ТОНЯ
До отпуска оставалась еще неделя, но Тоня в мечтах уже купалась в море, валялась на пляже, короче, вовсю оттягивалась. Омрачало мечты лишь отсутствие денег, но Олег, муж, обещал к отъезду эту проблему решить. При мысли о деньгах, в душе что-то шевельнулось и будто стало подташнивать. Уже третий год подряд, как только Тоня с сыном Артемом соберутся на отдых, так у Олега вдруг случается финансовый кризис, и он мечется по каким-то своим делам, и у него ничего не получается. Правда ко дню отъезда деньги каким-то чудесным образом появляются, Олег ходит гоголем, но Тоне непонятен его настрой, будто награду ждет за подвиг… А в чем подвиг? Просто отправляет семью к морю. Все так делают.
Тоня работает бухгалтером в одной небольшой фирме. Звезд с неба не хватает, приходит в девять, уходит в шесть. На редких вечеринках посидит пару часиков, и домой.
Сегодня Тоня немного опоздала, но ей никто ничего не сказал, поскольку выяснилось, что все немного опоздали. Просто босс уже как две недели на Канарах отдыхает…
Она села за свой стол, включила компьютер, разложила на столе ведомости, накладный за вчерашний день и, подперев рукой щеку, мечтательно уставилась на часы, висящие над дверью. Ни о чем конкретном Тоня не думала, представила себе море, волны, облизывающие песчаный берег, ветерок, ласкающий лицо, руки, плечи, представила солнце…
- Хорошо, тебе, - сказала Алина. – А у меня отпуск только через месяц. Уеду на дачу и весь отпуск на даче буду.
Тоня улыбнулась и кивнула головой.
- Семь лет, - продолжала Алина, - строим дачу, строим, и все конца и края нет. Борька мой по выходным с утра до вечера что-то пилит, колотит… И так семь лет. Столько денег уже вбухали!
- Дача – это хорошо, - ответила Тоня.
- Не, из-за этой дачи мы к морю выбраться не можем.
- Да, ладно, Алина, была бы у меня дача, так ни на какой юг бы не ездила. Как это замечательно – проснуться утром, выйти во двор, солнце плещется, воздух свежий, и так тихо-тихо вокруг, так спокойно…
- А я бы на море поехала. Вот на даче горбатишься, горбатишься, то морковку прополоть, то картошку окучить. Огурчики-помидорчики. Ведь не разгибаясь! Зато все свое – натуральное. А на море – кайф. Целый месяц ничего не делаешь. Загораешь, купаешься. Завидую я тебе, Тонька!
- А ты не завидуй! Езжай, и все! Борис твой пусть дачу строит, а ты отдыхай.
Алина рассмеялась.
- Не, не получится. Как же я Бориса одного оставлю?! Да и он не поймет. Не. Если уж решили что, так вместе.
Тоня снова качнула головой и нахмурила лоб.
- И как ты своего оставляешь? – сказала Алина. – Мужиков ведь и на один день нельзя оставить! Мало ли что?
- А, - махнула рукой Тоня. – Моего можно. Да и потом я же сына к морю везу! Жаль, конечно, что не вместе, но ведь у Олега работа… Не может он работу бросить, а ребенку море нужно, перед школой сил набраться. Может когда-нибудь…
Утром Тоня проснулась раньше будильника. Рядом, чуть приоткрыв рот, сопел Олег. Комната медленно наполнялась светом. Тоня лежала на своей половине дивана, закинув руки за голову, и смотрела в потолок. Подумала об Артемке, спящем в соседней комнате, представила себе его лицо, вечно строгое, сосредоточенное, чертами не похожее ни на нее, ни на мужа. Артем такой милый, что хочется все время его тискать, целовать, обнимать. Особенно нравится Тоне, когда сын вежливо освобождается от объятий и при этом говорит, что настоящий мужчина должен сдерживать эмоции. Артем тянется к отцу, но тот либо на работе, либо по выходным лежит на диване, пялится в телевизор и болеет с похмелья. Вот уже как два месяца Олег пообещал и не пьет. С утра уходит на работу, вечером возвращается мрачный и раздражительный. Поцелует сына, спросит, без всякого интереса, как дела в школе и садится за компьютер играть в свои осточертевшие игрушки. Возможно, поэтому Артем, не проявляет интерес к компьютеру, все больше читает, бывает, что и допоздна, пока его в приказном порядке спать не положишь.
- Ну, мамочка, - говорит он, - ну главу дочитаю, ну, пожалуйста!
- Быстро спать! – командует Тоня.
- Тут пять страниц осталось! Ну, мамочка!
- Олег, скажи сыну, чтобы спать ложился немедленно! Время двенадцатый час ночи, а завтра рано вставать! Олег!
- Что ты кричишь? – раздражается Олег. – Пусть дочитает!
- И перед сном зубы не забудь почистить! – в раздражении вторит ему Тоня и идет на кухню, чтобы выкурить сигарету.
Раньше, когда Олег уходил в запой и Тоня с Артемкой оставались одни на три-четыре дня, в квартире как-то сразу менялась атмосфера: становилось спокойно, почти безмятежно. Тоня вдруг превращалась в добрую, нежную маму, и Арсений, чувствуя это, отвечал ей взаимностью, только все время спрашивал, скоро ли вернется папа. Тоня врала, будто папа уехал в командировку, и она не знает, когда именно он вернется.
- А почему он не звонит? – восклицал Артем.
- Знаешь, сына, - отвечала Тоня, стараясь не разрыдаться в этот момент, - там, куда уехал наш папа, нет телефона, поэтому он и не может позвонить. Если бы мог, то уж наверняка позвонил.
- Мам, а почему папа так часто ездит в командировки? В командировке больше денег зарабатывают, да?
- Нет, сына. Просто такой у нас папа. Командировочный.
- Без папы плохо!
- Да, сына, плохо, - словно эхо повторяла она за сыном. – Давай я тебе лучше книжку перед сном почитаю!
Тоня уже не спрашивала, где пропадал Олег, когда тот возвращался домой жалкий, виноватый, готовый собой пол вымыть. Почти забылось, что когда-то было иначе. Да и было ли вообще? До командировок, пока Артем был маленький, Олег чуть ли не каждый вечер, а то и ночью, приходил пьяный и злой. Точнее, сначала приходил просто пьяный, а через год стал еще и злым. И всякий раз тащил Тоню на кухню, где мучил бесконечным вопросом, отчего она его так не любит. В разных интерпретациях, разными словами, но всегда об одном и том же.
Тоня не знала как себя вести: пыталась и спать укладывать, и часами слушала его, словно сказку про белого бычка, и убеждала, что любит, что всегда будет любить, что бы там ни произошло.
- Ну что ты молчишь? – кричал Олег, и лицо его бледное делалось страшным, будто из мягкого камня. Он поджимал губы и с прищуром глядел на Тоню. – Я вопрос тебе задал!
- Я не знаю что тебе еще нужно? – тихо отвечала Тоня. – Ты же знаешь, что я только твоя…
- Я, значит, вкалываю целыми сутками, все в дом несу, а ты даже пол вымыть не можешь. С подружками, блин, трещишь! Вот даже пожрать не приготовила. Муж, блин, с работы пришел, а ему и пожрать нечего.
- Ну, как же, Олежек, нечего?! Вот рагу на плите…
- На фиг, рагу! Чо, я козел что ли, капусту со свеклой хавать? Ты мне мяса сделай! Если мужик не хавает мяса, значит, он не мужик. А еще говоришь, любишь! Если бы любила, то и заботилась бы о муже!
- Не успела я в магазин сходить. Ты же знаешь, что Тема заболел. У него под вечер температура поднялась, - чуть не плача, оправдывалась Тоня.
- Ага! И за сыном не уследила. Не заботишься ты ни о ком! Ничего тебе в этой жизни не надо! Про какую, блин, любовь речь идет?
Тоня не в силах удержать дрожь в руках, закрывала ими лицо и ревела. Олег, закурив, вставал у окна и силой выпускал дым в открытую форточку. Хлопала дверь, Олег докуривал сигарету и, чувствуя прилив нежности и гордость за то, что поставил жену на место, шел ее успокаивать, гладить по растрепанным жиденьким волосам, целовать соленые губы, мягкие и поддатливые, шептать невыносимое «прости» и засыпать с чувством выполненного долга.
Утром, помятый, кое-как побритый, умытый, как ни в чем не бывало, собирался на работу, неловко целовал Тоню в щеку и говорил:
- До вечера.
-Олежек, не пей сегодня! Хорошо?
Олег не оборачиваясь, бросал что-то типа:
- Ладно. Не буду! – и уходил, провожаемый взглядом жены, в любовь которой не верил.
Тоня взглянула на мирно спящего мужа, Его лицо, не смотря не то, что ему уже тридцать четыре, светилось подростковой наивностью, такое простое лицо – открытое и искреннее… И отчего-то родное лицо вдруг показалось чужим и неинтересным. Всего лишь на миг… За секунду, как должен был зазвенеть будильник, Тоня нажал кнопку и сползла с дивана. По полу от неплотно закрытой балконной двери тянуло утренней прохладой, и это было приятно. Лежа на ковре, она раскинула руки, закрыла глаза и представила, как летит над ярко-зелеными холмами, высоко-высоко… И так красиво вокруг, так спокойно и свободно на душе, что нужно задерживать дыхание, чтобы случайно не выдохнуть это замечательное чувство полета.
Олег во сне почмокал губами и повернулся на другой бок. Тоня вздохнула, разом вскочила и босыми ногами пошлепала в ванную под горячий душ. Пока ванная наполнялась теплом, Тоня разглядывала себя в зеркало и с удовольствием отметила, что сегодня она сама себе нравится. Она широко улыбнулась своему отражению в зеркале и залезла под душ. Стоя под обжигающими струями воды, Тоня будто продолжила прерванный полет, и к прежним ощущениям добавилось чувство неизбежного очищения.
Уже на кухне, сварив себе кофе, Тоня закурила и, глядя сквозь пыльное окно, приготовилась встретить солнце, которое через секунду должно было выглянуть из-за угла дома.
- Ура!
В какой-то книжке Тоня прочитала, что так встречали рассвет древние арии, жившие будто бы на Урале после того, как покинули Тибет. И в тот момент, когда солнечный свет залил кухню, дверь отворилась, и на пороге появился Артем. Тоня выбросила сигарету в открытое окно и обернулась. Артем в голубенькой пижаме, взлохмаченный, тер кулаками глаза и, видимо, никак не мог окончательно проснуться.
- Доброе утро, сына! – сказала Тоня.
- Угу, - ответил Артем. – Спать хочу!
- Так иди, поспи еще!
- Нет. Хватит спать. Сколько время?
- Восемь. Без пяти.
Артем мотнул головой и пошел в ванную.
Тоня закурила новую сигарету, глотнула кофе и подумала, что ей необычайно тяжело отказаться от сахара… Часто она корила себя за то, что не может совладать со своими желаниями, что она опять потолстела, но Олег с Артемом все время над нею подсмеиваются , говорят, что на почве всеобщей мании похудения у нее поехала крыша, что кости худеть не могут… Ну что с мужиков взять? Ничего-то они не понимают. Тоня улыбнулась. Затушила в пепельнице сигарету. Допила кофе. Взглянула на часы.
Из ванной доносился монотонный шум воды. Артем, как обычно, дремал, сидя на краю ванны. Тоня тихо вошла в комнату, сбросила халатик и стала одеваться. В какой-то момент она почувствовала на спине взгляд и представила, как Олег смотрит на нее из-под опущенных век, и даже затаил дыхание. Она смутилась. Ей было неприятно, что за ней подглядывают, но она сделала вид, что ничего не заметила, не почувствовала. Оделась и вышла в коридор.
Пока сушила феном волосы, глядя на себя в зеркало, подумала, что ей сегодня не хочется краситься, но все же накрасила длинные пушистые ресницы, темным карандашом подвела губы и улыбнулась своему отражению.
Из комнаты вышел Олег, помятый и всклокоченный, обнял Тоню сзади, прижавшись колючей щекой к ее щеке.
- Доброе утро, солнышко, - произнес он, глядя в глаза Тони, отраженные в зеркале.
- Доброе утро, - ответила Тоня и улыбнулась отражению Олега.
И вдруг снова, словно тень, промелькнуло то же ощущение, что и в момент пробуждения… И тут же исчезло, оставив еле уловимый привкус безысходности. Впрочем, через секунду все стало привычным, родным, нежным.
Тоня мягко освободилась из объятий и наклонилась к зеркалу, чтобы накрасить губы.
- Не смотря ни на что, мы с тобою прекрасно смотримся, - сказал Олег.
- Ага, - вздохнула Тоня.
Олег, шаркая тапками, отправился на кухню, чтобы выкурить традиционную утреннюю сигарету.
- Что у нас с деньгами? – спросила Тоня, стоя в дверном проеме, такая стройная, легкая, воздушная… Казалось, что она наполнена солнечным светом…
- Тоша… Ты такая красивая! – восхитился Олег. – Ты такая… такая клевая…
- С чего это вдруг?
- Ну… ну просто ты красивая, и я тебя очень лю…
- Угу… С деньгами-то у нас что?
Олег отвернулся к окну.
- Пока ничего. Но, думаю, не сегодня-завтра этот вопрос решу.
- А если не решишь?
- Решу!
- Ну смотри!
Олег поднялся, чтобы проводить Тоню, но она поморщилась, и он остался стоять на месте.
- Ну, все, до вечера! Не забудь Тему завтраком накормить, - крикнула она из коридора и захлопнула за собой дверь.
Тоня знала, что Олег стоит у окна, провожает ее, но не обернулась, не помахала ему рукой, хотя и очень хотелось… И не хотелось одновременно.
Она шла по улице и чувствовала на себе взгляды. Сто тысяч взглядов, но Тоня шла так, будто на улице никого кроме нее не было. Бывало, что и знакомиться с ней пытались, бывало, что и до дому провожали, но это выглядело некой игрой, которая обрывалась, так и не начавшись. Иногда Тоня делилась с Олегом и никак не могла понять, отчего Олег так дергается, переживает. Она и не думала вызывать в нем ревность, или ревность была лишь поводом, чтобы уйти из дома, хлопнув дверями, чтобы к вечеру появиться в дымину пьяным, чтобы кричать на кухне «чтобы все слышали», что его жена изменница и т.д., и т.п. И Тоня перестала рассказывать Олегу про «глупеньких», но тот иногда вспомнив что-нибудь, все равно напускает на себя обиду и до бледности губ изображает уязвленное эго.
Тоня никогда не знает, как ее слова отзовутся в голове Олега, как именно он поймет, как переврет, вывернет наизнанку… Скучно… В какой-то момент Тоне надоело искать объяснения. Для чего нужно объяснять небо или дождь, или солнце? Просто видишь, чувствуешь и радуешься. Радуешься каждому мгновению. И если есть с кем поделиться этой радостью – делишься. Ведь всё так просто!
- Пойду покурю, - сказала Тоня. – Ничего делать не хочется, так уже все достало.
Алина закивала головой. Она не курила.
Тоня вышла на лестничную площадку, где возле неработающего лифта было отведено, согласно закону, место для курения и задумалась, разминая длинными изящными пальцами сигарету. Вдруг перед самым носом вспыхнула зажигалка. Тоня вздрогнула и подняла глаза. Перед ней стоял улыбающийся во весь рот высокий, хорошо слаженный, в общем-то, симпатичный парень.
- Здравствуйте, Тоня! – воскликнул он. Вы испугались?
- Привет, Андрюша! – ответила Тоня и прикурила. - Ты прямо как Прометей…
Парень хохотнул и тоже закурил.
- Давненько я вас не видел, - произнес Андрей. - Работы валом, вот и на фирме теперь почти не бываю.
Тоня понимающе кивнула.
- Представляете, Тоня! - почти вскричал Андрей. – На выходные всей фирмой едем на базу отдыха. Это у нас новые веянья на американский манер. Шеф в Америку на какой-то симпозиум, или курсы что ли, съездил, и теперь вот… - Он на миг задумался, а потом широко улыбнулся и выпалил. – А поехали с нами!
Тоня склонила голову набок и снизу вверх посмотрела на Андрея. Тот, как ни в чем не бывало, улыбался, только глаза его как будто стали шершавыми, будто не от этого лица глаза.
- А жена что?
- А что жена?! Жена сказала, что никуда не поедет. Ей видите ли отвратительны пьяные рожи… И потом она…
- Нет, Андрюша, я бы в театр сходила. Давно в театре не была.
- В театр? – обрадовался Андрей. – Ты ничего не говорила про театр… Ой… Я снова вас назвал на «ты»…
- Ничего, Андрюша, с каждым случается.
- Так давайте в театр сходим! Я афишу видел Виктюка. А?
Тоня выбросила в урну окурок и ни слова не говоря, направилась по коридору в сторону офиса.
- Тоня, так как на счет театра? – отчаянно крикнул Андрей.
Она обернулась.
- Жену своди! Сделай ей приятное! – и больше не оборачивалась.
Она взялась за работу, словно соскучилась и до самого обеда не проронила ни слова. Алина молчала в ответ.
На обед Тоня не пошла. У нее оставалось еще немного печения и козинаки. Она попила чаю, тем и наелась. Впрочем, такой обед – привычное дело. Пухленькая Алина все уши прожужжала, что Тоня, в конце концов, испортит себе желудок, но та лишь загадочно улыбалась и кивала головой в ответ, продолжая обедать чаем. Даже Анна Сергеевна – главный бухгалтер – раз не выдержала и заметила, что на здоровье не экономят.
- Ты посмотри на себя – кожа да кости. В твоем возрасте женщина должна выглядеть женщиной! – возмутилась она, и тут же добавила. – Как я тебе, Тоня, завидую…
В шесть часов вечера Алина выключила компьютер, взяла сумочку и, бросив Тоне «пока-пока», хлопнула, не со зла, дверью.
«Счастливая!» - подумала она и включила электрический чайник. Приготовив в чашке пакетик зеленого чая, Тоня выглянула в окно. По залитой солнцем улице разбегались в разные стороны люди, вырвавшись из проходной здания, именуемого в народе «Пентагоном». Рабочий день закончен – у всех свои дела. Разномастные автомобили стояли в ежедневной, уже привычной для всех пробке до моста и по чуть-чуть продвигались, наполняя желеобразный воздух ядовитыми газами. Водители нервничали, отчаянно друг другу сигналили и, высунувшись из окон, беззвучно раскрывали рты…
Вдруг зазвонил мобильный, на дисплее высветился домашний номер.
- Але, - меланхолично ответила Тоня.
- Ну ты че?! – донесся из трубки голос Олега. – Ты где?
«В Караганде» - хотела ответить Тоня:
- Еще на работе. Скоро буду.
- Клево! – восхитился Олег. – Короче, мы с Темой тебя ждем. Але?
У Тони перехватило дыхание.
- Олежа, у тебя все в порядке? – с трудом выталкивая слова, спросила она.
- В порядке, в порядке, - радостно ответил Олег
- Точно?
- Точнее не бывает. Ну, короче, мы тебя ждем!
Тоня нажала «отбой» и тупо уставилась в окно. Неожиданно комок подступил к горлу, и она чуть не расплакалась, но взяла себя в руки, сжала кулаки и в полголоса произнесла:
- Все в порядке! Все будет хорошо!
Никуда не спеша, Тоня шла по улице и разглядывала женщин с сумочками, пытаясь представить какую сумочку ей хочется. Всё не нравилось. То маленькая, то большая, то скучная, то безвкусно расшитая побрякушками и стекляшками. Зашла по дороге в магазин и отчего-то, сама не понимая отчего, вдруг купила творожный торт. Ну, захотелось так…
Перед тем, как позвонить в дверь, Тоня глубоко вздохнула. Из-за двери послышался грохот, топот и крики.
- Я первый! – Олега.
- нет, я первый! – Тёмы.
Дверь распахнулась, и Тёма бросился Тоне на шею. - Мамочка! Мамочка торт купила! Ура! – выхватил из Тониных рук торт и умчался на кухню.
- Чё-то ты долго сегодня! – произнес Олег и забрал из рук жены пакет с продуктами.
- Это ты рано! – сказала Тоня, переступив порог квартиры. – Всё в порядке?
- Просто супер!
«Вроде трезвый…» - подумала она и посмотрела с опаской на мужа. Олег сиял. Вот такое его настроение – самое страшное. Вслед за всплесками необоснованного оптимизма обязательно следовали депрессия, раздражение, неудачи и запой… И пустота… Тоня села в кресло, стоящее в коридоре, вытянула ноги и закрыла глаза, чтобы представить море. Олег ушел в комнату, чем-то там пошебуршал и, вернувшись, протянул Тоне пачку денег, перетянутую красной резинкой.
- Вот, - сказал он. – Всё в порядке!
- Какой ты молодец! – выдавила из себя Тоня, повертела в руках пачку и вернула Олегу. – Положи в тумбочку.
- Мама, можно кусочек тортика? – крикнул из кухни Артём.
- После ужина, сына, - ответила Тоня, и уже самой себе, - который еще приготовит надо…
- Я помогу, крикнул из комнаты Олег. – К тому же у нас сегодня маленький праздник.
Тоня усмехнулась и промолчала.
Олег бросился чистить картошку, и пока готовили ужин, оба не проронили ни слова.
- Что еще помочь? – спросил Олег и потянулся к сигаретам.
- Ничего, - пожала плечами Тоня и стала выкладывать на раскаленную сковороду магазинные котлеты. Котлеты противно шипели, разбрызгивая масло, а Тоне казалось, что это ее плоть жарят на огне… Еще мгновение и Тоня на самом деле опустила бы руку в кипящее масло.
- Бред какой-то… - прошептала она.
- А? – вскинул голову Олег. – Тонь, ты что-то сказала?
- А? - обернулась Тоня.
- Тонь, что случилось? – Олег вскочил и попытался обнять жену, но та отстранилась, подняв на мужа глаза, полные не пережитого страха. – Тонька, что с тобой?
- Ничего, - попыталась улыбнуться Тоня, и лицо ее в миг преобразилось, стало родным, привычным. – Я так… Сама с собой…
Олег с шумом выдохнул воздух. Глаза его блеснули и он снова уселся на табурет у окна, уткнулся в газету. Он и не пытался скрыть свой псих, свое раздражение, свое непонимание, которое как обычно замыкало порочный круг, заставляя еще больше заводиться, накручивать себя, чтобы потом выплеснуть всё на Тоню, и на том успокоиться.
- Ты будешь чай заваривать? – спросила Тоня.
Олег свернул газету, мрачно, исподлобья взглянул на жену и буркнул:
- Буду!
Тоня расхохоталась.
- Чего смешного? – с пол-оборота завелся Олег.
- Ты такой все время одинаковый, такой предсказуемый… Чуть что, сразу обижаешься…
Олег изобразил мартышкину рожу и отвернулся, занятый завариванием чай.
- Тема! – позвала Тоня. – Мой руки и за стол!
Ужинали молча. Олег снова уставился в газету. Артём попытался раскрыть за столом книгу, но Тоня молча забрала ее и положила на холодильник.
- Почему папе можно, а мне нет? – воскликнул Артём. – Это несправедливо!
- Читать будешь после еды, - отрезала Тоня.
Олег отложил газету и с жадностью набросился на котлету: по всему видно, что обида занозой засела в его мозгу, и что после ужина обязательно будет разговор по душам, с выяснением отношений, с упреками в тщетной попытке понять нечто бессмысленное, что и словами выразить невозможно. От этого у Тони во рту сделалось кисло, и Тоня наморщила нос.
- Что? – встрепенулся Олег.
- Ничего, - ответила Тоня, - желудок немного прихватило…
Олег нахмурился, и Тоня отметила про себя, что не очень-то верит в эти страстно передаваемые эмоции. Она улыбнулась, стараясь вложить в улыбку все свое сожаление, что доставляет столько хлопот, и погладила Тёму по вихрам.
- Скорее б море увидеть!
- Как я вам завидую… - пробубнил Олег, дожевывая последний кусок котлеты. – Мне так хочется отдыхать всей семьей…
- Угу, - кивнула головой Тоня и встала , чтобы подать торт.
Олег собрал со стола посуду и поставил в раковину, залил тарелки водой. Разлил по чашкам чай: себе густой, Тоне пожиже, а Теме так вообще чуть подкрашенный, для запаха.
- Мамочка, можно мне еще кусочек? – спросил Тёма.
- А попа не слипнется? – усмехнулась Тоня.
Олег рассмеялся, а Артём вдруг таким серьезным сделался, внимательно взглянул сначала на мать, потом на отца и строго ответил:
- Не слипнется.
- Ну, если так, то можно.
- Знаешь, меня сегодня в театр приглашали, - закурив, сказала Тоня.
Артёмка ушел в свою комнату читать. Остаток вечера хотелось провести молча, или на крайний случай поболтать о пустяках, о ничего не значащих подробностях прошедшего дня.
- И кто, если не секрет? – напрягся Олег, подавшись всем телом вперед.
- Тоня снова рассмеялась.
- Да успокойся, пошутила я! Хотела на твою реакцию посмотреть. Ты знаешь, мне даже нравится, когда ты ревнуешь. Ты такой… милый…
Олег исподлобья взглянул на жену и через секунду растянул губы в стра-
дальческой улыбке и с недоверием в голосе произнес:
- Ну и шуточки у тебя, Антонина Петровна.
- Слушай! – воскликнула Тоня, - ты хотел мне рассказать что-то.
- Да? – удивился Олег.
- Ну, ты говорил про маленький праздник, или там не знаю про что.
- Да-да-да, - непонимающе глядя на Тоню, протараторил Олег. - Маленький праздник… маленький праздник… - и потянулся за сигаретой.
Тоня со снисходительной полуулыбкой смотрела на мужа, который мучительно изображал глубокое раздумье, и молчала, ждала.
- Да, собственно, я так, ляпнул чего-то. Когда ты рядом, когда мы вместе – у меня всегда в душе маленький праздник.
- Угу, - кивнула Тоня.
- Вот видишь?! – тут же взвился Олег. – Ты любые нормальные слова воспринимаешь как… как не знаю что.
- Нормально воспринимаю. Я же согласилась с тобой.
- Нет, не буду тебе ничего говорить… Хотел тебе про работу рассказать, а теперь передумал. Вдруг сорвется?
- И правильно! – поддержала Тоня. – Ничего не надо говорить. Слова разрушают… Я не спросила, сколько денег ты мне дал?
- Сорок тысяч.
- Ого!
- Вот тебе и «ого»!
- Да мне и двадцати за глаза хватит.
Олег подошел к жене, опустился на пол и руками обнял за талию. Тоня смотрела в окно и видела, как в стеклах стоящего напротив дома отражаются лучи заходящего солнца, и ей казалось, что перед ней спокойное светло-серое в закатном сумраке море, разделенное рекой теплого оранжевого молока, текущей от наполовину затонувшего солнца к берегу, к ней. Ей представилось, как она медленно заходит в это оранжевое молоко сначала по щиколотку, по пояс, по грудь, отталкивается ногами и плывет быстро и уверенно, широко взмахивая руками к солнцу, с каждым взмахом пытаясь его поймать.
- Тонь, слышишь?! Тонь!
- Молчи, - одними губами прошептала Тоня. – Ничего не говори, пожалуйста!
Олег уткнулся лицом в колени, но через минуту не выдержал.
- Я должен тебе что-то сказать!
- Молчи! Молчи! – она взглянула на мужа и сжала зубы, чтоб не рассмеяться: его лицо выражало крайнюю степень страдания и страдание это было всеобъемлющим.
Тоня аккуратно сложила мечту в сундучок, сундучок поставила на полочку, выключила свет. Зашла в комнату масок, выбрала себе подходящую, с хлопающими ресницами и наивными глазками, надела, выключила свет.
- Ну, - приготовилась слушать.
Олег пожевал губами, поднял на Тоню полные тоски глаза и снова уткнулся в колени. Тоня ждала с нелепой надеждой, что разговор все-таки не состоится и четкой уверенностью, что разговора ей не избежать. Олег поднялся с пола, сел на табурет у окна, снова пожевал губами, закурил и, глядя во двор, начал один из своих бесконечных монологов.
- Понимаешь, Тонь… Думаешь я не понимаю сколько горя я тебе принес? Думаешь не понимаю, что неудачник я по жизни? Я вот когда думаю о нашей жизни, мне и жить-то не хочется. Вот я когда напиваюсь, знаешь, почему я домой не иду?.. Потому что стыдно, стыдно за то, что слова не сдержал, стыдно, что опять слабым оказался, а утром так и просто сдохнуть хочется. Вот пропьюсь, проплачусь и снова к тебе иду, домой иду… Потому что не могу жить без вас, потому что без тебя, точно знаю сдохну под забором. Обещания даю, клянусь, на коленях ползаю. Ведь знаю, что не простила, знаю, что пожалела, не поверила, но подумала, может мужик одумался наконец, может и вправду делом займется?.. А я снова…
Тоня сидела, выпрямившись, побледневшая, руки безвольные на коленях, глаза темно-карие блестели от подступивших слез.
- Вот уже два месяца не пью. И не хочется. Веришь, нет? Но ведь держусь. В башке постоянно мысль крутится: вот случится какая-нибудь бяка на работе, я ведь не к тебе побегу, я за водкой побегу. Но я говорю себе, что это не так, что ни за что семью на водку не променяю. А мысль точит: поменяешь, еще как поменяешь, а потом снова каяться будешь, башкой об стенку биться, клясться, обещания давать, доказывать, что не ты виноват, а все остальные вокруг козлы… Понимаешь? И ты ведь, Тоша, точно также думаешь, каждый день так думаешь, что сегодня он точно домой не придет, с утра нервный такой был, раздраженный. Наверняка сегодня сорвется… А я прихожу домой трезвый, с хорошим настроением и обламываю тебе ожидания. И вроде бы радоваться надо, а ты еще больше мрачнеешь, еще глубже в себя уходишь и мне уже не достучаться до тебя. Устал я, Тоша, от этого. И ты тоже устала.
Олег наконец решился взглянуть на Тоню. Из ее немигающих, застывших глаз текли слезы. Он бросился к ней, упал на колени, обхватил руками, но Тоня даже не шевельнулась. Пусто стало в душе и… мерзко…
- Тоня, прости! Слышишь, прости! Я не должен был говорить тебе этого. Я же знаю, что нужно только ждать. Все перемелется и мы еще будем счастливы! Все в этой жизни можно исправить, все можно изменить. Я точно знаю. Тоша! Тонька!
Тоня прижала к животу лицо Олега, он что-то еще пытался сказать, но было слышно лишь «бу-бу-бу», потом он заткнулся, обнимая, гладя Тоню. Когда воздуха стало не хватать, он отстранился от нее. Их взгляды встретились. Тоня долго смотрела на Олега и наконец совершенно спокойно и даже как-то обыденно произнесла:
- Нет, Олежек, ничего нельзя изменить. И никто не сможет этого изменить!