Часть вторая. Узники.
Сколько кричало здесь – до меня!
Сколько молило здесь – до меня!
Дьявола, Бога – силясь призвать...
Всё бесполезно – мне ли не знать!
Алькор.
В государстве, где несправедливо сажают в тюрьму,
подлинное место для справедливого человека
в тюрьме.
Генри Торо, американский писатель XIX века.
В такие времена побег единственное средство,
чтобы выжить и по-прежнему мечтать.
Анри Лабори.
Глава первая.
Конец месяца Рождения Осени – начало месяца Сердце Осени.
Эвитан, Лиар, аббатство святой Амалии –
Квирина, Сантэя.
1
Подушка… Тяжелая перьевая подушка давит на голову, перекрывает воздух! А чёрно-багровая тьма не дает вырваться из последнего сна, переходящего в ничто…
Ирию душат, а она слишком поздно проснулась! Слишком поздно, чтобы выжить! Руки уже ослабели – им не разжать чужую стальную хватку на горле!..
…Рывок! Горло жжет огонь Бездны, а сквозь бесконечную пелену мутной воды - ничего не видно! Дно – там… значит, воздух – в другой стороне! Только бы успеть - до обрывающего жизнь мгновения, когда багровая пустота окончательно заволочет глаза, а легкие лопнут!..
Ирия пробивается вперед, вверх - еще чуть-чуть, потерпи, держись, не умирай!.. - но убийственная толща воды бесконечна!..
Глупая девчонка опять перепутала направление - спасительного света и воздуха впереди н е т. А вырваться в другую сторону - уже не успеть! Легкие горят пеклом загробного мира. А свет и ускользающая жизнь расплываются на черные круги - здравствуй, Бездна Вечного Льда и Пламени! Или - ничто, потому что в светлый Ирий грешницу не примут никогда!
Как же здесь душно!..
Ирия, задыхаясь, открыла глаза.
Сон… И душащая подушка, и глубокая яма с водой – всего лишь ночной кошмар! А реальность – это духота. Точно не проснуться можно! И голову ломит как с перепою, хотя по-настоящему пьяной Ирия не была ни разу в жизни. Даже после того, как отец впервые назвал среднюю дочь своим проклятием…
Наспех завернувшись в одеяло – только в этой клоаке впору одновременно задохнуться и дуба дать от холода! – Ирия добрела до окна, на ощупь нашла ставень… И распахнула во всю ширь. А потом - прижалась лбом к холодящей ржавой решетке.
Воздух! Его можно глотать – сколько угодно! Подумаешь – до костей пробирает ночной ветер! С брызгами сонно моросящего дождя…
Теплую воду выгрызть удалось - хотя и куда меньше, чем Ирия надеялась. С учетом длины волос. Но вот полотенец узницам не положено. Вода в этих стенах остывает моментально, а приносят ее вечером. И мокрые волосы не успевают просохнуть до самого утра… А значит - сырая и холодная погода месяца Рождения Осени и незастекленное окно диктуют свои условия. Например - приходится часто закрывать на ночь ставни.
Выбор между духотой и воспалением легких обычно делается в пользу первой. Если, конечно, она не совсем невыносима. Когда (как сегодня!) задыхаясь, с тяжелой, больной головой просыпаешься среди ночи. И еле живая бредешь к спасительному окну…
Ладно – сейчас, а когда придет зима… Ирия Таррент, ты что предпочитаешь – замерзнуть или задохнуться?
Никому и в голову не пришло застеклить окно Башни Кающихся Грешниц. Стекло ведь дорого. Куда дороже одной или нескольких жизней каких-то там обреченных преступниц - даже и сравнивать нечего! А для желающих выброситься в окно и разбиться о камни двора непреодолимой преградой послужит кованая решетка.
Ирия предпочитала думать, что до зимы обязательно выберется отсюда. Или до зимы следующего года! Дочь Эдварда Таррента непременно сбежит из этой западни! Не может быть, чтобы она провела здесь всю свою единственную жизнь!
Девушка знала, что сойдет с ума, если хотя бы допустит в рассудок леденящую в своей правдивости мысль: другие, запертые в этих каменных стенах, тоже точно знали, что обязательно выберутся! Но остались здесь навечно.
Нет! Этого просто не может быть! И не будет!!!..
На следующий вечер Ирия промедлила со ставней. В кои-то веки нет дождя – совсем. И слишком уж тоскливо опять на целую ночь оставаться наедине с подушками и водяными ямами! И в полной тьме… особенно с учетом склонности призраков кое-кого навещать. Лучше даже не представлять, сколько невинно убиенных замучено здесь. Ими, наверное, можно все кельи и камеры наполнить. По сотне на каждую.
Кстати, если всё-таки выбраться не удастся… да, если не удастся! – лучше стать призраком, чем совсем никем…
Серое мокрое небо расплылось… Ах да – это слёзы навернулись на глаза. И можно их не вытирать – всё равно никто не видит. Ирия Таррент теперь имеет право рыдать хоть с утра до ночи и с ночи до утра – это ничего не изменит. И никого не расстроит.
– Квирк, квирк, квирк!..
Узница, вздрогнув, бросила взгляд в окно. Вот так раз! Из-за ржавеющей решетки (увы, слишком медленно ржавеющей – выломать сил не хватит!) насмешливо смотрят два черных птичьих глаза. Крылатое чудо с огромным любопытством озирает готовую разреветься человечью девчонку. И наверняка не ценит собственное умение летать - как люди не замечают свободы, пока ее не лишатся.
А еще серо-черной пичуге незнакомой Ирии породы явно наплевать, графиня перед ней или крестьянка, а то и вовсе - нищенка. Впрочем, узница-то как раз беднее любой нищенки. У той хотя бы свобода есть!
Девушка поспешно вытерла слёзы - хотя кроме птахи-насмешницы никто плаксу и не видит. Что ж, птица - да с такими умными глазами! – это уже не "никто". Да и вообще… чем-то она похожа на лиарский родовой символ. Как костлявая девица Ирия - на первую красавицу Юга Карлотту.
Уцепившись за решетку лапками, пернатая гостья требовательно постучала клювиком по наименее ржавому железному пруту...
– Эй, стриж – не стриж, у меня ничего нет! – огорчилась Ирия. – Если дождешься моего завтрашнего обедоужина – покрошу тебе хлеба. Потому что эту кашу ты точно есть не будешь. Я бы тоже не стала - но мне нужно беречь силы. Вдруг я когда-нибудь отсюда выберусь, – девушка кивнула на виднеющийся в серебристой дымке вечернего тумана недостижимый берег. – Близко свобода – а не взять. Знаешь, я каждый миг представляю, как плыву туда! И нечего смеяться – у меня, в отличие от некоторых, крыльев нет.
Гостья перестала стучать клювом и замерла, чуть наклонив головку. Будто в самом деле прислушивается. Что ж, вполне логично – раз Ирия решила поболтать с птицей, почему бы не поверить, что та еще и внимательный слушатель? И раз уж странный стриж более приветливый собеседник, чем родные мать и брат.
– Нет, тебе лучше не ждать. Улетай! Или они и тебя схватят. Ты знаешь, здесь не любят чужую свободу…
Птица, как померещилось Ирии, в отрицающем жесте качнула головой и вновь тихонько стукнула клювом в решетку...
– А может, тебе что-нибудь подарить? На память? Подарить?
Умные черные глаза требовательно взглянули на предложившую.
– Вот только что у меня есть? – Ирия с искренней тоской оглядела серый балахон, почему-то смеющий называться платьем.
В черных бусинах-глазах заблестела самая настоящая обида. И остатки затаенной надежды…
– Держи! – Ирия расстегнула замочек простеньких, еще детских бус – потому и не отобрали, что дешевые. Такими не подкупишь и нищего, не то что – леонардитов или амалианок.
Простые камешки выкрашены в рябиновый цвет. Издали можно решить, что и впрямь - ягоды. Не спутала бы птаха, не решила б склевать от бескормицы… Нет, эта не спутает!
Да и вообще – кто решил, что люди умнее зверей и птиц? Или лучше? Ланс не пережил смерти любимого хозяина, а жена и сын погибшего лорда вряд ли пролили хоть одну слезинку на двоих. Слишком были для этого заняты заметанием следов и переваливанием собственного преступления на кого-нибудь другого.
– Возьми! Бери-бери - кому мне еще теперь дарить, кроме тебя? – Ирия осторожно набросила рябиновую нитку на птичье тельце – туда, где шейка переходит в грудку. До чего же забавно получилось! За один только повод для улыбки крылатая гостья заслужила королевские дары - но ей встретилась пленница, а не королева.
Птаха почти ласково слегка клюнула Ирию в палец, вспорхнула и медленно полетела прочь. И уже в вышине на миг обернулась, пламенея "ожерельем"...
Обернулась? Нет, конечно. Померещилось. Бусы птица потеряет... ну и пусть. Кому они еще нужны? Разве что самой Ирии - так ее желания можно уже не учитывать...
Жаль, что живем не в сказке. Отправить бы сейчас такого вот стрижа в замок Таррент! И узнать, как там теперь обходится без сестры Эйда?.. Кто успокаивает ее по ночам – Иден? И… нет, лучше не думать, что больше между Эйдой и монастырем не стоит никто! Всё равно ничего сделать сейчас нельзя - только растравишь себя бесполезной тревогой. А силы еще понадобятся – чтобы вырваться отсюда!
Ирия не стала в эту ночь закрывать ставни. Совсем. Слишком уж нестерпимо хочется хотя бы видеть свободу! Пусть даже - сквозь ржавую решетку аббатства амалианок!
2
– Она с севера! Клянусь, она с нашего севера! – корнет Крис Триэнн вот-вот выломает массивную решетку – так крепко в нее вцепился.
По губам подполковника Анри Тенмара скользнула легкая улыбка - которой Крис, конечно же, не заметил. А Сержа Криделя так и потянуло за язык – спросить, давно ли север сделался для уроженца Ланцуа Криса "нашим"? Тем более что северян в этой камере вообще нет.
– Наша!.. Смотрите, у нее бусы!
– Корнет Триэнн, что за восторги?! – рявкнул ни дать ни взять серьезно лейтенант Конрад Эверрат. – Вы – боевой офицер или где?! Вы – в плену или как?!
Наблюдавшие за этой сценой другие "боевые офицеры" покатились со смеху.
– Да ну тебя, Кор! – отмахнулся Крис от кузена, точнее - троюродного дяди. – Между прочим, там на самом деле птица в бусах из рябины! Вон на том дереве!..
– Точно! – Кор мигом занял свободное место у решетки. – У нее там, наверное, гнездо… Вот пошутил кто-то!
Через пару мгновений уже с десяток "боевых офицеров", столпившись у окна, вовсю разглядывали разукрашенную птаху.
– Может, сама стащила? Они и зацепились нечаянно… – один Кевин настроен скептичнее остальных.
– Нет, ей подарили! – доказывал Крис. – Она точно из Эвитана! Там точно такая рябина растет!.. Анри, посмотри!
Подключить к лицезрению чудо-птицы еще и подполковника Кристиан не успел – в двери зазвенели ключи.
Сами квиринцы обычно не считают нужным держать слово, данное чужеземцам, но в чужие клятвы верят охотно. Впрочем, мало какой уважающий себя эвитанский дворянин пойдет на клятвопреступление. Или даже не дворянин, а тот же Жан Вальден и подобные ему…
Все пленные эвитанцы дали слово чести не пытаться сбежать. И поэтому в пределах тюрьмы пользуются относительной свободой перемещения. Бывший корнет королевской армии Серж Кридель тоже поклялся. Когда попал сюда...
Собственно говоря, по возрасту ему сейчас положено толкаться у окна вместе с остальными - радуясь солнечному дню, ясному небу… и прилетевшей на карниз любопытной птахе. Кридель – не Анри Тенмар, что старше всех по званию. И не Шарль Эрвэ или Рауль Керли, которым под сорок. Серж – корнет, ему восемнадцать лет, он должен... Да ничего и никому он уже не должен!
Юноша отвернулся от остальных, накрыв подушкой голову. Он не хочет никакой "свободы перемещения"! Он хочет застрелиться или вернуть себе настоящую свободу. Оказаться дома, увидеть родителей! Он...
Знал бы заранее – застрелился бы еще там, на квиринской границе! Нет, там Серж уже разрядил пистолеты... Ну, закололся бы фамильным кинжалом, значит!
А здесь… Отобрали всё оружие, сволочи! Не вешаться же и не разбивать себе голову о стену. Такое недостойно эвитанского дворянина!
– Корнет, отставить меланхолию!
Голос Анри. Подполковника Анри Тенмара. Одного из вожаков проигранного восстания. Командира неуловимого в течение многих месяцев "летучего отряда". Живой легенды. Товарища по камере и такого же смертника с неизвестной датой казни...
– Прошу прощения, подполковник! – Серж вылез из-под подушки и честно попытался отсалютовать сидя. Кажется, получилось. – Разрешите остаться в камере!
– Не разрешаю, Серж. Разрешаю идти с остальными. Вольно, – в черных глазах Анри плещется смех. Как он может смеяться в таком месте?!
– Не вешай нос! – Конрад хлопнул Криделя по плечу. – Привыкнешь!
– Что?! – Серж не понимал только одного: как они все тут не свихнулись за полтора года?! Или уже давно спятили, просто этого не понимают? Он в этой тюрьме, этом городе и этой стране меньше месяца. И вот-вот взвоет волком! Квиринцы, гады - лучше бы сразу убили, чем здесь держать!
– Она опять сюда летит! – Криса, корнета Кристиана Триэнна, самого юного из военнопленных, вряд ли оторвешь сейчас от окна и новым званием. Не то, что какой-то там "относительной свободой"…
– Да она их нам подарить хочет! – хохотнул Кевин. И он заразился! – Вон клюв в решетку суёт.
– Птица – дама, – наставительно заявил Рауль. – Кому захочет – тому и подарит...
Крис, поддержав игру, осторожно протянул руку к ожерелью. Разборчивая крылатая гостья немедленно перелетела на другой конец окна. И вновь сунула клюв меж толстых прутьев. Украшение на черной, блестящей шейке переливается в солнечных лучах. Багряно-осенними камешками. Под рябину только крашеными – теперь это заметно. А сначала показалось – настоящие ягоды. Такие растут в отцовском саду…
– Не-а, не мне! – Крис даже разочарован. – Подходи следующие…
Подбадривающе-насмешливые улыбки «боевых офицеров», дружеские толчки в бок, легкие смешки.
В свою очередь на свидание с крылатой «дамой» отправился Конрад Эверрат. И остался ни с чем...
А игра уже захватила узников всерьез. Будто и впрямь поверили, что «дама» хочет кого-то из них одарить – самого достойного на свой птичий взгляд. По крайней мере, разочарование на лицах «отвергнутых» юношей – самое настоящее.
Как они могут заниматься подобной ерундой, когда всё так серьезно?!
Серж раньше вовсе не такими представлял себе проигравших мятежников. Серьезны разве что Анри и Шарль с Раулем - да и то не всегда. И пусть уж лучше капитан Керли будет хмурым, а то остроты у него... Остальные же "воины" и вовсе - почти всё время шутками перебрасываются да байки травят!
Серж не думал, что всё будет так. Творец Милосердный, Кридель вообще ничего такого тогда не предполагал!
Глава вторая.
Квиринско-Эвитанское пограничье – Квирина, Сантэя.
Начало месяца Рождения Осени – начало месяца Сердце Осени.
1
– Итак, сударь! – ледяной голос князя Всеслава Словеонского и Старградского, прозванного врагами Северным Волком, не оставляет и тени сомнения в его отношении к собеседнику. – Не будете ли вы так любезны объяснить мне, почему осмелились нарушить приказ?!
Юный порученец, которого никто в суматохе не догадался выставить вон и отослать подальше, потрясенно замер в полумраке дальнего угла палатки. Не сводя глаз с обоих: знаменитого как своими подвигами, так и жестокостью эвитанского полководца, маршала Всеслава Словеонского, и своего друга – капитана Роджера Николса.
Серж прекрасно понимал, что сейчас творится с Джерри. Перед Всеславом и полковники язык глотали, а Роджер - от природы застенчив. И никогда не позволял себе и намека на высокомерие по отношению к тем, кто уступал ему годами или званием. Впрочем, первых в Восточной армии – раз-два и обчелся...
А от одного всеславовского взгляда до костей пробирает словеонской стужей - даже если ты ни в чём и не виноват.
– Мои солдаты храбро дрались… – пробормотал Роджер, краска прилила к его лицу.
Льда в серо-стальных глазах Всеслава хватит, чтобы выморозить Южное море!
– Вы что-то путаете, капитан, – вкрадчивый голос прошиб Сержа стылым ознобом, хотя Северный Волк угрожал вовсе не корнету Криделю. – Я приказывал им драться? Или всё-таки сжечь змеиное гнездо вместе со змеями? Отвечайте! – почти проорал он.
– Господин маршал, там были женщины и дети! Пленные эвитанцы! – выкрикнул в ответ Роджер.– Я надеялся их освободить!..
– И потеряли больше тридцати солдат! А ваших любимых "женщин и детей" дикари перерезали прежде, чем вы до них добрались. Всё это было говорено-переговорено в штабе. Вы решили, что вы умнее всех? – голос Северного Волка вновь стал обманчиво-вкрадчивым. – Цена вашему самоуправству вам известна.
– Нет! – вырвалось у Сержа, прежде чем он успел о чём-то подумать. Но на какого-то корнета никто даже внимания не обратил.
– Через час вы будете расстреляны. Рекомендую потратить это время на завещание и письма близким, а не на молитвы. В светлый Ирий вы всё равно не попадете. Увести арестованного!
2
– Я рад, что тебе позволили меня навестить! – вымученно улыбнулся Роджер. – Тебе налить?
Сам он к вину и не притрагивался. Ни одна из бутылок не откупорена.
Джерри просто сидел, не шевелясь, до самого прихода друга. Бумаг он тоже никаких не писал – неоткрытые чернила валяются в стороне.
– Я – третий сын, – грустно объяснил Роджер, заметив взгляд друга. – Тем, что у меня есть, распорядится отец, а писать мне некому.
– Джерри, – прошептал Серж в самое ухо другу, – мы сбежим по дороге. Волка в лагере нет - он будет ждать на плацу. Офицеры – там же. Тебя поведут только трое или четверо словеонцев. Я зарядил пистолеты. Будь готов кинуться в лес. Здесь рядом граница - переплывем Танн и будем в Квирине!
А если ничего не получится – умрут вместе. Но жить, бросив друга на произвол судьбы, корнет Кридель не сможет! Серж впервые порадовался, что его родители - приемные. Позор падает лишь на головы родных отца и матери. А значит - Серж Кридель имеет право сам за себя решать. И ни на кого не оглядываться.
– Спасибо! – сжал руку друга Роджер. – Но ты не должен рисковать из-за... Поверь, я заслужил смерть!
– Что?! Да ты... – Серж чуть не задохнулся. – Ты же хотел как лучше!
– Да нет, в этом я не раскаиваюсь. Но... ты не всё обо мне знаешь, Серж. Я хотел тебе рассказать...
– Ты – мой друг, и ты не хотел сжигать эвитанских женщин и детей. Это всё, что я хочу знать! Я тебя спасу!
– Нет!
– Да!
3
Роджера охраняло всего лишь трое. Трое – против одного корнета. Беглецам просто обязано было не повезти… но судьба по своей прихоти распорядилась иначе.
В тот страшный вечер корнет Серж Кридель впервые в жизни выстрелил в спину. Своему! Пусть и одному из словеонских дикарей, по дороге к месту казни оскорблявшему насмешками Роджера.
Следующему Серж разрядил пистолет прямо в ошеломленное лицо. Он успел обернуться, этот второй. И одновременно дернуться за собственным оружием. А дотянуться до него – уже нет. Дотянулся Роджер – чтобы застрелить третьего, кинувшегося бежать. Нельзя стать изменником наполовину - предательство необходимо довести до конца, иначе зачем было начинать, но как же это страшно!
Они успели уйти. Успели переплыть Танн, прежде чем их хватились. И даже успели сказать квиринскому караулу, схватившему беглецов по ту сторону реки:
– Мы сдаемся!
Роджера Николса Серж больше ни разу не видел. И ничего о нём не слышал... Его же самого привезли в Сантэю и определили почему-то именно в эту тюрьму. В одну камеру с беглыми мятежниками, оказавшимися в Квирине после провала восстания имени Арно Ильдани...
Сержа здесь никто не осуждал – ни один человек. Его без оговорок приняли в «свои». Вот только сам он чувствовал себя чужим.
Не то, чтобы бывший корнет не уважал покойного принца Ильдани. Наоборот – тот был одним из самых достойных и благородных людей Эвитана. Но поднимать восстание уже после смерти Арно, с целью посадить на престол его сына Грегори – еще неизвестно, что за человека?
К тому же сыну принца Ильдани на момент мятежа было восемнадцать лет – как сейчас самому Сержу! – и правитель из него вышел бы аховый. Всё это вполне логично объяснял Сержу дядя Ив… отец! И сомневаться в папиных словах у юноши оснований не было. До Квирины.
Теперь он оказался среди людей, поголовно верящих, что их дело правое. Юного Грегори Ильдани многие из них знали лично. А кто не знал – те считали, что любой принц любого возраста - лучше, чем недоумок Карл Третий с прилагающимся к нему Регентским Советом. И нынешние эвитанские маршалы – сволочи, что Эрик Ормхеймский, что Всеслав Словеонско-Старградский. Есть еще, правда, Мишель Лойварэ, но его к власти не допустят. А про Брайана Аллена и говорить смешно: каков он маршал – никто не знает, но генералом был не слишком талантливым. Зато - родственник Ги Герингэ…
На Всеслава Серж уже насмотрелся, к Его Величеству Карлу и Регентам большой любви не испытывал. Так может, не так уж прав был осторожный дядя Ив? Вот только безумно жаль тетю Жанетту… маму!
Каково-то им было узнать, что племянничек и приемный сын – дезертир, стрелявший в спину своим? Каково лишиться единственного сына?! Мама называла его в детстве "мой свет в окошке"...
По ночам Сержу хотелось плакать - когда вспоминался дом. Родное поместье, лица родных, все несказанные им слова...
Тетя и дядя… Когда-то, много лет назад, едва научившись говорить, Серж впервые назвал их мамой и папой. И звал так до четырнадцати лет. Пока они всё ему не рассказали.
Он – незаконнорожденный сын сестры дяди Ива, умершей от родов. Бездетный дядя усыновил племянника, но Ив Кридель - вовсе не родной отец Сержа, а тетя Жанетта – не мать. Тогда юноша постепенно перестал называть их родителями. Иногда всё равно проскальзывало - когда волновался - но всё реже и реже. Сначала было трудно, потом – постепенно привык. Ему казалось, что так будет правильнее. А им-то было каково?!
Глупец, что же он натворил?! Если бы Серж сейчас мог!.. Отец, мать – простят ли они бестолкового сына хоть когда-нибудь?! И увидит ли он их еще хоть раз в своей непутевой жизни, чтобы попросить прощения?..
4
– Серж, твоя очередь! – Конрад Эверрат дружески улыбнулся сверстнику. Бывший мятежник – бывшему дезертиру. – Честно – твоя. Мы все там уже были.
Птица, прыгая по оконному карнизу, по-прежнему – словно дразня! – просовывала клюв между прутьями. И отдергивала, как только к ней кто-то тянул руку. На шее болтаются длиннющие тёмно-рябиновые осенние бусы...
– Квирк, квирк, квирк…
Серж обреченно направился к окну. "Это же димарайский стриж!" – узнал юноша ожившую картинку одной из книг отцовской библиотеки. Птица, по своей природе не слишком любящая людей, да и гнездится она никак не в больших городах. И не на равнине, если уж на то пошло. Хотя всякое, наверное, бывает. Чудеса, да и только!
Кридель осторожно протянул правую руку к птичьему клюву. Изящный полупоклон черной головки – и бусы повисли на пальцах Сержа. Еще миг стриж пристально смотрел на бывшего корнета, а затем вспорхнул с карниза…
Дешевые камешки цвета рябины… Черный силуэт в небе, точка на горизонте… чистое небо. Бездонно-синее небо ненавистной Квирины!.. Что, что это было?!
– И даже ничем не отдарил? – подначивал Сержа по дороге в общий зал Конрад.
– Чем?! Фамильным перстнем? – огрызнулся Кридель. Но заставил себя вспомнить, что не Эверрат виноват в несчастьях некоего бывшего корнета. И уже тише добавил:
– Больше у меня ничего нет...
В этой примыкающей к древнему храму бога войны Вареза (он же нынешний святой Варфоломей) тюрьме испокон веку держали только военнопленных. Так уж повелось: Квиринская империя воевала всегда... Каким дураком был Серж, когда надеялся найти спасение здесь! Ладно - себя, но если еще и друга погубил!..
Кридель не знал, куда поместили капитана Николса. Стража не разговаривает с заключенными, комендант тюрьмы вообще никого из пленников не принимает – даже старших офицеров. А друзья по несчастью ничего не знают.
Сначала Серж верил, что Роджер вот-вот объявится в общем зале. Каждый день юноша выходил из камеры, втайне надеясь, что сейчас увидит друга. И с каждым напрасно прошедшим днем таяла надежда...
Самого Сержа пощадили, но он – всего лишь корнет, его посчитали мальчишкой. Да, именно так Криделя воспринимают враги - потому и не убили, а засунули сюда. А Роджер – капитан, он – настоящий враг. Но ведь Анри и вовсе – подполковник, они тут в этой камере почти все – офицеры, и корнетов среди них – раз-два и обчелся… Но Тенмар и его товарищи не воевали против Квирины, они всего лишь просили убежища… А получили тюрьму для военнопленных.
У кого же, у кого можно узнать о Джерри?!
Серж тяжело вздохнул. Может, сегодня повезет?..
Зря надеялся. В огромном зале собрались сотни две с лишним эвитанцев, но капитана Николса среди них не оказалось. Опять.
В этой тюрьме все заключенные, кроме самого Сержа, находятся уже второй год. В первые дни бывший корнет опасался, что рано или поздно здесь появятся военнопленные этой кампании. Как он взглянет им в глаза?!
А сейчас юноша вдруг особенно ясно подумал: а почему же никого из них здесь нет?! В Сантэе есть еще одна тюрьма для военнопленных? Или никто из солдат Северного Волка не попадал в плен? Нет, так не бывает. Может… может, их просто расстреливают на месте?! Холодный пот прошиб юношу. Зачем квиринцам возиться с пленными? Воины Северного Волка свою страну не предавали.
Но и Анри с товарищами тоже - не предатели. Они честно дрались за свои убеждения. Это их предали, сначала – новый король, потом – Всеслав, а напоследок – Квирина. Нет, в этой тюрьме предатель только один. Бывший корнет Серж Кридель.
Бусы он потихоньку убрал за пазуху. Еще не хватало, чтобы все их заметили! Вопросов потом не оберешься. Здесь любая мелочь – событие. А Серж предпочел бы прославиться подвигами, а не подаренными птицей бусами. Хватит и того, что он – предатель и дезертир!
Кридель до мелочей знал, что будет сейчас. Пленники начнут травить байки, передавать друг другу гитару и лютню, петь, рассказывать боевые истории. Потом кто-то пойдет в скудную тюремную библиотеку, кто-то устроит тренировку, а уставшие или жаждущие побыть в одиночестве вернутся в камеры. Серж еще не решил, что сделает он сам. Не всё ли равно?
Анри Тенмар играл – что на лютне, что на гитаре (жаль – арфы здесь нет, не послушать!) – великолепно. Наверное, лучше всех в этом зале. Но пели под аккомпанемент Тенмара другие.
Конрад рассказывал: несколько лет назад при дворе Арно Ильдани, где ценили хороший голос, про Анри говорили: родись он двумя веками раньше и не выбери военную службу - стать бы ему менестрелем. Полтора года назад пуля в грудь и ледяная вода месяца Рождения Весны навсегда лишили Тенмара голоса.
Серж, как ему показалось, незаметно бросил взгляд на подполковника. Анри чуть грустно улыбнулся и заиграл что-то бесшабашно-веселое, задорно-плясовое. Милосердный Творец, как он может смеяться после всего, что случилось с ним самим, с его товарищами, с восстанием, со страной?!
В Восточной армии маршала Брайана Аллена всё было совсем иначе. Шутки – грубее, субординация – жестче. Но там Серж хотя бы не чувствовал себя унылой бескрылой курицей в стае привыкших к свободе диких птиц.
К Восточной армии юный Кридель тоже привык не сразу – после родного-то дома. А если бы не Роджер – возможно, не привык бы никогда. Но дружба с Джерри скрашивала одиночество и тоску – и всё было так хорошо!
Пока квиринские наемники не нарушили границу, и в армию не прибыл Всеслав. Со своим штабом, офицерами-словеонцами и тремя полками северных дикарей.
Серж сначала еще обрадовался, что, отослав большую часть Алленовских офицеров, Северный Волк оставил Роджера. Обрадовался… Дурак!
Кридель, стараясь поменьше обращать на себя внимание, потихоньку выбрался из зала и вернулся в камеру. А там зачем-то подошел к окну и стиснул руками решетку - как недавно Крис.
К горлу подступил комок. Серж прижался к прохладному железу и застыл, выжидая, пока слёзы отступят.
А потом просто стоял, безмолвно глядя в безоблачное небо. Как будто та птица могла вернуться. Как будто он хотел, чтобы она вернулась. Как будто это что-то значило и... могло изменить. И как будто она действительно принесла дар от неведомого Криделю друга - непонятно почему выбравшего именно Сержа.
Горизонт оставался пуст...
Глава третья.
Квирина, Сантэя.
1
Анри ждал этого часа давно. Потому что рано или поздно всё это должно было чем-то закончиться.
А что ты не готов – так кто ж в этом виноват? Ты полтора года был приговоренным – а теперь удивляешься, что наступил день казни? Удивлен. Надеялся, что время еще есть. Что шанс представится. Что из квиринской ловушки еще удастся вытащить своих! Не удалось…
Тенмар отложил гитару и встал навстречу возможной смерти. В лице десятка печатающих шаг, вооруженных до зубов стражей. Веселье в зале вмиг смолкло, погасло, умерло... Не только командир - все поняли: к ним идут не с приказом разойтись по камерам. А чего удивляться – каждому из здесь присутствующих не раз и не два приходилось драться насмерть…
Всех или всё-таки его одного? Если повезет – одного, но когда это Тенмару везло в последний раз? Что ж - клятву позволить себя убить ни один из его людей не давал...
Хорошо, что Серж ушел в камеру – может, в суматохе мальчишку пощадят.
Есть ли шанс откупить остальных, если самому пообещать сдаться? Дать клятву позволить довезти себя живым до Лютены? Эрик Ормхеймский и Северный Волк хорошо заплатят, чтобы заполучить и отдать лютенским палачам сына и наследника герцога Тенмара. А герцог и в старости остался Тенмарским Драконом – он не позволит герцогине увидеть казнь сына.
А Кармэн узнает, когда всё уже будет кончено. Давным-давно.
В Аравинте цветет виноград – целые рощи винограда. Кармэн – там, она в безопасности… У нее всё будет хорошо.
Десять шагов, пять, три...
– Подполковник Анри Тенмар, комендант крепости Тит Виллий Маррон приказывает вам явиться к нему.
Как же хорошо стража говорит на эвитанском! Почти без акцента. Натренировались за столько лет. И поколений…
– Хорошо, я готов, – Анри шагнул к ним. И тут же понял, что ничего хорошего.
Жан Вальден разъяренным волком рванулся на помощь командиру. Не будь стража готова к подобной выходке – прорвал бы строй. А так – уперся в скрещенные копья грудью.
– Сержант Вальден, отставить! – рявкнул Анри. Вот уж для чего голос теперь в самый раз.
Надо было повысить Жана хотя бы до лейтенанта! Если уж на то пошло - парень вообще дворянства заслуживает, но последнее - не во власти Анри.
– Я с вами, подполковник! – отчетливо выкрикнул Жан.
И зачем?! Следующие возгласы "И я!.." волной пошли по залу, кругами. Нужны вы в качестве приятного общества на плахе!
– Отставить! – Анри едва смог их перекричать – даже с нынешним голосом. Хорош командир - подчиненные вперед него погибать лезут, а его мнения и спросить забыли!
– Комендант вызвал меня. Вас не звал, – Анри старался говорить спокойно. Так, будто ничего не происходит, а Тит Виллий пленника поужинать пригласил. – В мое отсутствие подчиняетесь капитану Эрвэ.
Ну кто мешал добавить "и капитану Керли"? Два командира в одном звании – не дело, но Раулю и Шарлю не по двадцать лет – из-за власти не передерутся. Зато капитан Керли не стоял бы сейчас впереди остальных и не орал Тенмару как мальчишке, напрочь забыв о субординации:
– Одного не отпущу!
Ну и леший с тобой! У Рауля трое сыновей - титул не пропадет. И если капитан считает, что сорок лет жизни достаточно – пусть идет. Лучше уж он, чем Крис Триэнн или… Анри успел кивнуть Шарлю - и тот стеной встал на пути проталкивающегося к ним Кора Эверрата. Вот-вот, старый волк, держи мальчишку! Ради самого Конрада и ради Конрадова дряхлого деда.
– Господа, мы готовы, - усмехнулся подполковник Тенмар. - Идем, капитан Керли.
Укора в глазах Жана Вальдена Анри предпочел не заметить.
2
В кабинет коменданта Тенмар вошел лишь в сопровождении стражи. Раулю у самых дверей недвусмысленно преградили дорогу копьями.
За прошедшие полтора года в вечно непроветренных апартаментах Маррона не изменилось почти ничего. Так же скалятся мертвыми зубами чучела зверей на стенах – свидетельства то ли юношеских подвигов самого Тита Виллия, то ли чьей-то чужой храбрости и толщины комендантского кошелька. Анри не спросил об этом полтора года назад – чем, несомненно, обидел Виллия. И не собирался спрашивать сейчас – чем наверняка обидит снова.
Тот же обитый коричневым сукном стол. А за столом - тот же комендант Тит Виллий Маррон. Невысокий, полноватый, немолодой, обманчиво-добродушный. Еще бы не знать, при исполнении скольких смертных приговоров господин комендант присутствовал. И не всегда это было обязательно.
И то же самое окно – наглухо закрытое. Если в него прыгать – то в брызгах разбитых стекол, но на попытки к бегству подполковник Тенмар права не имеет.
Вот чего точно не было в прошлый раз – это стоящего у окна рослого, по-военному подтянутого генерала. Созерцавший тюремный двор гость Тита Виллия стремительно обернулся. И шагнул навстречу вошедшему в царство мертвых зверей Анри. Лет сорока, моложав, чисто выбрит. Генеральская перевязь. Ордена на мундире. «Клавдием» «награждают» всех потомков Флавия Основателя по праву рождения, но вот «Юлию» и «Антония» нужно еще заслужить…
Как же отличается этот кадровый воин от расплывшегося Тита Виллия! И Анри в первый миг сам удивился внезапно нахлынувшему отвращению. Ничего в генеральском облике не должно вроде бы вызывать подобного омерзения. Но вызывает.
– Здравствуйте, герцог, – сдержанно улыбнулся Тенмару генерал, взгляд его остался холоден.
У Анри на миг потемнело в глазах. Отец!
– Это шутка, – тонко ухмыльнулся квиринец, усаживаясь в обитое львиной шкурой кресло. Руки в белых перчатках по-хозяйски легли на потемневшую гриву одного из вечных пленников Тита Виллия. – Но ваш отец - весьма немолод, так что этот титул от вас не за горами. Вы же, насколько я знаю – единственный законный сын. Присаживайтесь, граф...
Два удара в одной фразе – у этой мрази еще самому Ревинтеру впору поучиться!
Единственный! Мишель остался под Ланном... А Сезар заслонил собой Арно Ильдани - отсрочив гибель командира на несколько мгновений. И сделав ее еще более горькой - насколько Анри знал принца. А бастарды герцога Ральфа Тенмара отравили бы его давным-давно - если б решили, что это сойдет им с рук.
Что ж, похоже, Анри не ошибся с первым впечатлением. Сволочь перед Тенмаром еще та. Осталось узнать, что сволочь скажет - хотя и так догадаться можно...
– Граф, – генерал честно подождал, пока собеседник изволит смерить его взглядом и всё-таки сесть, – полтора года назад, как вам известно, мы согласились предоставить вам и вашим людям политический приют...
Спокойно, Тенмар! Эта мразь напротив тебя прекрасно осведомлена и о том, что Квирина заявляла себя союзницей восставших, и о том, что за "политический приют" она им здесь предоставила.
Генерал Александр Коэн привык верить людям… а ты сам - был и остался дураком. Всеслав годами дрался с Арно Ильдани бок о бок и забыл об этом в одночасье, а ты и Александр верили в дружбу тех, с кем вместе поднимали кубки на пирушке.
– То есть тюрьму для военнопленных? – усмехнулся Анри.
– Не будем вдаваться в тонкости... – поморщился генерал. – Но, как вы, наверное, знаете, политическая ситуация в Квирине за это время изменилась. Его Величество обеспокоен...
Анри на месте Его Величества - очередного по счёту, возведенного на престол преторианцами - тоже беспокоился бы. Тенмар и на своем волновался. Только не за Его временное Величество.
– Передайте мои сочувствия Его Величеству Клавдию Третьему, – усмехнулся Анри.
– Граф! – поднял бровь так и не представившийся генерал. Впрочем, какая разница, как зовут палача? – Граф, да будет вам известно: император Клавдий Третий, увы, скоропостижно скончался три недели назад. На престол взошел Его Величество Аврелиан Четвертый.
Который запросто скоропостижно скончается еще через три недели. Только что бы сделать, чтобы свои прожили дольше, чем Его новое карманное Величество?!
– Сюда медленно доходят новости, – рот сам по себе кривится в новой усмешке. Держи себя в руках, Тенмар!
– Король Эвитана Карл Третий требует...
Читай: Регентский Совет требует. Марионетка на троне вряд ли может чего-то "требовать"...
– ... вашей выдачи.
– Моей? – Анри надеялся, что лицо не дрогнуло. С голосом, по крайней мере, всё в порядке.
– Вашей и ваших подчиненных, – охотно пояснил генерал.
Значит, не пощадят никого! И зачем тогда тварь в парадном мундире явилась сюда?! Позлорадствовать? Анри не помнил эту холеную рожу среди личных врагов...
Известие о выдаче Эвитану мог объявить простой центурион. Могли не объявлять вообще – просто заковали бы в кандалы и выслали под конвоем без объяснений. Так зачем здесь этот генерал? И что изменилось - кроме куклы на квиринском престоле? Северный Волк выиграл войну и поставил жесткое условие: отдать победителю всех врагов Регентского Совета?
– А может, сделаете проще? – зло усмехнулся Тенмар, резко вставая и ногой отодвигая кресло. – Вернете нам оружие – хотя бы фамильные кинжалы. А уже потом выдадите – мертвыми, разумеется.
– Может, и вернем, – серьезно ответил генерал.
У Анри чуть отлегло от сердца. Приговор приговором, но медленная смерть хуже быстрой. У ребят хотя бы будет выбор! Кинжал – не плаха, не виселица и не многоступенчатый кошмар, который еще полтора года назад планировал возродить "на благо Отечества" Регентский Совет. А уж в том, что в Эвитане никого из мятежников не пощадят – даже шестнадцатилетнего Криса! – Тенмар не сомневался.
– Или договоримся, подполковник, – усмехнулся генерал.
Анри лишь надеялся, что у этой самодовольной скотины хватит ума не предложить эвитанскому офицеру выкупить собственную шкуру ценой жизни остальных. Иначе... До генерала он дотянется, а дальше – будь что будет! Он уже ничего не теряет.
– Мы не выдаем граждан Квирины... но вы не граждане.
– И что же мы должны сделать, чтобы стать гражданами? – усмехнулся в ответ подполковник. Квиринец ведет игру… Почему ты сам так и не стал хорошим игроком, Тенмар?
– Гражданство военнопленные могут...
Ну неужели назвал вещи своими именами, а то – "политический приют"...
– ... получить, только вступив в ряды гладиаторов Сантэи, спустя семь лет после начала службы.
3
Анри и хотел бы что-нибудь ответить, но не мог шевельнуть ни одним мускулом лица. Эвитанские дворяне – гладиаторы Квиринской империи! Сын герцога Тенмара – какой-нибудь Анри Черный Меч...
– Разумеется, я не предлагаю вам поступить в рабство. Больше половины гладиаторов – вольнонаемные. Вы сможете отказаться в любое время...
Ага! И сразу же вновь стать военнопленными. И угодить в цепях в Эвитан. Регентам в подарок.
– Нужно лишь соблюдать определенные правила – никаких побегов, например, казарменный режим... Но это вам не в новинку.
Анри пристально взглянул в глаза генералу. Тот чуть усмехнулся:
– Мы понимаем друг друга, подполковник...
Так, куда запишем – его квиринцы в четвертый раз назвали "подполковником". До этого к Тенмару так обращались, когда встретили на границе, когда сообщили, куда отправляют по приказу тогдашнего Его Величества, и сегодня – вызывая сюда. Ценитель древности родов комендант предпочитал обращение "граф". Свои – либо "Анри", либо "господин подполковник". Титулы они как-то в плену почти повывели из обращения. Далеко не все «военнопленные» – дворяне…
– Вы можете донести мои слова до ваших людей. Я уверен: в выборе между гладиаторскими боями и выдачей в Эвитан они примут верное решение...
– А вот я так не думаю! – почти весело перебил собеседника Анри. Генерал настолько изумленно уставился на Тенмара, что даже самодовольство с гладкой рожи почти слетело.
Когда-то в юности Анри часто упрекали за слишком веселый нрав, за готовность шутить по любому поводу... Смеяться он за последние два года почти разучился. Но сейчас показалось - часть груза слетела с плеч. Та птица с бусами унесла, не иначе…
Эта квиринская скотина, с неизвестными мотивами явившаяся в тюрьму, несет им спасение. Пусть ценой чести... Но лучше спасти друзей, чем их честь. И уж тем более – чем свою.
Полтора года назад, в Лиаре, в амалианском аббатстве Анри Тенмар думал иначе. Хорошо, что не успел тогда никого спасти от бесчестья. Ценой жизни спасенных…
Квиринец, ведь ты ничего не делаешь по доброте душевной. Так что тебе нужно, безымянный генерал? Неважно, главное - вообще нужно. А раз так...
– Мои подчиненные, как вы помните, эвитанские дворяне. И, простите, генерал... – Анри вопросительно поднял бровь, в упор глядя на собеседника.
– Генерал от кавалерии Квиринской Империи патриций Поппей Нероний Август.
Анри едва не содрогнулся от отвращения, забыв о всей выдержке, приличествующей званию. И иногда изменяющей его носителю.
Лично Поппей Август! Можно сказать искреннее спасибо интуиции. Генерал Поппей Нероний Август по жестокости превосходит Эрика Ормхеймского, Северного Волка Всеслава и покойного короля Фредерика вместе взятых. А «Антония» он получил за удачную авантюру – равную по смелости и омерзительности.
– Генерал Август, среди дворян Эвитана не принято убивать друг друга на арене.
Ну? Давай, говори, на что ты еще готов, сволочь квиринская!
– Разумеется, в договоре можно это учесть. Вы не станете убивать друг друга, если, конечно, сами не пожелаете. Всё-таки вы - вольнонаемные… официально. Ваши люди согласятся?
– Мои люди выполнят мой приказ. Они – солдаты.
Будем надеяться, что выполнят. Но Анри честно прикажет. Потому что совесть остальных должна быть чиста. Выполняли распоряжение командира – и всё. Сами ни в чём не клялись, никаких договоров с квиринскими генералами не подписывали, честью не торговали. За всё отвечает подполковник Тенмар. Лично.
– Тем лучше, подполковник. Сейчас и составим договор.
– И включим в него еще один пункт.
– Какой?
– Николс, – ответил Анри, глядя в глаза Поппею Августу по прозвищу Кровавый Пес Империи, – капитан Роджер Николс. Попал в плен вместе с корнетом Сержем Криделем пять недель тому назад. Корнет Кридель ровно двадцать семь дней назад появился в этой тюрь... политическом приюте. А вот капитана Николса мы так и не увидели.
– Если я вам скажу, что капитана Николса выкупила его родня...
– Я вам не поверю, – Анри с трудом давалось спокойствие - он всегда ненавидел тех, кто играл жизнью и смертью. Чужой! – Его родня, кто бы она ни была, вряд ли потеряла рассудок, чтобы это сделать. Капитан Николс не скрыл от квиринских властей, что объявлен в Эвитане вне закона. А если Северный Волк решил кого-то пристрелить – не успокоится, пока не пристрелит. Также я не поверю, что вы сами застрелили Николса на границе. Это невыгодно Квирине.
– Ого! Вы никогда не планировали карьеру политика, подполковник?
Когда-то он планировал честно драться за свою страну. Потом – за страну и принца Арно Ильдани. После его смерти – умереть, мстя за него. Из Анри Тенмара политик такой же, как и подполковник. Два года назад он был капитаном, а последние полтора – сидел в тюрьме, а не воевал.
– И вы хотите, чтобы мы не выдавали капитана Николса эвитанским властям и предложили ему тот же выбор, что и вам?
– Нет. Я хочу, чтобы его включили в число остальных, за которых делаю выбор я.
– Но он - не ваш подчиненный. Как, кстати, и корнет Кридель.
– Ошибаетесь, – холодно возразил Анри. – Согласно Эвитанскому Военному Уставу все оказавшиеся в плену солдаты и офицеры попадают в прямое подчинение к старшему по званию офицеру из числа военнопленных. Вплоть до момента побега, выкупа или выдачи эвитанским властям. На основании этого капитан Роджер Николс – мой подчиненный. И корнет Кридель, разумеется, тоже.
– Да забирайте вы вашего Николса! – развел руками Август. – Нет, право, я думал: то, что говорят о дворянах Эвитана – преувеличение. Но нет. Скажите мне, подполковник, только честно: вы хоть раз видели в глаза этого капитана Роджера Николса?
– Скорее всего, нет, – честно ответил Анри.
– Ну да, да... И при этом хотите его спасти, – покивал генерал, – Эвитанская империя не меньше Квиринской. Вы – южанин, Николс – северянин. Несли службу вы, насколько я знаю, тоже на юге - на эвитанско-мидантийской границе. Вы ведь не знаете северян совершенно - разве что тех, с кем вместе тянули лямку у маршала Ильдани. Единственный раз, когда вы были на севере – это ваши попытки вывезти из Эвитана семью лорда Таррента. Видите, я хорошо осведомлен...
Да, Тенмар хотел их вывезти! Он много чего хотел из того, что у него не вышло.
"Ты не перепутаешь моих дочерей! – Эдвард, сказавший это другу почти два года назад, не надеялся выжить. Но выжил и даже остался в Эвитане. И слава Творцу. Хоть кому-то повезло! – Их невозможно перепутать. Эйда – красавица, а у Ирии – самые зеленые глаза в подзвездном мире..."
Анри пытался вывезти их в Квирину. Из Бездны да к змеям Темного! А когда не вышло – собирался убить обеих, чтобы не дать им угодить в когти королевских войск. То есть войск Регентского Совета, чтоб ему!
– Это не имеет отношения к делу! – бесцеремонно перебил Кровавого Пса Тенмар. – Роджер Николс – северянин, он не участвовал в восстании, следовательно – я вряд ли с ним знаком. Но это не мешает ему быть эвитанским офицером, а значит – моим подчиненным.
– Ну нужен – так берите! – развел руками генерал. – Прямо в казарме и получите с рук на руки.
– Живым и здоровым, – уточнил Анри.
– Помилуйте – да конечно же! Еще не хватало! Я же не Северный Волк!..
Ты – много хуже, но как раз это сейчас неважно.