Леший
авантюрный роман
ГЛАВА 10.
26 марта 2003 года, среда
Двигатель «Запорожца» работал безукоризненно. Машина летела по трассе как на крыльях и даже один раз разогналась до «сотни», о чём Марату заботливо поведал прятавшийся в кустах гаишник. Фукс заплатил обладателю полосатой палочки за оказанную услугу и продолжил путь, внимательно следя за показаниями приборов. К одиннадцати утра «Запорожец» пересёк границу Санкт-Петербурга, а ещё через полчаса въехал во двор дома на углу Транспортного и Черняховского.
- Вот мы и в родных Пенатах! – поэтично заметил Фукс, выйдя из машины.
Егор был рад возвращению домой. Ему не терпелось увидеться с любимой девушкой, чтобы немедленно покорить её сердце живописным рассказом о пережитых приключениях. Фуксу же хотелось поскорее принять ванну и, развалясь на диване, заняться ознакомлением со свежей прессой, только что купленной по дороге.
Марат Арнольдович забрал из машины портфель, запер дверь на ключ и уже направился было к парадной, но внезапно остановился, удивлённо глядя вглубь двора. Егор тоже остановился и, проследив за направлением взгляда командора, обнаружил весьма интригующую картину: посреди двора, на детской площадке – в том месте, где совсем недавно была песочница, зияла внушительная воронка, на дне которой лежали две огромные гантели. Такой необыкновенный спортивный инвентарь Мензуркину приходилось видеть лишь однажды, и он ни на секунду не усомнился в том, что в яме лежат гантели, принадлежащие техническому директору.
Испытывая целую гамму противоречивых чувств, Марат Арнольдович приблизился к находке. Сомнений больше не оставалось. Эти гантели Фукс узнал бы среди тысяч других. Уникальное клеймо, вытравленное кислотой в массивных чугунных шарах, свидетельствовало о том, что данные гантели некогда принадлежали знаменитому силовому жонглёру ростовского цирка. Десять лет назад Фукс выиграл их у него в шашки. Кроме этого место происшествия было полно других улик, представлявших собой множество хаотично разбросанных по земле осколков, в которых путешественник без труда опознал свой походный кейс.
С минуту Марат Арнольдович стоял без движения, старательно борясь с возникшим порывом кипучей ярости, после чего, решив, что уже в состоянии владеть собой, одной рукой поднял обе гантели, в каждой из которых было два пуда весу, и широким решительным шагом направился к подъезду. Полный дурных предчувствий, Егор засеменил за ним.
На площадке третьего этажа концессионеров ожидал другой сюрприз. Возле двери скандально известной коммунальной квартиры, прислоняясь к стене, сидела босоногая девушка и тихо, со всхлипами, рыдала, прижав лицо к коленкам. Рядом с ней стояли чёрные кожаные сапожки.
- Девушка, что с вами? – участливо поинтересовался Марат, положив гантели на пол.
Девушка подняла зарёванное личико и вместо ответа зашлась в новом, ещё более горестном порыве плача.
- Это же Вероника! – удивлённо воскликнул Егор.
- Какая Вероника? – поинтересовался Фукс.
- Ну, помните, я вам рассказывал… Которая за бабкой парализованной у нас ухаживает…
- Что ж, уход за старыми и немощными – благое дело, - рассудил Марат Арнольдович. – Однако для того, чтобы сидеть на грязном полу без сапог и рыдать, нужен другой повод… Вероника, почему бы вам ни обуться?
Девушка бросила короткий взгляд на сапожки и зарыдала громче прежнего.
- Тёмное дело, - пробормотал Марат и взял в руки один сапожок. – Пахнет, как будто, кислыми щами… Да они, собственно, там и присутствуют. Егор, полюбуйтесь.
Егор заглянул внутрь Вероникиного сапожка и, сморщив нос, резко отвернулся.
- Фу, какая дрянь! – брезгливо сказал он. – Это всё проделки Пелагеи Анисимовны.
- Точно? – спросил Фукс.
- Зуб даю! – поклялся Мензуркин. – Соседи Веронику страсть как не любят. Давно ей гадят.
- Понятно, - хмуро произнёс Марат. – Что ж, пора навести здесь порядок. Егор, открывайте дверь. Вероника, постарайтесь успокоиться. Сейчас всё исправим. Можете на меня положиться.
- Да что ж тут исправишь? – всхлипнула девушка. – Они меня ненавидят…
- Полюбят, - твёрдо пообещал Марат.
- Чёрт! Не открывается, - нервно произнёс Мензуркин.
- Они на щеколду заперлись, - всхлипнула Вероника.
Егор надавил на кнопку звонка. В ответ из-за двери раздался пронзительный голос Ксении Филипповны:
- Убирайся вон, потаскуха! Чтоб ноги здесь твоей больше не было!
- Это я - Егор! - прокричал в замочную скважину будущий сантехник. – Откройте дверь…
- А мне без разницы! – раздалось в ответ. – Пока эта шлюха не уйдёт, дверь не открою! Ясно?
- Но я здесь живу! – возмутился Мензуркин.
- Дома надо ночевать, вот! – педагогично заметила Ксения Филипповна.
- А ну-ка, Егор, отойди в сторонку, - мягко сказал Марат. – Где примерно расположена щеколда – тут?
- Чуть пониже… Да, где-то здесь.
Фукс поднял с пола одну гантель и с размаху ударил ею об дверь в том самом месте, где, по словам Егора, была прилажена щеколда. Эффект от такого воздействия оказался впечатляющим: пробив дверь насквозь, гантель влетела в квартиру, вызвав у Ксении Филипповны истерический вопль. Марат тихонько потянул за ручку, - дверь подалась.
- Егор, Вероника, заходите. Сейчас будем восстанавливать справедливость.
На шум немедленно выскочили в коридор соседи, но, едва завидев Фукса, имевшего к тому моменту весьма свирепый вид, тотчас же попрятались по своим комнатам. В прихожей в глубочайшем шоке осталась лишь одноглазая предводительница коалиции.
- На кухню, живо! – приказал ей Марат. – Будем проводить собрание жильцов.
С покорностью зомби Ксения Филипповна повиновалась воле путешественника. Марат Арнольдович вышел на середину коридора и громко, так чтобы слышали все, объявил о предстоящем собрании.
- Явка строго обязательна! – предупредил Фукс тоном, не терпящим возражений. – Кто не выйдет сам, выведу силой. На выполнение приказа даю пятнадцать секунд. Время пошло…
Повиновались практически все, за исключением парализованной бабки, к которой приказ Фукса не относился, и братьев Семёновых, трусливо запершихся в своей комнате. Марат высадил их дверь ударом ноги, и, надавав обоим тумаков, за шкирку приволок на кухню.
- Ну что ж, кажется, все в сборе. Пожалуй, начнём.
Антивероникинская коалиция в полном составе была выстроена Фуксом в шеренгу и чем-то напоминала строй новобранцев на плацу перед принятием присяги. Марат Арнольдович возвышался над ними генерал-майором. Справа от грозного путешественника стояла Вероника с испорченными сапожками в руках. Позади командора стояли Егор с Любашей и тихо о чём-то перешёптывались. Профессора Лиховцева дома, по счастью, не было.
- Итак, начнём, - повторил Фукс. – Первый вопрос повестки дня: кто надругался над обувью Вероники?
Ответом на вопрос Марата было гробовое молчание.
- Если не найдётся виновный, наказаны будут все! – предупредил «судья».
- Это она, старуха безмозглая, - смалодушничал инженер Помидоркин.
- Она, она! – тут же подхватил хор трепещущих подозреваемых.
- Выйти из строя! – гаркнул на Пелагею Анисимовну Фукс.
Старушка-диверсантка, закатив к потолку глаза, схватилась за сердце и сделала неуверенный шаг вперёд.
- Ваша работа? – страшным шёпотом спросил Марат Арнольдович.
- Сама не знаю, как и получилось-то, - заскулила бабка. – Бес попутал… Так ведь ничего страшного и не случилось ведь, а? Ну, подумаешь, щей в сапожок плеснула. Так ведь это так, шутейно. Щечки-то хорошие, наваристые…
- Наваристые, говорите? Ну, что ж, так вы их и скушайте, сударыня, - предложил Марат и, взяв у Вероники сапожок, протянул его Пелагее Анисимовне. – Ешьте, голубушка!
- Мама дорогая, люди добрые! – отстраняясь от сапога, запричитала старушка. - Что ж это делается-то!.. Ах ты, батюшки-светы! Страсть-то какая…
- Ешь, ведьма! – неожиданно принял сторону «судьи» Помидоркин.
- Не хочу я…
- Не хотите, значит? – недобро прищурившись, переспросил Марат. – Что ж, мы вас по-другому накажем. Дайте мне телефон… Сейчас я наберу номерок одного моего друга – главного врача психиатрической больницы, и попрошу пристроить вас в палату для шизофреников, потому что именно там вам, голубушка, и место. И остаток своих дней проведёте в психушке. И ухаживать за вами будет не Вероника, а пузатые грубые санитары с огромными волосатыми ручищами. Первое, что они сделают, это вырвут из вашего поганого рта золотые коронки, - так уж у них принято. И никакой анестезии!.. А единственным лекарством в том уютном доме будет для вас смирительная рубашка, а по праздникам – болезненный укол в задницу. Понятно?
- Не надо! – дрожа всем телом, вскрикнула Пелагея Анисимовна. – Я съем. Всё до последней крошечки подъем, не сумлевайтесь…
Старушка вырвала из рук «судьи» сапожок и, приникнув к голенищу губами, жадно захлюпала, глотая прокисшие щи.
Марат дождался конца воспитательной процедуры, проверил качество выполненной «работы» и удовлетворённо кивнул.
- Ну-с, это так сказать, моральная компенсация. Теперь перейдём к вопросу о материальной стороне дела.
- Всё отстираю, вычищу до блеска! – охотно пообещала Пелагея Анисимовна.
- Нет уж, голубушка, - возразил Марат. – По мнению экспертной комиссии сапоги восстановлению не подлежат. Сегодня магазины, наверно, уже закрыты. Так что покупку придётся отложить до завтрашнего утра. А пока девушке нужна обувь. Вероника, какой у вас размер?
- Тридцать шестой, - тихо шепнула Вероника.
- Кто из присутствующих дам носит обувь указанного размера?
- У меня тридцать пятый, - гордо заявила Люба Лиховцева. – Мои ей не налезут.
У остальных нога оказалась размером не меньше тридцать восьмого.
- Получается, девушке домой идти не в чем, - подытожил Марат. – Что ж, значит, она останется ночевать здесь. Пелагея Анисимовна уступит ей свою комнату, а сама может поспать в коридоре.
- Как же так? – испуганно произнесла диверсантка. – В моей комнате? Боже милостивый…
- Я в её постель не лягу! – брезгливо заявила Вероника. – Уж лучше я в коридоре посплю.
- Нет, этого я допустить не могу, - твёрдо сказал Марат Арнольдович. – Люба, у вас в комнате есть свободный диван. Пристроите Веронику на одну ночь?
- Пусть ночует, - снисходительно разрешила возлюбленная Егора. – Мне не жалко.
- Вот и хорошо. А утром чтобы новые сапоги тридцать шестого размера стояли в прихожей! И не какие-нибудь, а самые лучшие! Ясно?
- Ясно, соколик. Куда уж яснее, - смиренно согласилась Пелагея Анисимовна.
- Переходим ко второму вопросу повестки дня, - сурово произнёс Фукс, и все участники коалиции в предчувствии беды резко осунулись. – Речь, как вы явно догадались, пойдёт о судьбе моего чемодана. Я жду от вас объяснений…
С объяснениями подозреваемые не торопились. Никому не хотелось есть осколки пластикового кейса. Все были страшно напуганы. Даже Ксения Филипповна, внутри которой клокотало негодование и желание дать достойный отпор «самозванцу», не могла преодолеть страх, и открыто выступить против сурового «судьи».
- Я хочу знать, как это произошло, - настойчиво произнёс Марат Арнольдович.
- Они залезли в комнату к Егору, чтобы покопаться в ваших вещах, - «заложила» обвиняемых Люба Лиховцева. – А потом отчего-то решили, что в чемодане бомба. Тогда и вызвали милицию…
- Вот, значит, как, - понимающе кивнул Фукс. – Участвовали, надо полагать, все… Я хочу знать, чья это была идея. Вас как звать, голубчик? – обратился он к Помидоркину.
- Рома. Роман Савельевич, - робко представился бывший инженер.
- Я вижу, Роман Савельевич, вы самый благоразумный из всей этой банды. Ответьте на мой вопрос. Кто был организатором взлома?
- Это сапёры чемодан взорвали, с помощью робота с жуткой пушкой… - попытался оправдаться Помидоркин.
- Меня интересует, кто дал команду влезть в комнату Егора.
- У нас все команды отдаёт Ксения Филипповна, - сдал командоршу инженер.
Предводительница «коммунального братства» пронзила предателя жгучим взглядом своего единственного глаза, и мысленно вычеркнула Помидоркина из списка единомышленников.
- Понятно. Впрочем, остальных прошу не расслабляться, ибо за чемодан ответят все! Мне просто хотелось посмотреть в глаза тому обладателю куриных мозгов, кто выдумал всю эту затею…
- А глаз-то у курицы всего один, - хохотнула Любаша, намекая на физическую неполноценность Ксении Филипповны.
- Значит так, - произнёс Фукс. – Думаю, все вы хорошо запомнили, как выглядел мой чемодан. Завтра утром, когда я проснусь, точно такой же чемодан должен стоять в прихожей, рядом с новыми сапожками Вероники. Если не успеете – пеняйте на себя! И молите бога, чтобы я не проснулся слишком рано… Это первое. Теперь второе. Не забудьте починить входную дверь. Сломана она по вашей вине, поэтому вам её и чинить. Займётесь этим немедленно. И наконец, третье. Веронику я беру под свою опеку. Кто её обидит, будет иметь дело со мной. Это всё. Если вопросов ко мне нет, собрание прошу считать закрытым.
И хотя вопросов к «судье» у актива коалиции накопилось много, ни один из них по понятным причинам озвучен не был.
- Расходимся, - обернувшись к единомышленникам, распорядился Марат.
Из дневника Любы Лиховцевой:
«Сегодня наконец объявились наши путешественники. Как я ждала этого момента! И не зря. Шоу, которое устроил Марат Арнольдович, того стоило! Хорошо, что я была дома, иначе пропустила бы этот грандиозный спектакль. Фукс был неподражаем. Теперь я уверена, что он и есть мужчина моей мечты. Как он мастерски – легко и изящно - разнёс в клочья эту свору шакалов… Ему удалось в течение каких-то десяти минут полностью развенчать культ этой крысы Ксении Филипповны. Больше ей не главенствовать в нашей квартире! Молодец Фукс!
Вот только не пойму никак: отчего на сердце сделалось вдруг как-то неспокойно. Что-то неясное, но очень противное гложет меня изнутри, не даёт уснуть. Напасть какая-то… Впрочем, вру! Прекрасно знаю, в чём тут дело. Просто боюсь себе признаться. Я ревную! Банально и пошло ревную. К кому? Ну, разумеется, к этой неряшливой студентке! Как он за неё заступился! Напал на этих олигофренов словно тигр! Ах, как бы я хотела, чтобы он так заступился за меня! Ради такого дела я бы легко пожертвовала своими итальянскими сапожками… А эта дура только носом хлюпала, даже «спасибо» ему не сказала, малохольная. А ноги-то у неё – кошмар! Недели две небриты, щетина – как у борова, фу! И что он в ней нашёл? Ни рожи, ни кожи – уродина…
Впрочем, это я опять вру. А всё от ревности проклятой. Если оценить Веронику трезво, непредвзято, то, пожалуй, ею можно заинтересоваться, даже, наверно, влюбиться… Интересно, будь я мужчиной, заинтересовала бы она меня? Не знаю. Трудно влезть в шкуру мужчины. Какая часть женщины их, прежде всего, привлекает – грудь, попка, ноги? Ноги у неё, конечно, люкс! – длинные, точёные, загорелые. От щетины только очистить, и хоть сейчас на подиум. А вот грудь маленькая – первый номер. А ведь ей уже двадцать лет. Значит, больше не вырастет. Правда, говорят, некоторым мужчинам нравится маленькая грудь. Неужели, Марат из той породы? Вот было бы грустно…
А ещё у неё волосы сальные. Когда она в последний раз голову мыла – в прошлом веке? Ха! И за ногтями не следит. Нет, всё-таки нет у неё против меня никаких шансов. Не думаю, что существуют мужчины, которым бы нравились неряшливые женщины.
Вон она, соперница - лежит на моём диване, накрывшись с головой, сопит в две ноздри, того и гляди захрапит… Нет, я ей Марата не уступлю! Пусть и не мечтает!»
В то время как терзаемая муками ревности Любаша писала эти строки, Марат Арнольдович лежал на Егоркиной тахте и, прикрыв глаза, мечтал совсем не о ней. Впрочем, и не о Веронике тоже. Грезился путешественнику цветущий маленький остров, затерянный в водах Тихого океана. Виделись ему цветастые попугаи на пальмах, живописная бухта с прозрачной зелёной водой, небольшое, но уютное бунгало возле ручья и ещё целое множество чудесных экзотических мелочей, которые и составляют земное блаженство. Посреди этого маленького рая Марат видел себя – в цветастой гавайской рубашке, шортах до колен, с пробковым тропическим шлемом на голове. Красивое мужественное лицо путешественника озаряла не сходящая улыбка счастливого человека. Он был хозяином этого рая…
27 марта 2003 года, четверг
- Спасибо вам, Марат Арнольдович, - чувственно произнесла Вероника. – Не знаю, чтобы я без вас делала…
- Пустое, - скромно сказал Фукс. – Любой нормальный мужчина на моём месте поступил бы так же.
Они сидели за столиком в небольшом уютном кафе и пили апельсиновый сок с пирожными. Марат любил апельсиновый сок, потому что он напоминал ему солнце. Вероника любила пирожные, во-первых, потому что они сладкие, а, во-вторых, потому что сама не имела склонности к полноте, и могла не беспокоиться о диете.
Новые сапожки Вероники были чудо как хороши: мягкая чёрная кожа, удобный каблук – изящный, но не слишком высокий, внутри - тёплый овечий мех с красивым отворотом в верхней части голенища. И хотя ногам в них было немного тесновато, Вероника ни за что не согласилась бы променять эти сапожки ни на какие другие. Она считала их подарком Марата, и очень ими дорожила. «Ничего, разносятся», - успокоила она себя, а вслух сказала:
- Какая погода сегодня чудесная! И пирожные вкусные…
- Хотите ещё? – с готовностью предложил Фукс.
- Марат, ну почему вы обращаетесь ко мне на «вы»? Я ведь ещё не старуха. Пожалуйста, говорите мне «ты», я вас очень прошу.
- Хорошо. Но только на условиях полной взаимности, - улыбнулся путешественник.
- Договорились, - обрадовалась Вероника.
- Ну что, ещё по пирожному?
- Не откажусь.
Здесь стоит заметить, что сердце профессорской дочери не ошиблось. У неё действительно был самый серьёзный повод для ревности. Вероника была буквально околдована очарованием Марата. Можно сказать, что она была влюблена. И, самое главное, Фуксу тоже нравилась эта миловидная студентка. Вопреки надеждам Любаши, Вероника не показалась ему неряхой. Впрочем, для такой оценки не было и повода. Ещё рано утром, поднявшись раньше всех обитателей квартиры, Вероника заперлась в ванной и долго колдовала над своим обликом, создавая себе обольстительный образ. И это ей вполне удалось. Из ванной она вышла очаровательной блондинкой с аккуратно и неброско наложенным макияжем. Даже Мензуркин во время общего научно-светского завтрака, устроенного по инициативе профессора, неоднократно задерживал на Веронике восхищённый взгляд. И это обстоятельство настолько разозлило Любу, что она, не допив чай и не дослушав отчёта Фукса о результатах работы экспедиции, встала из-за стола и ушла в свою комнату.
В пылу жаркого научно-практического диспута никто не обратил внимания на демонстративный жест Любаши. Дискуссия и в самом деле носила далеко не будничный характер. Марат Арнольдович блистал красноречием. Делая упор на наличие живого свидетеля (к тому же жертвы) снежного человека, Фукс старался рассеять скептицизм учёного. Профессор упирался, но лёд его консервативной позиции постепенно начинал таять. Илья Фомич настаивал на том, что Игната, прежде всего, следует подвергнуть тщательной психиатрической экспертизе, и лишь после этого (при наличии положительного заключения) приступить к проверке изложенных им свидетельств. Фукс же доказывал, что, во-первых, Игнат ни за что не согласится на психиатрическую экспертизу, а, во-вторых, что он абсолютно вменяем. Последнее подтвердил и Егор.
В конце концов, сошлись на том, что профессору необходимо лично пообщаться с жертвой снежного человека. Поездку в Будаевщину назначили на конец следующей недели. А пока что Марат Арнольдович намеревался продолжить работу над обеспечением материально-технической базы предстоящей экспедиции. Илья Фомич, со своей стороны, обещал встретиться с доцентом Подковыровым, признанным специалистом в области криптозоологии, с тем, чтобы выяснить его взгляд на возможность обитания в Ленинградской области реликтового гоминоида. На том и порешили.
Лиховцев ушёл в свой институт, а Вероника вызвалась проводить Марата Арнольдовича до офиса юридической фирмы, где он собирался зарегистрировать товарищество с ограниченной ответственностью. Егору технический директор поручил обойти все известные ему точки по продаже видеопродукции и скупить там все видеокассеты с концертами классической музыки. На выполнение задания Фукс выделил ему пятнадцать тысяч рублей…
- Скажи, Марат, а чем будет заниматься твоя фирма? – спросила Вероника, откусив кусочек от принесённого официанткой пирожного.
- Бизнесом, - лаконично ответил Фукс. – Для экспедиции нужны деньги. Их надо заработать.
- А мне вот никак не удаётся пока заработать, - вздохнула студентка. – Бабушки мои все живы, и умирать не спешат. Да я и не жалею, пусть себе живут… Вот только устала я от всего этого.
- Большая нагрузка?
- Да уж, не маленькая. Шесть пациенток обслуживаю. Клавдия Кузьминична среди них самая тяжёлая, кстати. Остальные хоть сами ходят, а эта – полностью парализованная. Её бы в интернат надо поместить – там хоть под присмотром постоянным была бы, а то мучается бедняжка. Жаль её…
- А в интернат она, надо полагать, не хочет?
- Что ты! Хочет. Ещё как хочет. Давно меня об этом просит.
- Так в чём тогда дело? – удивился Марат. – Надо уважить бабушку. Да и тебе полегче бы стало.
- Боюсь я за её комнату. Она ведь не приватизированная, соседи займут. Сам же видел, какие они…
- Если комната не приватизирована, то тебе нет смысла с ней возиться. На не приватизированное жильё завещание не распространяется.
- Знаю. Да я и не из-за комнаты за ней ухаживаю. Так, жалко бабушку – вот и всё.
- Благородно, - понимающе кивнул Фукс, - и высшей степени похвально. А на какие же средства ты существуешь? Родители помогают?
- Родители у меня далеко – в Чите. Им бы самим кто помог… А чем живу? Уколы делаю, клизмы ставлю, - улыбнулась Вероника. – В больнице Мечникова подрабатываю – медсестрой в процедурном кабинете.
Марат огорчённо покачал головой. По его мнению, горожане, хоть и нуждались в клизмах, но вполне могли бы обойтись и без Вероники. Такая девушка, по его убеждению, достойна лучшей доли.
- А живёшь где, в общежитии?
- Раньше в общаге жила, а теперь в отдельной квартире. Пациентка моя, Вера Павловна, меня к себе прописала. Спасибо ей, - добрая старушка. Сейчас она в больнице лежит: бедро сломала, поскользнулась на гололёде. Но скоро выпишут. Ей бы, конечно, лучше в больнице полгодика полежать, но за это деньги платить надо. А кто же заплатит?..
Марат Арнольдович принял задумчивый вид. Хотя на самом деле решение в его голове уже созрело, но перед его оглашением путешественник счёл разумным сделать тактичную паузу.
- Вот что, Вероника, должен признаться, что мне чрезвычайно импонируют твои личностные качества, и я намерен принять в твоей судьбе самое живое участие. Мы можем быть весьма полезны друг другу. Если у тебя нет принципиальных возражений, я готов изложить своё предложение…
- Любопытно, - заинтересованно произнесла Вероника, ощутив волнующий прилив тайной надежды.
- Как тебе уже известно, я сегодня собираюсь зарегистрировать собственную фирму. Так вот я предлагаю тебе работу.
- Кем же я буду, – лукаво улыбнулась студентка, - личной медсестрой директора?
- Первым заместителем директора, - весомо изрёк Марат.
- Заманчиво. Что ж, если директором будешь ты, то я согласна.
- Ты даже не спросила о круге своих обязанностей...
- А мне всё равно. Я могу делать всё. А чего не умею – научусь. Под вашим мудрым руководством, господин директор…
- Думаю, мы сработаемся, - убеждённо сказал Марат Арнольдович. – Теперь слушай внимательно. Твоё первое задание.
- Я должна записать? – спросила Вероника, быстро достав из сумочки блокнот и авторучку.
- Думаю, запомнишь. Это не сложно. Во-первых, ты должна уволиться из больницы. Я не потерплю, чтобы мой первый зам лазил своими нежными ручками по чужим задницам…
- Это задание я выполню с особым удовольствием, - радостно заявила Вероника.
- Второе. Ты по возможности максимально сократишь число своих пациенток. Отправь в интернат, передай другим сиделкам – поступай как угодно, мне всё равно. Третье. Веру Павловну ты оставишь в больнице. Пусть как следует лечит свой перелом. Расходы я оплачу. В её квартире мы произведём ремонт, и это тоже за счёт фирмы.
- Но зачем делать такие расходы? – возразила Вероника. – Я вполне обойдусь без ремонта.
- Ремонт необходим, - возразил Фукс. – На первых порах, пока фирма не станет на ноги, используем эту квартиру в качестве офиса. Ты не возражаешь?
- Ни капли! – с готовностью отозвалась Вероника.
- И последнее. Для регистрации фирмы нужен паспорт. Я не хочу, чтобы моё имя попало в анналы коммерческой истории России в связи с предстоящей деятельностью нашей фирмы… Короче, можешь ли ты незаметно взять на время паспорт какой-нибудь из своих бабушек?
- Паспорт Веры Павловны лежит в квартире, я могу его взять… А ей за это ничего не будет?
- Не беспокойся, ей ничего не грозит, - заверил своего заместителя Фукс. – У Веры Павловны железное алиби – она лежит в больнице. Мне даже жаль, что старушка никогда не узнает о своей великой роли в деле поимки снежного человека…
Вероника от души рассмеялась шутке шефа и с лёгким сердцем доела пирожное.
- Если ты сыта, я предлагаю немедленно отправиться за паспортом.
- Пойдём! – решительно произнесла Вероника и встала из-за стола.