На полке жил белый пушистый кот Лерыч, а под кроватью – сны. Разноцветные, со стереоэффектом. По ночам в гости приходил оранжевый жираф, а под утро – розовый слон в белоснежной балетной пачке и на пуантах. Изящно выгибаясь, танцевал на перевернутой рюмке, кланялся и улетал. По небу носились пестренькие фантазии, садились на карниз, заглядывали в окно. Все не помещались, толкались, пищали, потом влетали в форточку, кружились вокруг люстры, падали вниз звездами и осенними листьями. На город. Город жил на полу всю ночь и умирал по утрам (Не насовсем. На день. Но все равно жалко, правда?)
Днем сверху падал теплый сладкий снег и складывался в сугробы, похожие на манную кашу. Грелось солнышко, а потом выключалось, и приходила луна. Ее кто-то укусил, и она была неровная с одного краю, как печенька, получаемая на завтрак. И тогда – теплая муть молока в чашке с зайцем, ладошки под щечку и сказка про то, как на полке жил белый пушистый кот – Лерыч.
Называется Детство.
Потом все стало не так. Жить мне оставалось считанные дни, и я это знала давно. Все было, настолько безнадежно, что врачи, устав от собственного бессилия, с великим облегчением отпустили меня домой. Умирать. К счастью, это не могло расстроить никого, кроме меня самой, потому как алкогольный туман давно и прочно завладел разумом моих родителей, потому они не всегда помнили не только про мою болезнь, но и про меня саму.
Однажды ночью я проснулась от дверного скрипа. По привычке первым делом прислушалась к организму и с удивлением констатировала полную гармонию ясного разума и безмятежного тела. Но не успела я как следует обрадоваться столь долгожданному выздоровлению, как у моей кровати обнаружилось следующее явление – высокий парень с изможденный лицом, закутанный, не смотря на духоту, царящую в комнате, по самое горло в серый плащ.
- ты кто? – не слишком любезно поинтересовалась я.
Тот почему-то очень грозно ответил:
- Танатос!
- кто?!
- ну, Смерть я, Смерть, - раздраженно буркнул он, - давай собирайся, тороплюсь я.
Я возмутилась до глубины души. Вот что значит ребенок из неблагополучной семьи – ни лечения тебе дорогостоящего, ни жизни нормальной. Так еще и здесь обделили, другим значит ангелов в белых одеждах в сопровождение, а мне этого напыщенного сноба. И где, я спрашиваю, обещанный тоннель белого света и мгновенный просмотр нонстоп лучших, пусть и немногочисленных кадров моей недолгой бестолковой жизни?!
- А вот фигу тебе! – заорала я, обидевшись окончательно, и прибавила все крепкие выражения, в коих был силен мой папенька при тяжком похмельном пробуждении. Для пущего эффекта запустила в него подушкой, но та пролетела сквозь эту нечисть бледную, не причинив, к моему великому сожалению, ни малейшего вреда.
- придется силой, - задумчиво произнес Смерть, наблюдая за моими манипуляциями.
Я испуганно пискнула, вскочила и с небывалой ловкостью и быстротой заползла под свою, еще детскую кровать, куда обычно с трудом протискивала плечи. ( ну, это в тех редких случаях, когда на меня нападали приступы чистоты и порядка, и я вооружалась тряпкой для мытья полов).
- не надо силой, может договоримся? – полузадушено предложила я из укрытия и чихнула. Пыли во время моей болезни здесь скопилось порядочно.
Смерть восхитился:
- вот хамка, ничем не проймешь, и что ты можешь мне предложить?
- давай ты оставишь меня в покое и уйдешь, а я никому не скажу, что тебя видела, - со слабой надеждой сказала я.
Он почему-то не воодушевился:
- мне тебя здесь никак оставить нельзя, умерла ты уже, и нечего тебе рядом с телом делать.
- а куда меня надо забрать? – поинтересовалась я, и он рассказал.
Со слов Смерти выходило, что попаду я в какое-то учреждение, что-то вроде интерната, созданного специально для таких, как я, детей, умудрившихся умереть раньше ближайших старших родственников и оставшихся таким образом без присмотра. Но так как я и при жизни как могла, избегала участи интернатского ребенка, то сия перспектива меня окончательно утвердила в нежелании идти со Смертью куда бы то ни было. О чем я незамедлительно и поведала в таких выражениях, что папенька мог бы мною гордиться. В течении следующих минут этак 80 последовала жаркая словесная баталия, не приведшая ни к какому вразумительному результату, кроме пересохших глоток.
- Что ж, - после непродолжительного молчания сказал Смерть, - признаться, я впервые в своей практике встречаю такого упрямого и живого покойника, правда, практика у меня еще не очень долгая, - уточнил смущенно, - я бы мог, конечно, забрать тебя и против твоей воли, естественно, но что-то жалко мне тебя, да и дело тут такое – помощник мне нужен, а то достали вы меня своими войнами бесконечными, убийствами бессмысленными да смертями по собственной глупости, не успеваю нигде толком, могу кого и пропустить. Ну, чего там разлеглась? Выползай, за работу пора!
Все еще не веря, свалившемуся на меня освобождению, я вылезла из своего убежища и огляделась. Ночной гость исчез. В комнате все было по-прежнему, настолько обыденно, что я облегченно вздохнула и, окончательно уверив себя в том, что это был всего лишь кошмар с элементами лунатизма, решила вернуться в кровать.
Но не тут то было. В кровати одна я уже лежала. Довольно жуткое это зрелище, доложу я вам, наблюдать свое мертвое тело со стороны. Краем глаза заметила, как темнота за спиной нарисовала силуэт недавнего гостя:
- Найди Хранителя, пусть с Нашими познакомит и проводит к Погонщику Душ, кстати, ты существуешь в должности Собирателя, работы много, и она грязная, и еще бойся Чудовищ Спящего Разума.
- а чего мне их бояться, я ж и так уже мертвая? – удивилась я.
- в Мире Неживых ты – живая, не лихачь и не задирайся, а то схватят, прихлопнут, как муху. И станешь ты кусочком пустоты, - и снова исчез.
- и где мне кого искать, - пробурчала недовольно я, - и вообще, появляться так неожиданно неприлично, хоть постучался бы.
Из темноты раздалось ехидное:
- я еще здесь и все слышу.
Я моментально заткнулась и принялась размышлять, куда ж мне теперь в этой своей новой должности отправиться.
Во время этого мучительного мыслительного процесса я внезапно кожей почувствовала опасность. В глубине квартиры ворочался громадный страшный Зверь, и искал он меня. Решив не тратить время на восхищение своими недавно приобретенными паранормальными способностями, я кинулась к окну. А Зверь был уже в дверях комнаты. Рванув створку на себя, вскочила на подоконник и кинулась в серую пыльную мглу, наполненную фонарным светом, ожидая падения. Но воздух неожиданно оказался густ и упруг. Ночь, теплая мягкая гадина, оделась в душное плотное тело, и приходилось с великим трудом продираться сквозь нее. Она была заодно с Зверем., вталкивала в комнату, прямо в разинутую дурнопахнущую пасть. Его дыхание уже обжигало спину. Пахнуло паленым. И вдруг душные объятия распались, и я мягко опустилась на, залитый дешевым серебром, асфальт. От ужаса, леденящего и мокрого, не осталось и следа. Я неуверенно зашагала по странно мягкому шероховатому тротуару, не понимая, зачем и куда, минуя сонные подъезды, и наконец-то встретила его.