ЗИНАИДА КОРОЛЕВА - ТРЕТЬЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ ФОНЛА ВСМ - РОССИЙСКАЯ ГЛУБИНКА
После отъезда сына Вера Васильевна ходила по избе и сокрушалась:
–– И что это он сорвался с места, как угорелый? Пять лет не был дома и вот, на тебе, даже сутки не пожил! Ты-то что молчишь, Веснянка? Почему не удержала его?
–– Не мог он оставаться больше, его отпустили только на трое суток: ученья в части идут, никого не отпускают. А мы задержались в дороге, теперь ему навёрстывать придётся. –– Ирина возилась с детьми и старалась не смотреть на Веру Васильевну, взгляд которой просверливал насквозь и не позволял лгать, а именно правду-то она не могла сказать и потому сочиняла на ходу. В письмах она не раскрыла истинного положения дел.
–– А у вас что за спешка такая? Могли дождаться конца учений, тогда он и отдохнул бы вместе с вами. Не понимаю я вашей жизни. –– Вера Васильевна говорила строго, осуждающе. Долгая работа в сельском совете приучила её к ответственности не только за поступки, но и за каждое слово.
–– Детишки часто болеют. Врач посоветовал пожить лето в деревне, на свежем воздухе. Поэтому мы и решили не ждать Володиного отпуска. Да вы не беспокойтесь, мы, как только надоедим вам, сразу перейдём в какой-нибудь пустой дом.
–– Да Господь с тобой. За что же ты хочешь опозорить меня перед моими товарками? Я же о пустых избах сказала так, к слову. Живите, сколько хотите, дом большой, разместимся как-нибудь.
Вера Васильевна обидчиво поджала губы и вышла во двор, стала звать кур: «Цыпа, цыпа, цыпа!», но буквально через минуту вернулась, села к столу.
–– Так ты писала, что была подругой Жени? Не похоже что-то. У Жени душа была нараспашку, а ты…
Ирина не дала закончить фразу и ответила тихо, твёрдо:
–– Женя была одна, потому и распахивалась, а мне приходиться наглухо застёгиваться, чтобы не застудить её детей.
–– Вот как?! Да –– а, не простой ты человек, трудно Володе с тобой жить, –– сделала заключение Вера Васильевна.
–– А он со мной и не живёт, у него другая есть, –– выпалила в пылу обиды Ирина.
–– И давно он с ней? –– Вера Васильевна смотрела подозрительно, не веря Ирине.
–– А ещё при Жене погуливал.
–– Ты что городишь-то, девка? С чего взяла? Или Женя сама сказала?
–– Не хватило у неё времени сказать. Слишком поздно Володя прислал телеграмму. Нянечка сказала, которая сидела с ней.
–– Он что же, у той женщины жил? –– не могла успокоиться Вера Васильевна.
–– Когда как. А последний месяц она перешла к нам.
–– А ты где же жила с детишками?
–– Большую комнату она забрала себе, а мы в маленькой.
–– Так вот почему ты сорвалась с места. –– Вера Васильевна задумалась, затем вопросительно посмотрела на Ирину: –– Так, может быть, тебе надо было отступить и уехать? Пусть бы они по нормальному жили и детишек воспитывали, а?
–– Женя меня записала матерью детям, а с меня взяла клятву, что я воспитаю их, –– с трудом выдохнула Веснянка.
–– Так разве ж можно давать клятву! Ты же не знаешь, что будет с тобой завтра. Может быть, попался бы хороший мужчина, и ты бы замуж вышла. Ты что так смотришь на меня? –– Увидев слёзы в глазах Ирины и взгляд, который просил, умолял о пощаде, Вера Васильевна всё же не смогла справиться со своими эмоциями и горько воскликнула: –– О, Господи, да ты же любишь его! Как же это тебя угораздило?
Ирина молча выбежала на крыльцо, села на ступеньку и вытирала кулаком катившиеся слёзы. В избе раздался двойной детский рёв. Она моментально сорвалась с места и вернулась в дом: Вера Васильевна безуспешно пыталась отогнать детей от двери, а они, изворачиваясь, упрямо ползли между её рук и ног.
–– Да как же ты с ними справляешься? Это же какие-то угри, а не дети, –– возмутилась Вера Васильевна.
Ирина молча подхватила Женьку, прижала к себе, а он мёртвой хваткой обхватил её шею ручонками и решительно произнёс:
–– Ма–ма!
–– Ох, ты мой золотой! –– радостно воскликнула Ирина. –– Наконец-то ты заговорил! –– она нагнулась к Веруньке, которая крепко обхватила её ногу и не отпускала. –– Веруня, давай ручку, пойдём. Ты же большая девочка и умеешь ходить.
Верунька вцепилась в руку Ирины и пошла, шатаясь на неокрепших ножках, а та дошла до угла комнаты, заваленного игрушками, села на пол, прижала обоих детишек. Верунька что-то торопливо лопотала, а Женя, молча счастливо улыбался. Ирина повернулась к Вере Васильевне, с изумлением смотревшей на них.
–– Вы считаете, что я должна была бросить их?
–– Да что ты, милая! Тут впервые увидела бы и осталась. А ты их с рождения пестуешь. Ты уж, дочка, прости меня, коли что не то сказала. Мы же тут четыре старые карги совсем одичали без людей. Был среди нас старик один, так он вносил разнообразие анекдотами, радио подключал. А без него всё поломалось, а чинить некому, мы не нужны никому. Мы –– засыхающие лепестки на цветке. Поодиночке опадаем и превращаемся в перегной для земли. Сейчас хватает сил хоронить отдавших душу. Но кто-то останется последним, и будет лежать поверх земли, как тот опавший лист или лепесток цветка. И каждый из нас молится, чтобы не оказаться этим самым последним. Вот, старая, забила тебе голову грустными мыслями, их у тебя самой хватает. Давай детишек укладывать, они заморились совсем. А Володька беспутным стал –– кроватку не снял с чердака, –– сокрушенно возмущалась Вера Васильевна.
–– Давайте я слажу. Где он чердак? –– Вызвалась Ирина.
–– Да как же ты их оставишь? Они же такой рёв поднимут, все бабки сбегутся.
–– Да что вы, они у нас очень умные и понятливые ребята.
Ирина вспомнила, как месяц назад, когда появилась Валентина и выгнала их из большой комнаты, она решила уехать одна, и стала упаковывать свои вещи. Женька подполз к ней, вскарабкался на колени и посмотрел ей в глаза таким пронзительным взглядом, что это было страшней всех громких слов. У неё внутри всё замерло, подумалось внезапно: «А может быть он ясновидящий и догадался о её намерении? Такое бывает после клинической смерти, а его еле оживили после запоздавшего Кесарева сечения у Жени. Она тихо произнесла: –– Прости, сынок».
Женька улыбнулся своей обворожительной, обескураживающей улыбкой и уполз к самолету, который накануне принёс отец.
Вот и теперь дети спокойно перебирали игрушки, не обращая ни малейшего внимания на взрослых.
Ирина сняла кроватку с чердака, вместе с Верой Васильевной вымыли, выскоблили копоть с неё, в комнате собрали и установили у стены. Вера Васильевна тем временем расстелила толстое ватное одеяло вместо матраса, застелила простынёй.
–– Давай их сюда, дочка. Ты смотри, глазки у них слипаются, совсем сморились, бедняжки.
Ирина уложила детей, поцеловала каждого, и ей показалось, что они облегчённо вздохнули и погрузились в глубокий сон.
Так потянулись дни за днями, прошли июнь, июль и половина августа. Ирина гуляла с детьми, работала в огороде, помогала делать заготовки на зиму. А делали они их всем «обчеством», как любила говорить восьмидесятилетняя Ефимовна, высокая, худощавая, седая бабулька. Общаясь со старушками, видя, как они мужественно преодолевали все жизненные перипетии в этой глухомани, она дала себе слово не киснуть и не хандрить, а заниматься делом, воспитывать детей.
Пенсию старушкам приносили нерегулярно, с большой задержкой, да и на фоне возрастающих в геометрической прогрессии цен она казалась такой мизерной, даже микроскопической. Вспомнив свою старую профессию бухгалтера, Ирина приблизительно пересчитала их пенсии и удивилась –– разница оказалась приличной. Не мешкая, поехала в районный отдел соцзащиты (ранее значимый Собес), где свою правоту пришлось доказывать с полной выкладкой на бумаге. Подумала с горечью, что в этом отделе «защиты» старушек не защитят, и, не сдерживаясь, высказала своё мнение об исчезнувшей доброте и порядочности. Досталось и сельской почтальонке, когда, прослеживая путь исчезновения денег, Ирина обнаружила, что после каждого изменения пенсии энная часть прилипала к её рукам. И только рядом с детишками она отдыхала душой.
Володя присылал алименты регулярно. Посоветовавшись с Верой Васильевной, Ирина решила купить корову на всё «обчество». На зиму заготовили корм. Прописку Жданка получила на Кипреевском дворе. И теперь по вечерам детишки с кружечками ждали, когда им нальют тёплого, сладкого молока. А остальное делили поровну.
Однажды Ирина собралась пойти в колхозный сад за яблоками, так как в их саду они не уродились. Она, как обычно перед уходом, подошла к детям:
–– Ну что, детвора, я иду за яблоками в колхозный сад, а вы ведите себя хорошо, не балуйтесь, слушайтесь бабушку.
Она уже привыкла к улыбчивому, лучезарному взгляду Женьки, которым он провожал её, как бы благословляя в добрый путь, но на этот раз он поспешно поднялся и как-то на четвереньках подскакал к ней, ухватился за ногу и громко заревел. Ирина подхватила его на руки и растерянно произнесла:
–– Что с тобой, дитёнок? Почему ты плачешь?
–– Чего это он лёгкие прочищает? –– Вошедшая Вера Васильевна удивлённо смотрела на Ирину с Женькой на руках.
–– Да я сказала, что пойду за яблоками в сад, вот он и заревел.
–– А туда действительно нельзя идти, потому что там детдомовские ребята хулиганят.
Женька сполз с рук Ирины и спокойно отправился в угол к Веруньке.
–– Ты только посмотри, Веснянка, какое спокойствие у этого человечка! –– удивилась Вера Васильевна.
–– Не прозорливый ли он у нас? Как он смог увидеть в саду ребят хулиганов? –– Ирина с тревогой смотрела на Женьку, а он спокойно играл с Верунькой, повернувшись спиной к женщинам.
–– Да кто ж его знает, может быть, и отмечен таким даром. А взгляд иногда бывает странным. Да что с них спрашивать, когда им и двух лет нет. Пойдём на огород, дочка, посмотрим, а то как бы ребятня не набедокурили там. Да и с молодыми поговорить надо: Объявилась опять парочка, ходят, во все дома заглядывают.
Возле калитки на скамейке сидели парень с девушкой –– совсем ещё юнцы, а в глазах недетская тревога.
–– Вы, ребята, чего пригорюнились? Кого или чего в домах ищете? –– Вера Васильевна подсела к молодым на скамейку, а Ирина прижалась к стволу рябины.
–– Да мы смотрели, нельзя ли в каком доме пожить? –– Несмело произнёс парень.
–– Так ведь хороших всего два дома, у них хозяева есть, на центральной усадьбе в совхозе живут. А остальные ремонтировать надо. А вы сами-то откуда? Тоже детдомовские? –– Вера Васильевна пытливо рассматривала их.
–– Да, детдомовские. Мы окончили школу, а поступить никуда не смогли: и в учебные заведения не пробиться, и на работу не принимают, везде сокращение повальное. Мне бы до армии прокантоваться где.
–– Сам в армию, а её на кого бросишь, вояка? –– в голосе Веры Васильевны появилась строгость, лицо нахмурилось.
От такого взгляда парень ещё больше засмущался, заёрзал на скамейке, а девчонка положила руку на его плечо, по-детски, беспомощно улыбнулась:
–– А я за ним следом поеду, где-нибудь рядом устроюсь.
–– Вот так новость! Это ты ему не службу, а каторгу устроишь: у него голова-то будет занята только одним –– где ты ночуешь? Почему вы сразу после школы не пришли сюда? Посадили бы что-нибудь на огороде, глядишь, зиму и прозимовали. А вообще-то постойте, ребята: есть у нас усадьба такая, где огород засажен. Правда, там заросло всё, но что-нибудь собрать можно. Хозяйку два месяца назад схоронили. Ирина, отведи их в Анисьину избу. Ключ у меня возле печки висит.