Нащупала кнопку "Пуск". От-пуск-ать. Воздушный змей на ниточке у меня в руке. Летним вечером бежать по пружинистому травяному склону со смехом. Улыбки друзей и где-то там голос отца, который кричит что-то ободряющее. И солнце. Золотистое, поджаристое. Его лучи прячутся в листьях высоких деревьев у подножия холма. Рядом плеск реки. Разноцветный змей, послушный моей ниточке, пляшет высоко над головой. Если постоянно на него смотреть - шея заболит. А неба-то, неба-то сколько вокруг. Только знай, смотри.
Самого любимого моего змея, огненно-золотого с нарисованным на нем орлом мы смастерили с папой, когда мне было лет шесть. Зимой, в городе, несколько вечеров подряд трудились. И потом еще три месяца вместе мечтали, как поставим его "на крыло". Как его подхватит тугой поток воздуха, как мы будем вместе смеяться...
Когда мне было десять, я тяжело заболела. Папа сидел у моей кровати и повторял тихо:
- Отпускай все плохое, как воздушного змея в небо. Смейся и ниточка оборвется, плохое отпустит.
Я быстро засыпала после этих слов и мне снились какие-то бесконечные сыто-солнечные сны. Выздоровление шло, как мне казалось, быстрее.
В школе мне очень нравился один мальчик. Высокий, невообразимо красивый и, разумеется, очень умный. Старшеклассник, конечно же. В один из дней мне пришло в голову, что давным-давно пора что-то с этим делать. Оставлять все просто так категорически нельзя. Я покрепче сжала ленту от воздушного змея в кармашке пиджака и пошла к нему. Не помню, что говорила, не помню, что он отвечал. Только плакала потом долго в женском туалете на третьем этаже. Конечно же, не бывает никакой красивой любви в школе, что вы.
Сегодня решила разобрать кладовку - наткнулась на гору старых писем и на истлевшего, пыльного и потрепанного воздушного змея. Того самого, с орлом. И почему-то я сразу вспомнила тебя. Папы уже давно нет, а его слова я помню очень хорошо.
Ты был похож на воздушного змея - высоко, так, что не достать, солнечный, в небе. Я привязывала плохие ниточки - часто рвались и змей падал в траву. А прочные шелковые резали пальцы, если неосторожно ухватиться. Я улыбалась, смеялась в небо. И слышала голос, твой. Над самым ухом.
Бумага, из которой сделана обтяжка змея, очень легко рвется и горит. Со змеем надо очень аккуратно и нежно. Робко, сантиметр за сантиметром. Только бы не спугнуть. В кончиках пальцев хрупкая конструкция из бумаги. Прикосновение губ к волосам. Почти незаметный запах. Чуть-чуть кожи, чуть-чуть пыли и гуашевой краски.
Я не знаю, где ты сейчас, что делаешь, о чем думаешь. Но помню, как ты пахнешь, помню ощущение твоих пальцев на моей ладони. Тебе почти тридцать восемь, ты далеко.
Все равно не могу отпустить до конца, ниточка крепкая, шелковая. Режет пальцы, а змей все не улетает.
Старые письма от подружки пахнут той же пылью. Прошла почти что вечность. Семь лет. Все равно иногда вспоминаю. Сейчас не могу остановиться, вспоминаю все, извлекаю из памяти все минуты, проведенные с тобой, в обратном порядке, одну за одной. Хочу докопаться до самых глубоких оттенков чувств тогдашней меня. Но я забыла слишком много. Я не могу вернуться в то "сегодня" - у меня другая шкура. Я не подойду к собственному футляру.
Почему-то очень жарко и колко в груди и в глубине горла.
Кулак сминает письмо.
Чуть-чуть болит когда-то сломанное ребро - упала на склоне, когда запускала впервые этого змея, который лежит рядом со мной на полу. Жалкий, грязный, уже давно не видевший неба и растерявший свои краски. Наверное, я хотела бы все вернуть, чтобы было по-другому, совсем чуть-чуть. Шестеренки во Вселенском Замысле сдвинуть-то надо было на пару миллиметров, чтобы у нас с тобой...
Звонок в дверь, пора открывать. Костик прибежал с папой. Улыбаюсь его улыбкой.
- Смотри, смотри! - кричит он с порога, - Что мы с папой нашли!
Протягивает мне воздушного змея.