ЛЕШИЙ
авантюрный роман
ОЧЕНЬ КРАТКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
Цепь роковых случайностей часто предваряет крупнейшие мировые события. Случайность способна влиять на ход истории. Тому есть множество примеров. Даже денежная купюра, случайно оброненная невнимательным владельцем, способна натворить кучу дел. За доказательством этого жизненного постулата не придётся ходить далеко. Пример такой роковой случайности читатель найдёт в дальнейшем нашем повествовании.
ГЛАВА 1
21 марта 2003 года, пятница
Невский проспект кишел машинами, рекламой и иностранцами. В поисках призрачного туристического счастья гости северной столицы перемещались шумными группами, парами и в одиночку. Стайки низкорослых японцев фотографировали друг друга на фоне львиных морд, атлантов и кариатид. Пузатые немцы курили сигары и шарахались от навязчивых торговцев матрёшками. Перекормленные американцы пили пиво и громко смеялись, примеряя на себе купленную у мажора армейскую шапку с милицейской кокардой. Жизнь била горячим ключом, и в этом кипятке страстей случайный коренной петербуржец чувствовал себя непрошенным гостем.
Хватало на Невском и наших соотечественников. Россияне, гостившие в Питере, редко утомляли себя разглядыванием достопримечательностей. У них были дела поважнее. Бизнес управлял их движением. Тяга к накоплению капитала питала мозг россиян. Наши двигались по Невскому быстрее и целенаправленней. Лица отечественных капиталистов были напряжёнными и хмурыми.
То, что с земли казалось суетой, из космоса напоминало хаос. Американский разведывательный спутник в этот момент пролетал высоко над питерским небом. Его могучая оптика способна была разглядеть заголовок газетной статьи, но даже она не определила бы с точностью, кто именно из тысяч граждан выпустил из рук двадцатидолларовую купюру. Тем не менее, это редкое событие произошло. Зелёная бумажка потеряла своего хозяина и пустилась в свободный полёт. Это была одна из тех роковых случайностей, что вершат судьбами мира. Проследим же за банкнотой внимательно.
Подхваченная теплыми потоками весеннего балтийского ветра, зеленая бумажка закружилась среди толчеи прохожих и весело понеслась над тротуаром. Купюра то падала на непросохший утренний асфальт, то вновь взмывала ввысь, сталкивалась с ногами прохожих, складывалась вдвое и вновь разворачивалась, призывно играя стойкими типографскими красками. Разумеется, её полет не мог продолжаться долго. Потеряшка была замечена двумя парами внимательных глаз, и с этого момента была обречена.
На пятой секунде полета беглянка была остановлена. Черный лакированный носок туфли сорок четвертого размера прижал её к земле. Обладатель лакированной обуви, опрятный представительный мужчина лет тридцати пяти на короткий миг ощутил себя триумфатором, но уже через долю секунды победное выражение его красивого лица изменилось. Причиной тому послужили вызывающие действия некоего рыжеволосого юноши, по виду типичного пэтэушника, наглым образом наступившего на свободную половину банкноты.
Оба претендента на находку застыли в твердых позах, и взгляды их неизбежно встретились. С точки зрения спортивной этики победа должна была быть присуждена обладателю лакированных туфель, ибо он на долю секунды опередил своего конкурента. Однако то ли рыжий пэтэушник не был приверженцем стиля «фэйр плэй», то ли вообще чихал на все принципы, но во взгляде его выпученных зеленых глаз, противник обнаружил отчаянную решимость. Было ясно, что уступать рыжий не намерен.
Выдержав воспитательную паузу, мужчина заметил:
– Молодой человек, вы, кажется, куда-то спешили… Ну так идите себе дальше.
– И не подумаю, – упрямо возразил юноша, хмуро глядя исподлобья.
– Я вижу, вы претендуете на мои деньги…
– Это не ваши деньги!
– Согласен. Но и не ваши. Однако я первый наступил, - выдвинул свой аргумент старший из претендентов.
– А я первый увидел! – безапелляционно заявил рыжий.
– Бездоказательно, мой юный друг, бездоказательно!
– Все равно не отдам, – упрямо пробурчал пэтэушник.
По всему было видно, что оба претендента отчаянно нуждаются в находке, и дело наверняка дошло бы до рукопашной, если бы старший из спорщиков не оказался человеком мудрым и не принял бы тактику миротворца.
– Что ж, – задумчиво произнёс он, – оставим ненужные споры. История нас рассудит. Однако нам пора как-то определяться, а не то мы привлечём к себе внимание милиции. На нас уже оборачиваются прохожие…
– Отдайте деньги! – с надрывом прошептал рыжий и угрожающе придвинулся к противнику, тяжело дыша ему в подбородок.
– Мой юный друг, – назидательно ответил оппонент, – не надо делать резких движений. При желании я мог бы перешибить вас соплёй, но до сих пор не сделал этого исключительно из соображений гуманизма. Мы с вами находимся в разных весовых категориях. Так что не выходите за рамки благоразумия.
– Мне нужны эти деньги! – обречённо всхлипнул юноша, сверкнув слезящимися глазами.
– Какое редкое совпадение – мне тоже!.. Ладно, обсудим наше дело хладнокровно. Я вижу, некие суровые причины заставляют вас рассчитывать на сумму, застрявшую у нас под ногами…
– Да!
– Уверяю, я человек не жадный, и в другое время с легким сердцем уступил бы вам, но не сейчас… Призовём на помощь логику. В сложившейся ситуации для разрешения конфликта у нас есть два пути: первый – вернуть деньги владельцу…
– Ни за что! – взвизгнул рыжий.
– Принимается. Тогда остается второй путь – поделить находку между собой.
Лицо пэтэушника отразило напряжённый мыслительный процесс, который, по счастью, длился не долго.
– Я согласен, – тяжело вздохнул он.
– Что ж, – с облегчением произнёс миротворец, – теперь, когда компромисс достигнут, не будете ли вы столь любезны, чтобы сойти с купюры? Только, умоляю вас, осторожнее: доллары хоть и твёрдая валюта, но все же не железная, может порваться…
– А вы не обманете? – засомневался рыжий. - Всё будет по-честному?
– Мой юный друг, я не стану утверждать, будто не способен на обман. Но нарушать слово джентльмена из-за столь ничтожной суммы – это не мой стиль. Слишком мизерный масштаб… Сойдите с ассигнации!
Речь миротворца была произнесена столь убедительным тоном, что юному оппоненту не оставалось ничего иного, как уступить напору соперника.
Для справедливого дележа деньги решено было конвертировать в рубли, для чего примирившиеся противники направились на Владимирский проспект, где по заверению рыжего можно было рассчитывать на самый выгодный курс.
– Раз уж судьба столкнула нас лбами, предлагаю познакомиться, – сказал старший, чинно, с достоинством вышагивая по тротуару. Со стороны он выглядел человеком, которому катастрофически недостаёт щёгольской тросточки с бронзовым набалдашником. – Моя фамилия не слишком известна в этих географических широтах, поэтому не стану её упоминать. Можете обращаться ко мне просто по имени-отчеству. Марат Арнольдович, к вашим услугам…
– Егор, – лаконично представился юноша.
– Очень приятно, Егор. Далеко ещё до обменника?
– Тут рядом.
– Превосходно… Да, простите за любопытство – уж очень хочется знать, – на что вы намерены потратить свою долю призового фонда?
– Вам-то что? – недоброжелательно откликнулся рыжий.
– Ничего особенного – так, для общего развития: интересно знать, чем дышит современная молодёжь, какие стимулы направляют её на жизненном пути. В этом смысле деньги – показательная вещь. Достаточно выяснить, на что человек в первую очередь тратит деньги, и можно с величайшей точностью нарисовать его психологический портрет.
– А вам-то самому на что десять баксов? – ехидно спросил Егор.
– Тут нет никакой тайны. Я не ел два дня и намерен незамедлительно восполнить образовавшийся дефицит калорий в организме. Цель святая, согласитесь.
Рыжий с сомнением посмотрел на пышущую здоровьем фигуру Марата Арнольдовича.
– Что-то не похожи вы на нищего и голодного бомжа…
– А я и не пытаюсь сойти за такового. Просто у меня два дня нет денег. В этом нет ничего страшного, деньги – вещь наживная, они всегда лежат под ногами, нужно лишь взять на себя труд подобрать их…
– Ха! – хмыкнул Егор. – Вас послушать, так выходит, что каждый день кто-то роняет у вас под носом двадцатку баксов!
– Мелко мыслите, юноша. Когда я говорю, что деньги лежат под ногами, я выражаюсь фигурально. Сегодняшнее происшествие – редкое исключение, обычно деньгам не свойственно валиться на голову столь явным образом. Деньги любят умных.
– Значит, вы дурак? – хмыкнул рыжий. – Раз у вас нет ни копейки, а деньги, как вы сами сказали, любят умных…
– Милый мальчик, – строго произнёс Марат Арнольдович. – Я не отказываюсь от своих слов: деньги действительно любят умных. Хочу лишь заметить, что умников не любит никто. Так что не надо умничать, чтобы не прослыть откровенным хамом… А деньги… два дня назад у меня было три тысячи долларов.
– Да ну? – присвистнул Егор и от полноты чувств даже остановился. – Куда ж они делись?
– Я их проиграл. В рулетку.
– Серьёзно?
– Абсолютно.
– И после этого он будет говорить, что не дурак! – презрительно хмыкнул Егор. – Тогда кто же?
– Егор, вы ещё слишком юны и плохо знаете жизнь. Мне трудно объяснить вам побудительные мотивы своего поступка. К тому же, как мне кажется, мы уже пришли…
Несколькими минутами позже компаньоны вышли из помещения обменного пункта, неся на лицах печать сдержанной удовлетворенности.
– Заходя в эту скромную дверь, мы были совладельцами двадцатидолларового капитальца, а вышли из неё единоличными обладателями трёхсот пятнадцати рублей каждый, – произнёс Марат Арнольдович, вдохнув полной грудью свежий питерский воздух. – Кажется, на этом круг наших общих интересов исчерпан. Расходимся?
– Мне туда, – сухо произнёс Егор, кивнув в сторону Невского проспекта.
– А мне все равно… Не подскажете, где тут можно достойно, но недорого перекусить? Я в этом городе проездом и плохо знаком с его достопримечательностями…
– Здесь везде дорого – центр, – пожал плечами юноша. – Дёшево пожрать можно только на окраинах. Если не боитесь отравиться – можете слопать шаверму у какого-нибудь метро. На три сотни можно жирно набить пузо.
– Спасибо за совет, – сдержанно поблагодарил Марат, не питавший склонности к быстрым уличным трапезам. – Прощайте!
– Пока.
– Да, вы так и не сказали, на что собираетесь потратить деньги?
– Не ваше дело, – грубо ответил Егор и, повернувшись к собеседнику спиной, быстро зашагал прочь.
– Ну и чёрт с тобой, – негромко буркнул Марат и, немедленно забыв о скоротечном знакомстве с юным грубияном, придирчиво оглядел окрестности в поисках доступной в финансовом смысле точки общественного питания.
Как и предсказывал Егор, ничего, соответствующего скромным возможностям гостя северной столицы, поблизости не оказалось. Вздохнув, путник зашагал в произвольно выбранном направлении.
Из касс кинотеатра «Колизей» Егор Мензуркин вышел с тяжелым сердцем. Душу его переполняли злоба и отчаяние. Первое из упомянутых чувств было обращено ко всему миру, но в особенности к Марату Арнольдовичу – непосредственному виновнику беды. Отчаяние же было следствием высокого, поэтически страстного и, по всей видимости, безответного чувства, грозившего стать величайшей драмой в жизни Егора.
Ещё никогда Мензуркину так сильно не хотелось напиться вдрызг.
Движимый этим естественным желанием, Егор торопливо зашагал по направлению к площади Восстания. Не обходя лужи, то и дело сталкиваясь со встречными прохожими, он шёл, яростно сминая в кармане купюры, которые так и не открыли ему путь к счастью. Целью юноши было кафе, в котором он собирался пропить свой не пригодившийся капитал.
Пожалуй, настало время разъяснить побудительные мотивы таинственного поведения рыжеволосого юноши. Причина этой аномалии крылась в жестокой сердечной драме. Егор Мензуркин был влюблен. Влюблен настолько пылко и несчастно, насколько может быть влюблен романтический семнадцатилетний юнец, обладающий скудным умом и заурядной внешностью.
Дамой своего сердца Егор безответственно избрал пятнадцатилетнюю соседку по коммуналке Любу Лиховцеву – ветреную смазливую хохотушку, позднюю дочь седого профессора. В оправдание нашего героя заметим, что Люба обладала яркой античной красотой нимфы, жемчужными зубками и не по годам развитым бюстом. Эти неоспоримые достоинства девушки совершенно помутили рассудок впечатлительного Егора, который, как ни старался, не мог отыскать ни одной причины, способной помешать их совместному с Любой счастью. Впрочем, у дочери профессора было собственное представление о счастье, и рыжий пэтэушник в эту концепцию ни коим образом не вписывался.
Природа красивой женщины такова, что ей необходимо перманентно проверять силу своих чар. Явление это имеет тысячелетние корни, и Егор Мензуркин пал очередной его жертвой. Привыкшая ловить на себе мужские взгляды, полные восхищения и неприкрытого вожделения, Люба тихо посмеивалась над своим убогим воздыхателем. Удерживая соседа на солидном расстоянии, обольстительница все же не торопилась давать ему полный и окончательный «отлуп». Невинные неуклюжие ухаживания Мензуркина её развлекали.
А Егор, хоть и не смог за год активных ухаживаний добиться мало-мальски заметного сближения со своей возлюбленной, все же не терял надежд. Каждый вечер перед сном он молился Господу о даровании ему счастья и свято верил в неизбежность победы. Хотя временами, когда Люба, утомлённая оказываемыми знаками внимания, была с ним нарочито холодна, Егор падал духом и дважды подумывал о самоубийстве, смакуя в уме детали своего подвига. При этом он рисовал в воображении зарёванное личико Любы, отчего сердце его оттаивало, и мысли о суициде рассеивались сами собой.
То, что произошло вчера, стало для Егора чем-то вроде падения небесной манны. На кухне Люба ненароком обмолвилась, что очень хочет посмотреть в «Колизее» вторую часть фильма «Властелин Колец».
«Давай сходим вместе», - предложил Мензуркин, совершенно, впрочем, не рассчитывая на положительный ответ. «Ладно», - неожиданно согласилась Люба, и Егор поперхнулся маринованным огурцом. Люба звонко рассмеялась и, выходя из кухни, заметила, что завтра – последний день проката фильма.
Для Егора это был настоящий триумф. Полдня он провел в состоянии невиданной доселе эйфории. Он даже не пошёл в лицей. Вместо учёбы Мензуркин бросился в кровать и, насвистывая затейливую жизнеутверждающую мелодию, принялся тешиться самыми радужными мечтами, подогревая свой разум даже сдержанными эротическими фантазиями. С дрожью в сердце он представлял себя сидящим рядом с возлюбленной на заднем ряду тёмного зала… Нежное прикосновение желанной руки, божественный аромат её духов, жаркое дыхание возле щеки, тепло её чувственных губ…
От этих мыслей у Егора чуть не произошла остановка сердца. И в этот миг его внезапно посетила вполне земная мысль. Юноша сообразил, что ему следует купить билеты. Ведь если этого не сделать, поход в кино не состоится, и тогда прикосновение руки, аромат духов и жаркое дыхание – останутся лишь несбывшимися мечтами.
Егор бросился было за билетами, но вдруг вспомнил, что у него нет денег. Отцовские алименты будут только через неделю, а стипендия – лишь в апреле, да её всё равно на билеты бы не хватило. Однако это открытие нисколько не испортило настроения счастливца. Мензуркин поначалу не придал серьёзного значения столь незначительной проблеме. В самом деле, что значили какие-то деньги в сравнении с тем небывалым счастьем, которое обрушилось на него нынешним днём! Деньги можно было занять у друзей. И Егор засел за телефон.
Два часа спустя изорванная в клочки записная книжка вылетела в окно комнаты Егора Мензуркина. Воистину друзья познаются в беде. Обзвонив всех своих знакомых, Егор сделал два неутешительных вывода: во-первых, настоящих друзей у него нет, и, во-вторых, беда, в которой они познаются, пришла.
Всю ночь несчастный влюблённый рыдал в подушку, кляня злую свою судьбу, а на утро тихо ушёл из дома в надежде на чудо.
И чудо произошло. Бог послал ему (Егор был уверен, что именно ему, а не какому-то заезжему пижону) необходимые для счастья деньги. Нам уже известно, каким образом была поделена ниспосланная свыше сумма.
Прижимая к сердцу триста пятнадцать рублей, Егор на крыльях любви влетел в кассы кинотеатра «Колизей», где был словно пулей сражен ошеломляющей новостью: самый дешёвый билет стоил двести пятьдесят рублей. Поскольку для достижения счастья нужно было купить два билета, имевшейся в наличии суммы очевидно не хватало. Слёзные мольбы Егора, обращенные в узкое окошко кассы, разбились о полное равнодушие кассирши, которая меньше, чем за пятьсот рублей отдавать два билета отказалась наотрез.
Это была катастрофа. Крушение всех надежд! Жизнь стремительно теряла смысл. Мензуркин, оттеснённый безразличной толпой, оказался на улице. Мысль о суициде с новой силой захватила его истерзанный разум. За отсутствием других идей Егор смирился с неизбежностью самоубийства. Но сначала надо было напиться – для смелости…
Так Егор оказался в кафе «Колокольчик».
Подойдя к стойке бара, он заказал кружку пива и бутерброд.
– Бутерброд какой? – спросил бармен.
– А? – рассеянно переспросил Мензуркин.
– Бутерброд с чем – с икрой, с осетриной, с бужениной, с ветчиной, с колбасой или с сыром?
Егор внимательно ознакомился с прейскурантом, недовольно поморщился и сказал:
– С сыром.
Хотя решение свести счеты с жизнью было уже принято, в юноше всё ещё пребывал неискоренимый дух экономного лицеиста.
Пока бармен наливал пиво, Егор угрюмо разглядывал свои трясущиеся руки. Для самоуспокоения он попытался представить себе привычную картину плачущей над его могилой Любы Лиховцевой, но девушка привиделась ему отчего-то не убитой горем, а, наоборот, неприлично веселой, с ехидной усмешкой на озорных губах. Это видение разозлило лицеиста, и он в дополнение к пиву заказал ещё и водки. Егор ещё ни разу не пробовал пить водку, но теперь, когда таймер жизни был включен в режиме обратного отсчета, ему было уже всё равно. Поначалу Егор хотел взять целую бутылку, но его возмутила высокая цена, и он ограничил свои потребности одной рюмкой.
В кафе в этот час было людно. Забрав заказ, Мензуркин с трудом отыскал свободное место за одним из столиков. Устроившись на стуле, несчастный влюблённый залпом выпил водку, укусил бутерброд и запил огромным глотком пива. Неведомое химическое тепло чудесным образом растеклось по молодому страдающему организму.
Лицеист решил углубиться в свои чувства и, быть может, в последний раз поразмыслить о смысле жизни, но его печальное уединение неожиданно было разрушено наглой репликой соседа по столику:
– Так вы ещё и алкоголик, молодой человек! Вот на что вам понадобились деньги…
Голос показался Мензуркину до омерзения знакомым. Он поднял глаза и с ужасом отстранился.
– Это опять вы?! – воскликнул он в негодовании. – Откуда вы свалились?
– Я – свалился? Вот это номер! – хмыкнул Марат Арнольдович. – Позвольте, но это вы сели за мой столик…
– Чёрт бы вас побрал! – прошипел юноша. – Вы уже погубили меня, разрушили моё счастье! Что ещё вам от меня нужно?
Марат Арнольдович недовольно поморщился.
– Да у вас, мой друг, кажется, рецидив белой горячки… Не вызвать ли «скорую»?
Егор не ответил. Он был разочарован. Повторная встреча с иногородним пижоном разрушила идиллическую картину трагически гибнущей души, обратив высокую идею в циничный фарс. Благородные терзания безнадежной любви уступили место банальному раздражению и бессильной ярости.
– Кажется, до стадии буйства дело пока не дошло, – заключил Марат. – Между прочим, напрасно мешаете водку с пивом – медицина не рекомендует.
Егор пристально вгляделся в лицо пижона, но не обнаружил на нем ни единого признака издевательства или иронии. Иногородний субъект говорил вполне серьёзно, даже с некоторой долей сочувствия.
- А знаете ли вы, молодой человек, что в России от отравления алкоголем ежегодно погибает тридцать пять тысяч человек? Это даже больше, чем в автокатастрофах!
Мензуркин стоически продолжал хранить молчание, несмотря на то, что его так и подмывало сказать что-нибудь такое, что прямо-таки морально уничтожило бы заносчивого собеседника. К сожалению, нужные слова на ум никак не шли. Вместо них всё отчетливее проявлялось желание вмазать со всей дури пивной кружкой по наглой физиономии пижона. Лишь внушительный вид широких плеч и мускулистой шеи Марата Арнольдовича удерживали Егора от задуманного поступка.
– Странно всё же устроен человек, – философски заметил Марат Арнольдович, отодвинув от себя пустую тарелку. – Вот, к примеру, решил некто свести счеты с жизнью, и при этом не может заставить себя ударить другого человека. И, заметьте, не от того, что не уверен в своей правоте, а просто оттого, что боится получить сдачи. Выходит, с жизнью ему расстаться – раз плюнуть, а вот по морде схлопотать – страшно…
– С чего это вы взяли? – насторожился Егор, ощутив неприятный холодок в спине.
– Да так, просто подумалось… А что, разве я ошибся?
– Да чего вы ко мне пристали?! – раздосадовано взвизгнул Мензуркин. – Чего вам от меня надо?
– Жалко на вас смотреть, юноша. Давайте допивайте свое пиво и пойдем на свежий воздух, расскажете мне о своих неприятностях. Вместе подумаем, что можно для вас сделать… Жду вас на улице.
Не дожидаясь ответа, Марат встал из-за стола и направился к выходу.