10. 08. 73.
Утром позвонили родители и сестра, наговорили много хороших и ободряющих слов. Чуть позже с поздравлением пришла Рахиль Михайловна, мать Фимы, соседки и семейной подруги, пожалуй, единственной, которая не боялась заходить к Иосифу и Мине. Друзья тоже не забыли - Борис Брухман и Алик Мерхер, Шварцман, которые и слушать не хотят о выезде в Израиль, но симпатизируют Иосифу. Наверное, хорошо подумали, прежде чем поднять телефон. У всех секретные допуски. Обычно в этот день созывалось много гостей. Мина умеет и любит готовить вкусные блюда. У соседей одалживались табуреточки, мебель задвигалась в углы, чтобы потанцевать можно было бы. Иосиф читал стихи, иногда и свои.
Не дождавшись основного звонка, Иосиф к полудню поехал к ОВИРу. Разрешение получили всего десять семей, очень мало. Четыре из них близки к дате подачи документов Иосифа и Мины. Столько дней прошло! Каждый тянется и тянется без конца. Съедена почти половина машины.
Машину горбатый запорожец Иосиф купил после очередного полугодичного пребывания на космодроме Мирный. В 1966 году Иосиф работал конструктором на заводе имени Фрунзе и не мечтал, и не думал об Израиле. В секретных документах завод значился под номером 2788 и производил герметичные насосы, которые применялись также для систем заправки ракет топливом. Иосиф спроектировал три вида насосов: для гептила (керосина), амила (кислоты) и фреона – горючее перед заправкой охлаждалось для увеличения дальности. На космос с гордостью работала вся страна, но непосредственно в команду по запуску попадали избранные. Иосиф был в их числе. Ореол секретности и ответственности.
Космодром находился между Вологдой и Архангельском и занимал довольно большую площадь с сетью железных, шоссейных дорог и аэродромов. Он был построен ещё до Байканура и предназначался для мирного космоса. Даже его столица, город в котором проживали семьи военнослужащих, называлась именем Мирный. Именно из этого космодрома регулярно запускался «мирный» спутник, короткое сообщение о его запуске появлялось в газете «Известия». Спутник, в основном, следил за военными базами НАТО, особенно за норвежскими. Со временем площадь космодрома плотно начинили подземными, надземными, передвижными военным ракетами, которые держали под прицелом всю Европу. Ближайшая железнодорожная станция называлась Плисецкая. По инструкции входить в контакт с местными жителями, задавать им вопросы категорически запрещалось. Чуть в стороне от вокзала в условленном месте ждал автобус для командированных.
Большинство гражданских лиц жили на 42 точке, километров в двадцати от Мирного, в почти не отапливаемом пятиэтажном здании. Если на улице ртутный столбик термометра опускался до 50 градусов ниже нуля, то в комнатах было от минус пяти до плюс пяти в зависимости от расположения окон. Почти рядом со стартовой площадкой находился ледяной каток, играли в хоккей. Перед сном согревались напитком «кровавая Мэри» - три четверти стакана спирта и одна четверть томатного сока. Искусство приготовления оценивалось чёткой границей между наполнителями: сверху спирт, внизу сок – для закуски. Спирт, предназначенный для промывки систем, тащили с объекта в баллонах из-под кислорода. В полярную ночь жили по часам. Утром за командированными приезжали насквозь промёрзшие автобусы и развозили по объектам. 42-ю точку окружал бесконечный глухой и густой сосновый лес. По воскресеньям ходили на лыжах, вечером баловались зайчатиной. По ночам зайцы, согреваясь, бегали по протоптанным ими же тропам в глубоком лесу. На их пути ставили силки – самозатягивающиеся петли из тонкой стальной проволоки. Пойманные, они кричали словно дети. Иногда выезжали на попутных в Мирный, походить по магазинам, изобилующими невиданными на материке товарами, посмотреть на людей, особенно на жён офицеров. Те тоже были не прочь поболтать с новым человеком. Мужья их находились на недельном дежурстве в герметично закрытых и перезакрытых, как в подводных лодках, подземных бункерах шестиэтажной глубины.
Границы космодрома, по величине с европейскую страну, тщательно охранялись, через ограду пропускался ток высокого напряжения; документы - проездной билет, паспорт, командировочное удостоверение, отбирали. Взамен выдавали пропуска с обозначением разрешаемого внутреннего передвижения. Человека лишали минимум на полгода свободы, но, и это самое главное, платили двойную зарплату, да ещё оставалось на карманные расходы. На эти деньги и была куплена машина, которая теперь проедалась.
Из ОВИРа по улице Горького Иосиф спустился к кинотеатру «Патрия» и посмотрел боевичок «Вы ещё не всё сказали, господин Феран» с участием Жан Габена. Таков Жан, что, даже играя отвратительного типа, располагает зрителя.
Идти домой не хотелось. Иосиф зашёл в парк, посидел на скамеечке возле Пушкина. Место знакомое с давних студенческих времён свиданий. Вступление обычно начиналось с «лукоморья», позже переходило в «христосовоскресный» поцелуй и предложенье вручить, «чем можно верного еврея от православных отличить».
Вечер уже успел завуалировать шумную Ленина. Можно и прогуляться, не замечая никого среди спешащей после рабочего дня толпы. На Котовской Иосиф повернул вниз к Сталинградской, к пельменной на углу улицы возле базара. Днём в пельменной пусто. Вечером заведение заполняется конгломератом всех социальных прослоек: базарными дельцами, оживлённо обсуждающих дневной «бизнес»; рабочим, пришедших после работы промочить горло стаканчиком-другим кисленького; солдатами, взбудораженными вином и увольнительной…. Между столиками суетится пьянчужка, продающий старые туфли своей жены. Люди знают друг друга, по крайней мере, в лицо, но ни кому, ни до кого нет дела. Грязно-синий сигарный дым, пропитанный запахами жаренного лука, метитеев, шашлыка, уксуса, скрывает посетителей, они как бы плавают в угаре кажущейся свободы, разговаривают в полный голос, не мешая друг другу.
При входе – крохотная грязная раздевалка с постоянно ворчащим стариком-евреем и его женой. Старик жалуется на жизнь, на то, что мало зарабатывает, вспоминает былые ресторанные раздевалки и роскошные чаевые. Сразу за раздевалкой большой и единственный зал, в противоположном углу которого стоит громадное зеркало с рыжими пятнами от старости. Обрамлённое серыми от пыли гардинами, оно напоминает икону, если бы не отражение живых людей. По диагонали к зеркалу, так что можно было бы видеть весь зал и входящих, за стойкой громадного буфета, установленного дешёвыми винами, стоит краснощёкая полная, бойко торгующая еврейка. Иосиф заказал один метитей, и она повторила «один метитей», приказывая кассе-машине выразить метитей в цифрах, бутылку «негру де пуркарь», «…де пуркарь» отзывалось за стойкой. «Вус нох», - смешливо спросила еврейка. Иосиф сначала не понял, но врубился и так же, шутя, ответил: «Ныкейве…». «Молдованише?..» Иосиф, чуть призадумавшись, кивнул головой в знак согласия.
Домой вернулся поздно, вернее рано, к утру. Во второй половине дня позвонила дочь. Извинялась. «Вчера телефонистка весь вечер говорила, что линя занята, а когда в час ночи соединили нас, то телефон не отвечал, видно, ты уже спал. Я тебя поздравляю, крепко целую и скучаю. Мне очень хочется погулять с тобой по Кишинёву, пойти через долину Роз на Комсомольское озеро. Помнишь, в прошлом году мы собрали громадные кленовые листья и соорудили возле водопада как будто бы тлеющий костёр. В позапрошлый год мы уехали на нашем «запорожце» в Крым в Николаевку. Там собрались все родные с твоей стороны: Володя с Марой, их сыновья Санька с Мишей, твоя сестра Жанна с мужем Сашей, их дети Игорь и Витей. У тебя был день рождения. Мы все, в том числе хозяева дома, организовали большой стол во дворе. Тётя Мара прочла тебе посвящение. Ты был тогда самый красивый». Голос Раи прорывался сквозь трески и шумы, казался таким далёким, далёким.
- Мама, где мама, дай ей трубочку.
- Мама ушла в Атаки, её обещали достать итальянские туфли. Она просила передать тебе привет, бабушка хочет тебя поздравить.
- Дорогой Ёся, мы всей семьёй горячо поздравляем тебя с прошедшим днём рождения, желаем счастья, здоровья.
Тёща говорила медленно, обстоятельно, с еврейским акцентом.
- Мы жалеем, что тебя нет. Я пожарила на день рождения твои любимые котлеты…. Приезжай….
Иосиф поблагодарил за тёплые слова. Не типичный, но именно тот случай, когда зять, по крайней мере, уважает тёщу.
Иосиф редко бывал дома, подолгу отсутствовал в командировках или на работе. Рая росла под Мининым влиянием. Иногда Иосиф просил дочку помыть пол или посуду, как делал он в её возрасте, но Мина набрасывалась нВ него со словами: «Тоже мне отец, имеет единственную дочь и заставляет…». После нескольких скандалов Иосиф прекратил попытки что-то изменить. Он не сопротивлялся, когда Мина нанимала частных преподавателей: музыки, хотя видел, что музыка занимает много времени и денег и не приносит желаемых результатов, физики и математики. Минина энергия, природой заложенная на несколько детей, сконцентрировалась на Рае. Бессонных ночей Мина не выдерживала, и поэтому если Рая заболевала, Иосиф бросал работу и приезжал из любого конца страны, проводя у постели её дни и ночи. Он ещё надеялся, что Мина родит дочке брата или сестричку, но время шло…. Собственно, дочь была скрепляющим звеном, из-за которого семья продолжала существовать. Когда разговоры о разводе, редко, но возникали, мать Иосифа всегда возражала, ссылаясь на еврейские традиции, и приводила примеры неблагополучных детях из разрушенных семей.
«Выезд» Рая восприняла положительно, больше как моду. Она принадлежала, как и все её сверстники еврейского происхождения, к советскому народу, практически ничего не зная о своём. В их классе вдруг внезапно исчез Алик, потом ещё и ещё…. Через некоторое время становилось известно, что дети уехали в Израиль. Рая вместе с матерью усердно учит язык иврит и начать учебный год собирается в Израиле.