Май 1941 г. Пригород Афин.
Красотку словили на горячем…
- Имя? Фамилия? – бравый офицер СС Густав Велер строго взглянул на допрашиваемую. – Место рождения?
- Артемида я, хорошенький, Дельфийская.
Держалась фройлян преотменно.
«Как будто на свиданку пришла.» – писарь Отто на непротокольном слове «хорошенький» оторвался еще раз полюбоваться на девушку и едва не сделал кляксу на записи допроса.
- Фу ты, черт. Прошу прощения. Дельфийская это фамилия или место рождения?
- А и то и другое, - легкомысленная девица, красуясь, встряхнула водопадом рыжых волос и ткнула пальчиком в угол, - Ой, а что это у вас тут за собачка? Какой породы?
«Не допрос, а балаган какой-то. Не будет с ней толку». – Велер уныло представил себе свой доклад «наверх», представил реакцию шефа, но сдержался, лишь глубоко вздохнул:
- Не собака, а пес. Берия. Чистокровная немецкая овчарка.
- Овчар, значит… Берия! – вдруг звонко воскликнула красотка.
Спавший до этого момента на казематном полу пес вздрогнул и подняв веки, вопросительно взглянул на Артемиду. – Смотрите, смотрите – откликается!
Похоже, девица была в полном восторге. Или же до сих пор не понимала, где находится.
Густав Велер помог вернуться в настоящее:
- Что вы делали в запретной зоне?
- Где-где?
- Прошу не претворяться дурочкой. В садах. Рядом со штабом.
- Я?
- Я, я, натюрлих! Вы!
- Ой что ж вы так кричите? – Артемида покосилась на утирающего испарину офицера. – Ну гуляла я там. Чуть-чуть охотилась.
«Ага. Ну хоть уже что-то…»
- Это вы расставляли в саду капканы?
- Так на зверушек ведь…
На прошлой неделе два нижних чина действительно угодили в капканы и кратковременно вышли из строя. А два дня назад один подполковник вышедший полюбоваться на цветение вишни рухнул в яму ловушку и упал на уготовленный там кол. С летальным, между прочим, исходом. И из-за этого начался весь сыр-бор…
Только вот допрашиваемая никак не тянула на греческую подпольщицу. Было в ее облике что-то вакханальное, диковатое и вольное. С такими серьезные люди связываться не будут.
- Назовите имена ваших сообщников. Кто помогал рыть ловчую яму?
- Никто не помогал, - девушка пожала плечиком. – я и сама умею. Кстати, офицер, а когда я могу быть свободна?
«Скорее всего – никогда.» - подумал Отто. Он протер перо и посожалел – «Сперва – концлагерь, а потом охранники. Гурьбой такую фройлян не пропустят… Эх, мне бы такую красотищу…»
- Добром, выходит, не желаете. – Велер вдруг цинично улыбнулся. – Тогда придется применить пятую форму устрашения. Устал я. Отто! - окликнул он писаря. Я сегодня не в настроении. Вы как? В форме?
- Пока да! – не верящий собственному счастью Отто, встал из-за стола.
- Ой, мальчики, вы это чего удумали? – красотка насторожилась.
- Посовмещать приятное с полезным. – Густав в несколько шагов пересек помещение и, чтобы не смущать подчиненного, вышел за дверь.
Они остались одни.
«Одни…» - расстегивая на ходу брюки, Отто на трясущихся ногах двинулся к красавице.
- А ведь мы не одни! – Артемида с олимпийским спокойствием отвернулась от этих приближений к ее чести и тихонько свистнула, - Эй, Берия! Подъем!
1942. Пригороды г. Харькова. (Мерефа).
В допросной комнате на шатком табурете сидел дед. Жилистый такой старикан с подлинно русской бородищей. С месяц назад он устроился сторожем на подстанцию, и уж чего он там подстроил – следовало выяснить всенепременно. А только на той неделе вырубило свет в нескольких районах города. Аж на три дня. Праздник для партизан и головная боль для Густава Велера. Густав в раздумьях закурил.
На кого ему было положиться? На разжиревшего евнуха Отто? На кого? Даже любимого пса уже два года не было в живых. После внезапного приступа бешенства – пришлось собственноручно пристрелить… «Ладно. К делу!»
- Имя? Фамилия?
Дед, задремавший было на табурете, встрепенулся:
- А? Шо? Ах, да… Пярун я, детушки-касатики.
- Как-как?
Дед снова повторил неведомое имя:
- Ну да. Пярун…