Унижение

"Нам кажется,
что мы зашли слишком далеко,
Видимо это начало конца".

Резнор.


Увертюра.

Сразу же про Ирину Аркадьевну, чтобы рассказать и забыть всю эту историю, и не вспоминать потом вообще никогда.
Дело вот как было:

=))

В жилконторе три окошка. К каждому из них – очередь, человека по три, по четыре. Состав посетителей пестрый: старушки, вчитывающиеся в свои заявления о вселении кого-то там, бизнесмены и генеральные директора с портфелями в руках, нетерпеливо поигрывающие ключами от авто, студенты, которым нужно поменять паспорта, потому как двадцать лет уже, пара южных людей с паспортами зеленого цвета – они хлопочут о временной регистрации.
Напротив окошек – кабинет старшего инспектора. Дверь открыта. Там сидит пожилая полная женщина с сильно усталым, но мечтательным взглядом, бесцельно перебирает в руках какие-то бумажки.

Нашей с вами Ирине Аркадьевне сорок пять. Она директор фирмы. Целлюлит и морщины – не повод скрывать то, что она доступна для ёбли, так что на её лице много косметики, дряблые груди открыты декольте, ну и на грани корпоративности короткая юбка довершает прикид любящей развлечения бизнес-вумен.

Мелкими, но уверенными шажками она входит в помещение, останавливается. Заранее накрученный демократичный настрой сразу же немного угасает – в жилконторе душно, и пардон, напукано. Восхищенный взгляд превращается в несколько испуганный.

Но термины выучены наизусть.
- Вы не скажете, где взять бланк для заявления на регистрацию?
Пролетарского вида мужичок молчит в ответ, даже не оборачивается – только пожимает плечами.
С растерянным уже лицом Ирина Аркадьевна стоит минуты две, рассматривает окружающих.
Затем:
- Вы не скажете, где взять бланк для заявления на регистрацию? – уже обращаясь к ничем не примечательной неопределенного возраста женщине.
- Не знаю. Там спросите, - женщина машет рукой куда-то вверх, не отрывая взгляда от прозрачной папки с какими-то доверенностями.
Ирина Аркадьевна молча стоит еще минуты три.
Затем неуверенно заходит в кабинет к старшему инспектору.

- Вы не скажете, где взять бланк для заявления на регистрацию?

Инспектор поднимает глаза. Рассматривает Ирину Аркадьевну. И дремучие гоблины выгоняют душу Инспектора из тела. Руки на столе сжимаются в кулаки, сминая в комки формы-девять и другие документы.
- Как ты сюда вошла, тварь?!
- Вон отсюда!!
- Девочки, кто её сюда пустил ко мне?! – кричит инспектор. И далее уже срывается на визг:
- Пошла вон отсюда, ****ь!
- Вон отсюда!!
- Вон!!
- Вон отсюда!!
- Сучкааааааа!!
- Да как вы… - только и успела вставить Ирина Аркадьевна, до того, как в неё швырнули телефонным аппаратом.
- Сукааааааа! Воооон!! Вонотсюуудаааасукааааа!!!!!!!!!!! Аааааххххсссссгхххрряаааааа!!!!!

Скорая увезла их обоих. Инспекторша глупо хихикала, Ирине Аркадьевне было просто плохо.
Инспекторша проснулась утром в больничной палате и снова глупо хихикала. Не останавливаясь. Ирина Аркадьевна проснулась среди ночи дома. Одна в постели – муж еще не вернулся с переговоров.

Ирине Аркадьевне все это приснилось, инспекторше – нет.

Не приснилось.


1. Господи, помоги мне.

Мы живем в жилищном товариществе. Оно дает нам работу, мы здесь получаем деньги, мужчин и женщин. Сергий 25117 это и мой сосед, и мой сын, и мой вожатый. Он с сИмкой под кожей, сейчас все парни от тринадцати лет с симками. Это три года назад придумали. Первому вшили Илье 7843, так он уже год как на проводах. А мой пока на вводе. Учится. Ему четырнадцать сейчас.

Теперь вот все детей рожать стали. И мужики, и бабы. Как детям симки стали вшивать, так все кинулись. А все почему? Если ты с пришитым уже дитем в маркет зашёл, то витамины тебе – бесплатно! Только за товар какой платишь карточкой, а за еду – нет.
Так что теперь все рожают.
Процедура-то какая? Баба с мужиком каким-нибудь по-выбору ****ся, рожает, в интернат сдает масика, а потом идет, получает талон, и с талоном обратно в интернат. И там ей, значит, выдают какого-нибудь уже на воспитание, от года, чтобы не орал уже и сопли не пускал, короче, чтоб бабе мучиться меньше. И с мужиками так же почти. Немножко сложней – нам надо анализы сдавать. Как находят твои гены во младенчике каком – тебе приглашение шлют. Можете, мол, через пару лет приходить, выбирать себе потомство на воспитание.
Нам, мужикам, годовалых не дают – старше двух лет только. Вот как Россия заботится о нас, нервы бережет.

Я-то своего давно выписал, лет восемь назад. Можно сказать, случайно. Женщина одна, из моего списка, в интернате работает, так она и меня не забыла, и в ребенке интернатском нас с ней узнала. Встретила, помню в торговом комплексе меня, отозвала в сторонку и науськала.
Так что у меня – родной. Таких только начальству по блату выдают.


2. Читая этот бред, я не испытывал никаких чувств. Всё это уже было у Замятина и Иоанна Богослова. Я зевал.


3. 2009 год от Р.Х.

Владимир Владимирович курит на балконе, находясь в люкс-корпусе недорого пансионата «Егоров Родник» где-то в Курской области.
С балкона прекрасный вид, голубые ели, аккуратные песчаные дорожки, тюльпаны, все дела. На улице поздняя весна, май месяц. До балкона второго этажа дотягиваются ветки цветущей сирени. Владимиру Владимировичу лучше – он на третьем, самом дорогом. Он любуется сиренью свысока, а мошкам, что проснулись к вечеру и облепили пространство вокруг приторно благоухающих сиреневых цветков, до него нет дела.
Из за спины до ушей Владимира Владимировича долетают приглушенные крики, затем они на секунду делаются громче и четче, хлопает дверь, и крики снова становятся почти неслышными.
 - Люда, что там? – резко повернув голову, он кричит через раскрытую балконную дверь вглубь номера.
- Да ничего страшного, Володь, - отвечает Люда, - Спамера в холле поймали, потащат теперь на наказание.
- И здесь спамеры уже? Прямо на нашем этаже штоле? (Он так и говорит: «Штоле»).
- Да, прямо на нашем, - отвечает Людмила, - Штоле! Ты когда-нибудь перестанешь меня третировать своими медведовскими замашками? И прекрати курить! Уже вторая сигаретина сегодня у тебя!
- Ну, я разволновался, Люда, прости.
Владимир Владимирович превращает почти докуренную сигарету в хабарик, туша её о стенки пепельницы и думает: «*** тебе вторая. Пятая!»

В этот момент Людмила отчитывает горничную:
- Дорогуша, я Вам повторю еще раз и на этом - всё. Нам не нужно носить в номер чай. Мы не цари, а обычные пенсионеры. Мы спустимся в холл и закажем».


4. Господи, помоги мне.

Сегодня Сергий 25117 в проводах. На семинаре. А мне разрешил подключиться через компьютер к его симке и записать туда тексты. Теперь, когда детям стали зашивать под кожу симки, отменили рукописи и память в компьютерах, всё записывается на детские симки – для развития человечества и сохранения генофонда. А дети уже решают, какую информацию сохранять, а какую нет. Мой-то пока любознательный. Ничего из моих бредней не стер.

Я сегодня в деревню ходил, на открытый воздух. Мы-то в комплексе живем – в стеклянных куполах. Тут сразу под крышами и жилищные товарищества, и магазины, и кино. А многие еще бедствуют, живут в отдельно стоящих высотках, мокнут иногда и под дождем, перебегая из дома в дом.

Я-то пошел так, попутешествовать. И на площади встретил божественников – эти люди которые до сих пор в богов верят. На какой-то площади они жгли костры, вбивали в асфальт пятиконечные кресты в форме человечков, и пели. И все с густыми бровями. Чудные, в комплексах уже давно все без бровей ходят, а эти – специально выращивают.
Бога ихнего главного зовут Яху.

Один божественник подошел ко мне и сказал, что был добрый американский* бог Яху (Америка – это страна такая была, святая земля теперь), и был злой бог Гугол.
Эти боги взяли оплодотворили мать нашу Россию и родились у них дети. Доброму богу Россия родила Яндекса, а злому – Рамблера.
А затем Гугол убил и пожрал Яху, а Рамблер убил и пожрал Яндекса.
И взяли они Россию в плен. И теперь Гугол правит Миром, а Рамблер – Россией. И пока люди не перестанут брить себе брови, и вшивать детям симки, мы все подвластны этим злым богам.
Я послушал этот бред мохнатобрового, и решил не верить ему. Зачем? Ведь мы хорошо живем. А «Rambler» - это всего лишь всемирная система доступа к информации через компьютер. Набираешь пароль – и всё тебе сразу есть – и деньги на еду, и баба, и кино с боулингом.


5. Эхо столицы. 91,5 Мгц. Раз в час – Эхо в Северной Столице.

Эхо столицы.
- Вот я читаю вам в ленте новостей. Послушайте, это любопытно:
«Оскар Рафаэль Берхер» - это, как я понимаю, президент Гватемалы))), - «выступил вместе с Путиным».
- Послушайте, я вот представил себе эту страну, Гватемалу, Путина в ней, и вот что-то не вяжется, как-то по-смешному все получается. Вот послушайте, вот в этой Гватемале, как вы думаете, где, где там остановился президент Путин? Ну не в посольстве же, явно, это явно, это очевидно. В такой стране, как Гватемала, там и посол какой-нибудь Федя Пупкин))), отставной майор семидесяти лет, а вот жена у него – послица. Послица! Она же, понимаете, понимаете о чем я? Она, видимо, должна быть такой напыщенной, такой важной барыней, она же не просто русская баба за границей, она – послица! Вдумайтесь, Машенька, послица! Вы хотели бы быть послицей?
- Ну, такой-то, в Гватемале, точно, нет, не хотела бы))
- Ну вот, вы – не хотели бы, а вот она, она же там королева, и у нее есть всегда повод надеть, своё лучшее, лучшее платье на аудиенцию и президента, или короля, кто там у нас, кстати, президент, или король? Что там пишут в ленте новостей? Президент. Ага! На аудиенцию у президента Гватемалы, и пока там посол Эр Эф, отставной майор, пьет кактусовую водку, впрочем ладно, отвлекаемся немножко. Так вот, вдумайтесь, Маша: вот она во время приемов – послица, а в такой стране, как Гватемала, не во время, я имею ввиду в любое время, кроме приемов, она же – обычная русская баба, майорша там, или кто, не знаю. И вот она в любое утро может позвать жену садовника, или там, посольского шофера, и сказать: «Бабоньки, пойдемте на рынок, там сегодня финики свежие, или, как вариант: там сегодня томаты на полтора песо дешевле». Я не уверен, конечно, что там, в Гватемале – песо является национальной валютой, но это не важно, наверняка, что-то вроде песо. Ужасная, должно быть жизнь в русском посольстве в Гватемале. И домишко там, наверное, невзрачный, маленький такой, с обеленными стенами, и с «Волгой» в гараже.
- Ага, и такая сетчатая дверь, чтобы комары не залетали. )))))))))))))))))))))))
- Да-да! Сетчатая дверь, и послица! Так вот, как вы думаете, в русском посольстве живет Путин, или, все-таки в каком-нибудь «Шератоне»? В президентском номере, а? Наплевав на патриотизм и на послицу? Или может быть, на время визита президента посла Пупкина заменили на кого-нибудь посолидней? Например, на Игоря Иванова?


6. Господи, дай мне знак, что ты – не Яху! Дай мне знак, что ты – не Гугол..

В тот вечер я сидел дома, в своей клетке, в смысле – коробочке, ел «Данон». Нам врачи рекомендуют перед сном употреблять реальную еду. Для развития пищеварения.
Это всё не важно, не важно. А вот каким образом этот божественник, без симки, без таблетки, пикнул замок на входе, вот что, вот что не понятно. Он подошел к железной в «прозрачную клеточку» двери, и, сначала долго смотрел на меня.
А потом просто потянул на себя ручку двери.
Они все юродивые, эти божественники, и, теперь, когда он смог открыть мою, защищенную магнитным и штриховым кодом дверь, просто руками, я НЕ ВЕРЮ, что этих психбольных не спонсируют сисадмины.
Он вошел и говорит:

- Яху Бог Отец. Яндекс Бог Сын. Слава, слава им. И протянул мне свой пятиугольный крест.
От божественника воняло калом. Нам это не особо доступно – мы едим таблетки, витамины и больше мочимся, чем с калом у нас истории случаются. Раза два в неделю мы мочимся. А кал – это редкость. Если только при простуде.

- На тебе Яху, - сказал вдруг божественник, выслушав мою речь о том, что я думаю про Яху. Пиктограмма у него на груди напоминала набор букв из ЯYR.


3.1. 2015 год от Р.Х.

Сан Саныч после аварии пролежал в коме пару лет. Очнувшись, а затем, пройдя длительный курс стационарного лечения, он вышел из больницы. Дома, в общем-то, мало что изменилось. Ну, жена немного постарела, дети чутка оборзели, появилась необходимость ремонта. По возращении домой праздник, все дела, врачи разрешили винца.
- Ну, и купите мне сигарет пачку, - говорит Сан-Саныч домашним.
Мать и дочка обмениваются многозначительными взглядами.
- Пап, теперь не только дома, теперь вообще нигде нельзя курить, - говорит ему дочь. – Это запрещено. Сигареты теперь не продаются. Никакие.
Настроение у Сан-Саныча резко на ноль. Два года назад, до аварии, закон позволял курить на территории частного жилья и за пределами населенных пунктов, кроме национальных природоохранных зон. Валяясь последние три месяца в больнице, он только и мечтал, что о затяжке хорошеньким крепким табачком.
- Вот суки, - говорит он дочке. – А хоть бы и ладно, я курить-то и не хочу, пожалуй, так просто, побаловаться хотел.
Но праздник в душе у Сан Саныча испорчен.

Через три часа Сан Саныч спускается в гараж, по-хозяйски проверяет содержимое шкафчиков, и, в одном из них находит пачку сигарет. Пачка почти полная. Табак за эти годы отменно высох, должен быть ядреным.
- *** вам, - вслух говорит Сан Саныч и закуривает.
В голове шевелятся мысли о грядке с самосадом.


6.1 . Господи, ты – точно не Яндекс. Ты – не Рамблер.

- На тебе Яху, - сказал вдруг божественник, выслушав мою речь о том, что я думаю про Яху. Пиктограмма у него на груди напоминала набор букв из ЯYR.
Он протянул мне маленький такой, совсем современный носитель информации. Маленький кусочек металла, на котором запеклась чья-то кровь.
- На тебе Яху, - повторил божественник, не отрывая от моих глаз своего мутного взгляда.
Это была симка. У моего сына такая же. Такая же, да.
- Это – Яху, - сказал божественник. Его голос звучал где-то далеко. Я взял Яху. Посмотрел на него. Кусочек металла.
«Про Яху, кусочек металла, мне рассказал божественник, кусочек кала», - такое сочинил бы в этот момент мой сынок.
А потом бы он добавил: «Потому как калом сильно от него воняло».
Это крутилось у меня в голове.

Внезапно раскатился юродствующим смехом божественник.
- Ой, здорово, ну, насмешили, - никогда так не смеялся, - переведя дыхание, добавил божественник.
- Ой, не могу, - вытирая слезы, продолжил он, - Надо же, калом! Ну, спасибо, никогда так не смеялся.

Я ничего не понял.
Я посмотрел ему в глаза.

- Каким калом?
- Обычным калом. Собственно говоря, я вам покажу.


7. Унижение.

В деревне моего божественника встретило много еще других божественников. Они все благодарили меня за что-то, я не понял за что.

По дороге в деревню я несколько раз видел 3D моего сына. Сразу же за дверью, с разрезанной веной, мертвого, в углу. Потом в каких-то кустах на улице, я не знаю что это за кусты. Там мелькнуло его лицо. Улыбающееся.
На входе в деревню мой сын стоял в форме, а правая рука у него была перебинтована. Проверил мои документы – пластиковую метрочку. Я в тот момент уже ничего не понимал.

А потом я полдня сидел в каком-то колодце. Там в углу, помню, был ржавый кран, из него капала вода. Кран был высоко, а под ним была лужа. Колодец глубокий. Капли, падая в лужу, издавали громкий звук.
- Каб!

- Каб!

Тело мертвого сына лежало здесь же, в колодце и пахло.

А потом меня подняли наверх, и меня встретил там мой сын. В форме полицейского.
Подмигнул мне, и шепнул:
- Мы тебя накормим, будешь жить.
Божественники напяливали на меня в этот момент вонючий балахон.

Инспекторша, которая рассказывала санитарке свои сны про меня, глупо хихикала.

Мой сын, здесь, там, сям. Получается, что он кто? Яху? Или Гугол?