Павел явился на работу позже обычного.
Он вошел в кабинет, неся под мышкой объемистый пакет со вчерашними документами. Черт, я таки забыла его в машине Виктора!
Я робко спросила его, как он себя чувствует.
Павел посмотрел на меня долгим взглядом, потом спокойно сказал:
-Все нормально. Проехали.
С этой минуты он вел себя со мной так же, как раньше. Только я стала замечать, что иногда он подолгу смотрит на меня, когда думает, что я этого не вижу.
Впрочем, с той ночи моя жизнь наполнилась такой любовью и такими переживаниями, что до чувств и мыслей других людей мне просто не было дела. Нет, я не стала равнодушна к их переживаниям, просто у меня как будто уши заложило, ну, как в самолете.
Виктор звонил:
-У меня есть два часа.
И я больше уже ни о чем думать не могла, как только о минуте, когда мы останемся одни. О, Господи, как же я была тогда влюблена!
Как-то, лежа на прохладных шелковых простынях и остывая от недавних объятий, я попросила его:
-Виктор, ты не звони мне заранее, пожалуйста. Я потом ни о чем думать не могу, кроме как о том, как у нас с тобой все будет.
Он провел ладонью по гладкой коже моего бедра, и в глазах его сверкнули довольные искорки:
-Неужели ты так отчаянно влюблена?
Я кивнула.
Скрывать было бессмысленно: влюблена отчаянно и бесповоротно.
Примерно через неделю после нашего первого свидания, он привез меня в квартиру, которую купил в новом доме для наших встреч. Жильцы друг друга не знали, и мы могли рассчитывать на сохранение тайны. Виктор приобрел место в подземном гараже, и, приезжая ко мне, оставлял машину там. Вскоре я и насовсем здесь поселилась, объяснив Кларе Ильиничне, что поживу у своего парня. Женщина она вполне современная, поняла меня. Периодически я навещала ее, со временем ограничившись звонками. Сестре я благоразумно не стала сообщать об изменениях в личной жизни, инстинктивно понимая, что она этого не одобрит.
Зато теперь мы могли встречаться чаще. Иногда Виктор забегал буквально на полчаса, предупредив меня звонком, а иногда являясь, как снег на голову, без всякого предупреждения.
Опасаясь, что он может столкнуться с кем-то из подруг, я жила почти затворницей.
На работе мы не разговаривали и почти не встречались, чтобы приятельницы его жены не наболтали ей лишнего.
Иногда, впрочем, довольно редко, я встречала Владиславу Николаевну в коридорах компании, а однажды столкнулась с ней в приемной. Это была еще молодая, и все еще очень красивая холодная и сдержанная женщина. Правда, Алена как-то сказала, что работала с ней, и предупредила меня, что та – стерва редкостная, и не дай мне Бог попасть ей в руки. Она носила изысканные наряды, и, надо признать это, представляла вместе с мужем очень гармоничную пару.
По молчаливому уговору, ни с Леной, ни с Аленой я своими тайнами не делилась. Конечно, обе догадывались. Алена не одобряла этого, но в открытую осуждать меня не решалась, боясь причинить боль. А Ленка, всегда готовая поддержать чужую интригу, молчаливо покровительствовала своему начальнику.
Компенсируя недостаток времени и внимания, Виктор буквально заваливал меня дорогими подарками, духами, украшениями. Ему доставляло чувственное удовольствие смотреть, как я примеряю дорогое белье, или красивую одежду и обувь. Каждый вечер я наряжалась, как если бы знала, что он непременно приедет.
Мы почти никуда вместе не выходили, опасаясь лишних глаз. Впрочем, Виктор часто ездил в командировки, и иногда к нему присоединялась и я. Мы часто ездили за город, гуляли по уютным городкам Подмосковья.
Так прошло лето, наступила осень с ее затяжными, занудными дождями.
Я поняла, что имел в виду Виктор, говоря о том, что я не знаю, какую ношу принимаю, соглашаясь на связь с ним.
Я пыталась занять свободное время, чем только можно. Я вязала и вышивала, читала книги и смотрела телевизор, но все это время мучительно ждала его звонка. Алена видела, что я чем-то расстроена, и молча сочувствовала. Кажется, Виктор тоже заметил это, потому что стал еще внимательней.
Я не проработала и года, отпуск мне не полагался, но он велел мне написать заявление и подарил путевку в Испанию. Я сначала обрадовалась перемене мест, климата, а потом заскучала. Наверно, он понял все по моему голосу. Вернувшись в мадридскую гостиницу после экскурсии по какому-то дворцу сложной архитектуры, я вошла в вестибюль и около широкого окна увидела его. Я просто не помню, успели ли мы добраться до номера без приключений, так мучительно я хотела его рук и губ. Кажется, следующие сутки мы провели в постели. На другой день, раздав щедрые чаевые, мы улетели домой.
А дома опять дожди и промозглая серость.
Я записалась в элитный оздоровительный центр, чтобы хоть немного отвлечься.
Занятия были довольно дорогими, но Виктор оплатил мой абонемент.
На занятиях я познакомилась с молодой женщиной моих лет. Ее звали Мариной. Мы посещали одного тренера, и после занятий частенько посещали кафетерий на первом этаже здания. Марина говорила, что этот центр в два раза дороже, чем предыдущий, который она посещала раньше, но ровно в два раза ближе к ее работе. Выяснилось, что работает она в том банке, что расположен напротив здания нашей компании. Я обрадовалась этому, посчитав, что знакомство можно и поддержать. Пару раз мы пообедали вместе, когда Алена и Лена были заняты.
У Марины была своя машина, и она частенько звонила мне, чтобы подвезти на занятия. Домой ни я, ни она друг друга не приглашали.
Вскоре после возвращения из Испании произошло незначительное событие, которое повлияло на судьбы близких мне людей.
Вечером, выходя из офиса, мы заметили на другой стороне улицы необычное оживление. Несколько человек стояли под высоким раскидистым деревом и смотрели вверх, задрав головы. Присмотревшись, мы увидели высоко на дереве крошечного котенка. Вцепившись в ветку, он дрожал и отчаянно мяукал.
Стоявший внизу охранник банка жалостливо сказал:
-Вот бедолага, полдня сидит. Слезть боится. И что с ним теперь делать, не ясно.
Ленка спросила:
-А как он туда залез?
Охранник охотно пояснил:
-Собака его туда загнала, здоровенная. Дог, что ли. Я хозяина попросил, чтобы он собаку придержал, да уж поздно было. И как его теперь снять, ума не приложу. Уже звонили спасателям, они сказали, что лестница занята где-то на объекте, и что подъедут завтра утром.
Алена сердито сказала:
-Что ж за люди такие? Он до утра не дотерпит, или замерзнет, или свалится.
В это время к нашей компании присоединились Антон и Павел. Я заметила, что в последнее время они сдружились. Ленка ехидно заметила, что на почве несчастной любви, но, заметив, что мы с Аленой ее не поддержали, только хмыкнула.
Антон остался внизу, а Павел исчез за тяжелой банковской дверью. Через пару минут открылось большое окно на балконе, и Павел появился там. Он деловито перелез через ограждение, что-то промерил и удовлетворенно крикнул:
-Антон, давай. Ты его раскачаешь, а я притяну сюда.
Антон кивнул, стянул куртку и пиджак, оглянувшись, увидел нас троих и сунул мне вещи.
Он довольно ловко забрался на первое разветвление, потом перебрался выше и выше.
.Охранник вздохнул:
-Напрасно лезет. Там, где сидит котенок, ветки совсем тонкие.
Алена, зачарованно смотревшая вверх, тихо сказала:
-Мамочка…
Антон, перехватывая руками, повис на все еще довольно толстой ветви и раскачал дерево.
Я встревожено крикнула:
-Павел, осторожно!
Ухватившись одной рукой за перила, он повис на высоте третьего этажа. Казалось, что все напрасно, но в какой-то миг ему удалось ухватить ветку, он притянул ее и через мгновение отпустил. Все радостно завопили: Павел сунул котенка себе за пазуху и спустился к нам как раз в тот момент, как Антон спрыгнул на асфальт.
Я сунула вещи Антона растерявшейся Алене, Павел протянул мне котенка, тот дрожал, отчаянно растопырив лапки, и моргал огромными от страха глазами. Я спрятала его под куртку, малыш замолчал в тепле.
Павел оглядел толпу и махнул рукой:
-Цирк окончен, все по домам. Подвезти тебя? – спросил он.
-Подвези, - согласилась я, неожиданно для самой себя.
Махнула девчонкам рукой, отметив про себя растерянное выражение лица Алены, все еще стоящей с курткой в руках.
По дороге мы молчали. Уже у самого дома я почувствовала какое-то шевеление, расстегнула замок и наружу высунулась забавная всклокоченная мордаха котенка. Он беззвучно мяукнул.
Павел засмеялся:
-Что, голос потерял? Будешь знать, как по деревьям лазать.
Я виновато пояснила:
-Его дог загнал, а потом он уже не мог сам спуститься. Сейчас я его накормлю теплым молочком, голос и вернется.
Я посмотрела Павлу в лицо:
-Зайдешь?
-Нет. Домой поеду. Пока!
Уставший от переживаний котенок наелся молока и уснул. Я устроила его в прихожей.
Сама уселась в кресло рядом и жалостливо наблюдала за кошачьим детенышем.
Грустные мысли прервала трель домофона.
Искаженный мембраной голос Алены пробурчал:
-Я это. Пусти.
Я открыла дверь и испугалась: зареванное лицо, все в потеках туши.
-Что случилось? – только и смогла спросить я.
-Ничего, - пробормотала подруга замерзшими губами.
-Хорошенькое дело. Ты в зеркало на себя смотрела?
Она всхлипнула:
-Нечего мне туда смотреть, чего я там не видела?
Без лишних разговоров я сняла с нее куртку, стянула ботинки и отвела в ванную. Вздохнула об общей несправедливости жизни, и пошла включать чайник.
Из ванной прибрела Алена. Вид у нее был гораздо лучше.
-Я к тебе по делу. Можно, я заберу котенка себе? Он же не породистый, зачем тебе?
Я удивилась.
-Да я и не собиралась заводить котят, ни породистых, ни беспородных. Так получилось, что Павел отдал его мне, я и подумала, пусть живет. Но если ты считаешь, что у тебя ему будет лучше…
Алена обреченно вздохнула:
-Люблю я его.
-Кого, котенка? – изумилась я.
Лицо Алены опять исказилось:
-Антона. Люблю, хоть и понимаю, что ничего хорошего из этого не получится. –Она опять всхлипнула.
Я подсела к ней, погладила по плечу.
-Почему же не получится, глупая? Я давно знаю, что вы любите друг друга, женитесь, нарожаете детей, будешь им песни петь собственного сочинения.
Алена с ужасом посмотрела на меня:
-А про песни ты откуда знаешь? – спросила она. – Я в конторе ни одной живой душе не проговорилась.
Я вздохнула:
-Антон мне и сказал. Говорит, что слышал тебя на концерте, и влюбился сразу. А ты его тогда же отшила.
-А почему он мне не сказал, что слышал, как я пела?
-Он боится, что ты окончательно на него разозлишься, и тогда он тебя насовсем потеряет.
Алена прижала котенка к груди, и он недовольно пискнул.
-Ох, и навертела я, Геля! Сегодня я твердо поняла, что просто не могу без него жить, и все. Стояла, как дура, посреди улицы с его курткой в руках, и все про себя поняла.
Она снова завздыхала и подозрительно засопела носом.
Домофон опять залился колокольчиками. Что же за вечер у меня сегодня? Гости один за другим.
Услышав в трубке голос Антона, я сначала взволновалась, а потом подумала: чему быть, того не миновать.
Я нажала кнопку и велела ему подниматься.
Отворив дверь, я дождалась, когда он выйдет из лифта. В руках Антон держал какую-то забавную плетеную штуку.
-Вот, - сказал он. – Это котенку.
Я поняла, что это кошачья корзина.
Антон помялся и спросил:
-Слушай, давай я его заберу? А тебе породистого подарю, если захочешь.
Я засмеялась:
-Дались вам породистые коты! Сроду у меня их не было. А насчет этого котенка – нет, не могу. Я его уже отдала человеку, которому он очень нужен, даже больше, чем тебе. Раз ты с машиной, можешь их отвезти по месту прописки. Вместе с корзиной.
Антон озадаченно посмотрел на меня. В этот момент в прихожей появилась Алена с котенком на руках.
Антон молча топтался, ничего толком не понимая.
Алена подняла голову и спросила:
-Отвезешь нас?
Он сглотнул, посмотрел на меня и кивнул ей.
Котенка поместили в корзинку, Алена молча оделась. Я открыла дверь, и оба шагнули к лифту.
Аленка быстро обернулась, поцеловала меня куда-то в ухо и вернулась к Антону, доверчиво подняв к нему глаза.
Лицо у парня дрогнуло, он наклонился к ней, и взял ее за руку.
Я закрыла дверь и уселась в кресло, беспричинно улыбаясь.
Как-то чувствовалось, что котенок попал в хорошие руки.
Неотвратимо приближались новогодние праздники, которые грозили растянуться на две недели.
Виктор заранее предупредил меня, что каникулы проведет в Таиланде.
-Не грусти, малыш. – Извиняющимся тоном сказал он. – Ты же все понимаешь. А хочешь, я куплю тебе путевку куда-нибудь в теплое местечко, на твой выбор? Позагораешь, поплаваешь? Или слетай к сестре?
Я с ужасом вспомнила свой испанский вояж, и категорически отказалась.
Виктор не настаивал, но в Таиланд, конечно, улетел.
Ленка, кстати, тоже намеревалась отдохнуть в Таиланде, на каком-то волшебном острове. У нее, как и всегда к отпуску, имелся в запасе очередной кандидат в мужья. Именно в поездках она устраивала им решительные испытания. Не знаю, что она там вытворяла, но после этих поездок кандидат обычно переходил в категорию «Бывший». Ленка все свои рассказы начинала с этих слов: «Один мой бывший…» Мы с Аленой хохотали ужасно над ее рассказами.
У Антона с Аленой все складывалось просто замечательно, на праздники он собирался свозить ее в Питер, познакомить с родителями.
Так что передо мной маячила вполне серьезная перспектива провести праздники в одиночестве.
Накануне нового года я простудилась, и Павел отправил меня лечиться домой. Работы под конец года было невпроворот, и я, как дисциплинированный работник, отказывалась, но он сам отвез меня. Может, ему надоело слушать мои чихание и простуженный голос. Я взяла с собой два документа, чтобы все-таки внести свою лепту в общий труд. Договорились, что созвонимся и на каникулах придем поработать.
31 декабря я убрала квартиру, нарядила небольшую елку, которую для меня привезли Антон с Аленой. Поставила тесто для пирога, сделала начинку из мяса с капустой, приготовила пару новых салатов, запекла буженину целым куском.
Весь день по телевизору показывали старые комедии, я вспоминала, как мы всей семьей любили встречать новый год. Конечно, может, и стоило бы улететь на каникулы к сестре, но я не готова была к ее расспросам.
Ближе к девяти я накрыла стол в гостиной на одну персону. Переоделась в новое платье, подаренное мне Виктором накануне отъезда.
Платье было красивое, и я его сразу примерила. Виктор вздохнул:
-Жаль, что я тебя не увижу. Непременно надень его, я буду думать о тебе в полночь.
Я грустно засмеялась:
-Да ведь у нас полночь в разное время.
Я осторожно сняла платье, и он подошел сзади, спустил бретельки бюстгальтера и поцеловал в плечо:
-Ровно в двенадцать по московскому времени я выпью вместе с тобой шампанского.
Я постояла у зеркала, глядя на свое отражение. Платье было красивым и стоило, наверное, безумных денег. Подкрасилась, уложила волосы. Нашла на туалетном столике любимые духи, тронула запястье и за ухом.
Пирог, сидящий в духовке, благоухал сдобой на весь дом, и я решила посмотреть, не пора ли его вытаскивать.
В это время и раздался звонок домофона.
На миг у меня мелькнула безумная надежда, но она тут же угасла.
Это был Павел.
-Впустишь? Я тебе привез подарок и кое-какие бумаги.
Я нажала кнопку и оставила входную дверь открытой.
Вернулась к пирогу, он оказался совершенно готов. Я вынула его, смочила верхнюю корочку молоком и закутала в полотенце.
Из прихожей послышался голос Павла:
-Ау, ты где?
Я выглянула.
Павел был одет в пуховую куртку и грубые теплые ботинки. В руках у него была коробка и пакет с документами.
Он молча смотрел на меня, потом спросил:
-Ты кого-то ждешь? Извини, я только на минуту.
Я поняла, что он заметил и оценил мое нарядное платье, и махнула рукой.
-Не обращай внимания. Я совершенно никого не жду, и очень рада тому, что ты заехал. Как вчера прошла корпоративная вечеринка?
Он засмеялся:
-Парад туалетов, дымовые завесы духов и лака, танцы, потом обжимания по всем углам – все, как обычно. Ничего интересного ты не пропустила, поверь.
-Никому не удалось тебя заарканить? Судя по твоему виду, ты собираешься явно не в клуб и не в ресторан.
-Еще чего! Я еду на дачу.
Я задумчиво сказала:
-Не знала, что у тебя есть дача.
Он грустно вздохнул:
-Ну, ты обо мне многого не знаешь. Есть у меня дача. В лесу, места красивенные, рядом озеро. Только сейчас оно замерзло, а весной и летом там здорово. Часа два дороги, но отдых замечательный.
Я встревожилась:
-Ты, наверное, торопишься? Тебя ждут там, на твоей даче?
-Нет. Я и в прошлом году один встречал новый год. Я по натуре одиночка, и лишнее общество мне совсем не нужно. Раньше ко мне часто приезжала сестра. Потом она вышла замуж, и поселилась по соседству.
-А, так у тебя есть сестра?
-Три года назад она разбилась, попала с мужем в аварию и разбилась.
-Извини. – Я схватила его за руку: - Подожди, я тебе пирогов заверну, с собой. Или, если хочешь, давай поужинаем, проводим старый год.
Он с сомнением посмотрел на свои сапоги.
-Да нет, я уж лучше поеду.
В этот момент он увидел стол в гостиной, с единственным прибором, поднял на меня взгляд. Видно, что-то с моим лицом было не так, потому что он решительно и хмуро сказал:
-Знаешь что, давай-ка собирайся, поедем ко мне, я покажу тебе свою дачу. Только быстро, а то к новому году не успеем. И документы забери, там и поработаем.
Я робко возразила:
-Павел, наверное, не стоит… И ты говорил, что предпочитаешь одиночество.
Он сердито сказал:
-На сборы тебе пятнадцать минут. И пироги не забудь, а то у меня от их запаха голова кружится!
Уж не знаю, что на меня нашло, но в пятнадцать минут я уложилась.
Павел помог мне уложить продукты в большую дорожную сумку, я взяла пакет с вещами, обулась. Сунула нарядные туфли в сумку и выключила свет.
В лендровере Павел устроил меня на переднем сидении, снял теплую куртку, укутал пирог на заднем сидении и включил печку.
-Ты же простужена. Сейчас согреешься.
Он включил приемник, и мы почти всю дорогу молчали.
Начиналась метель. В свете фар на лобовое стекло летели крупные хлопья снега.
Кажется, я даже задремала.
Проснулась, когда с трассы мы съехали на укатанную грунтовую дорогу, обсаженную с двух сторон деревьями. Я села ровнее, а Павел глянул на меня и миролюбиво сказал:
-Приехали.
Мы притормозили около шлагбаума, и Павел посигналил. Из небольшого дома вышел парень, прихрамывая, он подошел к Павлу, поздоровался и поднял шлагбаум, пропуская нас.
Павел поздравил его, вручив здоровенный сверток, они пожали друг другу руки.
-Замерзла? – заботливо спросил Павел, вернувшись в машину.
Я помотала головой.
-Что за парень?
-Равиль. Сторожем работает. Тут пошаливали раньше, и мы с соседом по даче установили шлагбаум и построили сторожку. Наш начальник охраны этого парня порекомендовал, он раньше с ним в одной части в Узбекистане служил. Теперь тут безопасней, чем в Москве, поверь.
Дача оказалась большой и просторной.
Из огромной прихожей наверх шла лестница с кованым ограждением, пролет украшал высокий витраж.
Я покрутила головой, а Павел пояснил:
-Порядок тут поддерживает Ася, жена Равиля. – Он махнул рукой: - Располагайся. На втором этаже три спальни, выбирай любую. Я обычно сплю рядом с кабинетом. Там кухня и столовая, здесь гостиная. Сейчас растоплю камин, будет уютнее.
Павел вернулся к машине, принес наши сумки и пакеты. Ненадолго вышел и вернулся с небольшой круглой елочкой.
Пока я разбиралась в кухне, он установил елку и зажег дрова в камине. Пошарив в кладовке, Павел нашел коробку с елочными игрушками. Правда, там были только золотые шары, и я нацепила их на елку, использовав скрепки, снятые с документов. Елка получилась замечательная.
-Жалко, гирлянды нет.
Павел почесал голову:
-Да, это я не додумал.
-Ничего, и так сойдет. – Я с тревогой глянула на часы: - Где у тебя скатерть? Давай уже садиться, осталось полчаса!
Я быстро накрыла стол в гостиной, поставила свечи. Пирог, закутанный в куртку Павла, был еще теплый, и я обрадовалась.
Появился Павел при полном параде и с бутылками в руках.
Мы подсели к столу, Павел налил мне красного вина.
Я положила в его тарелку кусок пирога и буженину. Попробовав, он с недоверием посмотрел на меня:
-Слушай, я такие пироги только у бабушки ел! И думал, что секрет приготовления утерян!
-Ладно тебе, ты меня всегда так хвалишь! Давай уже выпьем, проводим год, как положено.
Простуда давала о себе знать, и аппетита у меня не было вовсе. Я лениво ковырялась вилкой в тарелке с салатом.
Павел удивился:
-Слушай, гостей ты не ждала, сама, я вижу, тоже ничего не ешь, для кого же ты тогда это все наготовила?
Я тихо сказала:
-Привыкла так. Положено, понимаешь, в праздники пироги печь. Не беспокойся, не пропадут: если их разогреть, еще вкуснее получится.
Он хмыкнул:
-Я и не беспокоюсь, с чего ты взяла.
Наевшись, он откинулся на стуле, нашарил сигареты и вопросительно посмотрел на меня.
-Кури, пожалуйста. И вообще, прошу тебя: веди себя, как обычно, хорошо? А то мне неловко, что я тебе почти навязалась.
Он посмотрел на меня и кивнул:
-Хорошо. Я завтра днем с Равилем на подледную рыбалку договорился, а ты можешь почитать. В кабинете целый шкаф детективов. Или кино посмотри. Короче, тоже сама тут хозяйничай. Я постараюсь тебе не мешать и на глаза не лезть.
Я взмолилась:
-Да не мешаешь ты мне! Просто настроение у меня такое, паршивое настроение, понимаешь?
-Чего уж не понимать? – он поднялся, взял два бокала и бутылку. – Выйдем на балкон, а то сейчас часы будут бить.
Мы вышли на балкон.
Президент говорил, торжественно стыли за его спиной кремлевские ели, зазвучали куранты, Павел с негромким хлопком открыл шампанское и наполнил бокалы, которые я держала в руках.
Я хотела произнести что-нибудь, приличествующее случаю, но подумала о том, что Виктор так ужасно далеко от меня, что даже лететь туда больше десяти часов. Я подняла к Павлу глаза, предательски наполнившиеся влагой, и неожиданно услышала от него:
-Ничего, Геля, все образуется. Давай пожелаем друг другу счастья. Я знаю, что ты его заслуживаешь больше всех. Просто жизнь – штука сложная. Ты верь, и все будет хорошо. С новым годом тебя!
Я только благодарно кивнула ему. Терпкая ледяная влага обожгла небо.
Уходить с балкона не хотелось. Метель прекратилась и вокруг была такая красота. Торжественным строем нас окружали заснеженные сосны. Я чувствовала себя такой маленькой и беззащитной.
Павел принес шубку и накинул мне на плечи.
Он достал сигареты и облокотился на перила ограждения, стряхнув с него рукой снег.
Я попросила:
-Дай мне сигарету, пожалуйста.
Павел поднял брови:
-Ты же, вроде, не куришь?
Я пожала плечами.
Щелкнув зажигалкой, он терпеливо смотрел, как я неумело прикуриваю. Сделав две-три затяжки, я закашлялась.
Павел сердито отобрал у меня сигарету и выбросил. И вот тогда я заплакала. Так, как не плакала со дня смерти мамы. Слезы текли по моему лицу, попадали в рот, стыли на щеках и пальцах.
Павел молча стоял рядом, опершись руками на перила, наклонив голову.
Отбросил сигарету, завел меня в дом, усадил на диван у камина, подложил большую подушку, укрыл ноги шубкой и уселся на пол, вытянув длинные ноги к камину.
Мы оба молча смотрели на огонь в камине.
Я тронула его за плечо и тихо спросила:
-Не жалеешь, что я притащилась сюда с тобой?
Он улыбнулся невесело и, чуть повернув голову, потерся лицом о мою руку.
Наверное, я все-таки заснула.
Огонь в камине догорел, но угли еще пламенели. Где-то в доме слышались мужские голоса.
Я тихо поднялась, умылась и привела лицо в порядок.
Голоса доносились из кухни, и я пошла туда.
За столом сидели Павел и мужчина, лицо которого показалось мне смутно знакомым. Между ними стояла большая квадратная бутылка виски и тяжелые стаканы. Пили хозяин и гость, не закусывая. И, кажется, довольно давно, потому что жидкости в бутылке оставалось на дне.
-А вот и наша Спящая красавица! – обрадовано поднялся мне навстречу собеседник Павла. – Представляете, отказывается категорически знакомить нас. Не знал, что ты такой скрытный. Впрочем, обладай я таким сокровищем – не знаю, стал бы рисковать и знакомить с холостыми друзьями?
Павел недовольно пробурчал:
-Я ведь говорил тебе, что это совсем не то, что ты думаешь. – Он кивнул в сторону приятеля: - Илья, мой сосед. Знакомься, это Геля, мы вместе работаем.
-И дружим, - добавила я. – Послушайте, Илья, мы где-то могли раньше видеться?
Он засмеялся:
-Вы всерьез полагаете, что, даже только один раз встретив, я смог бы забыть ваше лицо? Нет, раньше мы не встречались, это точно.
Илья поднялся и шагнул к кухонной стойке за шампанским. Я заметила, что он слегка прихрамывает, и в моей памяти мгновенно всплыла сцена встречи руководства, подсмотренная нами с Аленой у дверей банка.
-Послушайте, а ведь я вспомнила, где мы могли видеться. Это ведь вас привозит роскошный белый лимузин с охраной?
Он покаянно кивнул.
-Если честно, я, как и Павел, предпочитаю обычный джип, но положение обязывает. Впрочем, я нечасто разъезжаю на этом катафалке, только в представительских целях.
Я вздохнула:
-Не думала, что так много людей готовы встретить новый год в одиночестве на даче в лесу.
Он улыбнулся:
-Я и встретил его, как положено, среди людей, а потом мне вдруг так надоели ритуальные танцы, что я просто незаметно смылся. А охрану отпустил, чего ребятам со мной париться. Уже почти доехал до дома, но увидел свет в окнах Павла, и решил зайти, поболтать с другом.
Он наполнил мой бокал шампанским:
-Вот выпьем за знакомство, и я отбуду. Человек я с понятием, мешать не буду.
Я покосилась на Павла, но промолчала.
Илья и в самом деле надолго не задержался.
Мы вышли проводить его, дождались, когда он усядется в джип.
Ледяной ветер подхватил подол моего платья, я поскользнулась на ступенях крыльца, и Павел едва успел подхватить меня.
В доме было тихо и тепло. Не выпуская меня из рук, Павел стянул мою шубку и начал целовать меня, прямо в полутемной прихожей. Шампанское шумело в голове, шелк платья оказался такой незначительной преградой, и мне не хотелось ни о чем думать и оказалось, что это так трудно, даже почти невозможно – оттолкнуть его руки.
Под утро мне приснилось, что это с Виктором я стою на балконе, и высокие сосны окружают нас, угрожающе покачивая головами, как будто говорят: «Что же ты наделала?». А шампанское в бокалах становится алого цвета, превращается во что-то густое, тягучее, и пить ужасно хочется…
На широкой кровати я лежала одна. В комнате никого не было.
Мое нарядное платье висело на спинке стула, аккуратно расправленное. Здесь же, в комнате, стояла так и не разобранная мной вечером сумка с вещами.
Я поднялась, босиком подошла к окну. От вчерашней метели не осталось и следа.
Посмотрев на часы, я вяло удивилась: я думала, что уже полдень или что-то около того. Тем не менее было довольно рано, около девяти часов.
Я порылась в сумке и нашла джинсы и плотную майку.
Постояла в душе под горячими струями, потом закрутила краны, завернулась в полотенце и подошла к зеркалу.
Не знаю, что я там ожидала увидеть, но только ничего нового не обнаружила.
Самым лучшим выходом для меня было бы просто скончаться сию минуту, но, кажется, делать этого я не собиралась. Наверное, следовало придумать какой-нибудь благовидный предлог, и уехать домой.
Я представила, что опять окажусь в своей квартире, наедине с молчащим телефоном, и передернулась.
Одевшись, я посидела на кровати, еще хранившей следы бурно проведенной ночи, зажав руки между колен и медленно раскачиваясь.
Впрочем, что-что, а трусихой я никогда не была.
Я спустилась в кухню. Обнаружив, что Павла нет и там, я вяло подумала, что он еще спит. Сварила себе кофе.
Потом подумала, что хочу увидеть озеро.
Я нашла в шкафу теплую куртку Павла, сунула ноги в его же теплые меховые сапоги, почему-то напомнившие мне Север и оленей.
Плотнее запахнув куртку, теряя на ходу сапоги-скороходы, или как назывался этот обувной эксклюзив, я поплелась к озеру.
Грунтовая дорога вела к мосткам. Около берега были расположены какие-то странные сооружения, доходящие до самого льда. Я догадалась, что это лодочные сараи.
Неожиданно я увидела Павла. Он сидел на мостках, опершись на стойку ограждения и спустив ноги вниз, и курил.
Я хотела было повернуть назад, но снег скрипнул под ногами, и Павел оглянулся. Уйти теперь было просто невозможно. Я подошла ближе. Павел со спокойным любопытством смотрел на меня.
Я схватилась за его плечо и уселась рядом с ним. Он не сделал мне навстречу ни одного движения.
Мы сидели молча.
Я попросила:
-Дай, пожалуйста, сигарету и мне.
Сегодня мне все удалось лучше, чем вчера: Я не закашлялась, а горький сухой дым оказался таким приятным. Я с удивлением обнаружила, что в голове стало яснее.
Павел поднялся первым, подхватил меня и поставил на ноги:
-Замерзнешь, а сама еще толком не выздоровела. Пойдем в дом.
Он не сделал даже никаких попыток удержать меня, и это неожиданно оказалось обидным. Я поплелась за ним.
У крыльца он оглянулся на меня, неожиданно засмеялся:
-Хорошо выглядишь!
Я вспыхнула.
-Понимаешь, у меня дачи нет, и одежды соответствующей нет. Думаешь, я лучше выглядела бы на шпильках и в шубке? Извини, что без разрешения взяла твои вещи.
Он внимательно посмотрел на меня:
-Не злись, я же пошутил . Впрочем, можешь мне не верить, но ты и в моей куртке и унтах превосходно выглядишь. Поражаюсь умению некоторых людей выглядеть достойно наутро после праздников.
Я сняла куртку, сунула ему в руки и хмуро сказала:
-Не подлизывайся. Завтракать будешь?
Я разогрела пироги, нарезала холодное мясо, поставила перед ним тарелку, выложила прибор и спросила:
-Выпьешь что-нибудь?
Он помотал головой:
-Я и так вчера малость перебрал. Не знаю, что на меня нашло. А вот если бы кофейку, так не откажусь.
После завтрака он объявил:
-В общем, как договаривались: я с Равилем пойду на рыбалку, а ты уж тут сама хозяйничай. Заскучаешь – сходи погулять, или к Асе зайди. Она хорошая девчонка.
Я кивнула.
О произошедшем между нами Павел не поминал, а я тем более помалкивала.
Может, мне все это почудилось?
Пока Павел одевался, я приготовила ему свертки с продуктами, налила чай в термос. Он засмеялся:
-О, Господи, никогда мне такие проводы не устраивали! Но так, конечно, гораздо лучше.
У крыльца его уже ждал Равиль. При свете дня я его рассмотрела повнимательней: лет тридцати, высокие скулы, характерный разрез глаз. А вот улыбка у него оказалась замечательная.
-Не обижаетесь, что одну вас оставляем? – спросил он.
-Нет. Вы ведь ненадолго, надеюсь?
Павел переглянулся с Равилем и обстоятельно ответил:
-А это как пойдет. Думаю, ближе к вечеру и вернемся.
Оба загрузились в джип, и я осталась одна.
Привела в порядок дом, разобрала вещи. Уезжать я раздумала.
В холодильнике нашелся целый склад продуктов. Я подумала и решила приготовить грибной суп и вареники с картошкой.
С готовкой я уже почти разобралась, когда от двери раздался веселый молодой голос.
Все-таки Павел предупредил Асю, что я здесь одна, и она пришла спросить, не нужна ли мне помощь.
Мы с ней выпили целый чайник чаю и съели ужасно вкусное татарское печенье, со смешным названием «чак-чак». Ася рассказала, как его готовят, я все записала и решила, что обязательно попробую приготовить.
Позже она ушла, а я уселась к телевизору.
Стемнело рано, и вскоре я вышла, чтобы включить свет на крыльце. По дорожке к дому шел человек. Заметив меня, он приветственно помахал мне. Это был Илья.
Я пригласила его:
-Заходите. Скоро Павел вернется, будем обедать.
-Так вы тут одна? Не заскучали?
-Что вы, да тут после города, как в раю.
Отряхнувшись от снега, он снял теплую куртку. Вынул из кармана огромное красивое яблоко и протянул его мне:
-А вот и райское яблоко.
Я засмеялась. Яблоко было таким красивым, что я впилась ему в бок с наслаждением.
Илья с удовольствием смотрел на меня.
Мы устроились перед камином. Илья принес дрова, и вскоре огонь пылал.
-Вы хорошо знаете, где тут что. Часто ходите друг другу в гости?
Он кивнул. Потом, спросив разрешения, достал сигарету и подсел поближе к камину.
-Павел – очень близкий мне человек. Я был женат на его сестре, три года назад недалеко отсюда мы попали в аварию, ее спасти не удалось.
Я виновато кивнула:
-Павел мне рассказывал о сестре. Извините, если…
-Да нет, сейчас я уже могу спокойно об этом рассказывать. Время, действительно, лучший лекарь. А Павел, в самом деле, замечательный парень, и я рад за него.
Я дипломатично промолчала.
Мы поболтали о работе, о соседстве наших офисов и невольно разговор коснулся Виктора. Илья сказал, что хорошо знает нашего руководителя, и что, в некотором роде, они родственники. Спросил, уехал ли он в Таиланд, как собирался. Я довольно сухо подтвердила этот факт. Впрочем, ничего удивительного в их знакомстве не было: часть наших активов, замечу, большая часть, была размещена в банке, которым руководил Илья. Конечно, в России это не делается без тесного личного контакта руководителей.
Вскоре в прихожую ввалился Павел с обветренным, красным от мороза лицом. Мы вышли посмотреть на добычу, и я с удивлением увидела двух довольно крупных щук.
Илья с завистью спросил:
-И как вы их через лунку тащили?
Павел засмеялся:
-Я, как увидел ее морду, заорал так, что Равиль прибежал мне на помощь. Еле справились.
Илья нахмурился:
-А меня чего не позвали с собой?
-Здрасьте, я ж тебе ночью говорил, что утром едем на рыбалку.
Илья почесал переносицу:
-Да я, если честно, думал, обычный треп. Опять же, гостья у тебя…
-То-то ты и явился, развлекать ее. – Павел покосился в его сторону. – Чем занималась? – спросил он меня.
Я добросовестно перечислила:
-Убралась, готовила обед, потом с Асей чай пила, телек смотрела. Вот Илья недавно пришел.
Павел обрадовался:
-Обед? Это здорово. Чем будешь кормить?
-Суп с грибами и вареники с луком и картошкой.
Павел милостиво разрешил:
-Подавай.
Илья глянул ему вслед и с завистью сказал:
-Я смотрю, нравы у вас патриархальные.
Павел, оглянувшись на ходу, засмеялся:
-У меня не забалуешь. Чуть что – на конюшню. А то завели моду скучать. Нам, деревенским, скучать некогда.
К столу Павел спустился в домашних джинсах и тонком джемпере, с мокрой после душа головой.
Он принюхался и сказал:
-Пахнет здорово!
Полез в морозилку за водкой. Они с Ильей накатили по паре рюмок.
От горячей еды и водки Павла разморило, разговор он поддерживал вяло.
Я не выдержала:
-Шел бы ты в постель, сегодня ночью ведь почти не спал!
Илья прищурился, но промолчал.
Мы перешли к камину, там Павел уселся на диван, и через некоторое время я заметила, что в нашем разговоре он не участвует: откинувшись на подушки, он крепко спал.
Я принесла тонкий плед, укрыла его. Он только устроился поудобнее, но не проснулся.
Я принесла кофе, и мы с Ильей тихо разговаривали.
Камин догорал, в комнате темнело.
Илья поднялся:
-Пойду. Ты ведь, наверное, тоже сегодня не выспалась.
Я проводила его до двери, постояла на крыльце, вдыхая свежий, морозный воздух, пока была видна его темная удаляющаяся фигура. На повороте аллеи он повернулся и махнул мне рукой.
Разбудили меня мерно повторяющиеся звуки. Я прислушивалась к ним несколько секунд, потом поднялась и подошла к окну.
Раздетые до пояса, Равиль и Павел равномерно махали широкими деревянными лопатами, расчищая дорожки от снега. Около них с санками возились два смешных человечка и Ася.
Я быстро оделась, умылась и спустилась вниз.
Положила в карманы куртки Павла конфеты и мандарины, вышла на крыльцо.
Завидев меня, Ася махнула рукой и направилась в мою сторону, дети увязались за ней.
Я протянула им конфеты и фрукты, но оба мальчишки, прежде, чем взять угощение, посмотрели на мать, и только после ее разрешения оба умчались к отцу, хвастаться подарками.
Мы с Асей подошли ближе, и Павел спросил меня:
-Чего поднялась так рано?
Я пригласила всех на завтрак, но Равиль отказался, не сдавшись на мои уговоры.
Дорожки были расчищены, и дети помчались к домику у шлагбаума.
Ася виновато пояснила мне:
-Мы мусульмане, Равиль ест только то, что приготовила я, не сердись.
После их ухода Павел подтвердил:
-Я и в подарок ему привожу отовсюду чай и конфеты, другого он не примет.
Я шла рядом с ним. Подняла лицо к яркому зимнему солнцу, сощурилась:
-Знаешь, это здорово, когда твой муж ест только то, что приготовила ты.
Павел покосился на меня, но ничего не сказал.
После завтрака мы разошлись по комнатам: Павел уселся перед телевизором смотреть репортаж о каких-то соревнованиях, а я в кабинете устроилась с книгой.
Детектив мне попался неинтересный, примерно на половине книги стало ясно, что все затеял сам пострадавший, к этому приплели еще и наши спецслужбы (ну, куда же без них!), а политику и политические детективы я не люблю вовсе, и книгу я отложила.
Павел с интересом наблюдал за тем, как два здоровенных мужика колотят друг друга. Понаблюдав за ними некоторое время, я заметила, что они дерутся и ногами, и удивилась:
-Разве можно так, ногами?
Начали показывать рекламу, и Павел пояснил мне, что это такая борьба, называется панкратион. Как я поняла, борьба без особых правил.
Я сурово сказала:
-Не честно это. Во-первых, у негра рассечена бровь, а его соперник лупит его по лицу, норовя попасть именно с этой стороны.
Павел сказал:
-Понимаешь, бой идет за чемпионское звание, то есть за деньги и славу, и тут все разрешенные методы хороши. Кроме того, есть такое понятие, как азарт, это когда просто не можешь остановиться.
После рекламы рефери остановил бой, объявив технический нокаут. Крупным планом показали расстроенное лицо молодого негра, около которого суетились врачи. Павел вздохнул:
-Он сильнее, и дерется лучше, просто ему сегодня не повезло. Так в спорте бывает. В жизни, впрочем, тоже.
Я позвала его обедать.
За столом он уселся напротив меня, спросил:
-Ну, как там твой детектив?
Я вздохнула и поморщилась:
-А, так себе. Все и так ясно, нет смысла читать до конца. Трупы появляются с такой скоростью, что не успеваешь переворачивать страницы.
Павел задумчиво посмотрел на меня и сказал:
-А ты сама не пробовала ничего написать? Например, роман или детектив? Кажется, именно этот жанр вы с Аленой предпочитаете всем другим?
Я с подозрением посмотрела на него. Нет, он не издевался, а говорил вполне серьезно.
Я задумалась:
-Когда-то в детстве, еще до школы, я прочитала стихи Пушкина и влюбилась в них раз и навсегда. Обманутая той легкостью, с которой автор нанизывает на нить стихотворения бусины слов, я подумала, что стоит попробовать сочинить что-нибудь самой. – Я сморщила нос: - Гадость получилась несусветная! Так что сочинять я бросила, а вот поэзию до сих пор люблю.
Павел сказал:
-Знаешь, я тебе советую попробовать. Я уверен, что у тебя все получится.
Слова Павла не давали мне покоя весь вечер.
Я принесла из своей комнаты начатое еще дома вязание, и устроилась в кресле, рядом с камином.
Павел смотрел какую-то передачу об автомобилях. Поскольку мне в наследство от репортерско-журналистского прошлого сестры осталась старенькая Рено, которая больше стояла в гараже, чем ездила, передача меня заинтересовала мало, и я погрузилась в свои мысли.
В принципе, через час основная интрига будущего детектива была мной придумана, как и главные действующие лица. Оставалось попробовать воплотить свои мысли (чуть не сказала: на бумаге!) на экране монитора.
Я решительно воткнула спицы в клубок, отложила рукоделие в сторону и поднялась.
Павел проводил меня взглядом, но ничего не спросил.
Устроившись перед экраном, я задумалась. Какой должна быть первая фраза? Совершенно случайно я как-то наткнулась в сети на статью редактора крупного издательства. Он писал о том, что половина романов, попадающих в его редакцию, начинаются с того, что главный герой просыпается от звона будильника.
Я твердо решила: никаких будильников!
«За окном сгущались синие сумерки.
Александра отложила книгу. Главная героиня то и дело пила кофе, то одна, то с приятелем, и ей, Александре, нестерпимо захотелось вдохнуть запах свежесваренного напитка и отхлебнуть его из крошечной, с наперсток, чашечки. И уже вовсе с неудовольствием она вспомнила о том, что вчера забыла купить кофе, да и хлеба оставалась самая краюшка, то есть на завтрак решительно ничего нет, и надо идти в магазин.
Идти было лень, а еще больше неохота было одеваться и приводить себя в порядок.
Кое-как справившись с этой задачей, она вышла на плохо освещенную лестничную площадку. Повернулась, чтобы запереть за собой дверь. Каким-то шестым чувством не увидела, а почувствовала движение за спиной, и, обернувшись …»
Писать от третьего лица не получалось. Почему-то текст походил на нечто, написанное любимой мной Татьяной Устиновой. Выяснилось, что гораздо легче мне пишется от первого лица, и при этом герои, от лица которых ведется повествование, почему-то все время меняются, от главы к главе. Поскольку часть из них, в смысле героев, были мужчинами, а мне не хотелось, чтобы они получились «из жизни голубей», у меня возникли определенные трудности. Все-таки неизвестно, что они, мужики, там, внутри себя, о нас думают. Единственное, что меня утешило, это то, что мужчины подобные книги не читают, а значит, их одобрение или неодобрение мне не грозит.
Через некоторое время возникла еще одна трудность. Несмотря на то, что сюжетную линию я продумала, в ткань повествования все время вклинивались новые герои. Они появлялись сами, и начинали, независимо от моего желания, жить своей жизнью. Например, неожиданно возникала новая любовная линия (совершенно мне по замыслу ненужная!), но наполняющаяся диалогами и отношениями. Потом получалось так, что новых героев я бросить не могла, и они, уже на правах хозяев, требовали моего внимания.
Павел, появившись в дверях, позвал меня пить чай.
Я посмотрела на часы и удивилась: похоже, что я ровно три часа просидела за столом. А мне показалось, что прошло полчаса, не больше.
Устыдившись, я приготовила бутерброды с красной рыбой, нарезала холодное мясо, сыр, достала зелень.
Павел спросил меня:
-Ну, как?
Я пожала плечами. Не заметила, как съела здоровенный бутерброд, запила все чаем с лимоном.
Павел с одобрением наблюдал за мной.
-Слушай, потом покажешь, что у тебя получается? – с интересом сказал он.
Я энергично помотала головой, и он засмеялся:
-Так нечестно, это я натолкнул тебя на мысль о детективе, стало быть, я и должен быть первым читателем.
-Ладно. Только, чур, не подглядывать, а только когда я разрешу, договорились?
Я быстро вымыла посуду, уложила продукты в холодильник. Выходя из кухни, виновато сказала:
-Я пойду, а? – приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку с отросшей за день щетиной.
Павел тихо сказал:
- Сто лет уже не видел тебя такой.
Я оглянулась:
-Какой?
-Ну, сегодня ты похожа на себя, а не на вареную морковку.
Наша дачная жизнь окончательно наладилась.
Несколько раз вечерами захаживал Илья, удивлялся нашему домоседству. Они с Павлом устраивались в гостиной, то с нардами, то с пивом. С молчаливого согласия Павла, я при их разговорах не присутствовала. Пару раз ловила на себе внимательный, изучающий взгляд Ильи. Кажется, он начал подозревать, что наши с Павлом отношения отнюдь не так однозначны, как ему показалось.
Я просиживала за компьютером большую часть дня и даже ночью, а Павел совершенно не мешал моим занятиям. Когда от экрана начинали болеть глаза, или сюжет начинал пробуксовывать, я гуляла, причем пару раз Павел сопровождал меня. Или принималась готовить, он при этом устраивался в кухне, уверяя, что на меня очень приятно смотреть, когда я вожусь у плиты.
-Совместный труд, для моей пользы, объединяет! – уверял он меня, и я смеялась.
Иногда он устраивался с книгой в кабинете на диване, но на меня не смотрел (я специально проверяла!) и никак не мешал.
Кроме того, выяснилось, что у него можно узнать массу полезных вещей.
Например, мне понадобилось по-быстрому испортить машину, в которой герои возвращаются домой. Павел внимательно расспросил меня, выяснил, что дело происходит в горах, и посоветовал подрезать тормозные шланги:
-Понимаешь, ночью, да еще в горах, это именно то, что нужно.
А однажды мне понадобилось узнать его мнение по поводу марки автомобиля, который моя героиня должна получить в виде премии. Павел дотошно выяснил у меня, что действие происходит в довольно большом городе, что героиня не приходится любовницей своему начальнику, что ей двадцать пять лет, - и уверенно назвал Шкоду Фабиа и Ниссан Микра, на мой выбор. Я собиралась премировать героиню 525 –й БМВ , на что Павел категорически ответил:
-Только если она – любовница своего шефа, или он имеет на нее виды.
Я, хоть и слегка обиделась за свою героиню, но в виде премии послушно вручила ей Шкоду.
Сложности возникли у меня и при изображении любовных сцен. Я мрачно подумала про себя, что нечего обижаться, вареная морковка и есть вареная морковка. Пара попыток описать страстную сцену закончилась тем, что я твердо решила: обойдемся без них. Тут я советов у Павла, по понятной причине, не спрашивала.
Все когда-нибудь кончается.
Павел помог мне донести сумку до лифта, я нажала кнопку и махнула рукой, хотела напоследок поблагодарить его, но дверь лифта закрылась.
Он смотрел мне вслед со странным выражением лица.
Квартира хранила следы моих поспешных сборов. В углу гостиной сверкала елочка, я пожала ее лапу и обнаружила на ладони несколько хвоинок.
Я торопливо рассовала вещи по местам, на ходу включила компьютер.
Прошла в кухню, сделала себе огромную чашку чаю с лимоном (отрезала неприлично толстым ломтем, ну, да ведь никто не видит!) и вернулась к компьютеру.
В тишине квартиры мне хорошо думалось.
Часов в двенадцать я отключила компьютер, пошла в душ. Мне на глаза попался телефон, и я с удивлением поняла, что за весь вечер даже не вспомнила о нем.
Утро первого рабочего дня, как всегда после праздников, прошло сумбурно.
Осмоловский еще не вернулся из поездки, и все ходили из кабинета в кабинет, обмениваясь каникулярными впечатлениями и продолжая праздничное ничегонеделание.
Павел появился на несколько минут, забрал какие-то документы и отбыл в банк.
Зато ближе к обеду появились Алена с Ленкой. Мы пошли перекусить в любимую кафешку.
Хорошо, что у них было столько новостей! В общем, я получила передышку.
Мы набросились на Алену с расспросами, и она рассказала, что родители Антона ей очень понравились, приняли их замечательно, и, самое главное, она торжествующе показала руку: на тоненьком пальчике сверкал бриллиант.
-Решили, что свадьбу назначим на конец апреля.
Мы так завопили, что посетители кафе с тревогой оглянулись, но, увидев, как мы бросились на Алену с поцелуями и объятиями, успокоились и заулыбались.
Помешивая кофе, я спросила:
-Ленка, а как там твой Таиланд? Готовиться нам к еще одной свадьбе, или нет?
Обычно не лезущая за словом в карман Ленка неожиданно притихла. Она подняла на меня глаза:
-Знаешь, мне с тобой надо поговорить. Кажется, серьезно. Я там встретила Осмоловского с Владой. Представь, они поселились в бунгало для новобрачных!
Я опустила голову:
-Я прошу тебя, ничего мне не рассказывай.
Обе подруги переглянулись, и Лена спросила:
-Ты так и просидела все праздники одна?
Я вздохнула. Врать не хотелось, а правду рассказать было затруднительно.
-Павел забрал меня с собой на дачу.
Ленка недоверчиво спросила меня:
-Так у тебя роман с Павлом, что ли?
Алена внимательно на меня посмотрела и хмуро ей пояснила:
-Ты ее не знаешь, что ли? Она – стойкий оловянный солдатик…
Ленка перебила:
-Я знаю Павла. Неужто не уговорил? Гелька, ты – святая!
Алена все так же хмуро прокомментировала:
-Не святая, а просто дура.
Перерыв подходил к концу, так что им не удалось вытянуть из меня никаких подробностей.
Мы вернулись в контору, и я поднялась к себе.
Несмотря на то, что день уже начал прибавляться, темнело рано, и я вскоре включила освещение.
Устроилась за компьютером, увлеклась работой. Услышав звук открывающейся двери, я решила, что это Павел.
Знакомый смешок застал меня врасплох. В дверях стоял Виктор, и, невзирая на все наши договоренности и намерения, я бросилась к нему.
Кажется, он тоже соскучился, потому что гладил мои волосы, жадно целовал меня, прижимаясь сухими нетерпеливыми губами, и неизвестно, до чего мы дошли бы, но в этот момент на мой компьютер пришло сообщение, и он мелодично звякнул. Я пришла в себя и отстранила его руки, прижалась лицом к груди. Дрожащей рукой он взял мою ладонь и молча поцеловал пальцы.
Я отстранилась. Успокаивая дыхание, отошла к компьютеру и засмеялась. Это было сообщение от Ленки: «Пляши!»
Виктор тоже прочитал его, хмыкнул.
Он подошел ко мне сзади, наклонился и поцеловал в шею. Я закинула голову и хрипло попросила:
-Виктор, подожди, не надо!
Он отпустил меня, но не отошел. Глухо попросил:
-Поедем?
Я кивнула.
-Только предупрежу Павла.
-Не надо никого предупреждать, поедем и все. Если будет надо, я сам с ним объяснюсь.
Когда через полчаса я влетела, запыхавшись, в нашу квартиру, Виктор уже ждал меня.
-Тебя не было так долго, я даже решил, что ты передумала ехать!
Я счастливо засмеялась, и, кокетливо увертываясь от его поцелуев, сказала:
-Как назло, не могла поймать такси!
Виктор вышел из душа, лег на покрывало рядом.
Нашел сигареты, закурил, щелкнув зажигалкой.
Я попросила:
-Дай сигарету и мне.
Я затянулась, и, наконец, меня отпустило.
Виктор, наблюдавший за мной, тихо спросил:
-Что, так скучала? Раньше ты не курила.
Я прилегла с ним рядом, закрыла глаза.
Он гладил мои волосы, потом зарылся в них лицом:
-Прости.
Видимо, чувствуя свою вину, он не расспрашивал меня о том, как я провела праздники.
На следующий день, вернувшись с обеда, я нашла на своем столе запечатанный конверт с чем-то выпуклым. Вскрыв его, обнаружила ключи от машины и документы, выписанные на мое имя. Короткая записка, написанная рукой Виктора, гласила: «Не сердись. Машина на стоянке у дома.»
Я внимательнее посмотрела документы и хмыкнула: 525-я БМВ. Я вспомнила слова Павла и про себя подивилась его правоте.
Впрочем, радость от подарка была омрачена почти сразу. Позвонила Ленка и свистящим шепотом сообщила, что ее шеф подарил жене на новый год новенькую, круто укомплектованную Ауди под сто штук зеленью. Бухгалтерия (вот подлизы, прости господи!)уже сочинила ей стихи по этому случаю, а она им выставила торт и шампанское.
Я вяло спросила:
-Ты-то чем недовольна?
-А почему она только бухгалтерию угощает?
-Что ж, ей теперь поляну по этому случаю накрывать?
-А могла бы и накрыть!
Я только пожала плечами. Впрочем, Ленка этого по телефону видеть не могла.
Теперь я спешила домой с работы, как безумная.
Я наскоро перекусывала, садилась за клавиатуру, и мир вокруг меня переставал существовать. С Павлом долгих разговоров я не вела. Иногда он спрашивал:
-Как продвигается роман?
Но я только отмахивалась.
Я стала рассеянной, то забывала, где оставила телефон, то искала свою сумку, которую зачем-то засунула в отделение с летними вещами. А на днях мне вдруг показалось, что я дважды встретила одного и того же мужчину: утром я столкнулась с ним около дома, а в обед заметила его сидящим за соседним столиком в нашей кафешке.
Я встревожилась, но делиться ни с кем не стала, и правильно сделала: вчера я заметила, что он вышел из соседнего подъезда. Наш дом имеет сложную архитектуру, в нем две башни, вынесенные чуть вперед, и в каждую из башен ведет свой подъезд. Впрочем, подземный паркинг у нас общий, немудрено, что он показался мне знакомым, видимо, парень живет по соседству.
Я похудела, спала мало, зато скучать по вечерам перестала совершенно. Алена только неодобрительно косилась на меня, но молчала и не тревожила расспросами.
Впрочем, на моей внешности все это не отразилось, кажется, я даже похорошела.
При общем похудении мне неожиданно стал тесен любимый бюстгальтер, и выглядела я неплохо.
Вчера я с клиентом работала над текстом очередного договора, и неожиданно заметила, что он краснеет, бледнеет и отвечает невпопад, на что Павел из соседней комнаты ему отечески посоветовал хотя бы изредка отрываться от созерцания моего декольте и смотреть на экран, а то без штанов оставим. Чем окончательно смутил и парня, и меня.
Я набросилась на Павла с упреками, как только удалось избавиться от посетителя.
-Что ты себе позволяешь? Завтра подписываем договор, как я буду с ним разговаривать?
Насмешливо посмотрев на мою пылающую от праведного гнева физиономию, Павел хладнокровно заявил:
-А кто-то говорил, что не любит, когда обманывают. А сама вон как на правду-матку реагируешь. Что же, прикажешь мне сидеть и молча наблюдать, как он разглядывает тебя?
Я невольно прижала вырез рукой, и он пожал плечами:
-Поздно. Все, что можно, и я, и он рассмотрели. Причем в подробностях!
Я поняла, что он дразнится, и, дрожа от гнева, ушла к себе.
Впрочем, такие перепалки были у нас редкостью. Чаще мы оба молчали, лениво переговариваясь только по необходимости.
Все это время с Виктором мы встречались редко. Он часто уезжал в командировки, возвращался всегда неожиданно, правда, сразу приезжал ко мне. Был он рассеян, иногда даже мрачен. Я пыталась выведать у Ленки, что с ним происходит, но она тоже ничего не знала.
Как-то я застала его после обеда в кабинете Павла. Разговор, видно, был трудный, потому что лица у Павла и Виктора были озабоченными. Впрочем, когда я пришла, настроение Виктора улучшилось, он выпил предложенный кофе, улыбался почти по-человечески. Уходя, он наклонился и украдкой поцеловал меня в губы, вызвав у меня что-то вроде временного коллапса. Павел этого не видел, и решил, наверное, что я помешалась, потому что настроение в этот день у меня было приподнятое, и я беспричинно улыбалась.