40
В конце декабря исполнились мои надежды и желания - в облвоенкомате я получил санаторную путевку, зашел к своему старому знакомому Овсянникову, и тот сказал пройти медкомиссию. Мне предложили путевку в Приозерск; но для получения ее надо было иметь курортно-санаторную карту. Начались мои медицинские терзания и нервотрепка. Уже на следующий день я был на приеме у своего участкового врача Масоловой, которая нашла у меня повышенное кровяное давление - 180 на 100, через день она сказала, что в анализе мочи обнаружен сахар, и нужно исследовать кровь. Это было неприятно. Неужели я болен диабетом? К счастью сахара в крови не оказалось; но Масоловой в поликлинике не было, а другой врач не могла найти мою историю болезни. Я уже отчаялся и хотел уходить, но историю нашли на столе под стеклом. Наконец-то мне написали справку о курортно-санаторном лечении, а, когда я принес ее к Овсянникову, он сказал:
- Что вы мне принесли? Мне нужна курортно-санаторная карта, а не справка.
Опять побежал в поликлинику. Но вот карта у меня в руках. Часа два еще ожидал, пока врач отборочной комиссии выписал мне путевку, а курортно-санаторная карта осталась для отчета в ОВК. Ох, уж эти медики - волокитчики и перестраховщики! Не даром я их не люблю. Наконец мои терзания кончились, и я успокоился. В районном военкомате мне выписали проездные документы, и рано утром 29 декабря я уехал в Москву.
31-го нарядили новогоднюю елку. Вечером поужинали с шампанским. Закончился 1981 год.
4-го января в холодный пасмурный день я уехал в Ленинград. Ехал в купированном вагоне; но он не отапливался, было холодно, на полу появились даже наледи, пассажиры сидели в пальто. В Ленинград поезд прибыл вечером. Я надеялся, что в тот же день уеду в Приозерск, и на метро перебрался на Финляндский вокзал; но последняя электричка уже ушла, и я опять вернулся к Московскому вокзалу, недалеко от которого жили Бычковские.
Их квартиру я нашел без труда. Своего двоюродного брата Володю я знал только по переписке, он был значительно моложе меня, родился в 1924 году; но его отца - дядьку Петруся, брата мамы я помнил хорошо. Он с семьей жил недалеко, по соседству с нами в фольворке Пукилино, и мы в детстве часто бывали у них. Это была патриархальная трудовая середняцкая семья. В 1930 году их раскулачили, куда-то выслали, где они и погибли. Как уцелел Володя, я не знаю, а расспрашивать посчитал не удобным. Знаю, что он участвовал в Великой Отечественной войне, очень тяжело болел, долго лежал в госпитале, где у него удалили желудок.
Там он познакомился со своей будущей женой Марией Викентьевной - медицинской сестрой. Только ее попечением и заботами он и выжил. Встретили они меня очень приветливо, радушно, покормили хорошим ужином. У них я переночевал, и рано утром на следующий день Володя проводил меня на Финляндский вокзал.
До Приозерска было три часа езды. Во время пути в вагоне случилась странная авария. Внезапно откуда-то снизу вылетел какой-то раскаленный диск, видимо, часть электромотора, ударился в потолок и, упав, выкатился в тамбур. Вагон наполнился дымом, все бросились к выходу, поезд остановился. Один пассажир, сидевший недалеко от меня, пострадал, получив серьезную травму ноги. Поезд долго стоял на каком-то полустанке и пришел в Приозерск с опозданием.
Городок встретил меня метелью, сугробами и снежными заносами. Старожилы говорили, что не помнят такой снежной зимы. Санаторий Ленинградского военного округа мне знаком, здесь я отдыхал и лечился восемь лет тому назад. Поместили меня в двухэтажном каменном корпусе в четырехместную палату. За окном унылый вид: за протокой реки Вуоксы на небольшом островке Кексгольмская крепость-тюрьма. И вот потянулись дни, похожие друг на друга: лечебные процедуры, прогулки между сугробами по берегу незамерзающей реки, где плавало много диких уток, которых я иногда подкармливал хлебом, почти ежедневные киносеансы в санаторном клубе, шахматы, чтение. Мои соседи по палате - люди не интересные. Контингент отдыхающих - отставники, участники войны, много инвалидов. В столовой кормят неважно.
К концу моего срока пребывание в санатории стало надоедать, и рано утром 29 января я уехал электричкой в Ленинград и в десять часов был у Бычковских.