Спать… Спать и не слышать этих нечеловеческих криков… Спать, презрев этот животный зов, игнорируя звонкий, режущий беззащитное спящее ухо глас Пробуждения…
Собрав волю в кулак, я приоткрыл глаза. Как оказалось, мое Пробуждение действительно имело животную природу: перед закрытой дверью спальни сидел мой кот Базилио, с упреком глядя на меня своими круглыми желтыми глазищами, в которых читалась немая мольба о свободе. Это пепельно-серое персидское чудовище я нашел на лестничной площадке года два назад. «Странно, что до сих пор никто не подобрал такого симпатичного породистого кота», – подумал тогда я и решил, что эту возмутительную несправедливость во что бы то ни стало нужно исправить. Приютив животное (которому я тут же дал имя Базилио, ссылаясь на бандитское выражение его плоской мордашки) и некоторое время прожив с ним под одной крышей, я проникся глубочайшим пониманием и сочувствием к тем людям, которые не смогли ужиться с этим бесовским созданием. Базилио полностью оправдывал свое имя, имея скверный характер и ярко выраженные преступные наклонности. Сейчас же он сидел под закрытой дверью и изображал жертву репрессий. Наверное, еще с вечера засел где-нибудь в комнате, дождавшись, пока я закрою дверь и лягу спать, чтобы теперь, ранним субботним утром, демонстративно усесться напротив этой самой двери и орать, чтобы я ее открыл. Словно в подтверждение моих мыслей, Базилио издал громкий противный возглас и уставился на дверь.
Проклиная всех и вся, я с неохотой поднялся с кровати и открыл комнату. Кот с видом праведного мученика вышел и удалился в неизвестном направлении.
Я снова упал на кровать, но уснуть мне не удавалось. Посмотрев на настенные часы, отметил, что утро не такое уж и раннее. Чтобы привести в порядок мысли, я принялся вспоминать и упорядочивать события вчерашнего дня. Так-так-так… Утро, как всегда, прошло на работе… днем навестил отца на другом конце города… потом занимался кое-какой работой по дому, в частности выносил мусор, – ах да, чуть не забыл! – во время чего нашел весьма интересную вещь. Сначала я удивился, когда увидел на помойке абсолютно целое, без единой трещины или даже царапины, большое зеркало. Обычно, если хочешь избавиться от зеркала, разбиваешь его, правда ведь? По крайней мере я всегда так думал. А здесь… Ну и ладно, я задумывался над этим не больше секунды. И, хотя теоретически после нахождения мною Базилио я должен был воздержаться от любых находок, природное чувство прекрасного не смогло позволить мне оставить это несомненно красивое зеркало покоиться на помойке рядом со всяким никому ненужным старьем. Поэтому я аккуратно его поднял и отнес домой, где определил на стену в спальне.
Оно хорошо вписалось в мой интерьер, выдержанный в духе аскетического минимализма: незатейливая двуспальная кровать и компьютерный стол (соответственно, с компьютером). Ну еще и лампа настольная. А теперь на одной из стен висело зеркало, почти во весь рост, в простой оправе из серебристого металла. Только вот само это зеркало оказалось совсем не таким простым, как его оправа.
Смутные подозрения закрались в мою голову в тот момент, когда я повесил зеркало на стену и отошел чуть назад, чтобы в него посмотреть. С изумлением я увидел, что выражение лица моего зеркального двойника было немного более огорченным, чем мое. Попросту говоря, в то время как я довольно улыбался, мое отражение чуть ли не плакало. Признаюсь, сначала я несколько испугался, но быстро взял себя в руки и попытался рационально объяснить это явление. Попытка не удалась, и я решил идти вслепую. Дружелюбно поздоровавшись со своим отражением, я поинтересовался его делами и участливо спросил, чем вызвано такое плохое настроение. Отражение изменилось в лице (теперь, похоже, пришла его очередь удивляться) и ответило, что у него забрали небо. Я заверил его в том, что эта проблема легко решается, после чего просто переместил зеркало так, чтобы в нем отражалось окно, за которым синело дерзкое весеннее небо. Отражение возликовало и сказало, что я хороший парень, и мы с ним обязательно станем друзьями. Несмотря на это, в течение всего оставшегося вечера я предпочел избегать общества своего двойника, решив вначале получше к нему присмотреться.
Потянувшись до хруста костей, я снова встал с кровати и бросил взгляд на зеркало. В нем никого не было – только пустая комната. Подойдя к зеркалу, я увидел, что мой двойник продолжает спокойно спать на кровати. Решив, что это уж слишком, я хотел было окликнуть его, но вдруг понял, что еще не знаю его имени. Почесав в затылке, я решил выяснить это на досуге и ушел на кухню готовить завтрак.
Вернувшись в комнату, сытый и счастливый, я убрал постель и вновь подошел к зеркалу. Двойник посмотрел мне в глаза.
– Тебе следовало бы заводить будильник, – буркнул я. – Ты спишь дольше, чем я. Это противоречит всем существующим законам.
Что я мелю? Какие могут быть законы, когда твое отражение живет другой, своей собственной жизнью? Я прокашлялся и, сменив тон на более мягкий, продолжил:
– У тебя есть имя?
Видимо, этот вопрос застал моего двойника врасплох. По крайней мере, его лицо приобрело озадаченное выражение.
– Нет…
– Хорошо, нет ничего проще. Какое бы имя ты себе хотел? – поинтересовался я.
– Ну… звучное, со смыслом…
– То есть конкретных вариантов у тебя нет?
Отражение покачало головой и предложило:
– Тогда, может, ты придумаешь мне имя? Да-да, придумай мне имя.
Из суеверного страха подавив в себе тут же возникшее желание назвать его Доппельгангером, я задумался. Нет ничего проще, с сарказмом повторил про себя я. Я же каждый день придумываю кому-нибудь имя. Более того, я каждый день придумываю имя существу, которое до ужаса похоже на меня и живет в моей зеркальной раме. Прервав размышления, я перевел взгляд на отражение. До ужаса похоже… прямо как близнец.
– Твин. Я буду звать тебя Твин. Простенько и со вкусом.
Двойнику, кажется, пришлось по вкусу:
– Отлично. Теперь у меня есть имя, как и у тебя.
Я вспомнил, что вообще-то сам еще не представился.
– Я Герман.
– Рад знакомству, – сказал Твин и протянул руку.
Я с опаской взглянул на кисть, торчащую из зеркала, но природное любопытство взяло верх над здравым смыслом. Обменявшись рукопожатием с Твином, я отметил, что его рука абсолютно ничем не отличается от среднестатистической человеческой руки. На ощупь уж точно ничем. В сознании возник вопрос о состоянии материи, пространства и времени по ту сторону зеркала. Затем мне почему-то захотелось узнать, сохраняются ли там те причинно-следственные отношения, которые действуют здесь. В конце концов мой разум приплел ко всему этому замечательную девочку Алису, которой посчастливилось побывать в Зазеркалье, и в этом месте ассоциативный ряд оборвался.
После этого я попросил Твина хотя бы при чужих людях вести себя так, как подобает зеркальному отражению, он сделал вид, что согласился, на том и порешили. За время нашей беседы я несколько раз ловил себя на мысли, что болтать со своим отражением – это ненормально, и что все происходящее – всего лишь порождение моей неокрепшей (или уже расшатанной?) психики. Но отражение вело себя абсолютно адекватно, и это меня успокаивало.
Затем, надев джинсы и легкий свитер, я пошел по своим делам.
А Твин, упрямец эдакий, так и остался в пижаме.
Выходной… Наконец-то, впервые за долгие пять дней. Этот день просто создан для того, чтобы пройтись по серому тротуару и увидеть, как твои следы раскрашивают его в миллион цветов. Быстро уладив все свои дела, теперь я просто гулял по улице (что, признаться, было редкостью для меня). Ход времени абсолютно не чувствовался, я немного потерялся в этом отношении и поэтому взглянул на часы.
Секунд пять я смотрел на циферблат, пытаясь понять, в чем дело.
Длинная тонкая стрелка двигалась в обратную сторону.
«И что бы это значило?» – в замешательстве подумал я и перевел взгляд на большие электронные часы на одном из рекламных щитов города.
В то же мгновение, словно пытаясь убедить меня в том, что я не ошибся, цифры на городских часах сменились с 15:46 на 15:45.
Во рту у меня пересохло. Я закрыл глаза и сосредоточился на темноте под своими веками. Какое-то время постоял на месте, переваривая увиденное.
Подняв глаза, первым делом я поднес левую руку к глазам и посмотрел на часы. Стрелка вела себя нормально. Повернувшись к большим электронным часам, отметил, то они тоже вернулись на круги своя.
Странно. Совпадений не бывает. Все взаимосвязано, и если что-то происходит – это происходит не просто так. Я всегда так думал.
А хотя… может, мне просто показалось (все-таки я сегодня не выспался). На всякий случай перекрестившись, я направился дальше, и вскоре случай с часами отошел на задний план.
Домой я возвратился уже вечером, на улице темнело, а в подъезде, как всегда некстати, перегорела лампочка. Провозившись определенное время с ключами, я все-таки открыл дверь. Не успел я включить свет в прихожей, как услышал грохот, доносившийся с кухни. Практически в ту же секунду оттуда пулей вылетел Базилио и, ужаснувшись при виде меня, умчался прочь, скрываясь от неминуемого возмездия.
Пройдя в кухню, я обнаружил там перевернутый горшок с цветком. Мягкая черная земля рассыпалась по полу, и поверх нее лежало грустное покалеченное растение, листья которого были нещадно покусаны и обслюнявлены.
– Базилио!!! – с плохо скрываемым негодованием вскричал я и отправился на поиски негодника, чтобы провести с ним некоторую воспитательную беседу.
Как и следовало ожидать, кот забился под диван. Диван был для него особым стратегическим объектом, который в случае чего мог послужить неплохим укрытием, откуда враг (то есть я) не мог его достать в силу того, что длина его (то есть моей) руки была явно меньше, нежели ширина дивана. Отчаявшись извлечь животное из-под дивана, я решил провести беседу с ним на расстоянии.
– И что ты за зверь такой, а? – распластавшись на ковре, я вопросительно взглянул в желтые блюдца, сверкающие из поддиванной темноты. – Ты зачем ешь мои цветы? Неужели тебе уличной травы не хватает?
– Сам ешь эти сорняки, – мурлыкающе, но абсолютно членораздельно ответил Базилио.
Я стукнулся головой о диван и, покачиваясь, вскочил на ноги. Эээ… это мой кот разговаривает или это я действительно до такой степени плохо высыпаюсь последнее время?
– Базиль, – шепнул я, – ты что-то сказал?
– Пообещай не бить, не хватать за шкирку и не тыкать носом в землю, – донеслось из-под дивана.
Я ошарашено молчал.
– Буду считать это положительным ответом, – Базилио вылез на свет и, встрепенувшись, с интересом поглядел на меня.
Я потер виски и решил, что мне нужно выпить. Достал из бара начатую бутылку коньяка и рюмку и пошел в спальню, чтобы поделиться новым известием с Твином.
Зайдя в комнату и включив свет, я выронил все из рук (бутылка как-то неудачно упала и разбилась – коньяк, к сожалению, был безвозвратно утрачен). По моей комнате взад-вперед ходил какой-то мужчина. Увидев меня, он облегченно улыбнулся:
– О, наконец! Мы заждались тебя.
Я перевел взгляд на Твина. Он был, как мне показалось, подавлен и посматривал на незнакомца исподлобья. Мужчина снова принялся наматывать круги по комнате, обращаясь в никуда:
– Это очень серьезно, ты должен понять. Нельзя вмешиваться в ход вещей. То, что все именно так, а не иначе, говорит о том, что иначе и быть не может. А то, что делаешь ты, – он повернулся к Твину и перешел почти на крик, – этот произвол, эта самодеятельность… ты понимаешь, к чему это может привести?!
Мой двойник опустил глаза, видимо, осознавая свою вину. Мне стало жаль его.
– Я не знал, что так будет, – тихо произнес он.
– Ты не знал! А чему мы учили тебя целых полвечности?
У меня появилось чувство, что не так-то меня здесь и заждались. Чтобы хоть как-нибудь привлечь к себе внимание, я несколько раз нарочито громко кашлянул. Взгляды незнакомца и Твина устремились на меня; в первом я прочитал встревоженность, во втором – раскаяние.
– Я что-то пропустил? – поинтересовался я.
– Герман! Ты не представляешь себе, какой опасности он подверг всех нас! – воскликнул незнакомец, указывая на Твина. – Присядь, я все тебе расскажу.
Я сел на край кровати и приготовился внимательно слушать.
– Понимаешь… – начал незнакомец, – то, что ты привык видеть в зеркале и называть отражением, на самом деле является много большим, нежели простая игра света. А все дело в том… эх, как бы тебе сказать… в общем, ты никогда не задумывался, почему «по часовой стрелке» – это движение сверху направо, а не наоборот? Почему секунда длится именно секунду, а не меньше или больше? Почему в мире все так относительно, и это при наличии таких универсальных законов природы?..
Я покачал головой, но соврал – меня действительно всегда это удивляло. Но тем не менее я покачал головой. Мужчина продолжал.
– Это так, потому что так принято. Давно принято. Настолько давно, что даже меня тогда еще не было.
– Кем? – спросил я.
– Прежними. Они решали, куда направлять мир. Путей было много, но, ты ведь понимаешь, нужно было выбрать только один. Они выбрали эту направленность – и вот ты живешь так, как живешь, а значит – движешься в заданном направлении. Но, естественно, были и те, кто противился этому – ты же знаешь, всегда есть те, кто противится. У них первых возник этот вопрос – почему так?
– И?
– Они восстали. Против порядка, который еще только-только начал зарождаться.
«Умный ход. Уничтожить противника еще в зародыше», – подумалось мне, но я отогнал эту мысль. В приоткрытую дверь скользнула серая тень, и Базилио устроился рядом со мной на кровати. Мы вместе прислушались к рассказу незнакомца.
– Это была глупая и бессмысленная борьба, но никто даже и не собирался в ней уступать – для многих это стало просто делом принципа. В войне участвовали не только люди – сам мир, казалось, вот-вот разорвется от двух разных сил, двигающих им. Но вскоре кто-то из Прежних предложил компромисс, на который согласились все. Мир попросту разделили на две части – в одной царил изначальный порядок, в другой же было разрешено сменить направление каким угодно образом. Они – восставшие – изменили курс на противоположный, им так больше нравилось, и после этого везде воцарилось долгожданное согласие и покой.
Два этих мира отделены друг от друга и ни в коем случае не должны соприкасаться, иначе эта война противоположностей возродится с еще большей силой. Поэтому, когда пытливый человеческий ум придумал зеркало, которое неожиданнно дало возможность заглянуть во второй, параллельный мир, пришлось поспешно искать решение этой проблемы. После долгих размышлений и тщетных пыток закрыть порталы (а зеркала ничем иным, кроме как порталами, не являются) нас озарила внезапная догадка, и мы наконец-то поняли, как избежать возобновления вражды. Понимаешь…Если создать впечатление, что по обе стороны зеркала все происходит одинаково – конфликта не будет. Все ясно как день. Так была создана Академия, где мы, Учителя, создаем первоклассных актеров, и на них возлагается невообразимо ответственная миссия. Создавая иллюзию тождественности, они закрывают порталы и охраняют тонкую преграду, отделяющую два эти мира. И до недавнего времени, – мужчина снова повысил голос, – все они прекрасно справлялись со своим заданием! А он, – Учитель бросил очередной испепеляющий взгляд на Твина, – легкомысленно нарушил преграду, и теперь может наступить самое ужасное. Если ничего не предпринять – две противоположные силы вновь столкнутся, и тогда уже не уцелеет ни одна. Я думаю, ты уже начал замечать, как в твой мир просачивается чуждое ему направление.
«Точно, часы... Ах да, и еще...», – я посмотрел на Базилио. Тот пошевелил ухом и сделал попытку ухмыльнуться.
– Не удивляйся, – сказал мужчина, проследив за моим взглядом, – то, что ты называешь чудом, для меня – обычное явление. И, заметь, наоборот.
У меня начинало формироваться чувство, что я сплю и вот-вот проснусь. По крайней мере, я абсолютно не понимал, чего от меня хотят и зачем я здесь сижу. Видимо, Учитель и это заметил, потому что сразу же перешел к делу и выразился максимально кратко и доступно:
– От тебя нам требуется только одно. Уничтожить портал.
– Уничтожить портал? – переспросил я, увидев, как изменилось лицо Твина.
– Только и всего. А с ним мы сами разберемся. – Мужчина кивнул на моего двойника и многозначительно добавил: – И я думаю, что одним замечанием здесь не обойдется.
Воцарилось молчание.
Я не представлял, какое наказание ожидает Твина, но мне в любом случае было не по себе. Я отлично понимал, что его я больше никогда не увижу, но буду обречен в каждом зеркальном отражении искать своего Близнеца. Это было грустно и непонятно. Твин внезапно появился и теперь так же неожиданно меня покидает.
Учитель прервал тишину.
– Разбей зеркало, – негромко сказал он. – Я вернусь в Академию, и этот случай больше никто никогда не вспомнит.
И он направился к зеркалу.
– Подождите! – окликнул я его. – А что, если никакой борьбы не будет? Ведь прошло столько времени – может, при столкновении произойдет не разрушение, а слияние этих двух параллельных миров в один?
Учитель снисходительно улыбнулся и покачал головой.
– Нет. Однозначно нет. Две разные направляющие, два разных закона бытия, две полярные противоположности могут только разрушать, и никогда – созидать. Хотя… – на какой-то миг мне показалось, что я уловил сомнение во взгляде Учителя, но это ощущение тут же испарилось. – Нет, возможность слишком мала даже для того, чтобы ее рассматривать. Пойми, здесь не может быть другого варианта. Просто уничтожь зеркало и забудь события последних двух дней, как сон, как галлюцинацию, если хочешь.
И, не оставляя мне времени для возражений, он перешагнул раму и исчез где-то за пределами видимого пространства в зеркале.
Я оставался сидеть на месте.
– Герман, – вдруг промурлыкал Базиль, – мне кажется, коты в том, параллельном мире гораздо счастливее, чем мы. По крайней мере, они всегда могут сказать хозяевам, какое блюдо предпочли бы съесть на обед…
На этом его мечтательные мысли вслух закончились, и он уставился на свое отражение в зеркале. Я обвел комнату пустым взглядом и остановился на бутылке с коньяком, которая, вопреки прошлому, живая-невредимая стояла на полу.
Я погрузился в размышления, пытаясь найти хоть какие-нибудь ответы на возникшие у меня вопросы. А что, если рассказ Учителя – это чистый обман? Может быть, за плоскостью зеркала находится не параллельный мир с другим вектором существования, а абсолютно другая реальность? Просто слишком уж много несовпадений… Что, если позволить «чуждому направлению», как выразился Учитель, пройти в нашу действительность? Возможно, люди смогли бы повелевать самим Временем…
Я посмотрел в глаза Твину. И тут до меня дошло, что сейчас я решаю не просто судьбу своего названого брата, нет: я решаю судьбу всего человечества и всего мироздания – по ту и по эту стороны зеркала.
Большая ответственность, слишком большая ответственность. Я недостоин того, чтобы принимать такие решения.
Или боюсь?..
Схватив за горлышко бутылку, я со всей силы ударил ею по хрупкой зеркальной поверхности, на которой тут же появилось несколько трещин, они становились все длиннее, и вот у моих ног уже лежала груда крупных осколков.
Базилио громко мяукнул и, напуганный звоном разбитого стекла, пустился наутек.