А ведь не просто написать такую повесть! – Чтобы она была самая, что ни на есть, настоящая. То есть – не придуманная. Ну не нужно этих выдумок-придумок – предостаточно их было. Небылиц всяких, фантазий, созданных воспаленными мозгами. Из жизни надо брать, из самого горнила, из нутра. Вытащить, осветить и – показать всем и каждому: вот оно! Не бульварное чтиво, а книга НАСТОЯЩАЯ – учебник жизни. И язык у этой повести должен быть безо всяких щелкоперских выкрутасов-вывертов. Написана она должна быть с простотой и прямотой, присущей самой жизни. То есть – по-настоящему, в лоб, даже чуть ниже: по переносице шандарахнуть, понимаешь, – и все дела.
Да-а… только сдается мне, что такую «настоящую» повесть уже кто-нибудь да написал. Не могла она не быть написана. Социальный заказ, так сказать, – куда денешься. Точно не помню, но что-то – было: учил, читал… мучительно припоминаю, а никак не вспомню. Там еще слова такие… настоящие слова, в самую точку. «Жизнь, мол, нужно прожить так, чтобы не было мучительно больно…». Вот только – где больно, конкретно? Не сказано. А ведь это по-настоящему важно! Где – не должно быть мучительно?..
Есть, наверно, такое место, где время накапливает свои настоящие, не придуманные обстоятельства. Накапливает, накапливает, а потом – бац: мучительно больно. Значит, неправильно жил. Не о том думал. И что за место? Может – голова? Нет. Пониже будет. Сердце? Да нет. Оно ведь и без того болит, ноет, тревожится. Настоящее должно быть место, без дураков. Может, живот? Ведь говорится: «не щадя живота своего…». Да нет, еще ниже как бы. Мало ли, почему живот болит? – переел, недопил… – н-да. А вот ежели нерегулярно… В этом, пожалуй, суть дела. А? Пожалуй, вот, пониже живота, но повыше коленок. Самое ТО место. В котором, ежели правильно жить, мучительно больно и не бывает. Ну, это так, к слову, то есть к повести о нашем настоящем человеке. Пора уже и о нем.
Итак: родился, рос и вырос. Всё по-настоящему. Ничего искусственного: осеменения там, ускорения, вскармливания. Всё по-настоящему, по-природному. Всё от корней, от пращуров, от естества. Одним словом: плоть от плоти, суть от сути, кость от кости народной. Он, конечно, в глухомани произрастал, где-то на окраине нашей необъятной, так что не дошли до него все эти новомодные штучки-дрючки с памперсами. А может, их тогда и не было. Люди как-то жили – хоть и просто, но основательно. По-настоящему жили. И стремились к чему-то конкретному, стоящему. Ну, там: квартира, мебель, машина, дача… Что ещё? Ах, да. Космос. Да, представьте себе, бредили этим космосом. Не звезду с неба эфемерную хотелось, а «завоевать космическое пространство», не больше и не меньше. По-настоящему овладеть! Очень стремились. Космосом просто болели, мечтали и где-то даже летали. Но об этом позже.
Наш настоящий человек вырос, окреп, школу закончил и получил так называемый «аттестат зрелости». Созрел, значит, а посему самое время пришло постигнуть мужскую науку – армейскую муку. Но для него это была никакая не мука, а почетная обязанность. Отслужил, как положено, как в кино, и потом… потом незамедлительно и естественно влюбился, потому что любви он хотел не в отдаленном будущем, а в самом что ни на есть настоящем. И еще хотел, чтобы она была хорошая и большая. Ну, не жена, конечно, а любовь эта самая. Чтоб как в песне. Чтоб… Ну, я не знаю – «по земле идти рядом, единым шагом, плечо к плечу, щека к щеке, смотреть на все единым взглядом… Горячими руками прижимаясь и слыша сердца радостные стуки…».
И он таки нашел её, судьбу свою. Жену свою. Мать своих детей. А как же иначе? Ну, такая положительная, настоящая женщина. Тоже плоть от плоти, соль от соли, кость от кости. За такой, говорят, как за этой… Ну, не важно. И звали ее интересно так… то ли Тёрка, то ли Бровка. Да нет, не так, не ихний он жених-муж. И не Корчага, прости господи, и не Гагара какая-нибудь. Нет, «им, гагарам, недоступно…».
А тут и свадьба подоспела: горько! Горько! – кричат. А он-то, жених, хотел невесту свою, радость свою, веру-надежду-любовь, короче, на руки взять-поднять. А тесть как раз сильно выпимший был, побелел весь и давай орать: «Врешь! Не возьмешь!». А он ему так ответственно: «Но я же не какой-нибудь, я же настоящий!». И эдак невесту, как перышко, за бёдрышко приподнял и понес, понес…
И всё у них получилось по-настоящему: и любовь, и интим, и про то, и про это! В общем – пошли дети. И прочее – пошло как по маслу. Настоящая жизнь стала налаживаться. И только он, понимаешь, на своём авиационном стал выполнять и перевыполнять, только, понимаешь, ВТУЗ заочно, без отрыва, только очередь на квартиру… и на машину только… ну, ещё кой-что (потом, до дела дойдет – расскажу) – всё! – Вот она, жизнь-то наша – настоящая! Накатила: живи – не хочу, и вдруг – бац: н-на тебе. Этот случай произошел.
А дело было так. Послали его по обмену опытом на Урал. Едет себе в купейном, чин-чинарём. «Жигулевское» настоящее из самих Жигулей. Раки – тут же, на остановке, ведрами. Распаренные, крупные, - не по пять, а по три (это еще теми деньгами, когда стакан семечек пять копеек стоил, и стоил он эдак лет двадцать стабильно). Так вот, едет наш герой, в окно поглядывает, а за окном леса, поля да горы. Красота неимоверная. Тут в одном перелеске нарушает эту красоту труба. Газ что ли по ней гонят или что другое, чего у нас навалом. Рядом так, параллельно с поездом, шурует, значит, труба. И какая-то сволочь, не иначе, что-то в ней повредила. Зверь не мог. Что ему, зверю? А какой-то паразит то ли приварил слабо, то ли закрутил криво. Не знает никто. Только стал из этой трубы газ сочиться и низинку заполнять, пока до рельса не дотянулся, до шпалы не дополз. Вот ведь оказия какая: искра из-под колес, и – как бабахнет. Половину состава разбросало: некоторые вагоны – на куски.. Ну и героя нашего зацепило. Однако повезло: по ногам, чуть выше шнурков на ботинках, черканула железяка какая-то и всё. Пока, значит, сообщили, пока медицина, а ноги-то на одних жилах болтаются. Хорошо – быстро очнулся, шнурками же сам себе жгуты наложил, а то вся бы кровь вытекла.
В общем, лежит в больнице. Жена с детьми приехали. Жена – в голос, дети – в рёв. Поплакали. А ему больше прочего обидно, что не сможет он теперь мечту свою осуществить – В КОСМОС ПОЛЕТЕТЬ. А ведь всё по плану шло: квартира там, машина, а главное (!!!) – в отряд космонавтов он как раз перед «обменом опытом» записался, в самый настоящий! У него и документы уж были, тренироваться готовился. И – всё насмарку.
Лежит он и думу думает свою тяжелую, по-настоящему нелегкую думу. А рядом сосед по койке, из тех, знаете, из бывших «настоящих людей». Кремень, а не человек. Сам, правда, сердечник-инфарктник или еще того хуже, но духом бодр и ухом востёр.
– Ничего, – говорит, – паря, ты еще в открытый космос поссать выйдешь! Я тебе говорю!
А наш герой – не верит. Думает. Кручинится. Тогда-то сосед ему историю и рассказал, как, мол, во время войны летчик один ноги отморозил. Сбили его фашисты треклятущие, а он к своим через лес полз-полз да и дополз-таки. Доползти-то дополз, да вот ноги-то ему отмороженные врачи-хирурги отрезали. Так он, паря, (это сосед всё рассказывает), он на протезах на деревянных с ремёнными креплениями танцевать па-де-грас научился! И лётное дело своё не бросил! Ни-ни! Летал, да еще – на истребителе. Во как!
– Так то ж – война-а! – отвечает наш-то – неуверенно, но с надеждой.
– Пусть война! Ты-то – НАСТОЯЩИЙ парень! – говорит ему сосед.
– …И потом: он на «Лавочкине» летал, даже не на сверхзвуковом. А тут, понимаешь – восемь километров в секунду, не меньше…
– Но ты же настоящий, парень! – твердит свое сосед.
И так это он убедительно рассуждал, что герой наш действительно начал духом подниматься. Расти над собой. Над своей бедой. Да что говорить! – Другой бы, конечно, размяк, разбряк, запил. Но не таков был наш герой, потому что человек-то он был настоящий.
Стал он разрабатывать протезы собственной конструкции. Кореша с авиационного помогли изготовить. Титановые. Особо прочные. В огне не горят, в воде не тонут. Ходить научился, даже плясать приспособился. Не па-де-грас, правда, а так – твисты, чарльстоны всякие модные. А врачи ему: «Инвалидность!». И все дела.
Тогда он в Дом культуры пошел в танцевальный кружок. Овладел там всеми польками, кадрилями, бугами-вугами и рок-энд-роллами. Даже диплом на конкурсе получил. Так и написано: «Настоящим дипломом награждается такой-то за исполнение показательных танцев на конкурсе «Рок-н-Ролл до упаду». Подпись и печать, – всё настоящее.
И вот с этим документом он пошел к главному начальнику отряда космонавтов. Конечно, история длинная, описать – никакой бумаги не хватит. Да только убедил наш герой генерала (бывшего космонавта, между прочим, номер… ну, не важно).
– А что, – говорит генерал, – может, мы тоже мир удивим очередной раз. А то всё американцы, американцы!.. Еще не известно, на какой такой луне они побывали. А у нас зато будет первый безногий космонавт. Разрешаю тебе, товарищ, тренироваться.
И выдал ему настоящее предписание в отряд подготовки космонавтов, по всей форме. О как!
Мать честная – радости не было предела.
Побежал наш безногий герой со всех ног сразу домой. Жене сообщил, детям, друзьям-товарищам и, конечно, родственникам. Собрал всех, и на подъемные, которые в отряде подготовки дали, закатил такой пир…,что на балкон вышел подышать-протрезветь, да с этого балкона и свалился.
Жив остался, а вот ноги… Все-таки третий этаж. Вывихнул суставы, мениск надорвал. Но его, как будущего космонавта, быстренько в клинику самую лучшую определили, вылечили и обратно в строй отряда космонавтов поставили.
Слово за слово – тренироваться начал.
В сурдокамере, в барокамере, на тренажерах его крутили, раскручивали и так, и эдак, по-всякому – лоппинги, кастинги, пилинги, – всё снес, всё сдюжил.
В специальном самолете невесомость научился преодолевать: она его туда, а он её – сюда! Как захочет – так и повернёт. Ну и технику изучал, соответственно. С лёту рассекал все тонкости. В общем, прошел настоящую подготовку по всей программе. Дублером был, между прочим, у самого Геннадия Падалки. Что говорить, закрутился парень, завертелся. Даже с женой побыть как следует некогда. Да что там этот секс несчастный, примитивный, когда вокруг такое делается!!!
Жизнь кипит, бурлит и булькает, по-настоящему интересная жизнь. И все хочется попробовать своими руками, почувствовать, поучаствовать ну во всём! Марки, например, пособирать, поколлекционировать: с зубчиками да без зубчиков, гашеные или нет, а там кляссеры, пинцеты, увеличительные стекла, дотошность и скрупулезность. Одним словом – Филателия. А открытки, а значки, а пластинки?! Фалеристика! Филофония! А книг сколько?! Всю жизнь читай – не перечитаешь. А кино?! Смотри всю жизнь – не пересмотришь. А еды всякой! – В смысле кулинарии. Всю жизнь будешь есть – всего не перепробуешь. А выпивки?
Стоп! Тут наш герой особенно не вникал. Пиво иногда, да стопарик по большим государственным праздникам позволял себе, а так ни-ни. Из запахов любил только духи, которые жена употребляла. Он же ей их и дарил, самые дорогие, а названия никогда не спрашивал. Ну, какой там еще орган остался чувств? Ага, осязание. Кожа к коже, нерв – к нерву. Вот и приплыли к сексу. А куда денешься? Ведь так и забирает, так и подмывает. Природа, инстинкты, гарантия жизни… Но и тут у нашего героя все было в полном порядке, недаром ему доверили то, о чем речь пойдет ниже.
Не прошло и года тренировки, как зачислили его в самый, что ни на есть настоящий список претендентов на полет, и даже срок назначили. Пришел-таки его день, и он не мог не прийти. Попрощался с семьей, последний вечер провел на родном балконе. На звезды смотрел, с женой своей и детьми о космосе говорил. Настоящий вечер, запоминающийся такой получился. Ночь, конечно, не спал. Не мог. Всю жизнь свою, можно сказать, вспоминал, оценивал по самой высокой мерке.
Вот и наступил этот самый ответственный момент. Борт корабля, привычное кресло космонавта, приборная доска. Он по правую руку от командира, а по левую руку – француженку взяли на борт. Взяли ее для проведения небывалого эксперимента, для космического зачатия в условиях невесомости. Человеческий фактор решили проверить – чтоб ни думать, ни гадать. Почему француженка? – А что делать: время такое, надо развивать международные отношения, например, с Францией, понимаешь, традиционно.
Для проведения международного эксперимента несметное количество француженок-претенденток были тщательно осмотрены и испытаны на совместимость. Победительницу конкурса определил сам президент Франции – в приватной беседе, одну – из десяти «самых», лучшую из лучших. Неизвестно уж, по каким параметрам шел отбор, только, со слов нашего настоящего парня, француженка эта ничего особенного из себя не представляла. Ну, шатеночка, тощенькая, глазастенькая, губастенькая – типичная француженка. Вот, правда, попа у нее была экспертами подобрана хорошая, подходящая.
Стыковка, какая бы она ни была, без бортинженера никак осуществиться не может, это всем известно. Потому нашему герою пришлось участвовать в этом мероприятии самым практическим образом. В специальном отсеке, после принятия душа (что в условиях невесомости совсем не просто), и прошел опыт международного значения. Кстати, опять же, в невесомости-то всё оказалось не таким простым делом, как на Земле-матушке. Например, весьма распространенная передняя стыковка не пошла, хотя стыковочные узлы у обоих бортинженеров были в полном порядке и, как говорится, в нормальном рабочем состоянии. Но не пошла. А вот задняя стыковка осуществилась на высшем техническом уровне.
Специально разработанная совместно с французами параметрическая система «Поза» фиксировала все данные и показатели эксперимента. И тут же по телеметрической связи они передавались на Землю. Видеозапись эксперимента, из соображений этики, решили не производить. Эксперимент широко не афишировался. Правда, вся Франция, естественно, была в курсе, у нас же, как всегда, широкие массы ничего про опыт не знали, а лишь предпологали кривотолки разные.
После нескольких недель полета наш бортинженер совместно с командиром корабля совершил-таки выход в открытый космос. Это, кстати, освещалось по телевидению. И тут, один на один со звездами, вспомнил наш герой пророческие слова прозорливого соседа по койке (не дожил, правда, бедолага до этого счастливого дня). Но – помочиться в космическое пространство все же представляет весьма серьезную техническую трудность, так как в процессе может произойти разгерметизация скафандра. А вот в соответствующий, разработанный космическими гигиенистами «кулечек» все состоялось, как и было предсказано. Прямо там – в открытом космосе.
Выполнив программу полета, космонавты благополучно приземлились в заданном районе. За отличное выполнение поставленных задач наш парень получил звезду Героя, автомобиль «Москвич» и бюст на родине. Француженка – орден Почетного легиона, виллу на Ривьере и преждевременные роды. Правда, все обошлось, и Жюльен (так назвали мальчика) стал «сыном полка» – космического, естественно. Судьба его требует отдельного описания. Мы же сосредоточимся на нашем «настоящем человеке», герое во всех смыслах этого слова, так как опять судьба сыграла с ним злую шутку.
На подаренном ему «Москвиче» возвращался он с рыбалки, как всегда на запредельной скорости (привычка космонавта). На повороте заметил несущийся навстречу микроавтобус, а перед ним женщину с ребенком… Недолго думая, врезался он своим «Москвичом» в борт микроавтобуса. Женщина с ребенком остались невредимы, а ему… придавило-таки ноги. Обе. Ну, ёпрст, ёклмн, ёкпрф, ёлдпр и ндр в придачу!
Пришлось отнять ноги чуть ли не по колено. Начались опять мытарства с ним и со страной в целом. Мысли одолевали: как обустроить, как перестроить???
Ноги что? – Дело привычное. Протезы заказал лучшим мастерам, еще остались, слава богу. Пришлось, правда, кое-какие новшества вмонтировать. В один протез ноутбук последней марки (американский) вставили, а в другой – на всякий пожарный случай – пистолет-автомат и портативный гранатомет со снарядами малой дальности. Ну, а как же без этого в нынешней обстановке?
И хоть нашего героя в Думу думать выбрали, а на охрану – всё одно, раскошеливайся. Так что и тут он сам себя обеспечивал. Но, как ни старался наш герой в ногу со временем идти на своих протезах, и то вот такой эпизод приключился.
Звонит как-то с вечернего заседания домой. А жены дома нет. Беспокоиться стал. А тут как раз – подогреваемые телевидением – слухи пошли: по городу садист объявился. Жуткости всякие вытворяет, понимаешь. С женщинами, в основном. Маньяк, не иначе. Расстроился наш герой, места себе не находит. Пошел по улицам-переулкам бродить. Наконец, нашел одно место: баня заброшенная, заколоченная. Обошел со двора, дверь плечом наподдал. Заходит, значит. А ему сверху, чуть не на голову, два амбала так и свалились.
– Кто такой? – в один голос. А он им:
– Где тут у вас чи Катило, чи не Катило? Короче, садист городского масштаба. Где он?
– Ты чё, дяденька, – отвечают амбалы, – нет у нас таких.
А сами – шасть и навалились с двух сторон. Скрутили ему руки и повели к главному. А главный-то при свечах сидит, за ним вовсю камин горит-полыхает. Садизмом со всех сторон тянет. Посудите сами: на железном стуле восседает, из граненого стакана кровь попивает. Рядом на столе трёхлитровые баллоны, на баллонах – этикетки прилеплены. На одной написано (кровью): «Соленые пальцы», на другом – «Маринованные сосочки». Торшеры по углам стоят – абажуры кожей обтянуты, на коже татуировка: слово – «Молчание» и ягненок наколот. И так на каждом – «Молчание» и ягненок.
Подтащили нашего героя к маньяку, а тот молча когтистым пальцем на камин показывает. Схватили амбалы пленника и ногами – прямо на горящие головешки. А он давай смеяться. Они переглянулись, вышли, притащили кипятильники (двадцать восемь штук), враз воду в медном тазу вскипятили (ключом бьёт!) и его – ногами-то в кипяток! А он опять смеется пуще прежнего. Тогда этот чи Катило, Чи кто подходит и спрашивает: «Ну, ты чё, л-ля?»
– А ничего – отвечает наш герой, – у меня ведь ног нету…
– Гонишь! – кричит садист, – Быть такого не может! Я их пока у тебя не отрывал! А ну покажь!
– А развяжите меня, – потребовал он тогда у мучителей.
Развязали. Он штанины как приподнял, так все и ахнули. Тут он изловчился, извернулся, автомат выхватил да как заорёт: «Лягай, лягай, лягай, мать вашу за ногу!». Те с перепугу так и брякнулись на пол. И лежат – не шелохнутся, в бессознанку, видать, ушли.
Осмотрелся наш герой вокруг. Кровавый стакан понюхал: «То-то я смотрю, что за маньяк такой, что за садист? Как ни на есть – обыкновенный третий зам горкомовский по культурно-массовой работе. По загранкам поездил, ужастиков насмотрелся. Крыша у тебя, сердешного, и поехала. Прикольных штучек накупил, клюквяночку пьёшь... Жене, видать, надоел до чертиков. Вот и не дает, как положено. Посему ты и пристрастился с товарищами по несчастью дурью маяться…».
Кореша садистовы головы от цементного пола приподняли, прислушались. И так этим речам подивились, что повинились разом – признались во всем. Да, мол, действительно, всё так и есть. А что делать?
– Ничё, ребята, – сразу же нашелся наш герой, – я вам по своим каналам ссуду в банке пробью – под свою ответственность. Подвальчик арендуем, отремонтируем. Сексшоп, или как он там по-ихнему называется, откроем, как вы ни к какому другому делу не пригодны. На законном основании, по-настоящему будете трудиться – для инакомыслящего меньшинства, так сказать. На том и сошлись.
Домой вернулся, а жена – целёхонька: у подруги задержалась. К той родственница приехала, жена шахтера одного. Такое рассказывала! В общем, бастуют шахтеры, завтра на рельсы лягут. Поезда остановят до самой зарплаты.
– Не может быть, – говорит наш депутат, – а как же пассажиры, заводы, спецзаказы, продовольствие как? Им же самим хватать не будет!
– А никак, – говорит, – шахтеры грозятся: мол, оголодаем, но своего добьемся, найдутся средства!
– Где там они найдутся, – рубанул он рукой по столу в сердцах. – Я-то знаю как да что! Вот: надо срочно лететь к ним на подмогу. Собирай, мать.
Жена сходу всё поняла. Когда «он» принимает решение, отговаривать бесполезно. Накормила семью, уложила детей, собрала мужа в путь-дорогу. И с первым же самолетом вылетел наш депутат к шахтерам.
Прилетел. В шахту спустился, сам семь смен отстоял в забое, но – обождать уговорил. Взял с собой весь забастовочный комитет и в Москву направился.
В Кремле не приняли. Тогда – в Думу. На трибуну взошел, факты изложил безо всяких экивоков, по-настоящему, по-деловому. А «думцам» не до того: эротика на повестке дня – ну, эпидемия прямо. Круто, понимаешь, поползла вверх кривая заболеваемости. Зараза с телевидения на прокуратуру перекинулась. Жрет юриспруденцию с потрохами, никакого удержу: одни бани, сауны, «хитрые квартиры» да одни голые задницы, понимаешь, на фоне. От того думцы и озабочены, а отдельные бывшие культработники – те пеной исходят, так тоскуют по цензуре. Спасу нет. А с лицами кавказской национальности что делать? Питерцы проталкивают предложение: сбрить усы! Короче, не до того, не до забастовок.
Тогда шахтеры сняли каски, уселись на думской лестнице и стали теми касками по гранитно-мраморной крошке колотить, что есть мочи. Час колотят, два, думцы стали возмущаться – даже на пару минут вздремнуть невозможно. Послали председателя, тот вышел и говорит. «Что же вы это, господа шахтеры? Нехорошо…». Наш депутат с ним как бы согласился – уговорил бузотеров выйти из помещения. И там уж душу отвели: по цоколю дубасили до упаду. Неделю, другую дубасят, – а денег им всё равно не дают. Что делать? Стачком постановил: возвращаемся и на рельсы! Никаких разговоров больше.
Наш герой, конечно, с ними пошел. Не привык отступать. Перекрыли пути, сидят на рельсах, никого не пропускают. Неделю сидят, вторую, уже и палатки поставили, и термосами запаслись, да и жены ихние умаялись супчики разогревать-подносить. Но – никого стойкость и мужество шахтёрские не колышут, никого не щекочут. Нету денег, мол. Уже все разговоры попереговорили, и в карты не хочется, и домино приелось. Тогда один шахтер предложил:
– А может, взорвать эту железную дорогу к такой-то матери?
– Ты мать-то не трогай, – говорит ему укоризненно наш депутат – настоящий который.
– Ну, к ядреной фене разберем по частям, – устыдился и поправился шахтер.
– Феня, это хорошо! Я таких – ядреных – ух как уважаю. Но даже ради них ломать не будем, обождем. Разве зря наши деды-прадеды эту железку строили-загибались, костьми под шпалы ложились? Должны понять нас эти управленцы, должны – и весь сказ.
– А то как не поймут? – не унимается шахтерская братия, – А то – поезда пустят? Сомнут тут всех.
– Не сомнут. Я первым на рельсы лягу, если что… – тихо так сказал депутат, но все услышали.
И действительно, пришлось-таки лечь. Наш-то знал, что делает: аккурат деревяшками под самое колесо, притулился. Пустили поезд с беженцами, специально. Откуда, неизвестно, но только шибко нервные. Машинист крепился, крепился, а потом как рванет… В общем, герою нашему сталью об сталь, как ножницами слесарными, обе культяшки по самые, что называется, эти… отчекрыжило.
Да-а, история. Отлежался, конечно, но на ноги или хотя бы на протезы, как обычно, не встал. Не к чему было их прикреплять, скажем так. К самому тому месту подобрались, где мучительно больно, ну вы помните.
Но – деньги-то шахтёром дали! Удовлетворили требования. Но, опять же, если такой ценой, так это никаких ног не хватит.
Одним словом, посадили его в инвалидную коляску, правда, последней конструкции, самоходную: с телевизором, телефоном, мини-баром, сплит-системой и даже биде, кажется. И стал он на ней разъезжать повсюду, выступать. По лестницам там, по переходам подземным-надземным – да так проворно. Речи пламенные, зажигательные, в самую болевую точку. И на митингах, и на трибунах, и на ОСП-студии, и на «Угадай мелодию», и в «Смаке», и «Без галстука»… Короче – инфаркт.
Ну, что: клапаны прочистили, сосуды заменили. Шунтами, если можно так сказать, зашунтировали. Светило какой-то американский помог, специально прилетал из-за океана. Ничего, оклемался наш настоящий герой. В Крыму, правда, отлеживался, но – поднялся, на коляску свою вскочил, как Чапай на вороного скакуна, – и опять за работу…
И с той поры безногие всей страны к нему потянулись, в настоящую партию объединяться. Костяк партии, самые опытные, без обеих ног составили – «Совет старейшин». Кто на одну ногу хром – по практическому делу пошёл – вопросы на местах решать. У кого слабость в коленках, тоже примкнули – в качестве кандидатов. Так что теперь у него не квартира, а штаб настоящих политических действий. Назвали партию просто «БГ». Сам герой наш такое название дал, а расшифровывать не стал. Когда его спрашивают: «Почему «БГ»? – «А чтоб никто не догадался», – хитро прищуриваясь, отвечает он. Многие расшифровывают эти буквы как «партия Безногих Гуманистов» – народ-то любознательный, мыслящий. Другие – как партия «Больших Граждан» или «Бывших Героев», третьи – как партия «Будущих Гегемонов». По-разному представляют. Опять же фанатов много – есть кому агитацию расклеивать, и люди за нашим настоящим человеком идут, ибо наш герой мыслит глубоко и точно, и всегда был, есть и будет подлинным, сущим, истым, прямым и чистым.
2000 г.