В то утро проселочная дорога близ села Балабурино выглядела несколько необычно. Дело в том, что на неё с 49 километра трассы М-43 начали сворачивать автомобили. Да не какие-нибудь, а самые навороченные. И ладно бы один-два, это бы ещё куда ни шло – такое явление можно было объяснить пикником, фуршетом на природе. Но тут поднавалило их с полсотни. А то и более. И стояли они, нестерпимо сверкая полировкой и литыми дисками колес на солнце среди балабуринской грязи. Словно сундук с бриллиантами среди навоза.
А машины всё продолжали сворачивать с 49 километра трассы. Местные гаишники просто открыли рты и тупо смотрели на это чудо. Машины с такими номерами им даже и во сне не снились. А уж насчёт того, чтобы их остановить для проверки даже и мечтать не приходилось. Даже водитель (не говоря уже о пассажире) такого автомобиля мог бы перевести росчерком левого мизинца начальника местного ГАИ на работу по досмотру фекалий гастарбайтеров-наркокурьеров.
Когда количество бронированных «Мерседесов», «Линкольнов», «Крайслеров» и прочих vip-жестянок подвалило к сотне, наступило некоторое затишье. Самое интересное, что из машин никто не вылезал, никто не общался через открытые окна и даже никто не курил. Все машины стояли зловещим строем, с черными задраенными стеклами, без малейшего звука. Это напоминало начало секретной атаки немецких танков – та же зловещая собранность и значительность.
Но вот на трассе появилась легкая и совершенно несолидная машина – обыкновенная белая «Нива». Она свернула на просёлок, проехала мимо колонны и остановилась у её начала. Дверь «Нивы» открылась, оттуда наполовину высунулся мужчина в рубашке с коротким рукавом и призывающе махнул рукой. После чего вся колонна автомобилей двинулась вслед за российским джипом в российскую грязь.
Ехали не так уж и долго – вскоре они достигли своей цели. Машины остановились посреди небольшого, но очень аккуратного российского села – ряды типовых бревенчатых домиков за опрятными свежеокрашенными заборами, довольно ровная улица, лишь слегка покрытая грязью и отсутствие запаха навоза выделяли его из ряда обычных российских сёл. Но всё же ничего особенного в этом селе не было. На вид – обычная деревня, только чуть более аккуратная.
На горизонте темнел зеленой стеной сосновый бор, бескрайние поля шелестели травами, а в перелесках и оврагах журчали прохладные ручьи и серебрились на солнце небольшие речки. Хорошо здесь было. Наперебой чирикали птицы, стрекотали кузнечики, издалека доносился уютный голос кукушки.
Но собравшимся на центральном пятачке села пассажирам крутых автомобилей было не до местных красот. Они были взволнованы. Доносились реплики:
- Это же издевательство, форменное издевательство!
- В такую глушь нас завели и хотят бросить!
- Покажите мне здесь хоть один супермаркет!
Гражданин из белой «Нивы» слегка улыбнулся:
- Супер, простите что? Тут Россия, тут маркетов нет. Тут сельпо.
- Нам хоть продукты будут доставлять?
Улыбка «белонивца» стала чуть пошире:
-Будут. Перун вместе с Ярило, если вы их умилостивите трудом дорассветным.
- Он еще измывается! Знайте, Степан Семеныч, это вам даром не пройдет!
- Отольются кошке мышкины слёзки!
Группа товарищей, вышедших из роскошных автомобилей выглядела очень живописно. Водители автомобилей были все как один в белых рубашках с коротким рукавом и в тёмных очках. А пассажиры и того пуще – в дорогущих строгих костюмах от известных кутюрье, в начищенных до блеска дорогущих ботинках. Костюмы лоснились искрой богатства, так же, как и лица. А дорогие часы на запястьях сверкали так же, как автомобили.
- Итак, товарищи, простите, господа, сейчас я проведу перекличку и распределю дома, - начал инструктаж Степан Семёныч. – В домах вы найдете всё необходимое – одежду, инвентарь, утварь. Советую вам переодеться, завтра для ревизии приедет президент. Около одиннадцати часов утра желательно находиться во дворах своих домов и хотя бы изображать созидательную деятельность.
Господа сокрушенно качали головами, водители застыли в профессионально-бесстрастном молчании.
- Да, кстати, ваши водители вместе с автомобилями должны вас покинуть сегодня же.
По толпе вновь прокатился ропот возмущения.
- Может, ещё и сотовые прикажете сдать? – выкрикнул кто-то.
- Нет, - невозмутимо ответил Степан Семёныч, - сотовые оставьте себе. Вдруг кому-нибудь из вас станет плохо и нужно будет вызвать «Скорую»?
- Да здесь помрешь, пока «Скорую» дождешься! – опять выкрикнули из толпы.
- В сельской местности, да будет вам известно, в особо экстренных случаях работают вертолеты. Они доставят вас в ближайшую больницу. А если случай не экстренный, вы можете обратиться к фельдшеру в соседнее Балабурино.
- А как называется наш поселок?
- Балабурино-2.
- Кстати, - предупредил Степан Семёныч, - даже и не пытайтесь вызвать кого-нибудь на подмогу или заказать городские продукты. Ваших людей всё равно не пропустят. А президент узнает и будет недоволен.
- Но это же тюрьма! – полузадушено крикнул уполномоченный по правам человека.
- Это не тюрьма, это свобода, - мечтательно протянул координатор проекта.
...Прошедшая перекличка прошла следующим образом:
- Председатель комитета Госдумы по финансам, Зельский Петр Степанович, 46 дом!
- Депутат от фракции «Родина», Серов Дмитрий Сергеевич, 39 дом!
Эта перекличка показала, сколько неслабого уровня чиновников и депутатов собралось на этом затерянном в бескрайних российских степях клочке земли. Если бы кто-нибудь наблюдал за происходившим из кустов, он, наверное, подумал бы, что снимается кино. Но это было не кино. Это была реальность. А начиналось всё так...
...А началось всё это нежданно-негаданно.
Новый, почти единодушно выбранный народом президент был, что называется, парнем от сохи – его глубокие сельские корни позволяли народу надеяться, что сельское хозяйство будет, наконец, поднято с колен. Что оно делало на тех самых коленях – неизвестно. Наверное, молилось.
Президент объявил, что новую команду он будет формировать из людей, способных работать и выживать на земле. Чиновники и депутаты начали уже было прощаться с уютными и уже ставшими привычными креслами. Да это, в принципе, был обычный процесс – новый президент набирает новую команду. Да и Думу разогнать ему вполне по силам. Но президент оказался милостив – он заявил, что чиновники и депутаты смогут остаться на своих местах, если собственным трудом докажут своё трудолюбие.
Так был затеян этот необычный проект – vip-деревня. Конечно, он был затеян втайне от прессы и от народа – дабы не привлекать излишнего внимания и не порождать мощный политический резонанс.
Согласно условиям этого проекта, чиновники и депутаты должны были прожить в естественных сельских условиях энное количество времени (сколько именно, от них скрывалось). И не только прожить, но и проявить себя при этом с лучшей стороны – рачительными хозяевами и успешными сельхозпредпринимателями. Участвовать в проекте предложили людям, занимавшим ключевые посты в администрации президента, правительстве, министерствах, председательствовавшим в Госдуме и иным, решающим судьбы народов.
Многие отказались сразу. И сразу лишились своих постов. Видимо, они рассудили, что лишатся их в любом случае, так как к сельскому труду непригодны. А те, кто согласился, оказались сегодня в бескрайних российских просторах наедине с координатором проекта Степаном Семеновичем Гулько, подъехавшим к месту сбора на скромной белой «Ниве»...
И вот водители стали покидать своих хозяев, время от времени бросая на них извиняющиеся взгляды. Первым отъехал удлиненный «Хаммер» премьер-министра, снабженный двумя сиренами и фарами небывалой мощности. С танковым урчанием он ринулся в сторону трассы М-43, расплёскивая широченными колёсами попадавшиеся по пути лужи. За ним, как за вожаком потянулись другие.
Не прошло и пяти минут, как роскошная кавалькада исчезла вдали. И сановники остались одни посреди села. Смотрелись они сейчас не просто смешно – жалко. Ведь без машин и водителей строгие костюмы среди зелени выглядят нелепо.
И тут Зельский, предварительно оглядевшись по сторонам, потёр руки. Этот довольный жест выглядел настолько нелепо в нынешней ситуации, что некоторые не выдержали и вперили в председателя комитета по финансам любопытные взгляды.
- Ну что, господа, - сказал как ни в чём ни бывало Зельский, - пойдемте осматривать хоромы.
- А что довольный-то такой? – задал мучавший всех вопрос Игорь Федотович Баллонов, известный думский драчун и заводила.
- А вот сейчас и увидишь! – задорно подмигнул ему Зельский.
Чиновников заинтересовал такой задор, поэтому они скоренько потянулись к своим домам.
В своих домах они узрели вполне нетипичную картину. То есть, они ожидали узреть вполне типичную, похожую на избушку древних русичей, стоящую в разрезе в краеведческих музеях. Но ошиблись в ожиданиях.
Внутри скромные деревенские домики напоминали комфортабельные коттеджи. Прихожая (вообще-то по-деревенски это сени) была отделана панелями под ореховое дерево. На полу лежал паркет.
В комнатах – то же самое. Только еще лучше. Современная техника и мягкая мебель дополняли модный интерьер. Но главное – в избах были и ванна и туалет. Причем вода из кранов текла вполне мощным потоком, а в унитазе смывалась, точно была подключена к центральной канализации. А ведь вокруг лежала полудикая лесостепь – до ближайшего крупного очага цивилизации было не меньше сотни километров.
На диванах лежала модная спецодежда – удобная и прочная. Инструменты – топоры, секаторы, грабли, лопаты – словно из ультрамодного магазина для продвинутых садовников. Посуда тоже не отставала – сковородки, кастрюли, чашки и ложки сияли оттисками ведущих производителей посуды.
Да, кстати – на кухне был газ. И стояла микроволновка.
Во дворах удивленные чиновники увидели аккуратные небольшие домики – бани. В них тоже всё было тип-топ. Топились бани электрокаминами.
...Через пять минут все участники проекта вновь собрались на пятачке, требуя объяснений от Зельского. И вот, наконец, он появился, продолжая довольно потирать руки.
- Ну и как вы это объясните? – возбужденно заголосили чиновники. – Как это всё понимать?
- Смотрите, господа, - загадочно улыбаясь, сказал Зельский. И шагнул в своих начищенных штиблетах прямо в густую придорожную грязь.
Все посмотрели на него вылупившимися глазами, как на идиота. Но он невозмутимо потоптался в грязи и вылез из неё. После чего он раза два топнул ногами.
- Смотрите внимательно! – провозгласил он.
И действительно, было на что посмотреть. Густая жирная грязь какими-то странными ломтями отслоилась от ботинок и штанов Зельского, не оставив и малейшего следа.
- Что это? – ахнули все.
- Синтетическая грязь, - спокойно пояснил Зельский, - тут асфальтовое покрытие, а сверху оно прикрыто вот этим чудом современной химии, любезно предоставленной специалистами «Химполимера».
- Смотрите дальше, - продолжил он. Все двинулись в ближайший двор.
Там Зельский взял в руки полено из поленницы и лежащий рядом топор. Топор был модный, немецкий, с пластиковой ручкой и вороненой сталью.
- Кто из вас абсолютно не умеет колоть дрова?
Из толпы вызвался Антон Петрович Каланов, коренной москвич. Взяв в руки топор как опасную змею, он неловко приблизился к полену.
- Только ноги себе не отрубите, - предупредил финансовый председатель.
Каланов угловато взмахнул топором и чуть ли не плашмя опустил его на полено. Оно тут же разлетелось на две половинки. Господа вылупились еще пуще.
- Но как это возможно?
- Очень просто! – Зельский просто лучился от счастья. – Каждое полено распилено вдоль бензопилой, а затем слегка склеено древесно-опилочным клеем.
Далее все пошли в огород. Не умеющему копать была вручена столь же модная вороненая лопата и было предложено вскопать квадратный метр земли. Земля оказалась как пух – её вскопал бы и пятилетний ребёнок.
- Просеянная и специально подготовленная земля была любезно предоставлена нам сетью магазинов «Сад и огород», - объяснил Петр Степанович. - А настоящий грунт счищен и удален.
Далее все поглядели в холодильники в домах. Они ломились от столичных деликатесов – колбас, сыров, икры, фруктов и десертов.
Потом все спустились в погреба. Погреба под завязку были забиты заготовками – маринованными помидорчиками и огурчиками, баклажанной икрой, лечо, грибочками и квашеной капустой в бочках. Помимо этого угол погреба был отведен под вино – в специальных стеллажах под наклоном стояли пыльные бутылки с выдержанными французскими винами, настоящим портвейном и вермутом.
Далее все двинулись в сельпо. В его просторном, светлом помещении было приятно и уютно находиться. Полки поражали взгляд изобилием, а симпатичные продавщицы заманчиво улыбались из-за прилавка.
- И ничем не хуже супермаркета, - заметил Петр Степанович, - и даже лучше. Ибо обслуживание персональное.
Единственное, чего не было – так это апельсинов на деревьях. И то, наверное, потому что не сезон. А в остальном всё было почти по высшему разряду.
Все обступили Зельского, глядя на него преданными глазами:
- Как вам это удалось, Петр Степанович?
- Это было непросто, - довольно ответил он, - я использовал неосвоенные думские активы, а Федор Алексеевич, - из толпы заговорщически подмигнуло лицо министра финансов, - помог средствами на содержание аппарата.
- Но как же вы обошли президента?
- Он человек новый, поэтому он по ошибке обратился к моему подрядчику. Именно поэтому мы, господа, - его голос торжественно зазвенел, - получаем вместо «Последнего героя» вполне качественный загородный отдых. Наутро прошу всех подняться пораньше, начать копать огород, колоть дрова или подметать двор. Можно затопить бани – там у электрокамина есть функция «Дым из трубы».
На этом неожиданности дня завершились, и депутаты с чиновниками разошлись по домам, предвкушая комфортабельный отдых и вкусный ужин. Кстати, семьи участников проекта должны были подъехать через несколько дней – после того, как мужчины немного освоятся.
Наутро всё было в ажуре. Эта идеалистическая картина вполне могла пригодиться для сюрреалистического фильма «Сельская жизнь в СССР». Над банями мирно вился дымок, в каждом дворе упитанный мужчина что-либо делал по хозяйству. Кто-то копал, кто-то рубил дрова, кто-то подшивал валенки (любезно предоставленные магазином «Валенки-fashion»). Все ждали президента.
Он появился немного раньше, чем его ожидали. Необычную, но уже ставшую за ночь привычной тишину этого места разорвали резкие гудки клаксонов, урчание двигателей, шлёпанье колёс по грязи – это двигалась автоколонна сопровождения машины президента.
Шикарные авто вкатились на главную балабуринскую площадь – на пятачок, более или менее свободный от грязи. Среди джипов охраны и двух «Линкольнов», служивших главе государства «бамперами», весьма внушительно смотрелся президентский «мерседесовский» лимузин.
- Сам-то, небось, на «УАЗик» не пересел, - злобно пробурчал себе под нос Зельский.
Свита высыпала из машин, услужливый охранник распахнул бронированную дверь «Мерседеса» и оттуда показалась нога президента России Николая Александровича Злакова. Глава не заставил себя долго ждать и тут же легко и пружинисто выскочил наружу. России уже второй раз везло на президентов – они всё делали сами. И не нуждались в реанимации и реинкарнации.
Президент стоял на резиновом коврике, который успел постелить расторопный охранник. Другие члены свиты заготовили, по всей видимости, целую резиновую дорогу для защиты президентских ботинок от грязи, но всенародный избранник не пожелал принять их заботу. Он коротко бросил через плечо:
- Бахилы!
Ему тут же передали новенькие бахилы, из тех самых, что входят в комплект радиохимической защиты. Он невозмутимо и споро зашнуровал их прямо поверх брюк и ботинок, и смело ступил в грязь. Свита с несчастным видом поплелась за президентом – у них не было таких замечательных бахил.
Президент ходил, оглядывая двор за двором, наблюдая за работой участников проекта. И всё больше хмурился. Свита ничего не понимала – ведь все работали, весело и дружно. Президент крутил головой, втягивал ноздрями воздух и уже зримо злился.
А депутаты и чиновники были веселы и довольны, они не чуяли угрозы, нависшей над их головами. Свежий воздух и легкая, ненапрягающая работа разогнали их кровь и усилили аппетит – так что все предвкушали сытный завтрак. Естественно, после того как высочайшая ревизия уедет. Единственное, что могло, по их мнению, выдать фальсификацию – обстановка дома. Но, опять-таки по настоянию Зельского, микроволновки, посуда и иные «модные» предметы интерьера были спрятаны с утра пораньше в дальние концы погребов. Туда же отправилась и столичная снедь из холодильников.
Президент выпрямился, гневно сверкнул глазами, после чего с силой пнул грязь под ногами носком бахил. Грязь взмылась бурым комком и размазалась по ближайшему забору.
- Дерьмо! – сочно сказал Президент.
Свита с непониманием посмотрела сперва на него, потом на забор. Комок грязи пластом отслоился от забора и упал в траву, не оставив никаких пятен.
Потом глава государства российского размашистым шагом влетел в ближайший двор и выхватил топор из рук ничего не понимающего спикера Госдумы Сафронова.
- Хватит Ваньку-то валять! – вскричал Президент так, что Сафронов даже присел от страха.
Николай Александрович отбросил топор в сторону, взял полено, поставил его, и резко рубанул по нему ребром ладони. Полено разлетелось на две идеально ровные половинки, а свита вытаращила глаза – вроде бы за очередным президентом не числились увлечения восточными единоборствами.
Потом он опять выбежал на улицу и ворвался в другой двор. Отняв лопату у ошалевшего министра экономики, он без особых усилий вдавил её в грунт до половины черенка. Взгляд его в этот момент был просто бешеным – под этим взглядом министр сел прямо на землю.
- А это что? – Николай Александрович показал на дым из трубы. – Неужто я не знаю как баня топится? Да когда она топится, дровами пахнет – берёзовыми или дубовыми! А это... – он запнулся, - это электрическое дерьмо!
В столь же сильном гневе он помчался к своей машине, а свита бежала за ним, пытаясь поспеть за его семимильными шагами. Перед тем к сесть в автомобиль, он обернулся к деревне и громко сказал:
- Обман вам даром не пройдет! За это я начисляю вам штрафные очки и ввожу карательные санкции!
Все погрузились по машинам и, взревев двигателями, колонна покинула Балабурино-2. И снова наступило тишина.
Но на этот раз она была тревожной. Все сидели на пороге своих домов, пригорюнившись.
- Что-то будет... – выразил общую мысль Зельский. Все с неудовольствием покосились на вчерашнего любимца.
...Ночью депутаты проснулись от мощного рокота неведомых механизмов – они гудели так, что, казалось, пронизывали вибрацией каждый миллиметр окрестностей.
А те, кто не проснулся, вскоре были разбужены могучим мегафонным голосом. Стальной голос ревел:
- Всем выйти из домов и построиться в одну шеренгу! При малейшем сопротивлении или попытке к бегству имею приказ открывать огонь!
Перепуганные участники проекта в одних подштанниках, дрожащие, щурящиеся от яркого света, повыскакивали во двор.
- Одеться! Всем немедленно одеться! – гремел голос. – Форма одежды – рабочая!
Всё пространство вокруг заливали лучи нестерпимо белого, ослепительного света ярчайших прожекторов – всё это напоминало начало штурма Берлина.
- Вы не имеете права! – крикнул, заслоняя глаза от яркого света, смелый Баллонов. – Мы никуда не поедем!
В ответ на эту речь из абсолютно невидимого пространства за прожекторами раздалась оглушительная автоматная очередь. Депутаты прижали руки к ушам.
- Руки за голову! На колени! – чеканил железный голос. – Хорошо! А теперь в дом, одеваться!
Так был сломлен этот короткий бунт. И вскоре народные избранники, построившись в шеренгу, стояли перед строгим, но недосягаемым взором. Все они, как один, были в новеньких рабочих робах, напоминая зеков первого призыва в новой тюрьме.
- По одному в автотранспорт! – выкрикнул голос. – Руки за голову, одежду для обыска!
В круг света из темноты вполз, содрогая землю рычанием, огромный бульдозер. За ним тянулся прицеп – большая неуклюжая крытая повозка. По виду было похоже, что в ней раньше перевозили лошадей. Или свиней.
Участники проекта стали грузиться в эту повозку по одному – из темноты мгновенно вынырнули два здоровенных мужика в ушанках и ватниках, которые сноровисто обыскивали входящих.
Слугам народа оставили только бумажники и сотовые. Три повозки были целиком забиты, и вскоре колонна тронулась. Ехали через буераки и впадины, полные грязи, бульдозеры ревели, повозки тряслись – несчастные чиновники и депутаты, привыкшие к гораздо более комфортной езде едва ли не блевали прямо в «салоне». Их измученные серые лица освещались тусклыми отблесками фар, при каждом толчке они чуть не слетали со скамеечек вдоль стен.
...Приехали на рассвете. До «близкого» Балабаново-1 оказалось чуть меньше тридцати километров.
- Да, - сказал Зельский, - долго бы мы бежали за фельдшером.
- Выгружайтесь! – крикнул ответственный за проект Степан Семенович. – Приехали.
- А-а, и вы тут! – недобро протянул Баллонов.
- А как же без меня! – подмигнул Гулько.
Степан Семенович пояснил, что слуг народа поменяли местами с балабуринцами, причем последние получили некоторую доплату за подобное сдергивание с места. Впрочем, селяне не слишком сопротивлялись переселению – были уже наслышаны о новеньком комфортабельном Балабурино-2. Не хотела переезжать только одна девяностолетняя бабушка Прасковья – говорила, что хочет помереть на родине. Но президент её уговорил, обратившись к бабушке по скайпу с высочайшим манифестом. И бабушка не устояла.
Депутаты выгрузились и вскоре их оставили совершенно одних. В слабом утреннем свете они увидели гораздо более неприглядную картину, чем в первом селе.
Вокруг высились покосившиеся заборы, многие дома были заколочены, почернелые от времени ставни слепыми глазницами смотрели на улицу. Все разошлись по домам, номера которых быстро продиктовал Степан Семёныч.
И тут началось! Из темноты раздавались ахи и охи, возмущенные крики не стихали, многие употребляли крепкие выражения. Хлоп! «Да пошли бы они все!» Бам! «Да сами живите в этом дерьме!» И так продолжалось почти до восхода солнца. На восходе все собрались на пятачке и обсудили своё положение.
А оно было – не фонтан. Внутренности домов были поистине музейными – кое-где не было даже кроватей - спали на лавках или на печи. Утварь вся была такая, что хоть сейчас в институт по изучению древних русичей отдавай. И здесь депутатам и чиновникам предстояло жить. Причем, неопределенный срок (доверенные лица должны были заменить их на время отсутствия).
Но делать нечего – кресла терять не хотелось, жутко хотелось спать, поэтому депутаты разбрелись по домам и затихли.
Выползли ближе к вечеру. Все помятые, они вначале рыскали по домам, а потом по погребам в поисках съестного. Но ничего не нашли. Тогда по одному, по двое они потянулись в сельпо.
Это было настоящее сельпо. У его крыльца лежал, растянувшись, жирный клочковатый кот, валялись консервные банки, а дверь имела такой вид, будто последний раз её открывал Петр 1 во время своего памятного посещения Балабурино.
Внутри сельпо нисколько не изменилось со времен Хрущева. А может быть и Сталина. Мутные витрины с невыразительным содержимым, убогий ассортимент, который, возможно, пополнился только лишь «Сникерсами» и «Марсами» с наступлением капиталистических времен. С потолка до лиц посетителей свешивались густо облепленные мухами липкие ленты, противно-желтого цвета. Палеонтологи нашли бы на этих лентах немало интересного – наверняка к ним прилипли какие-нибудь вымершие ныне мухи.
Холодильник «Саратов» в углу магазина работал почище давешних бульдозеров. Во время своих остановок он трясся как припадочный больной.
Что же ещё было интересного в магазине? Ах да, все этикетки, наклейки, упаковки были в нём настолько пожелтевшими, будто на них писал лично Мефодий. А раскрашивал Кирилл.
Но все меркло в сравнении с продавщицей. Она была размеров примерно 6 на 8, с красным набрякшим лицом и в зловеще высоком чепце. Грудь её занимала весь прилавок, а взглядом можно было травить тараканов, мух, а также сбивать сверхдальние истребители в высших слоях атмосферы.
Когда депутаты поднабились в магазин в изрядном количестве и рассмотрели ассортимент, кто-то робко попытался спросить, принимают ли здесь карточки «Visa Electron».
- Чего? – грозно спросила продавщица (впоследствии оказалось, что её можно звать тётей Машей), - Какие такие карточки? А ну пшёл вон отсюда, мошенник!
Оказалась, что тётя Маша приняла уважаемого депутата Бровкина за прохиндея, из тех, которые вечно ошиваются у магазина, в надежде выпить в долг, в обмен на что-либо или на халяву.
Насилу удалось её убедить, что карточки имеют силу в Москве, что на них действительно можно купить продукты.
- Вот в Москву и езжайте, - отрезала продавщица, - а здесь мне, пожалуйста, денежки давайте.
Конечно же, ни одного прибора для снятия средств с карточек в радиусе пятисот километров не было. Поэтому оставалось рассчитывать только на наличные. Они были только у двадцати «новых селян». Другие стали умоляюще смотреть на первых, но те резво позакрывали кошельки.
- Ишь, какой резвый! – сказал Зельский Бровкину. – Я тебя накормлю, а сам завтра с чем останусь?
Везунчики отоварились, а владельцы золотых карт остались ни с чем. Так они и проголодали целый вечер и целую ночь.
А наутро Гулько привёз им две новости – хорошую и плохую. Хорошая - им всем назначили пособие как недееспособным, поскольку в сельской местности они не могли выполнять какую-либо полезную работу. Отныне они могли получать пять тысяч шестьсот рублей в месяц. По словам Степана Семёныча, это было очень хорошее пособие для Балабурино.
Плохая новость заключалась в следующем – чиновники и народные избранники должны были оставаться в Балабурино безвыездно до начала следующей весны. И это при том, что сейчас была середина мая.
Уже никто ничего не кричал, не возмущался – все просто тихо и обреченно сидели, прикидывая, как будут кормиться на такие гроши в течение долгих девяти месяцев. Некоторые уже всерьез подумывали о том, чтобы бросить проект.
- Но есть еще одно добавление к хорошей новости, - ободряюще сказал Степан Семёныч, - вам будет выдан необходимый посадочный материал и по одной козе на двор.
Депутаты еще не догадывались, насколько хитрым было это «добавление». Ведь если бы им подарили по корове, можно было бы почти не работать, а лишь питаться молоком и молочными продуктами. Но коза не позволяла им халявить.
Так началась новая сельская жизнь депутатов и чиновников. Хочешь не хочешь, а приходилось приниматься за работу. К тому же, для тех, кто незнаком был с сельским трудом в принципе, привезли «Календарь дачника», где были указаны все сроки посева и посадки.
Вскоре зародились новые классы среди населения. Многие прожрали свои пять тысяч за три дня. Такие шли батрачить к тем, кто был более экономным. К тому же особняком выделились те, у кого были наличные – самым богатым оказался Зельский – он всегда носил с собой около сорока тысяч наличкой. У него на участке было целых три батрака – депутат от фракции ЛДПР Кузнецов, министр внутренних дел Антонов и замглавы администрации президента Капчуридзе.
Самым умелым, как ни странно, оказался министр финансов Федор Алексеевич Карпов. Его грядки были ровными, аккуратными, он высаживал всё разумно и чётко, а его двор был просто образцовым.
Все понимали, что от выращенного урожая зависит не только то, как они покушают в ближайшее время, но и вся карьера. Поэтому сажали не на страх, а на совесть.
...Вскоре в огородах зазеленели первые листья салата, петрушки и укропа. Наиболее предприимчивые стали ходить продавать к трассе зелень и козье молоко – при хорошей кормежке козы давали его до четырех литров – одному не выпить.
Зельский разорился – его бюджет не выдержал трех батраков – их содержание стало просто не выгодным. Его подвело незнание истории – при ведении натурального хозяйства надо либо производить очень выгодный продукт (сахарную свеклу, подсолнечник) в промышленных масштабах, либо сократить количество рабочих.
Зато те, кто работал, вскоре перетянули к себе тех, кто ленился. Карпов нанял двоих – один выгуливал козу, полол сорняки и поливал грядки, а другой ходил продавать продукцию на трассу. К счастью, водители не узнавали тех, чьи имена только недавно так часто мелькали по телевизору.
Жили все равно впроголодь. Лица бывших довольных жизнью людей порядком исхудали, щеки ввалились, они уже несколько раз сверлили новые дырочки на ремешках. Все ждали сезона ягод, овощей и фруктов как манны небесной.
Клубника вновь позволила слугам народа воспрять духом – первая клубника стоила на рынке дорого. К тому же, у переселенных балабуринских крестьян она уже была высажена на огороде. Поэтому многие смогли на время перейти на самостоятельное хозяйствование.
Так и жили до помидоров с огурцами. Тут клубничный (читай – халявный) запал кончился и опять наступило время тех, кто хорошо работал. Ведь для посадки этих нежных овощей нужно было славно потрудиться.
Зельский пошёл работать к Карпову. Его всходы изрядно побило морозным утренником. Баллонов, как самый активный и крикливый, заделался удачливым купцом-продавцом. От него трудно было отделаться, к тому же помогало то, что водители говорили: «До чего ж похож на этого, из Думы!» Лицо скандалиста Баллонова мелькало по ТВ чаще всех остальных.
Так и жили – время постепенно показывало, кто чего стоит в реальной, настоящей жизни. Все болтуны постепенно скучковались на чужих огородах, а трудяги и удачливые продавцы потихоньку накапливали запасы на зиму.
На импровизированный базар шло всё – яблоки, кабачки, крыжовник, вишни. А вырученные таким образом деньги шли на пропитание депутатов и чиновников, привыкших к гораздо более роскошной жизни.
...Подошло время картошки, моркови и лука. И тут произошло ещё большее классовое расслоение. Эти дары земли не поленились посадить лишь самые трудоспособные. И опять больше всего картофеля уродилось у министра Карпова.
Картошку уже не продавали. Её складывали в погреба. Продали лишь некоторое количество моркови и лука, поскольку съесть урожай целого огорода одному человеку было затруднительно.
Президент всё-таки не был жестоким человеком – он не стал привозить в Балабурино жен и детей участников проекта. Прокормить их было бы сложно. Тем более с непривычки. Поэтому избранники в некотором роде кайфовали, наслаждаясь непривычной свободой.
Правда, к концу лета многие стали всерьёз скучать по семьям. А позвонить можно было только с почты, за деньги (которые были не у всех), поскольку сотовые телефоны в Балабурино-1 не ловили сеть – вышка была лишь возле Балабурино-2.
И вот наступила осень. Уже собрали последние кочаны капусты с опустевших огородов (капусты в этом году уродилось много) и решили устроить праздник урожая. Закупили в сельпо побольше водки и портвейна «Три кочерги» (слуги народа уже давно не брезговали народным пойлом), накрыли какой-никакой праздничный стол в саду у Зельского и вытащили найденную в одном из домов старинную радиолу, ловившую радио «Маяк» и «Россия». Славная получилась вечеринка – в конце два депутата даже набили друг другу морду (наутро извинялись). Но за столом уже слегка проскакивало нехорошее – всё-таки, не все сидящие были равны и независимы, как прежде.
Все со страхом прикидывали наличие запасов в погребах и свои денежные ресурсы. Насундучить денег никому не удалось – уж больно хороший аппетит открывался на природе. Да и первый год хозяйствования всё-таки...
Все ждали зимы, подозревая, что она будет голодной и холодной. Но на случай холода были дрова, которыми все запаслись в избытке (их притащил бульдозер из-за речки). А вот на случай голода ничего не было предусмотрено. Правда, оставался ещё один вариант – выйти из проекта. Но жалко было потраченных усилий.
Те, кому жалко не было, выбывали – за лето группа недосчиталась пятнадцати человек, осенью ушло ещё восемь. Эти люди поняли, что не проживут зимой.
Тем, кто хозяйствовал сам (был «кулаком») было легче – у них были довольно приличные запасы. А вот батракам, работавшим не на запас, а на повседневный кусок хлеба, приходилось туго. Ведь хорошо работать на два поля трудно. Почти невозможно.
Ближе к октябрю у некоторых начались голодные обмороки. Трое вышли из проекта. Но это было ещё не все, что заготовила затейница-судьба для «новых селян». В ноябре, когда уже холодная, колючая позёмка мела по земле, когда по ночам свистело в трубах, а в степях выли голодные волки, президент выкинул очередной номер. В село пришла продразверстка.
Да-да, натуральная продразверстка – крепкие парни с автоматами и в кожанках, перетянутые портупеями с наганами. Они обшарили вдоль и поперек все дома и погреба, а некоторые места даже проверили специальными щупами – на предмет обнаружения тайников.
Когда некоторые избранники начали возмущаться, парни поступили с ними просто – надавали прикладами в грудь. Не сильно, а так – для науки.
Треть урожая с каждого двора забрали неведомо куда. Горько было на селе после ухода продразверстки. Казалось, ещё сильнее начала мести поземка, еще сильнее начал свистеть ветер в трубах, а голод, казалось, уже постучал в двери...
Баллонов кое-что соображал в истории Отечества. Поэтому он смикитил – пришли один раз, придут и в другой. И он начал собирать небольшой летучий отряд.
Отряд вооружили старыми обрезами и винтарями времён первой Отечественной, найденными в подполах и чердаках. Когда продразверстка пришла во второй раз, ей оказали сопротивление – шмаляли в воздух для острастки.
Около получаса шла самая настоящая война – двое из летучего отряда были ранены, а один из «проразверточников» получил самую настоящую контузию от разорвавшейся рядом с ним светошумовой гранаты.
Баллонов с примкнувшими к нему товарищами ушёл в леса, захватив с собой некоторые пищевые припасы. И вовремя – нагрянувший войсковой полк перепахал деревню начисто. Обыск устроили капитальный, ничего не нашли и со злости попинали нескольких неповинных земледельцев и подожгли три заколоченных дома. Долго ещё стоял дым над деревней после ухода солдат...
Баллонов вернулся, когда в селе уже полным ходом шла коллективизация – под руководством все тех же крепких кожаных парней картошка и другие припасы ссыпались в общественный погреб. Планировалось построить крытый общий загон для коз.
Баллонов хотел бы быть гордым, да на голодный желудок это плохо получалось. Поэтому он включился в работу.
Потом начались раскулачивания. Тех, у кого были денежные запасы, вино, продукты в холодильнике нещадно выгоняли на мороз. Отныне они должны были жить в дальнем бараке, служившем прежним жителям клубом.
Там было холодно и неуютно – протопить такое здоровое помещение было трудно. Многие заболели.
Президент не был жесток – к заболевшим прислали докторов и переселили их в покосившиеся, но зато теплые окраинные дома.
Весной участникам проекта объявили, что их пребывание затягивается до середины лета. И тут пришла рыночная экономика.
Тот загон и общественный погреб, который они все вместе сообща строили, спалили братки. Где президент откопал такие тупые уголовные морды, представить было трудно. Потом у селян оттяпали большой кусок земли вместе с огородами и садами. Баллонов пробовал было поднять бунт, но его тут же подавили. Гораздо жестче, чем продразверстка – думского драчуна так отходили, что он неделю лежал на кровати, не вставая.
Предполагая, что проект могут затянуть до следующей осени, сановные крестьяне снова стали засаживать огороды. Правда, для этого им пришлось осваивать нераспаханные земли вдали от своих огородов. На их прежних участках теперь был дом отдыха, где тупоголовые братки с дегенеративным хохотом целый день стреляли по бутылкам из охотничьих ружей, пользовали проституток и гоняли ночами грохочущую музыку.
Но привыкли и к этому, уже начиная собирать урожай с вновь распаханных делянок. И тут по селу активно поползли слухи, что грядут новые реформы, ещё более страшные. Слово «реформы» уже вызывало у народных избранников и вчерашних министров мандраж, ведь оно сулило новые страхи и голодные деньки.
За время проекта все сильно подтянулись. Уже не было ни одного человека, чей живот бы не был плоским как экран суперсовременного телевизора. А уж про цвет лица многих можно было бы промолчать – за зиму он стал землисто-зеленым.
И тут проект завершился. В село под звон фанфар (на деле это были обычные клаксоны) въехала автоколонна шикарных автомобилей. Водители не узнавали своих хозяев – вместо вальяжных лоснящихся господ в шикарных костюмах к ним кинулись обросшие исхудалые мужики в обтрепанных робах. Хозяева кинулись обнимать своих водителей и буквально залили их рубашки слезами. Вот радости-то было!
Президент, как и обещал, раздал всем выдержавшим до конца проекта высокие посты – кто-то сохранил свои кресла, кто-то пошёл на повышение. В Думе остались только те, кто пожил сельской жизнью. Злаков, как и обещал, разогнал Думу и устроил срочные выборы. Кандидаты отбирались только лишь из председателей успешных колхозов и из продуктивных фермеров. Так была сформирована правящая элита.
...В кабинет министра финансов Федора Алексеевича Карпова зашёл заместитель. Он принёс начальнику новый пакет документов. Передав бумаги на изучение руководства он почтительно замер в углу.
Федор Алексеевич просматривал бумаги тщательно, проверял каждую графу. И тут лицо его исказилось:
- Почему тут сокращение расходов на сельское хозяйство? – грозно спросил он.
- Понимаете, Федор Алексеевич... – залебезил заместитель.
- Я ничего не понимаю, козья твоя морда! – заорал министр.
- Но мы рассчитали... – попытался вставить зам.
- Мне по хрену, чего вы там рассчитали! – бушевал Карпов. – Чтобы завтра же у меня лежали бумаги с нормальным финансированием! Тебе ясно?! – он швырнул бумаги в несчастного работника министерства, они разлетелись по всему кабинету.
- Болван ненормальный! – плюнул себе под ноги заместитель Иванов, когда уже шёл по коридору.
Но Карпов его не слышал. Он сидел в своем кресле, заложив руки за голову, и смотрел в окно. Он довольно улыбался – ведь сегодня он отстоял интересы своих любимых крестьян.