Ежедневные утренние свидания с зеркалом: умыться, причесаться… Хорошо, что Она привыкла всё делать быстро, по возможности, несколько дел одновременно, отвлекаясь и откликаясь на посторонние мысли и минутные фантазии. А хорошо потому, что отражение не радовало. Стоит вглядеться в своё лицо, и обнаружатся новые морщинки или ещё какой-нибудь признак увядания, что-нибудь похуже безобидных морщин. Когда молодость прошла, долгие свидания с зеркалом могут превратиться в пытку. Женщинам «за тридцать», считала Она, не за что любить зеркала, а при ярком освещении и вовсе не стоит к ним приближаться без особой необходимости.
Набегавшись с утра по магазинам, а после полудня настоявшись у плиты, Она так устала, что позволила себе послеобеденный отдых. Уютно устроившись на диване, Она свернулась калачиком под меховым пледом и задремала.
Говорят, дневные сны — пустые. Их не толкуют. Но зачем-то ведь они снятся? И запоминаются. К тому же, зачастую, лучше, чем ночные.
Из этого пустого дневного сна с особой чёткостью память зафиксировала эпизод с зеркалом. Перед глазами неотступно стояли ванная, душ, мокрое тело, с наслаждением ощущающее ласковость тёплого касания воды. И огромное, во всю стену, зеркало. И Она сама, стоящая под душем, и с удовольствием рассматривающая своё отражение. С радостным изумлением Она глядела на нежную матовую кожу своих обнажённых плеч, груди, спины, на струйки воды, сбегающие вниз, но не смачивающие тело, а лишь оставляющие на смуглом бархате круглые капельки-бусинки. Она помнила, какой неотразимо прекрасной была Её кожа в этом пустом дневном сне, и радовалась неизвестно чему и думала-гадала, что бы всё-таки могло означать чудесное сонное виденье.
А вечером, когда Он пришёл с работы, Она рассказала о своём странном сне Ему. И получила в ответ недоумённое пожатие плечами, сдобренное ласковой улыбкой.
— У тебя и наяву красивая кожа. Нет, потрясающая. Я очень люблю твою кожу, — сказал Он, протягивая руки к Её плечам.
За полночь, когда домашние, наконец, угомонились и выразили желание отойти ко сну, Она торопливо заскочила под душ. Наспех подобранные волосы подвели свою хозяйку, и свободолюбивая прядь, выпихнув шпильку, скользнула по шее на спину. Подхватив ослушницу, моментально прилипшую к мокрой коже, Она вернула на место шпильку, закрепив выбившуюся прядь в пучке на затылке. Мельком, по обыкновению, глянув в запотевшее зеркало, чтобы проверить, все ли волосы подобраны, Она неловко повернулась и окатила горячим душевым потоком тусклое от пара стекло. И вдруг, словно по мановению волшебной палочки, засверкало Её отражение в умытом зеркале. Точно так, как в пустом (пустом ли?) дневном сне, матовым шёлком светилась Её кожа, усыпанная бусинками воды. Через несколько мгновений, с трудом обретя утерянный было дар речи, Она кликнула Его.
— Посмотри! Посмотри! — указывала Она на своё отражение.
А Он смеялся и, упорно предпочитая отражению оригинал, целовал Её мокрые плечи.
— Ну, посмотри же, посмотри! — не всерьёз хмурилась Она. — Всё как в моём сне. Удивительно! Удивительно!
Но Он не был удивлён. С какой стати? Уж кому, как не Ему, знать, какая необыкновенная красавица Она — Его Любимая.