Действующие лица
Алексей - около 50, инженер
Надежда - его жена
Олег - друг семьи, после 35
Светлана - дама неясного возраста
Карина - критик, литератор, однокурсница Алексея
Люся - блондинка, около 20
Таллин 2007
Примечания автора
Первое - вся история выдумана и не имеет ничего общего с реальностью.
Второе – ремаркам автора совершенно не обязательно следовать.
Картина 1
Комната в квартире Светланы. Кресла и стулья расставлены как попало. Маленький столик, на котором стоит неполная бутылка красного вина, печенье, еще что-то. Бокалы стоят на столике, у кресел на полу и в прочих неподходящих местах. На креслах и стульях: Алексей, Светлана, Карина, Олег. Кресло Надежды пусто. На полках книги, какие-то безделушки. Хаос.
Алексей (держит листки с написанным). Ну, а вот это, пожалуй, последнее из того, что я хотел вам прочитать.
Почти последние стихи...
Они рванулись и застыли.
Не будет ясных глаз твоих
И рай окажется постылым.
И все слова наедине,
Что донесу тебе едва ли,
В незримой зыбкой глубине,
В душе взмятеженной увяли.
Себя надеждой тешу я:
Тебе я буду Бог и дьявол,
Во мне черпнешь себе себя
За тыщи верст от пьедестала.
Я на постаменте стою,
А ты идешь с другим под руку...
И ничего не разберу.
И снова все идет по кругу.
(Пауза).
Карина. Очень странные стихи, какие-то женские... Рифмы банальны, как и твоя ситуация. Даже как-то нечего и обсуждать. А ты не пробовал над ними поработать потом, через время, когда твои страсти утихли, и можно было править спокойно?
Алексей. Да как-то не хотелось.
Карина. Пойду ка я покурю... (Выходит).
Светлана. Ну, ты, Леша даешь. Читать такое при жене? Я же видела, как она съежилась и сразу ушла.
Алексей. Это все было так давно. И я ведь ей тогда не изменил. Читать – не читать? Не знаю. Может быть, когда-нибудь надо было ей узнать, что вот существуют такие вирши? Она ведь видела, что со мной творится, для нее это не секрет. Нет, она женщина умная и сильная... А ушла... Ребята просили посидеть с Пашенькой. Боже, как я его люблю. Такой мальчишка славный. Добрый, ласковый. И все от него надо прятать, егоза!
Светлана. Сколько ему?
Алексей. Скоро два... А на душе что-то неспокойно, и от чего – не пойму.
Светлана. Еще бы! Сам себя накрутил. Надо было тебе вспоминать историю почти двадцатилетней давности?! Леша, Леша, совсем не поумнел.
Карина (входит). Ну, и что вы тут наобсуждали? Да нечего тут Лешенька обсуждать! Успокойся. Посмотри сам, вот хотя бы здесь.
Ты походкою легкой летела,
Молодое пружинило тело...
Боже, как пошло. Заглядываться на молоденьких – это я понимаю. Но зачем же сразу стихи? Это я тебе как другу говорю. Все, все, все. Мне пора, утром заседание худсовета, а мне надо еще подумать, как я могу смягчить эту нелепую ситуацию... Лешенька, тебе давно пора завести молодую любовницу. Ну, целую. (Уходит).
Светлана. Что это еще за «нелепая ситуация»?
Алексей. Увольняют актеров, хороших. Деньги надо экономить. А Карина, как всегда, ведет себя так, будто от нее что-то зависит. Тоска... Ну, зачем я начал читать эти стихи? Так всем было хорошо, спокойно, мирно, прилично. Зачем? Знаешь Светочка, как мне тошно. Как-то жил, чего-то достиг, а потом... Хлоп!
- Вы, братцы не так жили!
- Ой, как вы правы, не так!
- Это был ужасный пошлый мир!
- Как вы смелы...
- И то, чего вы достигли – это предел лицемерия и цинизма.
Ну, что ответить? Все правда. Зато сейчас все замечательно. Бывшие боссы и сейчас боссы. Кто очень сильно все хаял – катается на Мерседесах, а кто вкалывал, так и сейчас вкалывает, если есть работа. А жить-то как хочется. Вот и вспомнил. Почему – не знаю...
(Пауза).
Олег. А может и правильно!.. (Все время до этого сидел неподвижно, не реагируя ни на одну реплику).
Картина 2
Комната в квартире Надежды и Алексея. Надежда и Олег, им хорошо.
Надежда. Ладно, хватит; перестань, перестань. Сейчас придет Алексей. Он всегда приходит в это время. Раньше он не был таким скучным. Боже, какую глупость он сморозил. Можно подумать, что я это не читала. Он так небрежно хранит свои записи в ящике стола. Я не искала специально. До такой низости я не додумаюсь. Но это просто лежало сверху, а я сходила с ума. Вдруг он меня бросит. Эта итальяночка делала с ним, что хотела. И почему она его не прибрала, я не понимаю. Он тогда был видный мужчина. Умеет казаться.
Олег. Надюша, ты удивительно элегантна. В тебе столько вкуса и чувства такта. Всегда поддерживала Алексея, что же сегодня не сдержалась?
Надежда. И перед кем он решился излить душу? Карина может, конечно, оценить его «поэзию». Сладко от этого ему не станет. А Светочка... Она может утешить... Своих мужей у нее никогда не было. Не понимаю, зачем он к ней приходит? Что у них общего? Ну, перестань, перестань... Что же ты отставил свою Люси? Ведь вам было так хорошо. Она прямо впивалась в тебя. Молодость – это прекрасно.
Олег. Будто ты не знаешь? Ну, что она могла кроме постели? Молодость – конечно! Но если тебе не о чем поговорить, манеры и ее окружение приводит тебя в ужас, и тебе стыдно знакомить ее со своими друзьями?
Надежда. Олеженька, ты не прав. Она очень мила. Ну да, она, как бы это сказать, не совсем нашего круга. Но выбрал ты ее сам. Наверно, по самым важным параметрам. И тут, вдруг, она начинает полнеть. С чего бы это?
Олег. Мы с ней так не договаривались... Я ей сразу предложил помощь, а она хочет оставить... Ну, какой я отец?! Нет, нет! Да и она не возражала. Так что, все чинно, благородно и по обоюдному согласию...
Надежда. Ну и когда?
Олег. Не знаю, где-то осенью... Меня это теперь не интересует. Я сделал, что мог и даже больше. Материально я ее обеспечивать не в состоянии, я и так выложился до конца. Ты это знаешь, и она это знает прекрасно, так что ее идиотский выбор – только ее дело... Я не хочу жить по ее правилам! У нас нет общего будущего! Давить на меня бесполезно, я еще больше выхожу из себя! Нет, нет и нет!..
Слушай, у нас что, нет другой темы для разговора?
Надежда. Олежек, ты прав... Ну, ты и разошелся...
Олег. Как она теперь живет? Где? С кем? Отревновал... Отрезано...
Надежда. Оказывается, ты умеешь быть твердым. (Пауза). Ну, и куда ты теперь? Неужели домой?
Олег. Нет, в клуб. Надо повидаться и выговориться.
(Входит Алексей).
Алексей. Ну, привет! Как дела? Чего нового?
Олег. Я уже ушел. Сегодня больше не зайду. Буду, наверное, завтра. И я тебе еще вот что скажу. Эта компания ничего не понимает. У тебя там чувство и душа – это главное, а разные там ямбы и хореи – это для великих! Так что, Леша, держись! Все, ушел... (Уходит).
Алексей. И все-таки, настроение гнусное... Наверное, я не прав. Зачем я туда полез? На что надеялся? На какое такое понимание? Что, разве я сам не знаю, что это от поэзии далеко? Ведь я же это так чувствую... Но надо было выплестнуться, потому что молчать невыносимо. Выплеснул...
Надежда. Ну и почитал бы мне... Неужели не пойму?
Алексей. Раньше думал, что поймешь. Теперь не знаю... (Пауза). Что-то сломалось во мне. Все понимаю, все принимаю, никого не виню. (Пауза). Дорога стала чуть пошире, колеи расползлись, а ты, в своем рыдване, стоишь на обочине, а жизнь-то проносится мимо. И что там у тебя – никого не волнует. А самое главное – ты сам не знаешь, чего хочешь. Чего не хочешь – знаешь четко, а с кем ты и зачем? Хоть кому-нибудь веришь? Думаешь, я не знаю, почему ты ушла? Так что, спросила ты сейчас только из вежливости. Больше, чем полжизни вместе. Не шутка, но и не аргумент, извини... Пошел ка я готовиться. (Уходит).
Надежда. Раньше это не было так заметно, а что-то даже нравилось... Постоянно жить на острие чувств, искать конфликт и самоутверждаться? Это становится невыносимым.
Картина 3
Где-то. Олег все время ходит. Люся сидит неподвижно.
Олег. Сейчас я даю тебе 500 и получишь еще 1000, когда переберешься к отцу. Чем быстрее, тем лучше. Ты сама в этом заинтересована, ты же видеть меня не можешь, я же в твоих глазах – подлец... (Пауза).
Нам ведь было так хорошо. Меня до сих пор влечет к тебе, но... Это мы обсуждали много раз, и ты не можешь обвинить меня в том, что я нарушил наш договор. Ты сама пришла, ты так хотела, и была согласна на все. Чем же я виноват? В том, что ты отказываешься от своих слов? В том, что ты меня подвела, а значит, предала, и других вариантов нет? Вот деньги и кончим все с миром.
Люся. (Молчит).
Олег. Ну, что еще тебе от меня надо? Ведь мы же с тобой обо всем договорились, сегодня, час назад...
Люся. (Тихо). Она будет похожа на тебя. Такие же темные волосики. И спать будет как ты, сначала нахмурится, вытянется, а потом съежится и начнет причмокивать губами. И посапывать. И есть также, неторопливо и лениво. Выбирая кусочки поизящнее. И будет такая же красивая...
Олег. Хватит, хватит. Не надо пытаться меня разжалобить. Ведь наша семейная жизнь стала бы адом. Ты знаешь это не хуже меня. И, кроме того, еще не поздно... У тебя будет потом куча детей и любимый муж, не такой, как я, шалопай, и любовников куча, если захочешь. Все, все...
Люся. (Пауза). Ну, так пропади ты пропадом. Ненавижу.
Картина 4
В комнате Надежды. Столик сервирован изящно.
Надежда. Это было так мило, я, конечно, знала многое, а до чего-то догадывалась. А сейчас его стихи прозвучали таким откровением, он выглядит таким искренним, чувственным и почти целомудренным.
Ну, что тебе еще подложить? Хочешь еще кофе или добавим по рюмочке?
Светлана. Ну, уговорила. Ты так про него всегда хорошо говоришь. Он такой замечательный у тебя. Что ж это его тогда потянуло? Он была очень хороша? А сейчас, через пятнадцать лет вдруг вспомнил... Зачем ему это надо? Я не совсем понимаю.
Надежда. Самоутверждение. Ему этого всегда хотелось, а тут столько внимания, он может себя прекрасно показать, особенно среди дам определенного возраста. У него, наверное, изменились вкусы. Тогда молоденькие, сейчас постарше.
Светлана. Что ты имеешь в виду?
Надежда. Да нет, не подумай, что я на что-то намекаю. Я знаю Алексея хорошо, покрасоваться ему всегда нравилось. А когда читаешь стихи, да еще свои, дамы просто млеют. Господи, все мужчины одинаковы.
Светлана. А, по-моему, что-то с ним происходит, но это, кажется, на любовь не похоже.
Надежда. Через пятнадцать лет он принесет новую пачку, тогда узнаем.
Слушай, я вот что хотела спросить. Вот ты ходишь в клуб «Ривальдо», там что, всем можно заниматься или?..
Светлана. Конечно, всем. У нас занятия по вторникам и четвергам, отличный тренер. Она так здорово держит темп и подбирает музыку. Я вот вижу, в твоих дисках есть кое-что из того, что она использует... Если хочешь, я могу поговорить с ней о тебе...
(Слова медленно затихают, звучит музыка. Дамы беседуют).
Картина 5
Уголок в комнате Люси. Малышка спит в кроватке.
Люся. Ну, почему так? Я никак не могу поверить... Вот она есть, а ему все равно... Наелась и сопит. Теперь будет спать. А ночью проснется, и будет играть... Глаза слипаются...
Алексей. Ну, так я пойду?
Люся. Нет, подожди чуть-чуть... Я ему звонила вчера, с телефона отца. Он, наверно, не разобрал и взял трубку. А когда я сказала всего несколько слов – молча прервал разговор. Ну, почему так? Она ведь ни в чем не виновата.
Алексей. Не знаю я, Люсик. Я его об этом не спрашиваю. Не могу. Мы как-то сидели с ним, и он задал мне вопрос, не осуждаю ли я его за то, что вы расстались? Ну, как я могу осуждать за это? Да и ты не сахар. Наверно, вы наговорили друг другу много. А ты умеешь быть жесткой. Значит, он что-то не простил тебе, как и ты ему. Ну, а малышка? Я бы так не смог... Просто не смог бы жить... А вы друг другу не подходите. И хорошо, что вы расстались. Ты сильная, справишься, у тебя есть отец, друзья. Дочка у тебя есть. Она твоя жизнь, твоя любовь! У тебя все будет, и мужики самые лучшие твои будут. И я, видишь, как я на тебя смотрю? Я же вас люблю. Не бойся ничего.
Люся. Спасибо тебе, Леша. Чтоб мы без тебя делали? Ты когда придешь?
Алексей. Не знаю. Работы очень много. Да и отец твой на меня зверем смотрит. Ведь я же не перспективный. Старый, женатый, небогатый, да и отношения у нас с тобой странные – все еще не любовники. Только молодых отпугиваю.
Люся. Глупый ты. А ему передай, какая красивая у него дочка, привет можешь передать.
Алексей. Нет. Ни о тебе, ни о твоей дочке я с ним не буду говорить никогда. Ну, все! Я пошел, тебе отдыхать надо. Можешь поцеловать на прощанье.
Люся. А я целоваться не люблю, ты же знаешь...
Алексей. Ну, обними...
Люся. (Обнимает Алексея. У него плетью висят руки). Приходи.
Алексей. Куда же я денусь? Я же от себя уйти не могу. Глупые вы, девчонки. Ну, почему влюбляетесь так бестолково? В меня бы влюбилась, так не было бы таких проблем. Хотя, наверное, вру. Были бы обязательно, только совсем другие. Вс е, пошел... Я позвоню. Или нет, лучше ты, когда Катюша спать не будет. Я ведь не знаю, когда ты сможешь. А я сразу перезвоню. Да, не стесняйся, это все копейки. Если не смогу, я вам ничего не куплю, так что, пользуйся. Ты мне ничего не должна. Да, что я говорю? Ты и сама знаешь... А поцеловать могла бы. Все. Ушел. (Уходит).
Люся. Ну, вот, Катюлька. Мы снова одни.
Картина 6
Где-то, может быть на улице. Звонит телефон.
Алексей. (Достает телефон медленно, долго смотрит на экран, затем нажимает клавишу). Да... Здравствуйте... Да-да, я слушаю... Неужели так?.. А может?.. А как я могу?.. Да, да, понимаю... Когда? Хорошо, завтра я зайду. До свидания. (Выключает телефон. Пауза). Хорошо, что позвонили. (Достает из кармана небольшую плоскую бутылку виски, откручивает пробку, пьет. Закручивает пробку, кладет бутылку в карман. Сидит молча. Снова достает бутылку, делает несколько глотков. Достает телефон. Набирает номер. Долго ждет ответа. Набирает другой номер.)
Привет, ты как? А… Что собираешься делать?.. А Виктор?.. На сколько?.. Ну, так хорошо… Свободен, совершенно свободен. Куда? Буду через... минут сорок. Что брать? Лады. Уже бегу. Целую. (Вроде бы приободрился).
Картина 7
В комнате Светланы. Все так же, как было.
Светлана. (По телефону). Ты, конечно, как хочешь. Сейчас это так просто – выложил деньги и печатайся на здоровье. Я даже не говорю о литературной стороне дела. Ты же слышал, что тебе говорили профессионалы. Ты же не хочешь, чтобы тебя считали графоманом? Ну, вот… Ты же умный человек. Но ты-то замахнулся вон куда. Кому нужна твоя искренность? Что нового ты скажешь о любви, душе, бурлящих чувствах, да к тому же, уже немолодого человека? Это будет попросту смешно. Ты выставляешь себя на посмешище. Кому от этого будет хорошо? Тебе? Твоей Надежде? Детям? Малютке Катеньке? Или твоему Пашеньке? Ты ужасен. Когда влюбился в свою итальяночку, и не смог ее удержать – это понятно. А сейчас то что? Воспылал страстью к юной блондинке? Нет? Так что тогда? Зачем? Ты попросту сумасшедший. Не морочь мне голову. У меня и так голова идет кругом. Давай лучше остынь, перезвони, договоримся о встрече и поговорим толком, серьезно. Пока. Все, все, все. Помолчи, остынь, звони завтра. (Пауза).
Слышала? Ну, что еще может натворить этот ненормальный?
Карина. Конечно, в нем что-то есть. Ведь это я привела его в театр. И он так неправильно декламирует стихи, но почему-то его хочется слушать. И роли делает для любительского театра совсем неплохо. А вот это, он дал мне почитать, да где же это?.. Ах, вот.
Белые иголки сыплются с небес,
За окном деревья, зимней сказки лес,
За дорогой море скрыла пелена,
Что зима явилась, не ее вина.
Срок приходит солнцу скрыться в темноту,
Срок приходит струнам сгинуть в немоту.
Звук от них, заветных, гонишь в вышину,
А живущим рядом слышно тишину.
Может быть порвались, и рванул их зря,
Иль душа уснула, кровью изойдя?
Или может просто ночь там впереди
И с зарею вешней беды позади?
Что несет мне ныне долгая зима?
Не уйду с дороги, не сойду с ума...
Что-то в этом есть. Хотя ты, конечно, права. Рушить свою жизнь, ставить все под удар ради призрачной славы? Никогда за ним этого не замечала. Хотя себя он любит! Ах, любит!.. А тут еще это – седина в бороду, бес в ребро! Ах, мужики, мужики.
Светлана. Я не знаю, что с ним делать. И с женой у него разладилось, и к этой молодой он бегает так бестолково, и слова какие-то странные говорит. А тут еще мания, поэтом стал. Что-то надо делать.
Карина. Ну и пусть обожжется. Его же остановить невозможно. Это у него с молодости. Как буйвол – напролом. Да только все не туда. Ни карьеры, ни денег, ни даже любовницы. Нечего о нем печалиться. Сам не маленький! Вот только детей жалко, наверняка переживают, ведь глаза и уши не закроешь. А он – напролом. Ну и пусть шишки набивает.
Светлана. Да,.. вот если б мне такой достался… Быть может, это счастье, да только совсем непростое…
Картина 8
На кухне у Алексея.
Алексей. ( Жарит картошку.) Не смотри так. Я знаю, что ты не любишь лук. Но мой-то ты есть будешь. Ведь уже ел. Скоро, уже скоро, я сам голодный. Тебе когда ехать? (Достает бутылку водки.) Из морозилки.
Олег. Пару часов у меня есть. (Смотрит на бутылку.) Совсем не помню. Ладно, сейчас узнаю. (Звонит по телефону.) Привет, Витя! Ты не помнишь, как там по графику? Сколько можно?.. Время? Часа два… Ага. Понятно. Пока. (Алексею.) Грамм 70 без проблем.
Алексей. А селедочку?
Олег. Ну, ты? Искуситель!
Алексей. А потом чайку, а?
Олег. Так может, мне совсем не ехать?
Алексей. Ну, это как сам знаешь. (Достает граненые стограммовые стаканчики.) Отец прятал в сарае. Я как начал уборку делать, а там – то в одном углу, то в другом. Мать то ему выпить совсем не давала, обожглась на своих... Эх, батяня, батяня... Сегодня десять лет. Жаль, ты его не знал. Когда-нибудь и про него напишу, если Бог даст. (Наливает полные. Пьет залпом, Олег чуть-чуть.) И огурчики, огурчики бери.
Олег. (Уплетает еду.) Вот растолстею, меня девочки любить не будут.
Алексей. Так хорошо! От них одни проблемы! Ну, что? По второй? Да я тебе подливать не буду, чисто символически... (Пьют молча. Потом, до конца разговора, бутылка стоит нетронутая. У Олега полрюмки так и не выпито.)
Олег. И чего это тебя понесло?
Алексей. Не знаю. Хотя вру. Живешь как-то по-дурацки, делаешь все правильно, по-другому не можешь и не хочешь, а потом вдруг такая тоска подбирается. А почему – не знаешь. Может от того, что смертны? А потом встречаешь кого-нибудь, ну вот как я свою итальянку. И пахнет на тебя какой-то совсем другой жизнью, незнакомой, чистой, искренней, без пошлости. Познаешь в себе кусочек любви. А потом снова – хрясь мордой в салат. Раздевать сейчас, или потом удобнее? А с получки сколько осталось? А покупать этот сервант или ту софу? А когда идти к шефу просить прибавки, что с собой нести, Хеннеси или виски? А тут я сам. Спрятался в свою скорлупку и кроплю помаленьку. А почему помаленьку, втихаря? А у тебя не то же самое? А у шефа? Пусть читают, не страшно! Может, кому и легче станет, поймет, что не один он такой.
Олег. И жалеть никого не будешь?
Алексей. Не буду.
Олег. И я там буду?
Алексей. И ты.
Олег. И она тоже?
Алексей. И я сам тоже, голенький. Какой есть.
Олег. Ну и правильно. Никого не слушай. Делай свое дело. Знаю, что все равно ты никого не обидишь, не сможешь. А кому понравится или нет? В этом ли дело? (Пауза.) А ты знаешь, что у меня с Надей?..
(Пауза.)
Алексей. (Спокойно.) Выходит, не один я глупые вопросы задаю. Наливать больше не буду. Тебе ехать, а мне рано вставать. Поэзия закончилась, начинается пошлая проза. Ну, как огурчики? Я такие тоже люблю, маленькие, нежные, с острецом, как взгляды и пленительные ножки юных дам.
Олег. А картошка твоя с луком – класс! Жаль, правда надо ехать.
(Обнимаются сильно, по-мужски.)
Картина 9
Люся. (Набирает номер по телефону.) Не прерывай! Я хочу сама. Не ожидал? А то ты все звонишь и звонишь, а я когда отвечу, когда нет... Я ведь такое только тебе могу... Я его видела вчера. Только продукты приношу со склада и раскладываю на витрине, а он тут со своей новой, ну, ты знаешь,.. заходят и прямо ко мне. Я аж обалдела, не знаю, куда деваться. А он идет так спокойно, с ней что-то обсуждает, по моему лицу взглядом скользнул, и на витрину смотрят, выбирают. Когда он меня спросил, я отвечаю и слышу, что голос мой какой-то чужой, деревянный. Ну, думаю, сейчас узнает. А он так равнодушно повернулся, и они пошли. Я же вижу, он не притворяется, просто меня не узнал. Что, я так сильно изменилась?.. Леша! Что же мне делать?.. Я, наверно, на алименты подам. Мне только свидетели нужны, чтобы его заставили сдать анализ на ДНК. Ну, что же это я, мучаюсь, гроши получаю, отца объедаю, ты столько на меня потратил, а он – чистенький? Не хочу так! Ну, ты как, не испугаешься, подтвердишь?.. Спасибо тебе, я и не сомневалась. Один ты у меня такой... Как глазки мне строить или коленку прижать, так охотников хоть отбавляй, а здесь... Что бы я без тебя делала? А целовать все равно не буду, не могу... Ах, не нужно ему?! Так я и поверила. Все вы, мужики, одинаковые. Вот следующий раз придешь, я тебя так обниму, что сразу сдашься... Лешенька! Мне и рассказать больше некому. А про алименты – это я так. Не смогу. Пока папа с дочкой сидеть согласен, я лучше еще на какую работу устроюсь, комнатульку куплю, и заживем мы с Катюлькой в свое удовольствие... Видно, никогда не забуду...
Картина 10
(Столик в ресторанчике.)
Алексей. Ну, вот мы и собрались. Можно начинать. Я приготовил речь, тем более что повод знаю только сам. Не возражаете?
Карина. Попробуй ему возразить!
Светлана. Ты такой загадочный сегодня... И красивый.
Надежда. Успех у дам полный!
Олег. Чего к человеку пристали? Видите, он даже галстук надел! Дайте сказать мужчине!
Алексей. Вот! Один поддержал! Вот что значит мужская солидарность.
Я сегодня сдал книжку в печать. Счета оплачены. Самое большое через месяц тираж пойдет в продажу. Мне дают полсотни книжек. Деньги на моем счету. Куда уйдут книги, я не знаю.
Получилось так неожиданно. Плохо помню. Сидел в каком-то подвальчике и даже уже не пил.
Ты права, Карина! Мои вшивые писульки оказались никому не нужны. Меня вышибали из всех редакций и издательств. Твои разгромные слова в мой адрес, Карина, оказались самой громкой похвалой, божественным успехом. Что я услышал за эти месяцы, не узнает никто и никогда. Я писал искренно и честно, именно поэтому в ответ я слышал все в лицо. О своем честолюбии и невежестве, о моей лжи и попытках обгадить, о бездарности и отсутствии морали, о моем клятвопреступлении, растлении малолетних, мужеложстве и пособничестве дьяволу. (Пауза. Долгая.)
Я не знаю, откуда он появился. Кажется, я видел его в каком-то издательстве, он сидел там где-то сбоку на диванчике и слышал, как меня распекают. Он заказал мне кофе, протянул руку и взял пакет с рукописью. Быстро перелистал и сказал: «Пополам». Потом еще полистал и добавил: «Расходы мои. Доход пополам». (Пауза.)
Я не знаю, что мне завтра скажут те, кто плевал мне в лицо. У него все схвачено: газеты, радио, ТиВи. Я не знаю, зачем ему это надо. Мне показалось, что он просто еще и человек. (Пауза.)
Так что, сегодня знаменательный день. Я сегодня, вроде бы, родился вновь... Или уже умер...
Ну, подняли бокалы! А теперь, танцевать! (Гремит музыка. Все танцуют.)
Картина 11
Люся. (По телефону.) Извините, Надежда Петровна! Это я, Люся, может быть, помните? Да, да, та самая. Да, дочка здорова, уже бегает и говорит «мама». Спасибо... Извините, я хотела спросить, с Алексеем Александровичем ничего не случилось? Он мне иногда позванивал, а тут, уже месяц... Он... Как пропал? А куда? Может, уехал неожиданно по делам? Ах, уволился?.. Может, друзья знают?.. Ничего не известно?.. Извините, ради Бога. Я не хотела Вас тревожить. Всего Вам хорошего. (Выключает телефон. Пауза.)
Никогда не думала, что она может так плакать.
Светлана. (По телефону.) Нет, нет, Кариночка! В моргах нет. И ни в одной больнице. И ни в притонах, ни в борделях. По данным полиции, ничего не совершал, за границу не выезжал, в гостиницах не был. Банк справки не дает. Его издатель сейчас в Лондоне. Делается перевод и готовится новое издание. На какие языки - не знаю.
Олег. (По телефону.) Нет, Наденька, ничего не узнал. Все оборвано. Телефон отключен. Сведений никаких нет. Только банк хранит загадочное молчание. Не отвечает даже на официальные запросы. Это значит – он жив. А где, что и почему, сказать ничего не могу. Ну, что же?! Мы это сами и сделали. Выпихнули человека! Как мне без него плохо.
Карина. (По телефону.) Да, да! Это именно я привела его в театр. Такие скромные с виду любительские работы, но, сколько обаяния, души и чего-то непостижимо возвышенного. А его строчки. Такие простые, ослепительно трогательные, все в ожидании чуда. Ну, вот хоть эти:
Ты походкою легкой летела,
Молодое пружинило тело.
И в огромных глазищах душа.
Ослепительно ты хороша.
Как это чисто, тонко. И очень скромно. Он всегда был таким... Как, вы не знаете? Вам же бесконечно повезло. Я же с ним училась в Университете...
Картина 12
В уголке у Люси. Алексей модно одет.
Алексей. Ну, и чего ты дергалась? Я же тебе сказал, что от себя уйти не могу. Возьми – это Катюшке, а это – тебе. Мне тоже хватит, не бойся. Да никого я не ограбил. Просто, вся эта шумиха вокруг – про меня. А ты и не знала? Ты же про меня никогда ничего не спрашиваешь. Вот, так бывает. Был никем, а стал... Не знаю, Люсик... Совсем не знаю, кем стал. Может, еще предстоит. А, может, уже нет. Я к тебе на минутку. Пойду дальше, очень надо найти одного человека. Я очень постараюсь найти и вернуться. (Пауза.) Я вернусь. И свожу твою Катюшку в Питер. Ей нравится Питер? Ах, да. В два года нравится что-то совсем другое. Пусть она его полюбит. Да, не плачь ты, как на панихиде. Я же сказал, что вернусь. Одно жаль, я тут написал жене, да только прочитать ей это, наверно, не смогу никогда. Так я тебе прочитаю.
Прости за то, что я любил,
Прости за то, что ты любила,
Я ничего не позабыл,
И ты, конечно, не забыла.
И было все у нас с тобой:
Цветы, мученья и забота,
За бесконечной суетой
Забеспредельная работа.
И что-то рвалось неспеша,
И что-то в осень уходило,
И плачет общая душа
Под взмахи старого кадила.
И не встречаются глаза,
И не касаемся телами,
И не прощает нас слеза,
И в путь торопимся едва ли...
Так, ты ей передай. У тебя память хорошая, ты запомнишь.
Люся. Возвращайся
Конец