Перекрестки

Перекрестки
Этот роман посвящаю тем, кого любила, люблю и буду любить.

Глава 1.

В это время суток почти все жители города уже были дома и занимались домашними делами. Холодный ветер, как заговорщик, поднимал снег в небо, уносил его куда-то далеко, а потом утихал, и мелкие снежинки одиноко, как будто обижено на ветер, падали на землю. Вот уже неделю снег валил почти без остановки, холод становился все несносней, и часто можно было услышать недовольное ворчание уборщика, который каждое утро исправно приходил на работу и мерз на улице до самого вечера. Необычная для Нью-Йорка погода застала всех врасплох, только дети каждое утро просыпались с надеждой на то, что снег не кончился, а после скорого завтрака с криками вываливались на улицу. Узоры на стекле становились все живописнее, мороз крепчал, а ветер иногда гудел так, что казалось, выбьет стекла.
Катрин, так ее здесь называли, возвращалась с работы, по дороге домой она задумалась и не заметила, что уже почти стемнело. «Скоро Православное Рождество, а я еще не была дома. С последнего моего появления в России прошло почти полтора года», - думала она, шагая по безлюдному переулку. Она незаметно для себя спустилась в «подземку» и по привычке встала возле часов метро. Катрин очнулась, только когда объявили, что ожидается ее электричка. Когда она подошла, Катрин опять забылась своими грустными мыслями. Автоматически она вышла из вагона и направилась к United Strait, открыла дверь, и только тогда смогла вернуться к реальности. У самого порога ее встретил Олег - ее котенок, которого она назвала так в честь своего брата. Котенок был очень смышленым и любил спать, но каждый вечер исправно приходил к порогу и ждал свою хозяйку. Он был единственным, кто составлял Катрин компанию. Катрин училась на юридическом, в одном из университетов. В свободное время она занималась эстрадными танцами, даже думала построить карьеру танцовщицы, но передумала. Сразу, когда она приехала в США учиться, к ней заходили однокурсники, но потом они поняли, что она приехала чтобы учиться, а не развлекаться. К ней заходили все реже, потом Катрин устроилась на работу, потому что не хватало денег на обучение, и ее друзья пропали совсем. Теперь она учится на последнем курсе, хотя в университете бывает редко. Много дел ждет на работе. Ее лучшая подруга – Лана удивляется, как это Катя может совмещать занятия с работой, и при этом ни у кого нет претензий.
Лана тоже из России. Она приехала сюда по рабочим делам, но по стечению обстоятельств осталась здесь. У нее своя телерадиокомпания. Она на 6 лет старше Катрин – ей 26. Все началось с ее любовного романа. Он предложил ей работу в газете, потом они расстались, а Лана стала заниматься бизнесом: организовала свою газету, потом журнал, потом добилась выхода в телеэфире и так далее. Хотя в ее газете работало всего 40 человек, все они были очень талантливые и безработные, и, кроме того, выпускники институтов, поэтому никто не жаловался на низкую зарплату. Сейчас многие из них имеют свою фирму и благодарны ей за то, что она помогла им на самом начале их карьеры.
Катрин поужинала, закончила все свои дела и легла в постель, но сон почему-то никак не хотел ее брать. Она хотела домой. Чтобы не думать о грустном, она вспомнила Джона Блейка – ее бой-френда. Сейчас он в командировке, но по возвращению он пообещал взять отпуск и на недельку отправиться в горы вместе с ней. Он замечательный парень: у него хорошая семья, он работает в престижной фирме, и он ЛЮБИТ ЕЕ. Последнее ей нравилось в нем больше всего.
«Пи-и-и-и…пи-и-и-и…», - тихо звенел будильник. «Пора вставать», - промяукал Олег. «Встаю, встаю, - буркнула Катя, поднимаясь с постели, - вы все сговорились что ли, 6 часов утра. Олег, не надо так на меня смотреть, я знаю, что надо на работу. Ну, неужели я не могу еще чуть-чуть поспать, ну, пожалуйста!» Олег был неумолим, он подбежал к двери ванной комнаты, и толкнул ее лапкой. «Ладно, я пойду умываться, только не ругайся, ладно?» - сказала Катя и подошла к раковине. Отражение в зеркале тихо сказало: «Доброе утро, ты будешь чудесно выглядеть, если, наконец, проснешься, умоешься и расчешешь свои замечательные волосы». «Нет, это точно заговор какой-то. Сколько вы еще будете меня так терроризировать?» На кухне микроволновка попыталась тоже что-то сказать, но не успела, потому что Катя засунула в нее бутерброд с сыром и промолвила: «Я знаю, что ты хочешь сказать: «Доброе утро, Катрин» и «Приятного аппетита, постарайся не есть много сегодня за обедом, а то эта макдоналдская еда сделает из тебя корову, - она передразнивала печь противным скрипучим голосом, - ты говоришь мне это почти каждое утро. И вообще бытовые приборы не разговаривают, поэтому, Катя, хватит себя развлекать так каждое утро. Ты сама все это придумываешь. И самое большее, что ты можешь себе позволить, так это разговаривать с Олегом, он единственный в этой квартире, кто может тебя слышать и иногда отвечать мяуканьем». К этому времени сыр на бутерброде растаял, кофе сварилось и источало приятный аромат, все предметы замолчали, а Олег подбежал к холодильнику и терпеливо ждал свою порцию молока. После вкусного завтрака Катя пошла в комнату, чтобы привести себя в порядок. Белокурые волосы она превратила в крупные кудри и заколола их на затылке маленькой блестящей заколкой, подкрасила ресницы черной тушью, нанесла розовый блеск на губы – макияж готов. Затем нанесла любимые духи в область шеи. Она критически посмотрела на себя в зеркало: серые глаза, густо обрамленные ресницами, легкий румянец на щеках, соблазнительные губы – самое то. Она долго думала, прежде чем выбрать элегантный костюм серого цвета, ткань которого переливалась приятным матовым оттенком серого металла. Белая атласная блузка, открывающая шею, узкая юбка ниже колена, короткий пиджак до пояса, маленькая элегантная брошь в виде паучка, инкрустированная стеклом, переливалась на свету, и последний штрих – сумочка темно-серого цвета, под тон туфлям на высоком каблуке. Катрин подошла еще раз к зеркалу, улыбнулась и заметила озорные огоньки в глазах. Затем она надела черное пальто, темно-серый платок на голову, сапожки, положила туфли в пакет, чтобы на работе можно было в них переобуться, взяла сумочку, и довольная закрыла за собой дверь.
- Здравствуйте, прекрасная леди, - услышала Катя, выходя из дома.
- Здравствуйте, мистер Олсон, - ответила Катрин старому улыбчивому дворнику, - Как Ваши дела? Ваша внучка? Как она, больше не болеет?
- Нет, не болеет, слава Богу. Эта шалунья убежала гулять на улицу, сразу, как только встала с постели. Но таковы дети, что ж теперь поделаешь. Спасибо Вам, за то, что Вы помните о таких мелких людишках, как я. Пока в мире есть такие люди, он будет жить, - дворник говорил хриплым от старости голосом, теплое пальто, с заплатками на локтях, было ужасно заношено, сапоги, шапка, пуховой платок - словом все источало промозглую бедность. Глядя на него, Катя вспоминала дом, Россию. Добрый дворник деда Миша, как его называли ребятишки, был беден, но при этом очень жизнерадостен. Он умудрялся найти счастье во всем: в своих детях и внуках, которые часто посещали старика и с криками кидались ему на шею, в весенней капели и зимнем холоде, в наступившем дне и прожитой ночи. Вдохновителем была его жена – бабушка Нина. Она всегда пекла гору пирожков и угощала ими всех и всё. Дети, которые не имели родную бабку, потому что она умерла до их рождения или умерла слишком рано, когда они были младенцами, а, может, она жила очень далеко и дети не общались с ней - неважно по какой причине они не видели родную бабушку, бабушка Нина становилась им родной. После ее кончины весь дом стал каким-то грустным, мрачным. Со временем это прошло у всех, кроме деда Миши. Он стал чахнуть, увядать на глазах. Почти перестал говорить, потом есть, уже не было того жизнерадостного старика, который помогал слепить снеговика зимой, собрать гербарий из красивых листьев осенью, или рассказать забавные истории вечером. Он только работал, работал, работал, пытаясь найти утешение в гонении листьев прочь со двора. Свои последние дни он провел в молчании, его кампанию составляла только старушка метла. Так, через полтора месяца после смерти Нины он ушел из жизни с улыбкой на старых, морщинистых губах.
- Не за что. Вы вовсе не людишки, а замечательные люди, которые делают мир чище и в прямом, и в переносном смысле. Удачного дня, мистер Олсон, мне пора.
Катя как обычно пошла дальше, в переходе купила газету, продавщица которой сетовала на холод, и, как всегда, ругалась на сидевшего неподалеку попрошайку. А он как обычно благословлял каждого, бросавшего ему деньги. Катя бросила ему очередную монету и, не слушая его, пошла дальше. Она села в метро, и умчалась на работу. На входе ее встретил Эндрю – гардеробщик. Он как обычно вынул красную розу из огромной вазы, стоявшей около входной двери, и со словами: «Доброе утро, Вы, как всегда, прекрасны», - краснея, отдал цветок ей.
- Спасибо, Эндрю. Возьми, пожалуйста, пальто, - сказала Катрин, отдавая гардеробщику пальто, а он в свою очередь покраснел еще больше и, дрожащими руками, повесил его на крючок. Он всегда намерено не вешал другую одежду, рядом с ее, дабы не помять и не смешать тонкий запах ее духов с другим парфюмом.
Так было каждый день…. ПОЧТИ каждый день, пока…
…Катрин проснулась от чувства, что кто-то на нее смотрит, она открыла глаза и увидела его – Джона. Он стоял, прислонившись к двери, его лицо загорело. Джон с легкой ухмылкой смотрел на нее. Катя никак не могла понять почему, наконец, она не выдержала, нахмурилась и спросила: «Ну что? Что не так?» «Ничего, - услышала она его ответ, - просто я представил твое лицо, когда ты увидишь свой завтрак. Но учти, я не собираюсь готовить для тебя каждое утро». «Но ты не умеешь готовить», - послышался ее возмущенный голос. «Умею, и очень хорошо, я просто держал это в секрете», - ответил он. Катя почувствовала смущение, ведь она не любит готовить, да и делает это не важно. Вот почему он всегда оставлял ее еду в тарелке. Джон угадал ее мысли, подошел к ней и обнял. «Не волнуйся, ты научишься, я тебя научу, а в том, что я не доедал, ты сама виновата». Она подняла на него возмущенный глаза: как он смеет ее упрекать. «Ты слишком красива, и я не могу думать о еде в твоем присутствии», - пояснил он. Катрин догадывалась, что это не совсем правда, но решила поверить, ведь это гораздо приятнее. Она состроила довольную мину и, поцеловав его, пошла в ванную комнату. Когда она вышла к столу, то поначалу не поверила своим глазам – кофе с лимоном, приготовленный по специальному рецепту, приятно ласкал обоняние, яблочный пирог, с кремом и орехами сверху, так и манил к себе, теплые булочки, джем и еще много всякой всячины, которую она так любила. Последний раз, когда она пыталась приготовить любимый пирог, он пригорел, но даже то, что можно было есть, было похоже по вкусу на старый матрас. На этом Катрин бросила свои попытки, солгав себе, что ей не дано от природы хорошо готовить.
- Ты все это сам приготовил?
- Нет, булочки только что принесли из пекарни, а джем я привез из Англии.
- Ты был в Англии? Но ты ведь ездил в Швецию, по делам.
- Да. Мы на обратной дороги заскочили к Френку Макдауэлу. Он наш бывший шеф. Он уехал в Англию сразу, как только вышел на пенсию. Френк – замечательный человек, я тебя обязательно познакомлю с ним, при возможности.
- А как тебе удалось сотворить такое чудо, - Говорила Катя, указывая на пирог.
- Когда я приехал было 5 часов, не представляю, как ты не проснулась от того погрома, который я учинил, когда искал здесь все. В 7 я закончил и пошел тебя будить.
- В 7?! Мне надо на работу!
- Не надо, я позвонил своему другу - он, кстати, твой начальник, и мистер Иван Марков сказал, что все уладит.
Катя подняла свои красивые бровки и с удивлением посмотрела на возлюбленного: «Что еще я узнаю нового! Я знакома с ним уже 2 года, и каждый раз я узнаю, что мои новые друзья – его старые знакомые! Он знает абсолютно всех (кроме моих родителей, наверно). И почему он не нравится моей маме? Наверно она думает, что если он такой красивый, то значит ветреный и не способен любить. О, как она не права, и как это хорошо!!!»
- Ну, и что мы будем делать?- спросила она после некоторой паузы.
- Отдыхать: мы пойдем в парк или погуляем по проспекту, но не раньше, чем ты доешь.
- Угу.
Джон с удовольствием наблюдал, как с поразительной скоростью Катя хватает со стола и как с не меньшей скоростью все это скрывается в ее маленьком ротике. Думая о том, какая она маленькая чувственная и нежная в сравнении с ним – грубоватым великаном, он поразился: «Как она его терпит?». Когда стол был опустошен, Катрин с довольной улыбкой подошла к возлюбленному, уселась ему на колени, наклонилась к нему и, покусывая мочку уха, пробормотала тихое спасибо. Да, она знала, как это на него подействует: его тело напряглось, и через тонкую ткань халата она почувствовала, как внутри него все загорелось. Он прижал ее к себе, и, почувствовав отклик ее тела, поднялся и унес ее в спальню…
Проснулись они только к обеду.
Сегодня они сходили в кино, гуляли по парку, по проспекту. Катрин рассматривала витрины магазинов и то и дело восклицала: «Я хочу вот это!» Когда уставшие, но довольные они пришли домой, Катрин приготовила кофе, и они тихонько попивали его сидя в гостиной. Джон рассказал ей, что на следующей неделе они поедут в Италию. «Там есть прекрасные склоны, покрытые многовековым снегом, на них можно хорошо отдохнуть. Кроме того, мы остановимся у меня дома. Ты ведь давно хотела познакомиться с моей семьей поближе. Они живут в Италии уже много лет и Кларисс, моя кузина, покажет тебе город. Милан – отличное место. Тебе понравится».
За этот вечер Катрин много узнала о его семье. Его бабушка. Глава семьи. Донья Ванесса Джорджил Блейк - испанка. И это много говорит. К тому же она принадлежит к обедневшему испанскому роду Джорджил, владельцам элитных ресторанов и гостиниц по всей Испании. Как все испанки знатного рода она никогда не постареет, и не поздоровиться тому чудаку, который осмелится назвать ее бабусей или, что еще хуже, старухой. Для своего возраста – 69, она очень красива, ведь всю жизнь она не расстается со всевозможными кремами, масками, салонами красоты и фитнес - центрами. Она появляется только на самых шикарных вечерах, и если кому-то посчастливится принять ее у себя дома, то этот кто-то сразу же поднимется на самую вершину элиты. Ее приемы самые яркие, громкие и шумные, ни один вечер не обходится без скандала, потому что Донья считает своим святым долгом поскандалить. Она всегда говорила: «Если я забуду устроить скандал на моем вечере, сразу же заказывайте гроб, потому что я не собираюсь стареть». Что касается ее ума, то, несмотря на кажущуюся легкомысленность, она потрясающе умная. Стоит только ее черным глазкам впиться в человека, то он остановиться как вкопанный, потому что увернуться от такого взгляда бесполезно. И теперь, когда глаза ее жертвы широко раскрыты и смотрят на нее, она тут же узнает о нем все, вплоть до имени бабушки. К каждой новой пассии своих внуков она относится еще хуже. Донья станет ходить везде за ней, не стоит отказываться от ее приглашения попить кофе, если она позовет девушку. Иначе бедняжка проиграет неравную борьбу и уйдет из поместья, поджав хвост. Поначалу всех девушек, приходящих в дом, чтобы познакомиться с семьей, она называет просто: «Милочка». Если девушка понравиться, что тоже бывает, то через некоторое время она станет Дочкой или Доченькой. И с этих пор для «Доченьки» откроется совершенно новый человек: добрый, даже нежный. Донья станет вести себя как обычная бабушка, не теряя прежней грации и достоинства, разумеется.
Его дедушка. Морской офицер в отставке. Хозяин поместья. Он итальянец, но все привыкли, что бабушка называет его ДОН Костилью Блейк, хотя все остальные обращаются к нему: «Мистер Блейк». Он из семьи военных. Ему уже 73 года, и хотя он не очень-то светский человек, его честь и его супруга заставляют его присутствовать вместе с женой на всех приемах. Должность военного сыграла свою роль: он краток, честен, подтянут, и выглядит не хуже супруги. Хотя и то обстоятельство, что он отец 3 детей и дед 4 внуков, а также возраст, сильно на него повлияли. Вечерами, когда все спят или заняты своими делами, он часто сидит в кресле-качалке, укрывшись одеялом, смотрит на огонь в камине, потягивает трубку и вспоминает, как раньше он пел своим маленьким внукам веселые песни, играл с ними в кубики, и иногда даже можно услышать, как он попевает эту песенку и заметить огонек в его старых глазах. К своей супруге он относится с любовью и уважением. К ее всяческим выходкам он привык и поэтому не обращает на них внимание. Но когда Донью Ванесс заносит, он может сказать свое веское слово, и она, конечно поспорив, подчиниться.
Его мать – замечательная женщина. Миссис Джоанна Роул Блейк. Она унаследовала от своей матери-испанки пылкий характер, грациозность, острый ум и, конечно, красоту. В ней было что-то, чего нет в других. Она танцовщица. Ее черные волосы, красивое тело и горячий характер идеально подходят для этого. Именно танцуя, она завоевала своего будущего мужа, его отца – мистера Грегори Блейка. Она очаровала Донью своим пылким нравом и зажигательными танцами. Хотя она была из обычной семьи, но тот факт, что она на половину испанка сыграл свою роль. Так она легко вошла в их семью, с одним условием: она станет светской львицей, такой же неподражаемой, как и сама Донья.
Его отец – мистер Грегори Блейк. Вопреки желанию отца он не стал военным. Мистер Грегори Блейк – бизнесмен. Он владелец крупной компании по защите прав человека. Если говорить конкретнее, у него адвокатская контора. В ней сосредоточены лучшие специалисты страны. Ни одно дело, за которое берутся адвокаты его компании, не было проиграно. Правда сам он не управляет ею, он только владеет. А доверенность управлять он передал своему брату – м-р. Джонатану Блейк.
Про остальных родственников Джон смог бы много чего рассказать, но, бросив в очередной раз взгляд на Катю, он увидел, что она спит.

Ну вот. Наконец-то томительные сборы были закончены и Катя довольная от мысли, что она едет в Италию вместе с Джоном, спокойно ехала на заднем сиденье такси. Она молча смотрела в окно и вспоминала свое детство:
Однажды на белый свет с криком появилась маленькая розовощекая девочка, которую в последствие нарекли звучным именем – Катерина. Семья ее была не богата, мать работала детским врачом, а отец на стройке. Те крохи, которые им приносила жизнь, они не задумываясь, тратили на Катю, подрастая, она понимала это все лучше, поэтому в один день поклялась, что ее родители не будут умирать от голода, что свою старость они встретят в достатке. Она свято верила в то, что ее отец будет сидеть во дворе уютного домика, стоящего где-нибудь на берегу озера или моря, пить вино, подпевать любимую песенку и наслаждаться жизнью. Каждый раз, когда у нее опускались руки, она вспоминала свою маленькую квартиру, в которой она выросла, и подбадривала себя тем, что уже сейчас она помогла своим родным переехать из промозглой нищеты в квартиру в центре Тобольска. Конечно, она знала, что ей помог Джон, но если бы она не уехала учиться в Америку, пусть даже с несколькими долларами в кармане, то вряд ли когда-нибудь смогла бы вытащить из нищеты свою семью. Когда она приехала в Америку, то смутно представляла, что будет делать дальше. Сначала она жила в студенческом общежитии, пошла работать в рекламное агентство. Потом, когда отношения с Джоном стали достаточно крепкими, он уговорил ее переехать в купленную для них квартиру. К тому времени Катрин работала уже 1,5 года и наотрез отказалась бросить работу. К тому же с должности промотора ее повысили до мелкого начальника, теперь она не мерзла на улицах и в универмагах, призывая принять участие в акции, а занималась бумажными делами: принимала заказы, распределяла работу, давала указания и занималась прочей бумажной работой. Теперь свою зарплату она частично пересылала семье, а частично пускала на обустройство квартиры, но все основные расходы оплачивал, конечно же, Джон.
Олег – ее брат, учится уже в 11 классе, после окончания школы он неожиданно решил стать врачом. Может из-за болезни матери? Ну почему она заболела именно сейчас? Сейчас, когда все начало налаживаться. Слава Богу, есть Джон, который всегда поможет, и врачи сказали, что ее болезнь не так уж и опасна, нужно только постоянно принимать лекарства и соблюдать диету. Эта болезнь сильно ее потрепала, но она идет на поправку. Школьные годы пронеслись быстро, как воды горной реки. И вот сейчас она едет в Италию, страну римлян, легенд и приключений...
 
Катя посмотрела в окно и поняла, что уже в аэропорту. Еще несколько минут, и она сидит в уютном кресле самолета. Катя никогда не боялась высоты, когда самолет поднялся в воздух, она смотрела на белые облака, мечтая стать птицей и почувствовать силу, силу и прелесть полета. Время прошло быстро.

 Глава 2

Милан встретил их дождем. Маленькие капельки падали на розовые щеки Катрин и остужали тот пыл, с которым она разглядывала улицы, людей, витрины магазинов. Джон медленно вел Катю по улицам, наслаждаясь ее реакцией.
- Я знал, что тебе понравится. Ты ведь никогда не была в Италии?
- Издеваешься?! Я кроме родного Тобольска и Нью-Йорка ничего не видела. Не думала, что Италия такая…
- Какая?
- Такая, такая… городская. Город шумный, немного пыльный, суетливый, но при этом то очарование, которое я ждала, осталось. А где находится дом твоей бабушки?
- Он находится за городом, в нескольких километрах. Мы как раз туда и отправимся, только вот вызовем такси.
Через несколько минут такси уже мчало их в поместье семьи Блейк, которое называлось «Calme Lagune» («Тихая Лагуна»). Почему оно так называлось? Неизвестно. Да это и не важно. Тихая Лагуна принадлежала семейству мистера Блейка много лет, он (мистер Блейк) был единственным наследником в семье, поэтому после смерти его родителей оно перешло ему в наследство.
Тихая Лагуна вполне оправдывала свое название. По периметру дома раскинулся сад. В нем росли все виданные и невиданные цветы и деревья. В теплое время года (а это почти круглый год) розы, лилии, камелии и другие цветы пестрили на клумбах. Мелкие кустарники служили живой оградой, а каштаны, груши и прочие невиданные деревья могли спасти от жары любого, заплутавшего в этом кусочке рая. За домом было чудное озеро. Солнечные лучи, проникающие через густую крону деревьев, растущих по берегам озера, ложились золотыми волнами на ровную гладь. Ночью же луна дарила свой серебряный свет озеру, и его воды сияли перламутром, щедро освещая все вокруг. Недалеко от дома была поляна. Тихая Лагуна – старое поместье, поэтому по традиции любой его житель мог выехать на конную прогулку по этой поляне. Она была довольно большой и заканчивалась Звонким Ручьем. Звонкий Ручей – это обмелевшая речушка. В ветвях деревьев, растущих на ее некогда широких берегах, селились птицы и пели свои звонкие песни, поэтому речушку так и назвали – Звонкий Ручей. Еще одной важной составляющей поляны было старое бревно огромных размеров. Оно лежало неподалеку от Звонкого Ручья, и было свидетелем ни одной любовной сцены, проходящей в тени деревьев. Однажды девушка, не будем называть имен, в порыве страсти обронила золотую цепочку с медальоном, который пролежал под этим бревном несколько лет, пока мистер Блейк не нашел его. В тот день он с довольной ухмылкой принес его жене, и они долго еще смеялись, вспоминая юношеские похождения.
Не менее интересен был сам дом. С первого взгляда он походил на замок, но, присмотревшись можно заметить искусную работу мастеров, которые трудились ни один день, чтобы фасад напоминал старый камень, но при этом был долговечным. Этот дом является маленьким центром мира, перекрестком времени. За всю историю Тихой Лагуны, дом стал местом сплетения судеб, линии жизни совершенно разных людей переплетались, сливались воедино, и теперь это была уже история не отдельно взятого человека, это была история семьи. Внутреннее убранство дома поражало: современный и старый стили спелись между собой так, что нельзя было сказать: «Это ваза эпохи Возрождения, а эта выполненная современным известным художником на заказ», нет, все предметы были функциональные, но при этом был учтен возраст поместья, кто-то очень постарался, чтобы в доме ощущался дух этой семьи. Стены дома были пропитаны ароматами мечты, слез, смеха, веселья и любви. У входа стояли высокие вазы с цветами, а напротив двери – огромная лестница.
- Можно ваше пальто, - вежливо спросил дворецкий. Его голос был тихий, приятный, но Катя от неожиданности вздрогнула, потому что она была слишком потрясена красотой дома.
- Верни, попроси кого-нибудь отнести наши вещи в комнату для гостей. А потом Катрин сама выберет, в какой комнате она хочет остаться, - сказал Джон и повел Катрин в гостиную, где находилось все семейство. Они как обычно обсуждали и спорили, причем все на разные темы: Донья, Джоанна и Кларисс обсуждали новую модную коллекцию, Грегори и мистер Блейк решали что-то непонятное, связанное с акциями, бумагами и прочей ерундой. Еще один человек стоял в стороне от всех, смотрел в окно и почесывал подбородок.
- Здравствуйте, позвольте представить девушку, в руках которой находится мое сердце, мой разум, мои мысли и вообще все, что со мной связано – Катрин.
- Э, Здравствуйте,- промолвила Катя пересохшим голосом, - очень рада… «Чему, чему … чему же я рада, что за нелепость»,- думала Катя и глаза ее становились все мутнее.
- Ну не волнуйтесь Вы так, Джон, что ты наговорил бедняжке, она побелела вся, нельзя же так пугать людей. Иначе Донье даже не придется стараться. Присядьте, пожалуйста.
Катя не заметила, как очутилась в мягком кресле. Кто-то подал ей воды.
- Скоро будет ужин. Милочка, приоденьтесь хорошенько и выспитесь перед вечером. Сегодня Вам придется много говорить. А для начала, пойдите и выберете себе комнату, можете взять любую. Служанка Вам поможет. Ванесс, помоги гостье, - это было единственное, что сказала Донья, но этого было достаточно.

Яркий свет приглашал всех в гостиную. Играла музыка. Мужчины что-то обсуждали и ждали появления женщин. Первой появилась Джоанна. На ней было белое красивое платье, приятно контрастировавшее со смуглой кожей, черные кудри заколоты на затылке, важной деталью гардероба был браслет – тонкая серебреная цепочка, по всей длине которой свисали сердечки из черного камня, обрамленные оправой.
Кларисс облачилась в черное платье из тончайшего шелка с красными маками. Оно подчеркивало ее точеную фигурку и почти детский задор. Ее густые каштановые волосы спускались на плечи красивыми волнами. Красный цветок в волосах еле удерживал ее кудри, и, казалось, вот-вот упадет.
Всех, конечно же, затмила Донья. Темно-серый атлас, шифон, мелкая сетка – все слилось воедино. Укороченный пиджак и юбка ниже колена поначалу казались обычным деловым костюмом. Но тонкий шарф на шее, украшенный стразами, браслет, и тонкая сетка, сжимающая волосы в пучок, с точно таким же камнем собирали весь гардероб воедино и придавали Донье грации и загадочности, чего у нее и так было не меряно.
Катя спускалась по лестнице быстрыми шагами и на последней все-таки оступилась. Чья-то рука не дала ей упасть.
- Мартин, Мартин Блейк. Двоюродный брат Джона. Не нужно так бегать, а то Вы расшибете свое прекрасное личико.
- Спасибо, я боялась опоздать, - Катя смотрела на него широко раскрытыми глазами и не знала, как реагировать на такую откровенность. Неожиданно появился Джон, и Катя порадовалась его появлению. Он в свою очередь взял ее за руку и спас от неминуемого разговора.
Все сидели за столом. Катрин смотрела на огромное количество всяких вилок, ножей и прочей ерунды и глаза ее становились все шире. Она судорожно перебирала в голове все наставления Джона и ужасно волновалась. Постепенно она успокоилась – поесть ей все равно не удастся, потому что за полчаса она практически ничего не ела, а только отвечала на все возможные вопросы.
Допрос был закончен. Все перешли в гостиную и разбрелись по парам. Музыка закружила Катрин голову, и она, обессилив, плюхнулась на диван. Больше никто не приставал с вопросами, и она наслаждалась одиночеством как никогда. Пришел Джон. Катя сморщила нос, почуяв запах табака.
- Не спрашивай ни о чем, ладно? У меня язык заплетается. За сегодняшний день я вспомнила о себе даже то, о чем, думаю, никогда бы и не вспомнила, если бы не твои родные. Если завтра у меня кто-нибудь еще что-то спросит, я не отвечу, потому что больше нечего рассказывать.
- Успокойся. У меня 3 хорошие новости.
- Мне можно идти спать?
- Нет.
-У-у-у…
- Ты прошла первое испытание. Не пугайся. Такие вечера у нас бывают не так часто. И тебе не придется постоянно ходить в вечерних нарядах. Поверь, ты можешь ходить по дому хоть в трусах, никто и не заметит. Вот увидишь, пройдет еще пару дней, и даже бабушка появится перед тобой в халатике. Завтрак, обед и ужин обычно проходят в столовой, а не в приемном зале, как сегодня. И, второе, ты понравилась бабушке. Пока ты не сказала ничего компрометирующего.
- Я рада. А третья новость?
- Ты можешь идти спать.
Довольная она подняла подол своего прекрасного кремового платья, тяжелый атлас струился вниз по ее ногам и приятно охлаждал тело. Глубокий вырез, украшенный розами такого же цвета, открывал грудь, но медальон в виде большой раскрытой розы, инкрустированной мелком стеклом, отвлекал внимание на себя. Она пожелала всем приятной ночи и удалилась. Огромная лестница вела ее наверх. Катрин прошла по широкому коридору, ярко освященному и украшенному различными картинами, и зашла в свою комнату. Сегодня она осмотрела много разных спален, но выбрала именно эту. В свете ночной луны она была не менее восхитительна. Занавески светлого лимонного цвета и белый тюль из шифона интересно обыгрывали комнату: когда за окном было тепло, то белоснежный тюль как бы остужала комнату, а в холодную погоду желтые занавески усиливали солнечный свет и обогревали. Конечно, теплее или прохладнее в комнате не становилось, но ощущение было именно такое. На двуспальной кровати лежало покрывало, под тон занавескам. Тонкий шифон образовывал приятный складки, и кровать казалась еще мягче. Ярким пятном в комнате, разбавлявшим некоторое однообразие, была ваза, замечательной работы. Издалека она казалась простой ярко оранжевой вазой, но, присмотревшись можно найти незатейливый узор, делавший ее более веселой. В вазе стояли прекрасные астры: желтые, оранжевые, белые и красные. Она стояла прямо возле кровати - на тумбочке, поэтому утром цветы сразу же давали заряд бодрости и хорошего настроения. Удивительно, но цветы были живые, причем в каждой комнате они менялись почти каждый день, даже в тех комнатах, в которых никто не жил. Туалетный столик был наполнен различными средствами, но имелось несколько свободных отделений, которые Катя успела заполнить своей косметикой и аксессуарами. В гардеробной можно было найти халаты, полотенца и ночные, на тот случай, если неожиданный гость будет вынужден остаться на ночь. То же самое было и ванной комнате - полки были заполнены различными средствами, полотенцами и халатами. Сама комната была выполнена со вкусом и шиком, как и все в этом доме. На полу была рельефная, как будто мокрая, плитка, причем черная, зеленая и синяя чередовались с белой и прозрачной, за стеклом которой были то камни на песке, то ракушки, то кораллы, то мелкое цветное стекло, как будто обточенное волнами. Стены выполнены странной техникой: штукатурка, похожая на белый речной песок с зелеными вкраплениями, а также мелкая мозаика создавали эффект морского побережья. Все предметы были простые, удобные и функциональные. Замечательная ванна с гидромассажем была способна успокоить и расслабить любого. Несмотря на наличие темных тонов, в комнате было очень светло из-за правильно подобранного света. Имелись декоративные светильники в виде мелких морских звезд и рыбешек.
Катя закончила все приготовления ко сну и не успела ни о чем подумать, как уже заснула.

Будильник возвестил о том, что уже утро и пора вставать. Катя открыла глаза и с ужасом подумала о том, что скоро нужно будет встать и пойти завтракать вместе со всей четой Блейков. Тест еще не пройден, хотя большая его часть уже позади. Она решила не отчаиваться, посмотрела на цветы и довольная встала с постели. Она долго думала что одеть, и остановила свой выбор на белом приталенном платье до колена с крупными фиалками. Белые кудри подняла наверх, надела любимые туфли и критически посмотрела на себя в зеркало: вид у нее был а-ля городская девушка в деревне в первый раз в жизни. Катя закрыла глаза, глубоко вздохнула и спустилась в столовую. Она, улыбаясь, спокойно шла к столу. Все ждали ее появления, молча смотрели на нее, и только Джон однажды кинул на нее взгляд и продолжил завтрак, что означало: «Все в норме».
- Всем доброе утро,- сказала она, усаживаясь рядом с Джоном.
- Как Вам спалось, милочка, - спросила Донья жестким, но уже не таким суровым голосом.
- Спасибо, замечательно. У вас просто потрясающий дом.
Тут все вышли из некоторого оцепенения и продолжили разговор. Кларисс пригласила Катрин на прогулку в сад, а Джоанна вызвалась показать дом и познакомить со всеми интересными местами в поместье. Потом разговор медленно перешел на обсуждение газеты, мужчины опять затронули тему акций, банков кредитов и прочей ерунды. Когда тема коснулась рекламы, Катя почувствовала облегчение и сделала несколько дельных замечаний по этому поводу. Она заметила, как постепенно ее рейтинг растет, и с каждой минутой держалась все более естественно и свободно. Когда завтрак был с удовольствием съеден, она обратила внимание на Мартина, он разговаривал со всеми, но только не с ней, хотя постоянно на нее поглядывал. Это ее смущало. Но она предпочла не думать об этом и отправилась с Кларисс в сад.
Чудесный аромат свежести ласкал обоняние и автоматически убивал плохое настроение. Девушки медленно шли по саду, разговаривали, смеялись. Катя уже не чувствовала никакого смятения и была естественна. Она много узнала о Кларисс: она, как и все девушки этого семейства, была законодательницей моды, манер и всего такого, в своем кругу, разумеется, хотя ее нельзя назвать жертвой моды. Она просто носила то, что ей нравится, и это всегда нравилось окружающим. Сейчас она учится в Милане на 1 курсе медицинского. Чаще она живет в городе в своей квартире. Ей не очень-то нравится постоянно быть под присмотром Доньи, и она не такой светский человек. Ей всегда больше нравились клубы, дискотеки, хотя и на светских раутах и приемах ей тоже нравится, но только в роли наблюдателя. В Тихую Лагуну Кларисс приезжает отдохнуть от городской суеты, пыли, шума, грубости и серости, а в Милан сбегает от изысканности, шика и от тоски по друзьям и вечеринкам «сорви голова». Катя в свою очередь рассказала о далекой, непролазной России. В том числе и о том, что она вовсе не такая уж и непролазная, и люди в ней ни в чем не уступают европейцам.

Джоанна завела Катю в библиотеку. И она остановилась в оцепенении: высочайшие шкафы до самого потолка были заставлены книгами. Их было больше, чем можно было представить.
- Сколько здесь книг?
- Не знаю. Никто их не считал, я думаю несколько тысяч.
- Удивительно. Обожаю книги, мне можно почитать.
- Ну конечно, но только не сейчас, приближается ужин. Советую на него не опаздывать, - сказала Джоанна и, улыбаясь, вышла.

- Ну как вам сегодняшняя экскурсия по дому?- неожиданно спросила Донья.
- Замечательно, мне очень понравилось. Больше всего меня впечатлила библиотека, столько книг я еще никогда не видела. Сегодня Джоанна провела меня по всему дому и мне до сих пор не верится, что я не сплю. Дом просто потрясающий. Такого гармоничного сочетания стилей и цветов мало, где встретишь. А сад? Это вообще отдельная тема. Просто кусочек рая. У вас замечательное поместье, кажется, что это весь мир и за его пределами нет ничего, - ответила Катрин, и сразу же прикусила губу. Все смотрели на нее, как на явление Христа. От такой откровенности даже Донья некоторое время молчала.
Катя опустила голову и притворилась, что увлечена трапезой. Джон как всегда пришел ей на выручку:
- Да, я же говорил, что тебе понравится, - это звучало несколько нелепо, но зато все прекратили на нее пялится, и продолжили ужин. Они опять начали что-то обсуждать и отвлеклись от Катрин. Она с благодарностью смотрела на него и готова была его расцеловать. Неожиданно она заметила на себе взгляд Доньи. Да, она одобрила выбор внука и смотрела на Катрин уже совсем по-другому. Также она поймала на себе взгляд Мартина, который тут же отвернулся.

Прошла неделя. Завтраки, обеды и ужины с семьей Блейк стали привычным занятием. Катрин даже побывала на одной из выставок, где обычно собирается вся элита. Слава Богу, Катя всегда разбиралась в искусстве и могла спокойно отвечать на всевозможные вопросы. Ее представили светскому обществу, и хотя многие женщины не были рады ей, им все же пришлось принять ее, ведь сама Донья за всем следила.
Больше всего времени она проводила в библиотеке. Книги были на разных языках: английском, русском, испанском, итальянском и даже латинском. Конечно, она могла читать только на русском и английском, но зато разные книги разных времен ее очень привлекали своими схемами, рисунками. От пожелтевших страниц пахло пылью и чем-то еще очень интересным и непонятным. Катя лишь смогла предположить, что это запах знаний. Перелистывая страницы, она погружалась в мир, полный идей и фантазий. Она не понимала что написано в книге, но кожа у нее становилась гусиной. Особенно ей понравились рукописи некоторых ученых. Немало было литературных произведений. Она даже нашла одну единственную книгу на русском языке – сборник стихов Пушкина 1910 года выпуска. Мопассан, Лафонтен, Хэрриот, Распе, Перро стояли на полках вместе с Достоевским, Чеховым, Паустовским. Можно было найти Геродота, Эсхила, Эпоза, Софокла и других римских и греческих ученых-философов. Несколько дней никто не мог вытащить Катю из-за стола, она постоянно читала. Но все-таки кое-кто нашел способ вытащить ее из этого долгого путешествия:
- Сегодня мы едем на конную прогулку, - сказал Джон, заходя в библиотеку. Да, он знал, какой будет эффект. Лошадей Катя любила не меньше чем книги. Она подняла на него свои восторженные глаза, и ошарашено смотрела по сторонам – вдруг она спит?
- Правда? Когда?
- Сразу после обеда.

Через пару часов она гордо сидела в седле и наслаждалась тем, как ветер играет ее волосами. Ей казалось, что чудесная музыка поет для нее, а ее душа восторженно подпевает. Конечно, они не могли не заехать к Звонкому ручью, где в тени деревьев просидели почти до вечера. Катя оживленно рассказывала обо всем, что накопилось у нее в душе, ведь за неделю, как она тут, они ни разу не поговорили по-человечески.
- Еще мне жутко не нравится, что мы спим порознь. Я уже не могу так! Это нечестно.
- Конечно, милая, я понимаю, я тоже не могу без тебя. Но так будет лучше. Но мне кажется, что если я потерплю еще хотя бы день, то накинусь на тебя сразу же, как только ты будешь одна.
Она мило улыбнулась и откинулась назад. В ответ на это его лицо приобрело выражение глубочайшей муки. Он смотрел на нее как на кусок мяса, который, увы, нельзя вкусить. Чтобы удержать себя он встал и сел за коня. Его темные волосы, будто знамена, развевались на ветру. Белая рубашка, открывавшая грудь, красиво контрастировала со смуглой кожей. Сильные ноги сжимали бока лошади так, что казалось, надави он еще чуть-чуть, и она заржет от боли. Катя смотрела на своего возлюбленного и от злости, что не может быть с ним, резко встала и подошла к ручью. Ей нужно было охладить свой пыл, и она опустила ноги в прохладные воды ручья. Закатав штанины, она наслаждалась прохладой. Черный атласный топ открывал спину и плечи, а черные джинсы красиво обрисовывали бедра и ноги. Черная шляпа теперь лежала в тени вместе с джинсовой рубашкой. Белые кудри, выбившиеся из пучка, соблазнительно спадали на спину. Теперь настала очередь Джона помучиться - он смотрел на то, как она моет ноги, и боялся этого зрелища, как огня.
Только к ужину они вернулись домой. При этом оба подозрительно улыбались и посматривали друг на друга.
- Хочу сообщить всем радостную новость: завтра мы всей семьей едем кататься на лыжах в Мадонну-ди-Кампильо,- сказала Донья и улыбнулась, - это Джон нас приглашает.
- Правда? Здорово! А что нужно с собой брать?
- Ну, милая, это ты спрашивай у Джона. Я была там так давно, что и не помню.
- Не волнуйся, я уже все купил для тебя. Считай это сюрприз.
Катя удивленно смотрела на Джона и не верила своим ушам, она всегда так хотела покататься на горнолыжном курорте и вот он, человек, которого она так сильно любит, исполняет все ее заветные мечты.
- Мадонна - это один из популярнейших горнолыжных курортов мира. Маленький уютный городок. Недалеко от него есть местечко, где находится озеро Гарда, в окрестностях которого температура редко опускается ниже +15, даже если в Мадонне лютый мороз. Мы туда обязательно поедем. А для спорта целые просторы: средние и высокие склоны, много трасс, и вообще это один из крупнейших центров сноуборда. В центре города роскошный каток, на нем играет живая музыка и вечером полная иллюминация, в общем, красота такая, что дух захватывает. А что касается шопинга, без которого как мне помнится, ни одна из вас не может прожить, то здесь все в порядке, как и везде в Италии. Кстати, именно там отдыхает Михаэль Шумахер. Ну что? Я убедительно говорил?
- Не то слово. Уж кто-кто, а ты, Джон, всегда был замечательным оратором.
- Почему был? Я еще долго им пробуду, - весело сказал он и засмеялся.
Так прошел весь вечер, весело, шумно и радостно.
Настенные часы в гостиной пробили полночь. Весь дом мирно посапывал. Катя лежала в своей постели и пыталась успокоиться - она была встревожена мыслью о предстоящем отдыхе, что чуть не забыла об уговоре. Она бесшумно встала с пастели и двинулась к выходу. Дверь тихо открылась и вот она на свободе. Через минуту она вошла в комнату, наполненную чудесным светом. Она прошла в глубь комнаты и увидела приоткрытую в ванной дверь. Неожиданно кто-то завязал ей глаза лентой, приятно холодивший глаза. И, повинуясь зову, она зашла в комнату. Розовая атласная лента бесшумно упала на пол, и … она ахнула – вся комната была уставлена свечами и розами, а в самой ванне плавали белые лепестки и свечи в виде маленьких очаровательных сердечек.
- Я люблю тебя, - прошептал знакомый голос.
- А я тебя…

Глава 3.

Звонкий смех раздавался всюду. Катя была так счастлива, что не верила своему счастью, она боялась проснуться и понять, что все происходящее нереально. Липкий снег залепил ей глаза, и теперь она сидела в большом сугробе и, смеясь, уже в который раз вытирала его с лица. Все это время Джон не отходил от нее. В семью Блейков Катя вошла также легко и непринужденно, как она делала все в своей жизни. Став членом семьи, она ощутила значительную разницу между отношением к ней тогда, и теперь. Особенно это ощущалось на отдыхе. Там все были более искренние и раскрепощенные, чем в поместье. Из-за постоянно приподнятого настроения шутки и смех не умолками. Вместе со всеми Катя осваивала технику катания на горных лыжах и сноуборде. Одежда постоянно сохла и опять намокала, но ее ничто не волновало – она была счастлива по-настоящему. Озеро Гарда оказалось на самом деле кусочком рая. Особенно прекрасно оно было на закате. Голубая гладь равномерно окрашивалась в золотой, розовый, красный и, наконец, черный. Серебристые звезды в темном небе отражались в водах озера, и сразу нельзя было сказать, на небе ты или на земле – настолько все было прекрасно. Казалось, ничего не может нарушить это состояние.
- Мне очень понравилось. Неужели мы на земле?
- Да, я тоже сомневаюсь. Знаешь, я столько раз здесь бывал, но никогда эти места не были так прекрасны, как с тобой. Ты раскрыла мне глаза на такие простые вещи. И как я раньше не замечал их? Спасибо, все благодаря тебе, ты изменила меня и за это я тебя люблю, - он на минуту замолчал, любуясь, - Смотри-ка у тебя уже хорошо получается, видишь тот сугроб, давай к нему, - Джон наблюдал за Катрин и восхищался тем, как она быстро все схватывает. Он быстро перебирал ногами и руками и обогнал Катю настолько, что она потеряла его из виду.
- Джон, Джон, ты где? – она оглядывалась по сторонам, но не находила его. Ее сердце бешено колотилось. Она чувствовала беду и видела все как в замедленной съемке. Вдруг ее взгляд упал на недалекий склон… и Джон. Он двигался так быстро. Вот он остановился и оглянулся назад. – Нет, нет, нет - ее голос осип, но постепенно с шепота перешел на крик, - Джон, нет. Бесполезно, он ее не слышал. Она заметила, что Мартин тоже все понял и в оцепенении смотрел на брата. Тонны снега рухнули на Джона с огромной высоты. Все люди остановились и замолкли. Катя пыталась понять, что происходит, но тщетно, ее мозг отказывался работать. Она только молча смотрела в то место, где только что был Джон. Ее глаза застыли с выражением бездонной пустоты и не двигались. Губы пытались что-то сказать, но только безмолвно шевелились, не издавая ни одного звука. Из груди вырвался тяжелый хрип, она кашлянула один раз, второй, третий… Судорожный кашель душил ее и не давал дышать. Кто-то отвел ее в гостиницу. Она слушала, что ей говорили, но не слышала. Смотрела куда идет, но не видела. Перед ее глазами и в ее сознании был только улыбающийся Джон, секунда, и он очутился под тоннами снега. Эта картина сводила ее с ума. Она лежала на кровати и даже не плакала.
- Дочка, милая, вставай, поужинай с нами. Мы все очень переживаем, но нельзя же так убиваться, ты уже больше суток не встаешь, не ешь, не пьешь. Пожалуйста, ответь хоть что-то, - Донья смотрела на нее распухшими глазами. Ее слез уже не осталось. Она, как глава семьи, пыталась сначала сдержаться, но потом не выдержала и сдалась. Никто так и не верил, что Джон погиб, тем более что его тело еще не найдено. К тому же поиски не прекращались. У всех еще была надежда, но она таяла с каждой минутой. Катя перевела на нее свои стеклянные глаза, и не узнав ее, отвела их назад. Она не понимала ничего из того, что ей говорили. Но постепенно ее мозг начинал работать. На следующий день она спустилась к обеду. Но как только попыталась поесть, ее начало тошнить и она убежала на кухню. Через несколько минут Донья нашла ее в слезах. Катя первый раз заговорила. Она говорила по-английски, но с ужасным акцентом, как будто только что его выучила. Потом она перешла на русский. Ничего конкретного она так и не сказала, только бормотала сквозь слезы. Единственное, что поняла Донья – это русское «прости». Служанка напоила Катю успокаивающим чаем, и та заснула.

…Катрин в очередной раз пошла к тому месту, где последний раз видела Джона. Там уже не было ограждения, поисковые работы были закончены. От этой мысли у нее кружилась голова. Вот уже 5 дней она ходила бледная, будто в тумане, реакция ее была заторможена, есть уже не хотелось. Опухшие глаза не щипало от слез и, они текли ручьем. Она пыталась остановить их, но не смогла. Катя подошла к самому обрыву и прошептала:
 «МЫ» будем всегда,
 Несмотря на года,
 Потому что она
 Не умрет никогда.
 Она - наша любовь,
 Вспоминай о ней вновь.
Она вспомнила тот день, когда они сочинили этот стих. Тогда он уезжал первый раз так надолго – на месяц. Она помогала ему собирать чемодан. Вдруг он подвел ее к окну и сказал:
- Посмотри. Видишь это солнце. Оно полностью принадлежит небу. Точно так же и я полностью принадлежу тебе. Поэтому нет Я, есть МЫ. Помни о НАС всегда, и о нашей любви.
- «МЫ» будем всегда, несмотря на года.
Он подхватил рифму. Игра слов, и итог – стих, который они всегда читали друг другу, расставаясь больше, чем на день.
Она вдруг огляделась по сторонам и побежала. Сдавленное рыдание, какие-то мысли, слова, слезы, тушь перемешались. Она все бежала и бежала. Уже закончилась дорожка, специально огражденная для туристов, желающих осмотреть живописные горы, ее ноги начали дрожать от усталости и, наконец, когда через сорок минут она не могла поднять ногу выше сугробов и, ее движение напоминало бег на месте, она упала на колени, прижала лицо к ногам и зарыдала. Крик, вырвавшийся из ее груди, не был похож на человеческую речь, он скорее походил на рычание умирающей медведицы, оставившей медвежонка на голодное опасное существование. Столько боли в нем было, что небо, казалось, сотряслось от ужаса. Рыданье не прекращалось, но постепенно оно становилось все тише и тише, пока совсем не замолкло.

Лицо болело и сдавило чем-то жестким и колючим. Катя попыталась открыть глаза. Бесполезно. После некоторых усилий она, наконец, смогла их открыть. Ресницы замерзли и слиплись от снега. Она сняла варежки и посмотрела на руки – совсем белые и почти потеряли чувствительность. Она дотронулась до лица и ужаснулась: слезы замерзли на щеках, образуя тонкую корку. Катрин попыталась встать, но что-то тяжелое мешало ей сделать это. Ноги затекли. Она огляделась. За то время, пока она спала, ее занесло снегом, и образовавшаяся берлога спасла ее от холодной смерти. Снег уже покрылся настом и казался непробиваемым. Она сделала рывок и увидела темное небо. Ноги гудели, лицо щипало, руки не слушались, но все-таки она была на свободе. Но только где она? И который час? Ее часы покрылись инеем и не работали. «Меня наверно уже ищут, и я бежала не так уж долго, поэтому меня легко найдут, но все-таки лучше двинуться в путь»,- решила Катрин и отправилась в путь. После часа блужданий Катя усталая, села на снег и уже не мечтала оказаться дома. Неожиданно она покатилась вниз вместе со снегом. Катя попыталась спрыгнуть, но, потеряв равновесие, упала, больно ударившись головой.

Теплый чай, принесенный Кларисс, успокаивал и согревал. Она сидела в постели и слушала все, о чем она оживленно рассказывала. После того, как ее нашли, она 3 дня пролежала в беспамятстве. Донья не отпустила ее в больницу, сказав, что Катерине необходим особый уход, и врач сдался после 5 минут спора. Все это время караул сменялся то Доньей, то Кларисс, то еще кем-то. Но больше всех захаживал Мартин. Он очень переживал и метался как лев в клетке. В конце концов, он не выдержал и сегодня утром свалился как подкошенный, он спит уже 5 часов.
Всем хотелось уехать из этого места, где все напоминало о случившемся горе. В последний день Катя почти все время провела в беседке, неподалеку от того места, где видела любимого в последний раз. Она сидела молча, не плача, и смотрела в одну точку, как будто это вернет Джона к жизни. Когда вдруг ей захотелось встать и прыгнуть в эту снежную пропасть, чтобы быть ближе к Джону, появился Мартин. Он сказал, что вещи уже собраны, и они могут ехать в поместье. Катя молча кивнула. Подошла к краю обрыва и бросила туда цветы. На ее глазах навернулись слезы:
 - МЫ будем всегда…- она не выдержала и разрыдалась в плечо стоящего рядом Мартина.
Со следующего дня они почти не расставались. Мартин сопровождал Катю повсюду: в саду, в библиотеке, в гостиной, столовой, на берегу озера, Звонкого ручья, - словом везде, где она появлялась.

Глава 4

Катя долго плакала. Она постепенно отходила от своей долгой депрессии. Каждый раз, когда она оставалась одна и уже готова была разрыдаться от тупой боли, появлялся Мартин. Он был рядом в самые трудные минуты, помогал ей во всем. Они вместе ходили за покупками, вместе гуляли. Когда она была с ним, все чаще можно было заметить на ее губах улыбку и услышать смех. Донья смотрела на Катю и радовалась, что хоть кто-то смог вытащить ее из огромной пропасти скорби, в которой она находилась.

- Внимание. Я хочу сделать объявление. Мы все долго скорбели по нашему всеми любимому Джону, - после этих слов все замолчали и почувствовали горький комок скорби в горле, а Мартин кашлянул, чтобы избавиться от этого противного вдруг осипшего голоса. - Но я думаю, что он сам был бы рад, если бы мы не стали хоронить традиции нашей семьи и продолжили быть такими же жизнерадостными людьми какими были всегда. В Миланском театре премьера - «Дикое танго», билеты уже куплены, поэтому я всех приглашаю и не принимаю отказа ни под каким предлогом, - Мартин говорил уверено, но в конце все-таки вопросительно оглядел всех присутствующих.
- Да, я думаю, хватит ходить по дому, как тени. Если мы веселимся, это не значит, что мы забыли Джона. Он навсегда останется в наших сердцах. Но мы, Слава Богу, живы, и пока так, нужно пользоваться жизнью, несмотря ни на что, - Донья встала из-за стола и с уверенностью подняла бокал вина, - я пью это за Джона, пусть там – на верху, он будет счастлив также как и здесь, и пусть он будет счастлив вместе с нами.
Все последовали ее примеру и подняли свои бокалы. После ужина, как обычно, все направились кто - куда по своим делам. Катя чувствовала себя не очень хорошо, поэтому, попрощавшись со всеми, ушла спать.

 Яркий свет наконец-то потух. Все в зале сидели как на иголках – все ждали, когда же, когда же, наконец, начнется это «Дикое танго». Музыка, открывающая двери воображению, была яркой, дикой, прямо обжигающей слух. Такой же решительной была пара, вылетевшая на сцену с такой скоростью, будто появилась ниоткуда. Резкие, пламенные движения танцоров в такт музыки увлекали зрителя в опасную игру двух любящих сердец. Катя смотрела на сцену и, словно окаменев, не могла оторвать взгляд…
…Два с половиной часа пролетели, словно пять минут. Свет зажегся и неумолимо выгонял всех прочь из зала. Катя вытерла слезы платком и довольная вышла в холл под руку с Мартином, разумеется.
- Ну как?
- М-м-м… - сказала Катя так, будто съела вкусную конфету, - потрясающе.
- Тебе, правда, понравилось?
- Спрашиваешь? Еще бы! Жалко, что кончилось. Я не хочу уходить. Обещай, что мы сюда еще вернемся!
- Конечно, - он смотрел в ее распахнутые глаза, радовался счастливым огонькам, горящим в них. Он остановился, держа ее за руку. Катя сразу не поняла и вопросительно посмотрела на Мартина, но как только увидела его глаза, вопрос растаял сам по себе. Вместо задора в глазах светилась тревога и волнение. Она боялась тех чувств, что неизбежно расцветали в ее душе. Она не понимала и не хотела понимать. Его глаза действовали на нее как магнит, и они стояли в холле театра и смотрели друг на друга. Мимо проносились люди, он им было все равно. Катя очнулась, только когда заметила на себе взгляд Кларисс. Ей стало неловко, и она выхватила свою руку и отошла в сторону. Мартин, недолго думая, отошел к гардеробу. Теперь все трое стояли по углам и не знали как себя вести. Как обычно положение спасла Донья:
 - Вы что не собираетесь домой? Или вы так и будете стоять тут до утра? – она хитро улыбалась, но никто не заметил ее странной ухмылки и саркастической нотки в голосе.
- Нет, Мартин пошел за одеждой, - очнулась Катя.
Всю дорогу она ехала молча. Чтобы не думать о происшедшем, она принялась разглядывать свой наряд: шелковое кремовое платье, обтягивало талию и бедра, не очень длинное, выше колена, оно приятно ласкало кожу. Грудь казалась больше из-за широкой кружевной ленты, нашитой на ткань по всей ширине груды, кроме того, вырез был тоже достаточно велик, но чтобы не отвлекать мужскую половину зрителей от оперы, она прикрылась шарфом под тон платью. Руки устали от перчаток, и она сняла их. Все-таки нелепая сцена в холле тяготила ее, и, придя домой, она почувствовала такую жуткую усталость, что попрощалась со всеми и ушла спать.

- Фу, какая гадость! – Катя сидела в ванной комнате возле унитаза, прямо на полу. Ее тело тряслось от слабости, - Опя-я-ть, наверно это из-за всего происходящего. Эта депрессия сведет меня с ума! Уже три дня меня тошнит, теперь еще и это. Фу-у-у…
Она спустила воду и пошла умываться. Тщательно почистила зубы, чтобы не чувствовать противный запах у себя во рту. Расчесала волосы и, одевшись, спустилась вниз. Все еще спали. Она посмотрела на часы: пять часов, суббота. Значит, все встанут не раньше семи. Ну и ладно. Она сделала себе завтрак, хотела поесть, но передумала и вышла в сад. На улице было приятно, не жарко, прохладно. На траве еще не исчезнувшая роса. Катя разулась и прошлась босиком по мокрой траве. Она блуждала по саду и вспоминала дом. Ей так захотелось вдруг увидеть родных. Последний раз она видела их четыре или пять месяцев назад. Так, думая обо всем на свете, она добрела до озера. Солнце уже поднялось высоко и палило с огромной силой. В тени деревьев она заметила качели. Катя прошла вглубь и села на мягкую подушку. Раскачиваясь, она слушала птичий гам. Странное состояние в животе ей не нравилось. Она начала думать, но не успела ничего решить, так как пришел Мартин и сел рядом с ней:
- Привет.
- Привет. Уже не спишь. Почему?
- Потому что уже восемь, мы все тебя ищем. Что случилось, ты какая-то вялая.
- Я плохо себя чувствую. Пустяки, наверно это от голода.
- Ну, тогда пошли завтракать.
- Пошли.
По дороге они шли и разговаривали о вчерашней премьере. Пока они дошли к дому, Катя уже смеялась, тошнота прошла, меланхоличное настроение вместе с ней, и она довольная села за стол.
После завтрака Катя пошла в библиотеку. Там как всегда было тихо и загадочно, будто в пещере. Только толстый старый кот, как обычно, спал на подоконнике. Это был кот кухарки миссис Бани Фидж. Он всегда был или в библиотеке или на кухне, поэтому его редко кто видел. У него даже было имя, но никто его не помнил, Катя называла его просто Зверь. Зверь приоткрыл свой левый глаз, чтобы удостовериться, что это пришла вовсе не кухарка, которая любила кота, но гонялась за ним с тапочкой, потому что Зверь был очень наглый. Он только спал и ел, а еще он гонял всех из библиотеки. Первый раз, когда Катрин вошла в библиотеку с Джоанной, Зверь прыгнул ей на плечи и попытался укусить, но Джоанна дала ему пинка, мягко говоря, и он недовольно фыркнул и ушел к себе на подоконник. Когда Катя стала все чаще появляться в библиотеке, Зверь рычал, фыркал, орал, но, не видя реакции, сменил тактику. Однажды, когда Катя читала, он уселся прямо на книгу и начал мурлыкать и ласкаться. Стоило только Кате погладить его, как он вцепился в нее зубами. Тогда она взяла его на руки и спустила с окна, благо это только первый этаж. Зверь долго дулся, но потом успокоился. С тех пор она была в библиотеке «своей». Глядя на него, она вспомнила Олега. От скуки по любимому котенку, она готова была разрыдаться. Уезжая, она отдала его внучке мистера Олсона. Расстроенная, она ушла из библиотеки.
В конюшне Аврора, любимая лошадь Кати, уговаривала ее прокатиться. Посмотрев вокруг, она оседлала лошадь и, не переодевшись, отправилась к Звонкому ручью. Ветер развевал ее белокурые волосы, и они, как знамя, выделялись на темном фоне травы. Катя вдруг вспомнила, как она часто гуляла здесь с Джоном. У нее на глазах навернулись слезы, и она перевела лошадь на галоп. Аврора несла всадницу по поляне, а Катя все подгоняла и подгоняла ее, пытаясь таким образом уйти от своих грустных мыслей. Так она доскакала до Звонкого ручья. Она слезла с лошади и подошла к воде. Сидя на бревне, Катя вытирала слезы. Птицы как обычно пели свои песни и, слушая их, она немного успокоилась.
- Почему я одна? Джон, ну где же ты?
- Ты не одна, - Катя вздрогнула и, вскочив, обернулась. Мартин стоял перед ней и виновато улыбался, - Я с тобой. И вся наша семья, сказал он, помедлив.
- Да, но нет Джона, - Катя боялась оставаться наедине с Мартином. Она вспоминала ту нелепую сцену в театре, и по ее телу бежала дрожь. Она противилась себе, но понимала, что любит Мартина. Не так как Джона, как-то по-другому, но любит. Она скучала по нему, когда не видела его всего день, а когда он приходил, ей хотелось обнять и поцеловать его. Гуляя одна, она хотела видеть рядом Мартина. Даже когда ложилась спать, она хотела поцеловать его на ночь, а, может, и остаться с ним. Теперь он стоял перед ней и улыбался. Русые волосы были, как обычно, уложены назад. Карие глаза, обрамленные маленькими смешными ресницами, смотрели на нее. Под белой рубашкой была видна сильная загорелая грудь. Черные джинсы создавали красивый силуэт. Он не был похож на Джона, он был совсем другой. Тоже нежный, ласковый, но какой-то тихий, прилежный, можно сказать. В нем не было столько страсти и огня, но временами он был вспыльчив и жесток. Иногда, даже слишком жесток.
- Можно я присяду, - спросил он, прерывая ее мысли.
- Конечно можно.
Они начали разговор. Они говорили про все на свете, про Россию, Соединенные Штаты, Европу, музыку, моду и прочую ерунду. Вернее больше говорила она, а он только слушал и спрашивал, иногда высказывался по поводу той или иной темы. Неожиданно, когда Катя в очередной раз посмотрела на Мартина, она увидела знакомый взгляд и замолчала на полуслове. Так они смотрели друг другу в глаза с минуту, а потом он не выдержал и поцеловал ее. Катя отдалась бурному потоку страсти. Она обвила его руками и с жадностью отвечала на его поцелуи.
- Мисс Катрин, мисс Катрин, - послышался голос Ванесс.
- Да, - Катя быстро встала и выглянула на поляну.
- Мисс Катрин, Донья Вас ищет.
- Хорошо, Ванесс, ты умеешь ездить верхом?
- Да, немного, - ответила служанка.
- Тогда возьми Аврору и поезжай в поместье, а то ты совсем запыхалась, пока искала меня. А я приеду с Мартином следом.
Служанка улыбнулась и уехала. Кате не хотелось ехать рядом с Мартином, чтобы избежать такого близкого контакта, но оставить служанку она не могла. Она знала, что ехать, так близко прижавшись, друг к другу, опасно, но другого выхода не было. К ее сожалению, ее страхи сбылись. Она изнемогала от желания, пока доехала до поместья. По прибытии, она слезла с седла и убежала, как ошпаренная.
После ужина все разошлись по своим комнатам. Катя поднялась по лестнице и остановилась. Поток воспоминаний захлестнул ее с головой. Она смотрела на темный коридор, картины, висящие на стенах, и вспоминала, как она приехала сюда. Проходя мимо комнаты Джона, она на минуту задумалась, но потом собралась с мыслями и вошла. Что-то больно кольнуло ее в сердце при виде его фото. Он был как всегда прекрасен. Ее всегда удивляло, как он, такой красивый мужчина, смог остаться таким хорошим человеком. За свою недолгую жизнь Катя встречалась со многими, но почему-то те, кого можно было назвать хоть чуточку красивыми, оказывались полными подонками. Однажды она решила, что больше не будет связываться с красавцами, но сдержать слово ей так и не удалось. Джон всегда был исключением из всех правил, просто уникальным мужчиной.
Катя продолжала смотреть на его фотографии. На одной из них, Джон стоял, обнявшись с Мартином. Они облокотились на забор конюшни и весело улыбались фотографу. Странно, что Мартин совсем не похож на Джона, ведь они братья. Первый раз, когда она увидела Мартина, она испугалась. Ей показалось неправильным его долгое молчание, какие-то странные взгляды, Катя пыталась спрятаться от назойливого взгляда, но почему-то у нее не всегда получалось. Но постепенно или он изменился, или она привыкла.
Тусклый свет луны освещал комнату. На темном покрывале давно никто не спал. Давно никто не пользовался душем, не разбрасывал вещи по комнате. В ней еще остался дух Джона, его запах, но был он какой-то блеклый, как будто исчезнувший. Катрин глубоко вздохнула и тихо вышла из комнаты.
Одевшись в теплую пижаму, она подошла к окну. Ливень стучал по крыше и окнам. Он начался во время ужина и не проходил до сих пор. Тяжелые, грузные капли с треском разбивались о стекло, и медленно сползали вниз. Удивительно, но хотя небо было затянуто черными тучами, луна выбила себе кусочек неба и светила на землю маленьким краем, похожим на сыр. Катя долго смотрела на улицу, спать не хотелось, думать тоже, поэтому она отдавалась этому мгновению. Неожиданно, по двору пробежали две темные фигуры. Один человек совсем маленький, а другой в сравнении с первым казался великаном. Маленький человек нес фонарь в руке, и что-то оживленно рассказывал, размахивая руками. Катя присмотрелась – это же мистер Волен, старый конюх. А рядом шел, … Катя сощурила глаза … Мартин. «Что-то случилось», - промелькнуло в ее голове. Катя быстро схватила плащ, сбежала с лестницы, перелетая через ступеньки, и побежала в конюшню.
- Что случилось? – спросила Катя. С нее ручьем стекала вода. Она смотрела перепуганными глазами на всех и недоумевала от собственного испуга.
- Ничего особенного, мисс Катрин, Джульетта, любимая лошадь миссис Джоанны, рожает, - конюх виновато опустил голову, - извините, что мы вас разбудили.
- Да, ничего, все в порядке, я не спала.
- А я не мог уснуть и спустился на кухню - что-нибудь выпить. А тут увидел Ванесс. Она готовила воду и все мне рассказала. Я решил помочь, - Мартин смотрел на нее и виновато улыбался.
-А-а-а… - Катя немного успокоилась и перевела взгляд на Джульетту, - а кто-нибудь умеет принимать роды?
- Вообще-то я умею, - откликнулся конюх, - но обычно кобыла сама справляется, а сейчас что-то случилось, плод запутался и не выходит. Мы звонили в вет. клинику, но нам сказали, что до нас не добраться, все дороги раскисли из-за дождя. Я сам бы мог все сделать, но я слишком плохо вижу.
- Ну, ничего, мы справимся, - Катя судорожно сглотнула и сбросила плащ, - говорите, что обычно делают в таких случаях, а я все сделаю. – Катя села рядом с кобылой и одобрительно похлопала ее по животу. Джульетта, по-видимому, нервничала, но, почувствовав Катины руки, немного успокоилась.
Она строго делала все, как говорил Волен, но как-то все было слишком долго. Наконец, через полтора часа мучений, появилась головка. Когда весь плод вышел, все облегченно вздохнули. Пижама Кати, еще недавно прилипшая к ее мокрому телу, успела высохнуть, но теперь была вся в крови. Но ее это мало заботило, она счастливо улыбалась, глядя на Джульетту. Эти роды ее так измотали, что она не выдержала и отдала капитанство Ванесс. Мартин поднял ее с колен и отвел в сторону. Катя, смеясь, обняла его. Но, почувствовав, жар его тела – отстранилась. Улыбка сменилась серьезностью. Она боялась, что опять не выдержит, и поэтому молча отошла к стогам сена в углу конюшни. Мартин стоял, не шевелясь, и, понимая всю сложность момента, не решался что-либо сделать. Он оглядел конюшню и увидел, что он остался с Катей один на один. Молчание, висевшее в воздухе, угнетало его. Они оба понимали, что необходимо все разъяснить, но никто не решался начать.
- Сегодня я была в комнате Джона и видела фотографию, на которой вы вместе. Вы совсем не похожи, - Катя повернулась к нему лицом и ждала, что скажет Мартин.
- Да? - ответил он, осипшим голосом.
- Ага, - она села на сено.
- Просто мы сводные братья. Вернее братья по отцу. Еще до того, как Грегори, то есть папа, встретил Джоанну, он познакомился с моей матерью. – он погрузился в воспоминания…
 Она работала продавщицей в овощной лавке. У него сломалась машина прямо перед магазином, а тут еще и дождь ливанул. Сидеть в кабриолете было бы безумием, поэтому он постучал в дверь нашей «Съюзаны». Магазин был закрыт, потому что мама как раз отдавала товар оптовикам, но, увидев его, она, конечно, открыла дверь. Магазин был смежный с домом, поэтому всегда можно было пройти в комнату, если что-то случится. Она провела его в гостиную и зажгла огонь. Грегори сидел в кресле и смотрел на пламя, пока мама прикрывала его машину брезентом. Когда она зашла в комнату, вся промокшая от дождя, он обернулся:
- Извините…, - он вопросительно поднял вверх брови.
- Я накрыла вашу машину брезентом, а то она никогда потом не высохнет. Я, Маргарита, а Вы?
- Грегори, Грегори Блейк. Очень приятно. Мне кажется, что теперь Вам тоже надо греться у камина, - он жестом пригласил ее к огню так, что ей показалось, что она не у себя дома.
- Да, только принесу чай.
Это был замечательный чай. Мой дед, прадед, его дед, и прадед прадеда, словом вся наша семья, владела искусством приготовления чая. Это мог быть обычный черный или зеленый чай, но приготовленный так, что никакого другого напитка не требовалось ни для Рождества, ни для Дня Влюбленных, ни для какого-то другого праздника. Хотя это, конечно, лукавство. Моя мама осиротела в 16 лет. Магазин остался на ней, как и весь дом. Родственников у нее не было, но люди всегда помогали кто чем. В 17 она стала выращивать овощи на продажу. Дело хорошо пошло, поэтому всегда дома были деньги. Ее работа радовала. Она всегда была хороша собой, общительна. Всегда хватало ухажеров. Но никто не задерживался надолго. Она была, как говорят С-А-М-О-Д-О-С-Т-А-Т-О-Ч-Н-А. Люди всегда любили ее за трудолюбие, с удовольствием приходили в «Съюзан», покупали чай, продукты. Для них она была родной.

- М-м-м.… Какой чай! Восхитительно.
Она улыбнулась и села к огню. Неожиданно свет погас.
- Ой, это наверно пробки выбило, во время дождя так часто бывает.
Они долго разговаривали. Общались. Мама сразу влюбилась в отца. На следующее утро он уехал, оставив цветы и записку: «Спасибо за гостеприимство, приятный вечер и восхитительную ночь. Грегори».
Через месяц она поняла, что беременна. Время шло, живот рос. Вместе с ним росли пересуды и разговоры. Ей было все равно. Она любила Грегори. Только наша соседка – старушка Милона, не отвернулась от мамы. Она-то и приняла роды. Постепенно люди затихли, перестали кидать колкие намеки и слова. Хотя были случаи, когда местные мужики заваливались в магазин и бесцеремонно предлагали ей провести ночку, считая ее доступной. Кто-то смог отомстить ей (из зависти за когда-то бывалую всеобщую любовь), называя, «путаной» или «проституткой». Но магазин опять работал в полном объеме. В первый год моей жизни, она падала с ног от усталости. Пеленки, ползунки, стирка, кормление, магазин, огород, чай – все убивало ее. Но постепенно она привыкла. Она была такой же привлекательной, общительной, но это только на людях. В одиночестве она была тихая, задумчивая, замкнутая. Что-то тяготило ее. Я думаю, что это была любовь. Когда мне было 5 лет, она умерла. А я попал в приют. В 8 лет Грегори, узнав обо всем от старушки Милоны, забрал меня. Я ненавидел его за смерть мамы, за три года, проведенные в приюте, за разграбленную «Съюзан», за сожженный дом. Но постепенно гнев сменился милостью. Как я узнал потом, папа уезжал из страны, а когда приехал через год к маме, она прогнала его, сказав, что счастлива, вышла замуж и родила ребенка. Он решил не мешать ее счастью и уехал. Я ненавидел его за то, что он поверил. Но это все в прошлом. Думаю, что на небе она счастлива, что так все вышло, что я живу с отцом, в его семье, вернее в моей семье, - Мартин закончил свой рассказ, - кстати, сразу меня звали Мар-Грегор, в честь родителей, а потом в приюте меня назвали Мартином.

Катя смотрела на него глазами, полными слез. Теперь ей было понятно все его поведение. Все, до мельчайших деталей.
- Мне жаль твою маму, - хотелось уйти от грустной темы, и она добавила, - А как мы назовем новоявленную лошадку? Я знаю, что это девочка.
- Ну-у, если смотреть на погоду, в которую она соизволила появиться, то я думаю-ю… Гром вполне подойдет?
- Гром? Не-е, как-то обычно. Надо что-нибудь такое, такое… Cavalerie averse, например, что означает Конница проливного дождя. А? Что скажешь?
- Ага, мне нравится, - он говорил медленно, как будто переваривая услышанное, - Вот только ты одна можешь запомнить это «ка-ва-ле-ри аверс»!
-Ну-у-у! Мне нравится! – она лукаво улыбнулась и приняла позу непослушного, капризного ребенка.
- Ну ладно, я согласен, любимая, - сказал Мартин и тут же прикусил губу.
- Что? Что ты сказал? – Катя смотрела на него удивленными глазами и пыталась понять, не приснилось ли ей это все.
Мартин подошел к ней и обнял за талию. Вторая рука медленно впилась в гриву золотых локонов:
- Ну, ты же сама знаешь, что я люблю тебя! Люблю, люблю и готов говорить это вновь и вновь.
Не успела она опомниться, как он притянул ее к себе и поцеловал. Тысячи жал впились ей в рот, так волнительно и страшно. Катя знала, как это может подействовать на нее, и попыталась отстраниться, но он только прижал ее к себе еще сильнее. Она почувствовала, как опасное тепло разливается по телу - медленно, постепенно захватывая каждую клеточку и унося в страну наслаждений. Тепло ее тела передалось ему, и Мартин начал целовать ее с еще большей жадностью. Его тело напряглось и требовало удовлетворения желаний. Подчиняясь зову, он поднял Катю над собой и, продолжая целовать, поднес к куче сена у углу. Он аккуратно положил ее на сено и лег рядом. Она открыла глаза и смотрела на него задуманными от страсти глазами. Она с трудом перевела взгляд на только что родившегося жеребенка, и пыталась отстраниться от накрывшей их страсти. Джульетта кормила свое чадо и, казалось, что она уповает своему счастью, подобно человеку. «Как приятно наверно иметь ребенка, заботиться о нем с самого рождения. А вынашивать? Каково это? Каково чувствовать, что внутри тебя растет жизнь? О, Боже!», - эти мысли как будто осенили ее. Она резко встала и убежала прочь, сразу же позабыв обо всем на свете, и Мартин был не исключением.

Глава 5

- Всем доброе утро, - сказала Катя, усаживаясь за стол, - у меня две новости: хорошая и не очень. С какой начать?
- Давай с хорошей.
- Ну, ладно. Может, вы уже знаете. Вчера у Джульетты родился жеребенок. Мы решили назвать его Cavalerie averse. Если никто не возражает, то это имя может стать его официальным, а «в кругу семьи» можно называть его… ну, скажем, Валера?
- Правда? Я не знала! – воскликнула Кларисс, - Это здорово! И имя очень необычное. Что оно означает?
- Конница проливного дождя, кажется. – Донья вопросительно посмотрела на Катю, а та, в ответ мило улыбаясь, кивнула, - Только Катрин могла такое придумать, но мне нравится.
После непродолжительного спора все согласились.
- А вторая новость? – спросил мистер Блейк.
- Сегодня вечером я уезжаю в Штаты, мне нужно уладить дела в университете и на работе.
- А когда ты вернешься?
- Не знаю, когда все улажу, - Катя посмотрела на Мартина, но он, не выразив никаких эмоций, продолжал терзать свой завтрак. Если бы не усердие, с которым он ел, Катя подумала бы, что ему все равно.
После завтрака она как обычно пошла в сад. Не пройдя нескольких шагов, она услышала голос Мартина:
- Это что все из-за меня, да? Не уезжай, пожалуйста. Лучше уеду я, по делам, например.
- Нет-нет, что ты! Это вовсе не из-за тебя. У меня правда есть дела. Но я буду рада, если ты проводишь меня до аэропорта, - она улыбнулась ему и посмотрела в его глаза, наполненные страхом. Ей стало его жалко: он был похож на перепуганного котенка на многолюдной улице. Ей хотелось как-то его успокоить. Она встала на цыпочки и, поцеловав его в щеку, ушла.

Самолет быстро разгонялся по взлетной полове и, наконец, взлетел. Вместе с Мартином Катя оставила в Милане все переживания и решила спокойно подумать о том, что же ей делать теперь со своей жизнью, в которую кроме Мартина вмешалось еще нечто, что обещало стать самым большим напоминанием о Джоне – его ребенок.

В Нью-Йорке как назло был дождь. Всю дорогу Катя думала о своем ребенке. По ее расчетам она была уже на третьем месяце. Первое, что она почувствовала, осознав, что беременна – это волнение и страх. Но потом все же поняла, что это единственная связь с Джоном. Единственная, оставшаяся у нее. Но любому ребенку нужен отец. Им вполне мог стать Мартин, он любит ее, она любит его, что еще нужно?! Но как он отреагирует на это? Этого она не знала.
Катя поймала такси и направилась домой. У входа она встретила мистера Олсона:
- Здравствуйте! Как поживаете? Как Ваша внучка?
- Здравствуйте, мисс. А мы уж подумали, что вы нас бросили. Я замечательно. А моя внучка тоже в полном порядке, как и Ваш котенок.
- Спасибо, увидимся, - она помахала старику рукой и зашла в подъезд. Консьержка улыбнулась Катрин и молча отдала ключи. Поднимаясь по лестнице, Катя вспомнила Олега: как жалко, что он сейчас не встретит ее у порога. Она повернула ключ в замке и открыла дверь. К порогу, жалобно крича, подбежал Олег. Катя удивилась и взяла его на руки:
- Любимый мой, как ты тут очутился? Олег?
На журнальном столе лежала записка: «Здравствуй Катрин. В холодильнике есть все необходимое для тебя и твоего котенка. Я распорядилась, чтобы уборщица, которая всегда убирает у Вас, продолжала свою работу и за одно кормила Олега. Не думай, что я отобрала животное у бедной девочки. Она сама пришла ко мне и сказала, что знает, как ты любишь Олега, и не позволит тебе бросить его. Еще она попросила разрешения приходить вместе с уборщицей и играть с котенком иногда. Я согласилась – пусть малышка поиграет. Твоя соседка Клара». Катя улыбнулась, вспомнив приветливое лицо Клары. Эта деловая негритянка с первого своего слова не оставляет собеседнику ни малейшего шанса выиграть спор. Она всегда говорила тактично, но тоном, не предполагающим возражений.
- Ой, спасибо тебе Клара. Ты чудо, - сказала она, глядя на Олега. Котенок ужасно соскучился и вцепился в шею Кати так, что она не могла снять мокрое пальто, а только разулась и прошла на кухню. Но стоило ей открыть дверь холодильника, как он тут же оживился.
- Что будешь есть? Та-а-ак, что у нас тут есть: молоко, творог, овощи, колбаска, еще чего-то. Молоко будешь?
Олег облизнулся и ждал свою порцию молока. Она опустила его на пол и налила молока в миску. Катя прошла по комнатам: пусто, но уютно. На кровати лежала блузка, которую она выбросила из чемодана перед уездом, сказав, что она мрачная и скучная. Странно, что уборщица не убрала ее. Она молча села на кровать – такая же мягкая, уютная, как и раньше. На тумбочке стояла фотография, на ней Катя, обняв Джона за шею, весело улыбалась:
 В тот день они много гуляли по городу, он сводил ее в Баскин Робинс. Там Катя объелась мороженого столько, что не могла спокойно дышать, а потом еще и простыла. Но это было потом, а в тот день она была по-настоящему счастлива. Вечером он пригласил ее к себе. Теплая гостиная была наполнена чарующим светом, исходящим из камина. Так, сидя на ковре перед огнем они пили шампанское и праздновали полгода своего знакомства. Когда шампанское закончилось, Джон взял ее за руку потянул к себе. Утром Катя открыла глаза и…
- Что за странный потолок?! Раньше такого не было!
- Конечно, не было, это тебе не студенческая общага!
Она медленно повернула голову и увидела Джона. Он смотрел на нее смеющимися глазами и улыбался, вернее нет, не улыбался, а почти смеялся, видя, в каком она недоумении:
- Завтрак готов, - он почти давился смехом.
Ее голова трещала по швам от выпитого шампанского, но она отчаянно пыталась вспомнить, что же было ночью: «Так, минуточку. Вчера мы гуляли, потом я ела, что-то я ела… А, я ела мороженое. Так. Дальше… Дальше, мы пошли к нему. Пили шампанское. А дальше?», - от отчаяния она готова была провалиться сквозь землю. Катя посмотрела мутными глазами на Джона. Он одет. Потом заглянула под одеяло: «Ага, ничего».
- Джон…
- Что, любимая? - он специально дразнил ее и все улыбался.
«И чего он так лыбится! И так ничего не помню, еще он тут ходит, ухмыляется!» – подумала Катя и вслух добавила:
- Выйди, пожалуйста, я оденусь.
Он, смеясь, вышел из комнаты.
- Как будто я тебя не видел. Спускайся завтракать, - услышала она его голос за дверью. Она покраснела, но ничего не ответила.
За столом Катя молча ковыряла омлет. Его пронзительный смеющийся взгляд сверлил ее так, что она ерзала на стуле. И, наконец, спросила:
- Э-э-э, Джон, а что было…
- Что было ночью? Ты это хочешь спросить? Ну, не волнуйся. Ты была…
- Какая?
- Восхитительная. Очаровательная, прекрасная и много еще «какая».
- Я была «никакая».
Он продолжал ухмыляться, а Катя чувствовала жгучую ненависть на себя, за то, что ничего не помнит. Ей было ужасно стыдно, но уже ничего нельзя сделать. Она быстро доела и вышла на террасу. Сидя на мягкой скамье, она размышляла о своем вчерашнем поведении. Тут появился Джон:
- Ты серьезно ничего не помнишь?
- Нет, не помню. Да прекрати ты ухмыляться, наконец! Тебе кажется это смешным?
- Честно? Очень, - он попытался снять ухмылку с лица и добавил, - Хочешь, я расскажу, что мы делали ночью?
- Мне все равно.
- Все равно? Ну-у-у. Мы пили шампанское. Потом оно закончилось. Я потянул тебя к себе. А ты… знаешь, что ты сделала?
Катя нахмурила брови.
- Ты свернулась клубочком на моем плече и стала расспрашивать про родных, друзей еще про что-то. И я, как дурак, начал тебе рассказывать. А через пять минут ты уснула. Вот так.
- Тогда почему я спала голая?
- Когда я принес тебя в спальню, ты проснулась и сама сняла с себя всю одежду. Потом легла на кровать и отрубилась окончательно. А я ушел в другую комнату.
Катя залилась смехом:
- Серьезно? - Она продолжала смеяться, - А эта история – месть за неудавшуюся ночь?
- Ну, вроде того. Хотя это больше месть за то, что ты разделась и уснула, даже не дождавшись, пока я выйду из комнаты. Это было ужаснее всего. Никогда так больше не делай, поняла!- он сдвинул брови и посмотрел на нее так, как смотрят родители на шаловливого малыша.… Через некоторое время они купили эту квартиру.

Катя чувствовала, что ей не хватает Джона. Особенно она ощущала это в их квартире, которую вместе выбирали, вместе обставляли мебелью, красили окна, словом, все здесь было ИХ. А теперь нет Джона и нет больше ИХ. Теперь есть она и он, где-то далеко от нее. «Хотя теперь есть другое МЫ. Спасибо тебе, Джон, что не оставил меня одну», - этими мыслями она закончила приготовления ко сну и легла спать.

- Пи-пи-пи, – будильник, как обычно, продолжал свою утреннюю песню. Этот звук был Кате близок и знаком. Она открыла глаза и увидела за легкой фиолетовой шторкой Нью-Йорк. Солнце только начало подниматься над городом. Его лучи с трудом пробивались сквозь густые тучи, и медленно прокрадывались в комнаты жителей этого неугомонного города. Постепенно на улицу вываливались люди, зевая и еще не открыв толком глаза, они натыкались на убирающихся дворников, а те, извиняясь за свою убогость и бурча что-то вслед, продолжали скрести улицы. Из придорожных кафе чувствовался запах кофе и слышались крики – это молодые официантки ругались с управляющими за то, что он упрекает их по поводу и без такового. Из ночных клубов буквально вылетали пьяные посетители. Уличные проститутки брели домой отсыпаться, а бомжи поднимались из канализаций и вылезали из-под мостов и выстраивались в линию у станций метро и подземных переходов, ожидая свою порцию денег. В трущобах наркоманы продирали глаза и думали о том, как бы достать денег на очередную дозу. Эту мелочность и убогость нищих кварталов было не заметно за элитными офисами банков и контор по продажам. Небоскребы сияли в утренних лучах. В зеркальных окнах отражалось солнце. А так как таких небоскребов было великое множество, то иногда казалось, что над Нью-Йорком восходит не одно солнце, а сразу несколько. Поэтому на верхних этажах утро наступало на несколько минут раньше, а ночь – на несколько минут позже. Мосты города, витрины дорогих магазинов, некоторые офисы и рекламные щиты ночью светились, поэтому на нижних этажах было всегда светло. А утром, когда город оживал свет гас, но на его место вставали громофоны, которые горланили рекламы, музыку, различные предупреждения типа: «Дорогие граждане! Ради Вашей же безопасности на улицах города установлены камеры слежения!» или «Оглянитесь и посмотрите на щит сзади Вас! Вы даже можете помахать себе ручкой! Мы следим за Вами ради Вашей безопасности!». Мужчины и женщины в дорогих костюмах выходили из отелей и жилых домов по красной дорожке и, высоко задрав голову, садились в лимузины. Их даже можно было различить по достатку. Молодая женщина, которая с платком в руках открывает входную дверь (если нет швейцара), потому что уборщица касалась дверной ручки, а затем брезгливо бросала чаевые парню, дабы не дотронуться до его руки, - явно была женой или дочерью миллионера. Деловые же женщины не гнушались простых людей, потому что часто достигли высот сами и сами же являются выходцами из простаков. Молодые шикарные любовницы подражали брюзгливым миллионершам, но из-за своего мелочного характера, а часто и тупости, делали это весьма фальшиво. Мужчины были, как правило, не столь высокомерны, они просто не замечали прислугу, хотя всегда есть исключения из правил.
Катя посмотрела на часы – шесть, пора на работу, если таковая еще имеется. Она встала и поползла в ванную. Олег, как обычно, сопровождал ее. Она посмотрела в свое отражение и впервые отметила, что поправилась. Но беременность была ей к лицу: на щеках нежный румянец, а в глазах живой здоровый свет. Ее бедра округлились, грудь набухла – так она выглядела еще более женственной. Она улыбнулась своему отражению и пошла на кухню. Перед уходом она помахала рукой зеркалу и чмокнула Олега.
- Катрин? Ты ли это? – соседка Клара удивленно посмотрела на Катю, - поездка пошла тебе на пользу – ты поправилась. Это не случайно, верно?
- Здравствуй, Клара. Я тоже рада тебя видеть, - Катя лукаво улыбнулась и направилась к лифту.
- Я знаю этот тон и эту улыбку. Ты точно что-то скрываешь. Но это не мое дело. Ладно, пока. Всего тебе. В смысле, хорошего, - она улыбнулась и вставила ключ в замок.
- Да, и тебе всего, - ответила Катя и зашла в кабину лифта.
Она как всегда поздоровалась с дворником, купила газету в переходе, дала денег попрошайке и села в метро, которое умчало ее в другой конец города – на работу.
Эндрю, увидев ее, обомлел и встал как вкопанный, а когда понял, что произошло, то быстро подбежал к ней и начал что-то тараторить, так быстро, что Катя даже рассмеялась:
- Стоп, стоп, Эндрю. Не так быстро. Все нормально, успокойся. Скажи лучше, меня еще не уволили?
В ответ он замялся, встал на свое место и, потирая нервно руки, думал, что сказать.
- Понятно. Ну, тогда я не буду раздеваться, - она прошла вперед к лестнице, бросив беднягу в оцепенении, оттого что после долгой разлуки он не сможет коснуться ее руки и дотронуться до прекрасного темно-коричневого пальто с золотыми розами. Она зашла в лифт, и двери кабины закрылись, увозя ее на семнадцатый этаж.
- О, посмотрите-ка, кто явился, - мистер Джонсон, ее работодатель, иронически улыбнулся.
- Подождите, я все объясню.
- Да уж, конечно ты все объяснишь. Иначе вопрос о твоем увольнении будет решен не в твою пользу, - он просто кипел от злости. Затем открытая дверь его кабинета закрылась и, еще минут десять, можно было слышать его крики. Потом его голос становился все спокойнее и, наконец, секретарша занесла в кабинет кофе, что являлось хорошим признаком. Еще через двадцать минут, Катя, улыбаясь, вышла из его офиса. Темно-коричневый плащ висел на сумочке, что тоже было хорошим знаком. Катя спустилась в свой кабинет, радостно встретила всех коллег и объявила им новость, что уходит в отпуск, опять. Почему, она объяснила только лучшей подруге.
 То же самое ее ждало в университете. Правда, на этот раз ей не удалось просто отделаться выговором, и экзамены предстояло сдать со всей строгостью. После недели сессии Катя сказала всем, что переходит на заочную форму обучения.
- Лана? Привет. Я недавно вернулась из Италии. Пойдем, посидим в нашем любимом кафе, я тебе все расскажу? - Катя говорила по телефону и несмотря по сторонам, искала деньги на проезд. Она положила трубку и остановилась, чтобы положить телефон в сумочку. Последнее, что она услышала, был визг тормозов.

- Вы Лана? Это Вы мне звонили? Как она? – Мартин нервно сжимал в руке папку с бумагами.
- Врачи говорят, что она идет на поправку. У нее несколько ушибов и вывих руки, а в остальном – все нормально. Мне нужно на работу. Я только хотела дождаться Вас. Скажите Кате, что я зайду к ней завтра утром. О, вот доктор Смартс, он ее лечащий врач, он все вам расскажет, - она улыбнулась и упорхнула в открытые двери лифта.
- Доктор, как она?
- Нормально. Дня через два можно выписывать. В ее положении нужно осторожнее бегать по дорогам. Слава Богу, с ребенком все в порядке. На нем это никак не отразится.
- Что, ребенок? – Мартин с изумлением смотрел на врача, - Вы говорите про Катю Славскую, верно?
- Да-да, именно про нее, - на этом врач улыбнулся и ушел. Мартин в оцепенении стоял посреди больничного коридора и пытался собрать мысли в кучу. Он автоматически вышел из больницы, прошел вперед по улице и остановился у магазина. Он постоянно тряс головой, пытаясь выбросить из головы лишние мысли, которые мешали ему сосредоточиться. Когда, наконец, шок прошел, он поднял голову и, увидев, магазин усмехнулся: «Странно, пока я тут думал, мои ноги сами донесли меня куда нужно и решили за меня, что делать». Через несколько минут он вышел из ночного магазина с охапкой цветов и огромным пакетом фруктов.

- Катя? – он медленно приоткрыл дверь, и Катя смогла увидеть как его голова высунулась из-за двери.
- Входи, я не сплю. Вообще-то в такое время не пускают посетителей.
- А я ведь не обычный посетитель. Я твой жених, - он поднял брови вверх так, как будто это ему предложили жениться, - я ведь прав?
Катя, оторопев, хлопала глазами:
- Но…
- Слушай, я все знаю про ребенка. Я знаю, что это не мой ребенок. Но я уверен, что Джон был бы рад узнать, что его сына воспитывает не кто-нибудь, а его родная семья. Любому ребенку нужен отец. Я люблю тебя, понимаешь? Я буду любить твоего ребенка как своего, буду заботиться о нем, обещаю. Мне не важно, что ты не любишь меня. Ты нужна мне. Когда ты уехала, я думал, что больше никогда не увижу тебя. Мне было так больно.
- А…
Не дождавшись ее ответа, он вручил ей цветы и фрукты:
- Кушай, мамочка. Теперь, будешь есть за двоих, - он нежно обнял ее, а когда их глаза встретились, то губы автоматически слились в страстном поцелуе.

Глава 6

Несколько часов в самолете и, уже ставший родным Милан, распростер свои объятия для новоиспеченной пары. Яркое солнце, пробиваясь сквозь серебристые облака, озаряло землю, и все вокруг становилось приятного лимонного оттенка. Легкий ветерок чуть колыхал ветки деревьев, а довольные воробьи купались в лучах солнца и изредка чирикали друг другу. Катя вышла из самолета и ее кремовое платьице с открытой спиной из прозрачного шелка начало переливаться волнами, подстать ветру. Легкая юбка из нескольких слоев шелка, узкая розовая лента на поясе и две полосы ткани, закрывающие грудь шикарно подчеркивали бронзовый загар, ставший еще ярче в лучах солнца. Серые глаза стали почти черными от яркого света, а белокурые волосы отливали золотом и притягивали внимание всякого, мимо кого она проходила. Мартин гордо вел Катю под руку и втайне восхищался ее красотой, видя, как мужчины облизываются, глядя на нее. А она как обычно о чем-то оживленно рассказывала, совершенно не замечая весь переполох, вызванный ее появлением. Когда же она вместе с Мартином скрылась в машине, аэропорт обреченно вздохнул: мужчины, мечтая, продолжали свой путь, а женщины, кто с завистью, а кто с восхищением, продолжили свой.
- О, наконец-то Вы вернулись! – дворецкий с радостным видом кинулся к чемоданам.
- Здравствуй, Верни. Я тоже по вас соскучилась, - не успела она это произнести, как Донья быстро встала с дивана и направилась к выходу:
- Наконец-то. Милочка, ты нас очень перепугала. Ну, разве можно бегать по дорогам!
- Я вовсе не бегала, а наоборот… стояла, - Катрин виновато улыбнулась, и Донья приняла ее в свои объятия. Неожиданно она вспомнила свой первый приезд в этот дом. Он казался ей таким огромным и чужим. Она все время ходила по имению и боялась сказать что-нибудь лишнее. Когда же она вернулась сюда второй раз, после поездки в горы, то общее горе, так сблизившее ее с семьей, помогло ей зайти в поместье без всяких условностей. Все в это время вели себя естественно, без соблюдения правил. А вот теперь этот дом с радостью встречает ее, более того – здесь ее ждут и не хотят отпускать. От воспоминаний ее оторвал голос Кларисс:
- Ой, а что это за чудо?
- Да, я забыла представить вам моего лучшего друга. Знакомьтесь – это Олег, самое очаровательное существо на свете, - при виде, что все оценивающе смотрят на него, котенок выпрямился и пытался спрятать свой страх. Когда же Катя взяла его на руки, он с благодарностью прижался к хозяйке.
- Ну, ладно. Я просила кухарку приготовить что-нибудь вкусненькое. Так что все переодевайтесь, и скоро будем ужинать, - Донья одобрительно посмотрела на присутствующих.
- О, это замечательно. Я ужасно голодна, - Катя первая направилась к лестнице, чтобы скрыться от любопытных взглядов, которые так и сверлили ее слегка округлившийся живот.
Катя приняла душ и, выйдя из ванной, увидела Донью:
- Я говорила с Мартином. Он мне все рассказал. Когда вы решили огласить свое решение?
- Думаю, что за ужином. Скажите мне, Донья. Я правильно поступила, согласившись на этот брак?
- Конечно. Думаю, что так. Общее горе сблизило нас. Теперь мы не могли бы все равно жить порознь. Да еще и ребенок – это явный знак того, что ты должна остаться. Нигде ему не будет лучше, чем в нашей семье. Ты не виновата. Это лучшее, что можно было сделать на твоем месте.
- О, спасибо вам, - Катя кинулась к любимой бабушке. В ее объятиях было приятно и спокойно. Она так любила эту женщину, что считала ее родной бабушкой.
За ужином Мартин объявил всем их решение. Не странно, что сюрпризом это не оказалось.
- Я давно знал, что так оно и будет. Уж пора, а вы все гуляете да гуляете.
- А как вы назовете ребенка? – Кларисс оживленно смотрела на Катю.
- В честь отца – Джоном.
- А если будет девочка?
- Тогда в честь бабушки – Джоанной, - Мартин посмотрел на мачеху и улыбнулся ей той теплой улыбкой, какой улыбаются старикам. Увидев это, она недовольно нахмурилась и промолвила:
- Я бабушка! Какой ужас!
- А представь мне каково: я – прабабушка, - Донья, смеясь, поставила чашку.
Так, весело и свободно прошел весь вечер. Все семейство погрузилось в приятные хлопоты – подготовку свадьбы. Временами Катя так уставала, что, казалось, валилась с ног. Но на помощь всегда приходил Мартин. Ее живот рос неимоверно быстро, вместе с ним росла радость и счастье, которое принесло в дом это существо, не успевшее еще родиться. Однажды Мартин как обычно прогуливался по дому (последнее время он только это и делал, потому что все женщины занимались подготовкой свадьбы, а мужчины, как полагается, им мешали, задавая всевозможные вопросы) и увидев, что Катя устало подписывает приглашения, предложил ей:
- Кать, я приглашаю тебя на прогулку. Хватит сидеть в душном доме. Они без тебя справятся. Иди, переодевайся, и я жду тебя внизу через полчаса.
Она надела единственное платье, которое на нее налезло, и спустилась вниз. Мартин ждал ее у входа, как всегда, сияя счастьем, оттого, что она рядом. Машина остановилась в центре города, и Мартин завязал ей глаза. Она осторожно шла за ним и, когда ее глаза были на свободе, она ахнула. Тысячи ярких лампочек создававшие ощущение неба светились над головой. Только они освещали эту темную комнату. Когда заиграла приятная музыка, Мартин пригласил ее танцевать. Он медленно вел ее по залу лунопарка и рассказывал про каждое интересное созвездие:
- А вот рядом с Андромедой находится созвездие Пегаса. Вот, видишь, вот эти три звезды и звезда Андромеды создают большой квадрат. Это и есть крылатый конь Пегас. Когда Персей обезглавил Медузу Горгону, из нее появился Пегас. От своей чудовищной матери он, слава Богу, ничего плохого не унаследовал. Вообще он был любимцем девяти муз – дочерей Зевса и богини памяти Мнемозины. На склоне горы Геликон он копытом выбил источник Иппокрены, воды которого даруют вдохновение всякому поэту, желающему попить из чудодейственного ручья. Вот так. А есть еще одна легенда про Пегаса. Рассказать?
- О, конечно.
- Внуку Сисифа Беллерофонту Афина подарила чудесную, усмиряющую коней уздечку. С ее помощью он поймал Пегаса, о владении которым давно мечтал. Он убил чудовище – Химеру и слава ослепила ему глаза. Ему было мало почестей людских, и он захотел подняться к Богам. Зевс узнал об этом и наслал на Пегаса ярость, а тот скинул с себя всадника. С тех пор Пегас поселился на небе и носил молнии Зевса. Есть хочешь? – он неожиданно перевел тему.
- Да, я не против.
Вдруг в углу зажегся свет, приглашающий ее к столу. Весь вечер она провела с Мартином, совершенно забыв о свадьбе.
Тем временем дело все ближе приближалось к свадьбе. По задумке дизайнера тропинку к дому украшали фигуры лебедей. А на полянке в саду должна стоять специально сделанная белая беседка и алтарь. Такие же скамейки для гостей. Много цветов, живая музыка и много еще всякой всячины. Катя сидела вместе с дизайнером и всеми женщинами в саду, и обсуждали проект:
- Ну, решайте, где будут размещены гости со стороны невесты, а где – со стороны жениха.
- Я думаю, что справа – мои, - Катя сидела на узорной скамье и гладила свой живот. Сад уже украшали, платье было почти готово, и все были в предвкушении праздника. Она смотрела на счастливую Донью, разговаривавшую с организатором свадеб, и радовалась ощущению безмятежного счастья. Вдруг она заметила темную фигуру, которая приближалась к ним с большой скоростью. Это был ОН. Джон. Он подошел к месту для гостей и остановился. Донья, Джоанна, Кларисс и все остальные кинулись к нему с вопросами. Он им спокойно, теплым нежным голосом отвечал: «Не волнуйтесь, я потом все расскажу. Еще будет много времени на разговоры». Он ласково обнимал женщин, целовал их и был очень счастлив видеть их рядом. Катя встала со скамьи и хотела подойти к нему, но он пригвоздил ее к месту своим суровым взглядом. Она делала попытку подойти, но он каждый раз бросал на нее взгляд, говоривший: «Стой на месте. Не смей подходить». Она так и стояла счастливая оттого, что видит его живым и здоровым, и растерянная из-за его холодности к ней. Когда он ушел в дом, Катя последовала за ним.
-Джон, я …- она кинулась к нему.
- Нет, - он резко оборвал ее. Катя остановилась на полпути, не понимая его резкость. - Конечно это я, а ты думала, я умер? Не тут-то было. Я никогда не доставлю удовольствие попить шампанского на моих похоронах нашему всеми любимому Мартину, да и тебе тоже. Вижу, ты времени зря не теряла. Недолго же ты горевала. И года не прошло, а ты уже чуть ли не вышла замуж. Да еще за кого? Не за какого-нибудь Ваню или Мишу из твоего этого Тобольска, а за кого подороже – за Мартина. Он тоже хорош, ребеночка тебе сделал. Быстро вы тут управились, раз-два и готово. А помнится, кто-то говорил мне, что никогда не выйдет замуж, до тех пор, пока не закончит университет. Нет, ты молодец, не теряешь времени даром. А чего ждать? Если есть возможность прикинуться бедной овечкой, выскочить замуж за богатенького олуха и жить себе в удовольствие. Молодец, - он судорожно аплодировал, глядя на ее глаза, полные слез, - ничего не скажешь. А можно поинтересоваться, как будут звать вашего отпрыска, не Джоном ли?
Она растеряно кивнула. А он с тем же сарказмом продолжил:
- Ну, конечно. Ведь мы же святые. «Бедный, бедный Джон. Нам так его не хватает. Нужно отдать ему дань за то, что он избавил нас от своего присутствия на этой земле», - не так ли вы думали, лежа в теплой постельке после бурной ночи? Нет-нет, можешь не отвечать, - сказал он, видя ее порыв защититься, - Когда свадьба? – он подошел к журнальному столику и посмотрел на приглашение, - Через неделю? Прекрасно. Я как раз вовремя. Не стесняйтесь, я не буду вам мешать. Надеюсь, моя комната еще свободна. Ну, что же стоишь, дорогая? В твоем положении это вредно.
Катя сорвалась с места и умчалась вверх по лестнице. Услышав его ехидный вопрос: «Куда же ты, дорогая?», слезы брызнули из ее глаз. Войдя в свою комнату, она села на кровать и обняла мягкого розового зайца. Рыдая, она все крепче прижимала к себе любимую игрушку, пытаясь унять слезы. Через час мучительных размышлений она смогла понять только одно – в этом доме она больше не останется. Катя собрала вещи и вызвала такси. Перед самым уездом она зашла в кабинет и попрощалась с Доньей:
- Донья? Я уезжаю. Мне нечего больше делать в этом доме. Вы не скажите мне, где Мартин?
- Он в саду.… Но как ты можешь уехать? В твоем-то положении, дочка. Тебе нельзя сейчас летать. И это мой правнук, я желаю видеть его появления на свет. Пожалуйста, останься, - первый раз за долгое время голос Доньи дрожал от слез, - Джон сказал это сгоряча. Он успокоится и поймет, что был не прав.
- Нет, он едва сдержался, что бы не назвать меня потаскухой. Я просто не смогу смотреть ему в глаза. Тем более мне нужно многое обдумать. Я обещаю, что буду навещать вас, вместе с внуком, - она горячо обняла Донью и отправилась в сад.

- Мартин, мне нужно с тобой поговорить.
Он стоял посреди парка и бездумно разглядывал клумбу так, будто она ему родная:
- Да.
- Я уезжаю в Россию. Надеюсь, ты понимаешь, что теперь, когда Джон жив, я никогда не смогу жить с тобой спокойно. Я люблю тебя. Но моя любовь к тебе всегда была иной, по сравнению с моими чувствами к Джону.
- Да, я понимаю. Я отпускаю тебя. Обещай, что будешь моим другом, несмотря ни на что. Ни на какие обстоятельства. И еще. Я хочу иногда навещать своего племянника, можно?
-Конечно,- она улыбнулась.
-Я не виню тебя. - Он поцеловал ее нежно и страстно одновременно и ушел. На секунду Кате показалось, что он прощается с ней навсегда. Потом она попрощалась со всей семьей, взяла на руки Олега, и такси умчало ее в аэропорт. Глядя на удаляющийся дом что-то щелкнуло внутри нее и она заплакала. Кинутые Джоном на прощанье слова: «Уезжаешь? А как же свадьба? Жаль, я так люблю свадебные торты» больно кольнули сердце, и Катя сильнее прижала к себе котенка.

Глава 7

- Джон. Не дури. Как ты можешь так разговаривать с ней. Ты же любишь ее, Джоанна смотрела на сына, и ее глаза метали искры.
- Да? А как она могла так поступить со мной. Правильно она сделала, что уехала. Нечего ей тут делать. Мне она больше не невеста, а Мартину тем более. И вообще, давайте поедим.
За ужином все не знали как себя вести. С одной стороны все были рады появлению Джона, с другой – неловкость за сцену утром в саду, за отъезд Катрин мешала вести себя свободно. В конце концов, радость взяла верх, и все оживленно начали рассказывать наперебой новости, произошедшие за его отсутствие, старательно избегая тем, касающихся Кати, разумеется.
- Расскажи нам поподробнее, как тебе удалось спастись, Джон. Мы искали тебя три дня, но тщетно.
- Я знаю. Спасибо за все. Когда волна снега накрыла меня, я попытался выбраться наружу. Там, где были пустоты, соответственно, был воздух. Через некоторое время я выбрался на свободу, но сломанная нога и сотрясение мозга мешали мне сосредоточиться. Я хотел вернуться в отель, но снег закрыл мне путь, поэтому я пошел в обход. Я брел по этому ужасному снегу, голову гудела, и через два часа я вышел к горной реке. Я наклонился попить, но тут сотрясение мозга дало о себе знать, и я упал в холодную воду. Со сломанной ногой по быстрому течению было трудно грести и меня сносило в сторону. Не помню, как, но я очутился в хижине одной из деревень, в двух милях от Мадонны. В холодной воде я подхватил воспаление легких, и к тому же полжизни как отрезало – я помнил только, что меня зовут Джон ну и еще некоторые мелочи. Поэтому я остался жить в этой деревне до тех пор, пока не вспомнил все.
- Но раз они знали, что тебя могут искать, то могли бы оповестить город.
- Нет, они жили далеко в горах. Эта деревня не знает что такое телефон. Люди там говорят на старом языке и их корни ведут еще к древним временам. Это что-то типа американских индейцев. Они и понятия не имели, что в городе меня могут искать. Тем более ни слова не понимали, ни по-английски, ни по-итальянски, - он закончил свою историю и посмотрел на Мартина, тот стоял и смотрел в окно – явный признак размышлений.
 Кофе в чашках закончился, все вопросы были заданы, и теперь вся чета Блейков наслаждалась тишиной. Через несколько минут Джон встал и на выходе шепнул дедушке: «В кабинет».
Костилью последовал за внуком и вошел в кабинет. Усаживаясь в кресло, он спросил:
- Да? Что ты хотел?
- Дедушка, у меня есть к тебе разговор. Очень серьезный. И никому ни слова, о’кей? Помнится, ты всегда хотел, чтобы кто-то из мужчин Блейков стал военным. Можешь считать, что твоя мечта почти сбылась. Я агент особого отдела ЦРУ. Долгое время мы пытались выйти на след крупнейшей организации, занимающейся незаконной торговлей оружием и шпионажем по всему миру. Эта организация «Альманах». В горах, я должен был первым успеть выкупить СИМБ 16 – новейшая разработка российских ученых. Эта штуковина способна снести полземли, соединяясь с СИ 16. У СИМБ 16 есть только один недостаток – его легко вывести из строя, нужно только знать как. Правда малейшая ошибка приводит в действие детонатор, поэтому чтобы обезвредить его нужно немало попотеть. Его собирались купить у «Альманаха» чеченские экстремисты. Если бы это оружие попало к ним в руки, то в России сейчас было бы население вдвое меньше. К счастью сделка сорвалась. Но я не попал на встречу. В «Альманахе» узнали о наших планах и попытались нам помешать. Когда меня накрыло снегом, и я выполз наружу, там меня поджидали люди из «Альманаха». Все было специально рассчитано так, чтобы я остался жив. Они взяли меня в плен, и почти все это время я был там. Надеюсь не нужно рассказывать, какими методами меня пытали. Из плена мне удалось выбраться, но мне было необходимо узнать как можно больше об «Альманахе» и людях, которые там работают. Три месяца я находился у них под носом, они знали об этом, но никак не могли меня поймать. Однажды я подкараулил часовых у склада и уже собирался вырубить их, как тут появился знакомый силуэт. Мой братик Мартин, как ни в чем не бывало, разговаривал с часовыми. Даже более того, он отдавал им приказы, а они называли его «босс». Позже я нашел их документацию и выяснил что да, на самом деле главарем «Альманаха» был Мартин. Он же «Черный Ястреб», самый ловкий и жестокий человек в бандитском мире. Сейчас у меня есть все основания сдать его властям.
- Ага, - дед качал головой и переваривал только что услышанное, – что ты собираешься сделать?
- Он же мой брат. Я еще думаю.
- Я давно подозревал, что он что-то темнит в своих делах. Но не настолько же. Мой внук – террорист.
- Ну, террорист – громко сказано, а бандит – самое то. Пока я думаю прикрыть «Альманах» вместе со всем мелким начальством, но Мартина не трогать. Хотя насколько я его знаю, он сам прыгнет в пекло вслед за своей компанией. Мне нужно уехать, дня два меня не будет. Сообщи всем, что я по рабочим делам.
Костилью тревожно посмотрел на внука:
- Будь осторожен.
- Конечно, я всегда осторожен, - он обнял старика и вышел. Буквально через час дед услышал визг колес его машины.

- Мартин, уезжаешь? – Донья удивленно смотрела на внука, который был непривычно одет. Черная атласная рубашка, кожаный пиджак и брюки. Уложены назад волосы и черные очки довершали начатое одеждой – превратили молодого привлекательного парня в жесткого уверенного мужчину, настоящий ястреб перед атакой. Так он одевался очень редко, только на самые важные дела на фирме.
- Да, бабуль. Я люблю тебя, - он непривычно ласково обнял любимую бабушку, как будто прощаясь с ней навсегда. Он взял свой кейс и ушел, медленно закрыв за собой дверь.

Спустя сутки.
- Мартин, ты слышишь меня? Мартин? – Джон поднял брата из лужи темной крови, - Нет, не умирай. Ты не можешь умереть. Ты, конечно, полное дерьмо, но этого дерьма будет очень не хватать твоей семье.
- Сам ты - дерьмо, - Мартин открыл левый глаз и улыбался брату.
- Слушай меня внимательно. Сейчас я отвезу тебя к знакомой бабке, она живет неподалеку в горах. Она тебя вылечит. Там и поговорим, - он посадил брата в машину, завел мотор и через полчаса уже стучал в дверь старухи. Старая цыганка открыла дверь и, увидев Джона, улыбнулась. Джон положил брата на кровать и указал пальцем на рану. Цыганка усадила Джона на диван, а сама занялась Мартином. Она приготовила противную зеленую кашицу из трав и приложила ее к ране, чудодейственная смазка подействовала как анестезия. Затем она вынула пулю. Дав попить успокаивающий чай раненому, после которого он уснул, она направилась к Джону. Он жестами сурдо-перевода рассказал старухе всю историю. Она терпеливо выслушала его, и что-то сказала на родном языке. Джон понял, что ему нужно пойти за ней. Он встал и, поняв знак цыганки, взял фонарь. Старуха прошла по тропинке, и прямо позади ее хижины Джон увидел пещеру, вход в которую был закрыт одеялом. Постояв немного, они зашли туда. На полу молодой цыган молился своим богам.
- Все нормально. Будешь переводчиком, - сказала старуха, увидев недовольное лицо внука. Они прошли вглубь пещеры.
- Посвяти сюда, - Джон подчинился. На стене было множество иероглифов, - раньше коренные жители этих пещер, чье прошлое тянется еще с древности, жили в этих горах. Последним из них был мой приемный прадед. Он научил меня искусству читать этот язык. Хотя мы и цыгане, но мы поддерживаем все их традиции, религию, язык. Так вот. Ты сказал мне, что не знаешь, что делать со своим братом-преступником. Чтобы помочь тебе, я расскажу тебе легенду, которая написана на этих стенах. Жили-были два брата. Они были сыновьями вождя племени. Их отец был самым уважаемым человеком не только в своем племени, но и во многих других. Он чтил традиции предков, которые осуждали предательство. Когда начались гонения нашего народа, то власти не гнушались подкупом, предательством и шпионажем. Младший Брат не выдержал и поддался соблазну, предав своих друзей. К счастью, нападение было отбито. Но дальнейшая судьба Младшего Брата было предрешена. Все племя ополчилось против него, только старший брат (его называли Серый Медведь) поддержал младшего. Когда же шаман хотел обрушить на него кару Богов, то Серый Медведь встал грудью за брата и принял удар на себя. Все оценили этот благородный поступок и с тех пор два брата были неразлучны. Когда Серый Медведь стал вождем, Младший Брат стал его лучшим советником. Они всегда помогали друг другу, до самой смерти. Эта легенда научила наш народ презирать предательство, но также научила ценить братство. Кем бы ни был твой брат или сестра, он останется им навсегда. И только ты знаешь его лучше всех. Твоя поддержка изменит его, он поймет свои ошибки и это сделает вас только ближе друг к другу. Помоги Мартину найти свой путь, поддержи его, и он будет помнить это всю жизнь.
Когда Джон вернулся в хижину, Мартин спокойно попивал чай, оставленный для него цыганкой:
- Зачем ты это сделал?
- Ради семьи. Они не вынесут потери еще одного. Тем более я не хочу потом мучиться угрызениями совести до конца дней. Ты лучше объясни, зачем ты это сделал.
- Понимаешь, когда я вступил в «Альманах», я и понятия не имел что это такое. Меня привлекали рассказы о многомиллионных сделках, о престиже. Когда я проработал там два года, мой босс пригласил меня на встречу. Когда я понял, что речь идет о незаконной торговле оружием, я ужаснулся. Но мне что-то опять наплели и, хотя я понимал, что все это чушь собачья, уже не было другого выхода. Потом я втянулся. Я хотел вырвать себя из этого порочного круга, но не мог. Только смерть могла это сделать.
- Не беспокойся, так оно и будет. Нет, в смысле, ты будешь жить. Но Мартин Блейк больше существовать не будет. Будь здесь, а я приготовлю тебе новые документы. В Чехии у меня есть дом. Это город Круговой. Маленький, но уютный. Обойти его можно вдоль и поперек за два-три часа. Каждый год там проводится карнавал, почти как в Бразилии, но только не для туристов, а для местных жителей. Люди там очень искренние и добрые. В общем, тебе там понравится. Да и искать тебя в такой глуши никто не будет. Некоторое время никто не будет навещать тебя. Пока власти успокоятся, пока перестанут искать.
- А что касается Кати, то ты зря так с ней. Она любит тебя. Всегда любила. За меня пошла замуж только из-за ребенка, - Мартин опустил глаза. Ему было больно сознавать, что он потерял ее навсегда. Не успел он опомниться, как сильный кулак Джона приземлился на его щеке, - Что?
- Это тебе за ребенка, - Джон улыбнулся, - да, так тебя точно никто не узнает. Минут через сорок выступит синяк, и все будет в порядке.
- Маскировка может и хорошая, да вот только ребенок-то твой.
- Мой? Это мой ребенок?
А разве она не сказала тебе? – Мартин удивленно поднял глаза, - ну ты дурак. Верни ее. Обязательно.
Тут вошла цыганка с миской. Она что-то сказала на своем языке и сурово посмотрела на Мартина. Потом она намазала его пальцы кашицей из трав и улыбнулась.
- Что она собирается делать? Что у нее в миске?
- А да. Я забыл сказать тебе. В аэропорту тебя будут проверять. Отпечатки пальцев говорят о человеке гораздо больше чем паспорт. Месяца через два все заживет, а пока все будет как надо. Когда я вернусь с документами, то занесу тебя в базу данных с уже новыми отпечатками пальцев, так что никаких проблем не будет.
- Это все? – Мартин с опаской смотрел на брата.
- Нет. Она пострижет тебя и покрасит волосы. Стричь она не умеет, так что вид у тебя будет «самое то, что надо». И еще тебе придется пожертвовать своим зубом.
- Зачем? – Он был почти в ужасе.
- В машину, из которой я тебя вытащил. Она перевернулась, все люди сгорели, а по зубам определят, что это был ты. Иногда ты удивляешь меня своей тупостью, - он усмехнулся, увидев, как бабка лезет ему в рот. Через минуту он вышел на улицу с зубом брата в кармане и направился в город.

Еще через сутки.
 Высокий брюнет шел по улице вразвалочку, смачно пожевывая жвачку. Мартину, вернее теперь Ангелову Марку, было ужасно стыдно за свое развязное поведение и растрепанные волосы, но он пытался сыграть парнишу – неформала, и ему это вполне удавалось. Кожаная куртка нараспашку, драные джинсы и тяжелая цепь на бедре убавляли его возраст в разы.
- Куда едете? – спросил его суровый голос полицая.
- К бабке. В Чехию. Предки совсем офигели: решили меня перевоспитать, говорят, что свежий деревенский воздух научит меня манерам. Ну, подумаешь, подрался, ну, с кем не бывает. Прикинь?
- Да уж. Надеюсь мне не нужно предупреждать, что бывает за разбой, грабеж и хамство. Ведите себя прилично.
- Издеваешься, папаша? Разумеется. Я – сама скромность и благоразумие. Не зря же у меня фамилия такая – Ангелов, - он отвлекал полицию разговорами, пока проверяли его багаж и сверяли отпечатки с данными компьютера.
- Что с пальцами?
- Да мы с пацанами играли на гитаре в гараже, потом напились как свиньи и уснули. Я пока спал, рука сползла в банку с кислотой. Ну, я проснулся, а тут вот чё. Помазал кремом вроде проходит.
- К врачу обращались?
- Нет. Я че, маленький что ли? Я ж не нытик. Хотите, покажу у меня шрам вот-такеный на спине, эт я с забора свалился в детстве. Тогда кровь хлыстала, а я даже не плакал, - он собрался задрать майку, но полицейский его остановил.
- Нет-нет, не надо. Можете пройти в кабину самолета. Счастливого пути.
- Да, счастливо оставаться, папаша.
Через час он уже летел над Италией, по дороге к новой жизни.

- Джон, Джон, ты уже знаешь? – Джоанна ждала сына у двери.
- Что знаешь?
- Мартин, он…
- Знаю, мам. Все знаю.
 Затем последовали частые визиты полиции, допросы. Вся семья была измотана тупыми вопросами. Донья часто плакала. Когда вся эта канитель, более ли менее затихла, Джон рассказал все родным. Кларисс набросилась на него с кулаками, сказав, что у него дурной вкус на шутки, также как и у Мартина. Но похороны все же состоялись, для «видимости».


Пока происходили выше описанные события…
- Алло, Лана. Я в аэропорту. Ты можешь сообщить кому-нибудь из моих на работе, что я завтра приеду.
- Знаешь, Кать, - Лана на минуту замолчала, - тебя уволили. Твой босс сказал, что все русские трудолюбивы, но те, кто не работают, являются истинными американцами. Я не знаю, почему он так сказал, вроде у него там долги какие-то.
- Ну и ладно, тогда я еду в Россию, домой. Пора уже вернуться. Хватит. Чау, целую тебя.
- Пока.
Катя набрала знакомый номер и услышала голос мамы:
- Алло?
- Мам, это я. Как ты?
- О, как хорошо, что ты позвонила. У нас все в порядке. А что это за шум?
- Мам, ты не поверишь, угадай, где я? Я еду домой, - Катя специально говорила как можно бодрее, именно это и выдало ее.
- Что-то случилось?
- Нет, мам все в порядке. Ладно, приеду, все расскажу.
Она повесила трубку и с грустью подумала, что не так бы она хотела вернуться. Но, увы. Она купила билет в Россию и к вечеру уже была дома. Катя мирно потягивала чай и слушала все вздохи и ахи мамы, вызванные историей про Джона.
- Да, ладно, мам. Донья никогда не бросит своего правнука. Она будет нам помогать. Жаль, что меня уволили, но я и здесь работу найду. А что касается Джона, то я не знаю, что делать. Думаю, он приедет, а там посмотрим, - на душе скребли кошки, все ныло и гудело от отчаяния. Ну, как он мог так говорить с ней, даже не выслушав? Обида душила. Катя встала к окну и смотрела на город. Такой убогий в сравнении с Европой. Она прошлась по квартире и, оглядев ее, отметила:
- Да, не то, что раньше – комната в коммуналке. Вам удобно?
- Конечно. Здесь очень приятный район. Люди добрые. Вот, на твои деньги мебель всю поменяли, евроремонт сделали. Так что живем теперь, как люди.
- Да, здесь уютно. Сама все обставила? У тебя отличный вкус. Кажется, что дизайнер поработал. А работа как?
- Я теперь работаю в частной клинике. Зарплата хорошая, пациенты все интеллигентные. Отец тоже работу поменял, помнишь? Его там хвалят. В общем, у нас все отлично. Олег поступил учиться в Москву, на врача как и хотел. Его в Европу приглашали, а он патриота из себя корчит.
Катя засмеялась, вспомнив своего брата.
-А где он?
- Гуляет, скоро прийти должен.
Когда вся семья была в сборе, Катя весело рассказывала истории, показывала фото, и плохое настроение автоматически испарилось. На следующий день она ходила по магазинам и выбирала одежду своему малышу. Найдя утешение в шоппинге, она совершенно забыла про Джона, Европу, Штаты и все на свете. Никогда еще ей не было так хорошо дома. Пока…
… Катя проснулась оттого, что в стекло что-то стучало. Она вышла на балкон и увидела Джона. Он держал красную розу и говорил на ломаном русском языке:
- Катя, прости меня. Я люблю тебя!!
- Если ты думаешь, что одной розы с меня достаточно, то ты сильно ошибаешься, - она не успела договорить, как вдруг увидела за его спиной надпись: «Я люблю тебя, Катрин!». Десятки свечек в виде сердец светились на асфальте. Вдруг откуда-то появились музыканты (и где он нашел их в час ночи, тем более в нашей глуши) и начали петь. Катя деланно отвернулась и зашла в комнату. На полу стояли букеты разных цветов, а в каждой записка, на всех языках какие она только могла вообразить, было написано три заветных слова. Она вышла на балкон и скомандовала:
- Поднимайся.
Через минуту Джон стоял в дверях ее комнаты.
- Прости меня, я был не прав.
- Ты оскорбил меня. И обидел. Никогда так больше не делай, ладно? – она не выдержала и разрыдалась ему в плечо. От долгой разлуки ее разум и сердце не могли больше злиться на него. И хотя она и чувствовала обиду, любовь и радость, что он жив, взяли свое.
- Выходи за меня замуж, - он поднял ее подбородок рукой и поцеловал ее в нежные губы. Вместе со сладостью ее губ он почувствовал ее соленые слезы. Она рыдала ему в рот от счастья, что снова с ним рядом.






















Эпилог.

Через две недели пройдя через ужасные мучения, Катя родила дочку, которую назвали Джоанной, как и хотели. Спустя полтора месяца Катя и Джон поженились. Чтобы их свадьба запомнилась надолго, они сделали это на дне красного моря, у побережья Египта, где потом и остались в свадебном путешествии. Джоанна, как будто понимая, что родителям нужен отдых, не капризничала. Она весело грелась на солнышке, играла в погремушки и жила довольной жизнью младенца.
Мартин поселился в своем домике в Чехии и занялся виноградарством. На одном из карнавалов, он познакомился с феей. С тех пор эта фея не вылезает из его разума. Донья и мистер Блейк навестили внука и, убедившись, что тот счастлив, довольные отправились домой.
Кларисс на одном из семинаров во Франции встретилась с Олегом. Они дружили две недели и только потом выяснили, что родня. Сейчас они вместе отдыхают в Европе. Олег практикует, после окончания университета, он решил принять приглашение работать в Англии, поняв, что Европа это совсем не плохо.
Катя хотела перевезти родителей в Италию, но они отказались – уж слишком хорошо шли дела на работе. Теперь они могли сами заработать на поездку в Европу, что часто делали, навещая Тихую Лагуну.
В благодарность цыганке братья Джон и Мартин подарили ей пылесос, чтобы бедняжка так не кряхтела, подметая полы. Они хотели ей купить дом, но она от всего остального отказалась.
Мистер Олсон со своей внучкой переехали в квартиру Кати. Она сама ее подарила им. Приезжая в Америку, они с Джоном решили останавливаться в загородном доме, в котором отмечали полгода своего знакомства.