Здравствуй!
Я снова пишу тебе.
Знаешь, сейчас я вспоминаю всякие забавные мелочи, которые много лет прятались по закоулкам моей памяти. Порой мне кажется, что голова моя – пыльный чердак, заваленный книгами, ассоциациями, воспоминаниями….
Помнишь, мы ходили домой под одним зонтом с лекций на первом курсе? Октябрь был тогда ужасно дождливым. На Проспекте Правды нас облил с головы до ног грязью грузовик, но мы смеялись. Часто перед нами скакал неугомонный Женя, а ты смеялся, что если он будет хорошо себя вести мы его усыновим.
Я переживала, как ты сам себе готовишь в общаге, а ты с достоинством отвечал, что еще в школе часто ездил на соревнования по волейболу и там всему научился.
Сейчас так странно смотреть на все это сквозь призму прошедших лет.
Мы познакомились с тобой в тот далекий адреналиновый день – 17 июля 1996 года. И сидели рядом бесконечные часы в ожидании чуда – поступления. А потом встретились на посвящении в студенты. Мы были такими гордыми и взрослыми, какими могут быть только вчерашние школьники.
Потом в начале зимы, перед сессией, ты пришел ко мне за книгой по истории – бабушка кормила тебя блинами, ты их нахваливал, поила чаем с малиной …книгу ты в итоге забыл.
Я очень переживала (наверное, не меньше, чем твой преданный Санчо Пансо – друг Женя), когда к концу второго курса у тебя начались проблемы с учебой. Твоя девушка Маша (психолог по специализации!) была красива, как немецкая фарфоровая кукла, этой своей красотой не оставляя шансов другим. Наверняка, куклой она и являлась, потому что не смогла или не захотела выдернуть тебя из водоворота общажного веселья.
Уже незадолго до начала конца мы шли с тобой и ты рассказывал, что приезжал отец и снова попал в «самый угар», забрал тебя из общаги к какой-то родственнице. Но это уже не имело смысла – смысл происходящего потерял ты.
Помню, как мы врали твоему отцу, что ты только что вышел, или что ты в библиотеке, когда он, бывало, приезжал средь бела дня и спрашивал, где же Иван. Все это было уже бессмысленно.
Ты с треском вылетел из универа, завалив летнюю сессию третьего курса…вернее, ты на нее просто не явился.
Наверное, если бы отец тогда все же заставил тебя доучиться, ничего бы путного из тебя не вышло. Ты ушел в армию в осенний призыв, попал в «Десну», причем в самую паршивую часть…Не сахар. Женя говорил, что по возвращению домой на его звонки ты монотонно отвечал: «Я дома! Я дома!»
Я хотела написать тебе в армию, но как-то закрутилась, да и адрес твой Женя оберегал ревностно, как свою коллекцию бабочек, правда, к его чести, о твоих делах он нас информировал полно и регулярно.
Потом мы случайно столкнулись у входа в универ – я уже закончила, а ты восстановился на заочное. Немного поговорили: ты был с одногруппниками, я спешила по работе.
Говорят, что если что-то должно случиться, то Бог многократно повторяет событие, пока человек наконец-то не поступает правильно. Как случилось, что в твоей старой записной книжке, которую ты нашел после потери мобильного телефона, из всех наших соучеников оказался только мой номер? Или на самом деле ты просто захотел позвонить именно мне? Ты позвонил – мы поговорили. Не долго, но так, словно расстались вчера. По крайней мере мне так показалось.
А через несколько дней ты защищал диплом. Отметить его ты пригласил Женю, меня и нашу одногруппницу Олю. Собрались у Оли. Когда я спешила к вам, я захотела купить тебе цветы…оказалось, что девушки никогда не дарили тебе цветы…
Мне кажется, что влюбиться можно только с первого взгляда…Когда я зашла к Оле и ты поднялся ко мне навстречу – такой высокий и статный, я словно впервые увидела тебя…
Потом ты читал стихи и целовал мне руку…
Мы провожали тебя на поезд. Было совсем темно, пахло липой.
Как мне хотелось, чтобы ты не уезжал! А пойти с тобой по вечернему городу, мирно беседуя. Как хотелось остаться на вокзале одним: только ты и я. Хотя … так и было. Для меня там, в толпе, существовал только ты. Какой далекой и бездушной казалась мне Полтава – ведь она забирала от меня тебя.
Ты увозил мое сердце в кармане помятых белых брюк.
…Если хочешь, оставь его себе…