Лоренс уже с час гулял по галерее, окаймлявшей первый этаж небольшого, но прочного каменного дома. Гулял – слово не подходящее для данного случая. Разумеется, он не гулял, он ожидал встречи. Но долгое ожидание не было утомительным, получалось, он сам растягивал время, придя к месту встречи значительно раньше назначенного. Он именно так решил ждать поверенного в делах семьи, гуляя по родным ему местам.
Тед время от времени останавливался у деревянного бортика, кое-где сохранившегося между колоннами галереи. Вандалы позабавились, деревянный бортик в виде фигурно вырезанного дерева во многих местах был выбит. По-видимому, его пинали ногами.
Тед осторожно касался руками теплого светлого дерева лиственницы, из которой были сделаны перила бортика. Он гладил перилла рукой и тихонечко вздыхал. Более не по тому, что глаза видели разруху родного гнезда, а вот именно оттого, что руки признали родное тепло. И то, проникая в тело и душу, грело. Грело и заставляло вздыхать легко, без слезно. Постояв, побаловав себя воспоминаниями, Тед двигался дальше. Пыльные плиты под ногами получали многочисленные признаки идентификации хозяина. Следов его было уже без счета.
Фундамент, а так же подвальное помещение были столь высокими, что с галереи первого этажа дома вполне проглядывалась вся территория поместья. Тед останавливался, вглядывался в даль, но не куда-то конкретно, а так, будто обозревая окрестности. Туда посмотрит, там озерцо блеснет, так до конца и не затянувшееся тиной, в другую сторону – кругом листва молодых и старых деревьев и между ними яркие пятна чуть сузившихся спортивных площадок Поле для гольфа совершенно заросло травой. Красивые когда-то холмы его сгладились. Тед заходил туда, трава местами почти в пояс. Вокруг настолько заросло молодой порослью, что казалось удивительным, что сохранилась планировка спортивных площадок. Тед прошелся и по ним, осторожно пробираясь между цепкими ветвями кустарников одичавшей розы. Сейчас, гуляя по галерее дома, он время от времени подносил к лицу цветок, автоматически сорвав его с куста рукой, чуть трясущейся от волнения. Роза потеряла цвет, была бледной, была мелкой и пахла больше травой, чем цветком. Но даже в таком виде, она располагала к ностальгическим воспоминаниям. Лоренс тихо грустил, припоминая каждое дерево, каждый куст, сохранивший силу цветения.
Уже и не проглядывались дорожки сада некогда вполне пригодные для прогулки на электромобиле, а вот корт, усыпанный мелкой керамической крошкой – каким-то чудом сохранился. Тед понял, откуда исходило «чудо». Оранжевая крошка, покрывавшая корт, она была сплошь из черепицы старого дома Лоренсов, некогда стоявшего здесь же, чуточку западнее от теперешнего здания. Тед был мальчиком, когда началось «гигантское» строительство «нового» дома Лоренсов. Помпезного, чуточку вычурного своеобразной архитектурой, напоминавшей фантазии Гауди. Подчас каменные навороты здание даже не красили, зато проявляли требования, дух владельца, пожелавшего выделится. Однако, дом был мил изнутри. Под крышей его было уютно, и вот как раз там особых «прикрас» в интерьерах и не было. Всё было просто, но комфортно.
Когда Лоренс проходил рядом с каменной колонной, подпирающей основу второго этажа дома, на него падала широкая тень. Она совершенно чернила густо загорелое лицо теперешнего хозяина неухоженного поместья. Делала внешность человека значительно тяжеловеснее, старее, как бы намеренно ровняя старостью с родовым поместьем. Тень углубляла борозды морщин на мужественном скуластом лице. Выделяла наличие седины в черных, поблескивающих чистотой чуть длинноватых волосах, раздуваемых утренним ветерком. И она же – тень дивным образом обозначивала яркие точки на лице - укрытые в тяжелых складках век глаза Лоренса. Те обычно смотрели пристально, цвета были печально - серого, теперь же, в тёплой тени родного дома они казались ясными, почти голубыми. Когда Тед выходил из тени прямоугольной колонны, он тут же щурился от косых лучей яркого июльского солнца. Почти черное от загара лицо его вдруг осветлялось, и даже как будто молодело.
Тед остановился у одной из колонн. Провёл рукой по полированной серой глади камня. Камень с наружной стороны был от солнца теплым, а со стороны дома – прохладным. Тед гладил камень по кругу и улыбался, находя на нём только ему видные царапины. Это отметки роста его и ближайшего его дружка по детству и юности – Френка Мерфи.
Улыбка Лоренса осталась «прежней». Чарующей была, глубоко человечной. Даже в суровых местах, даже в самые крутые годы его жизни Тед не растерял прелести этой «фамильной» карточки - лоренсовской улыбки. И от суровости жизни не стал оттенок её по вольтеровски ироничным; ни появилось в ней заискивания, не заметно и важничанья от «бывалости». Вот только жаль, давно уж потеряны Тедом чуточку выпирающие два передних зуба (как у кролика), некогда делавших улыбку его ещё и юношески задорной. Классически правильные четыре зуба, которые Тед вставил, вернувшись из мест заключения, теперь делали его улыбку просто красивой. Красивой и душевной.
В одной руке цветок, другой Тед обнимал колонну, а взгляд его замер на поблескивающем серебристом куполе часовни. «Забыл заглянуть туда. Впрочем, не уверен, что там что-либо сохранилось. Скорее фрески плесенью покрылись, а статуи, …статуи, скорее, разграблены».
«Гулять» по пустым, пахнувшим одиночеством комнатам дома Тед не смог. Пока не хватало духу. Он только заглянул туда. Всё разграблено, большей частью разбито, затянуто густой паутиной. Кругом сор, даже дерьмом попахивает. За домом, поместьем совершенно не ухаживали. Заходили, кто хотел. Впрочем, как проверил Тед, за присмотр платили. Счета оплачивались. Можно б было настоять на претензии. За дом платилось, как за ценную недвижимость, но он никого не заботил. Конечно же, все помнили об его существовании. Все знали, это поместье Лоренсов. Ну не все, наверное уже, но многие, живущие на этой улице, считающейся «приличной». Столько лет прошло с тех пор, когда отсюда «увезли» последнего с фамилией Лоренс. …И никто с тех пор не хотел войти в этот дом для его добра. Если только за добром. Дом только теоретически считался охраняемым законом, он был «под печатью». А на самом деле в его комнатах, как заметил Тед, даже костры разжигали. Именно… из уже кем-то поломанных плетеных кресел, некогда украшавших собой солнечную сторону галереи, по которой гулял Тед – последний из Лоренсов.
Послышался шум мотора. Тед двинулся по галерее.
Со стороны парадного крыльца по заросшей травой брусчатке дороги приближалась машина Френка Мерфи.
Бывший друг Лоренса раздобрел телом. Густая некогда рыжеватая шевелюра стала пушком, едва прикрывавшим макушку крупной шишковатой головы, крепко посаженной на толстую шею. Высокий, в два метра ростом поверенный в делах Лоренсов довольно пластично прогнулся и покинул салон авто. И сразу Френк направился к ожидавшему его человеку. Шел, немного важничая на ходу. Но любопытство брало верх. Темно-зеленые чуть навыкат глаза щурились, внимательно всматриваясь в фигуру и лицо того, кого лет двадцать назад Френк с гордостью называл «лучшим другом».
Вот …и свиделся он после двадцати лет разлуки с «лучшим другом». Впрочем, Френк ещё и сам не знал, как теперь он назовет Теда Лоренса. Встреча предполагала быть деловой. Тед прилетел из «дальних пыльных мест», Мерфи – из солнечной Флориды.
Водитель машину тут же развернул в сторону ворот поместья. По-видимому, старый друг не желал задерживаться надолго. Это когда-то Френк Мерфи любил проводить с приятелем дни напролёт, а теперь…
Тед понимал делового человека. Он почти и не переживал из-за того, что тот спешит. Это когда-то, … двадцать с лишним лет назад они с Френки были не разлей вода. Они были друзьями с общими интересами. Теперь, ...кто они теперь друг другу? Тед решил, просто знакомые. Просто двое мужчин «к сорока» встретились, чтоб обсудить последнее из того, что ещё считается преградой на пути к тому, чтоб Тед Лоренс считался «единственным» владельцем «всего этого».
-Приветствую! Ну, как тебе гнездо Лоренсов?
Мерфи протянул для приветствия руку. Он буквально выставил её вперед, будто ожидал, что тот, кому он её протягивает, должен за неё ухватиться и покрепче.
-Как гнездо сдохшего ворона.
Лоренс тихо шаркнул по ладони Мерфи своей ладонью и снова пошел, гуляючи, по коридору галереи.
Мерфи остановился. Пока видел лицо Лоренса, он приглядывался, пытаясь отыскать в нём хоть чуточку боли, хоть капельку тоски по былому. Но ничего такого он там не заметил. А когда Тед пошел чуть впереди, и Френк посмотрел на его крепкую фигуру, широкую спину, чуть сутулящуюся, привыкшую к тяжелым работам, на его твердый, уверенный шаг, то он тут же и перестал искать в бывшем приятеле признаки «грусти». Вообще чего-либо подобного. «Как таковой «грусти» в бывшем зэке и быть не может, - решил он. Ощущение несвободы, двадцать лет каторжных работ должны были выжечь нормальные чувства с души человеческой. В ней жило одно желание – желание дожить вот до этого». Да, Френк так и решил, поглядывая на тяжелый шаг бывшего дружка своего. Решил, что стремление «дотерпеть до свободы» – оно как кукушка из чужого гнезда выбросило из души Лоренса остальные чувства. «Тот Тедди умер. И что, да здравствует новый?»
Мерфи нахмурился и, чуть опустив голову, пошел следом. И сразу зароились под рыжеватыми кудрями мысли: «Я хотел помочь человеку. Другу. А может, будет лучше, если здесь, в этом доме этот «друг» жить не будет?»
Тед просто шутил. Шутил по поводу ворона.
Мерфи ответил: «Да, что-то такое есть. Ворона, вороны ли, но что-то такое, …да», и, помахав в воздухе рукой, пошел следом.
- Как добирался?
- Пешком, конечно, не смог бы, а так…- Тед ненадолго оглянулся, - быстро.
Он снова пошел вдоль колонн галереи. Это уже, наверное, был его сотый круг. Только Лоренс, конечно же, не считал их, гуляя вокруг да около дома, и, всё никак не решаясь зарулись в дверь его. А вот теперь, спиной ощутив оценивающий взгляд Мерфи, Тед нашел в себе силы и …зарулил.
-Зайдем. – Тед толкнул рукой дверь английского окна. То открылось «легко». Замки были выломаны.
Глаза Теда снова посерели, запелинговав разбитость родных стен. – Осторожно. Не…- в горле его запершило горьким, - не оцарапайся. Тут …не очень прибрано.
- Боже мой…. Да тут полный разгром. Тед, а может, созвониться с полицией? … Нет? Может, достанем Майлза? Он обязан был следить за стенами поместья. …Или …нет?
- Стены стоят. Что им сделается? За этим как раз, - Тед затяжно вздохнул и завернул в сторону бывшей столовой, - …проследили. Стены стоят…
Тед не стал проходить вглубь комнаты. Оттуда дурно пахло затхлостью.
Стола, огромного дубового стола в столовой уже не было. Разбитые черепки посуды на полу. Чьи-то рваные кожаные перчатки – будто насмешка - в самом центре паркетного пола. Кстати, к удовольствию Лоренса, не разбитого. Два пузатых старинных буфета изуродованы. По-видимому, из их дверец неумело доставали старинное, укрепленное серебряной сеткой стекло. Люстра цела. … Почти. Небьющееся темно-синее стекло её от многочисленных попыток разбить скромно треснуло в одном месте.
-Ладно, тут ясно. Пошли дальше. Может, найдется место почище.
Мерфи болезненно поморщился. – Тед, а может, всё же лучше поговорим на воздухе.
Лоренс будто не услышал его. Он пошел «гулять» из одной комнаты в другую. Он вдруг заспешил. Да, он будто обзорно решил показать поверенному в делах его семьи то, что собственно, от той семьи осталось.
-Вот тут можно б было, - Тед сел в кабинетное кресло.
С кресла срезали кожу. А так, …структурно то оставалось вполне прочным. Тед сидел в нём так, будто то было вполне цело. – Ты садись. Вон, на диван. Кажется, там чисто. – Тед улыбнулся и даже как бы по-хозяйски, гостеприимно, взмахнул рукой, предлагая Мерфи присесть на кожаное канапе. То стояло в углу домашнего кабинета, в нём когда-то сиживал глава семьи Лоренсов – Артур Лоренс – отец Теда.
– Удобно?
Мерфи повозился задницей на диванчике. Тот был пыльным, но, в общем-то, вполне удобным для сидения. – Да, как будто. – И всё же Френк принюхивался к месту.
Он тоже понял, что в доме «некоторое время» проживали «свиньи». Но, кажется, кабинет, по стенам сплошь уставленный книжными шкафами, заинтересовал бомжей лишь как место для разведения костра. Дерьмом не пахло. А вот жжёными «книжными мудростями» серьезного руководителя, известного в Калифорнии бизнесмена – да, что-то такое горькое витало в воздухе.
-Тед, всё же, как ты? Твой первоначальный ответ – в порядке - мне кажется слишком локальным. Какой тут, - Мерфи снова огляделся и принюхался к гари, - может быть «порядок»? Ты сказал, что хотел бы жить здесь, но…тебе не кажется, что это место как бы… - Мерфи затруднялся дать оценку месту.
Лоренс выправил неловкость: «Нежилое». – Он тоже огляделся. Но узнаваемые углы «грели». Тед улыбнулся, оглядывая отцов кабинет. То самое канапе, на котором он, свернувшись калачиком, спал, засидевшись рядышком с папой Арчи до глубокой ночи.
Кое в чем, в своих рассуждениях Мерфи был прав. Ощущение свободы и родного места согревало Лоренса. Настолько согревало, что ни тоски, ни печали в серости его глаз уже не было. Если только тихая печаль. Да, только тихая печаль, ведь когда Тед покидал этот дом, тот был полон обитателей, был жилым и живым.
- Тед, Майлз, по правде сказать, звонил мне как-то. Всё жаловался. Дом никто не хотел взять в наём. Нет, то есть тут пытались жить …люди, но, - и снова Мерфи огляделся. Только уже не принюхиваясь, а, шныряя взглядом по углам кабинета, - недолго получалось жить. – Френк вздохнул. Погладил одной свободной рукой своё круглое колено. В другой руке у него была папка с документами на дом.
В общем-то, он постарался для друга. Здесь, в Лос-Анджелесе он уже три дня и всё «по поводу». Да, он подсуетился, документы «чистые». Тед Лоренс может «начать» владение поместьем своего папаши. «Вот только … захочет ли? Грязь, сволочные соседи, …приведения», - подумал Френк и продолжил. – Тед, были трудности. – Чтоб сгладить новость, он быстро улыбнулся. Одними губами, как грустный клоун. – Этот дом люди стали обходить. Говорят, - и снова под острым носом малоприятная улыбка, - приведения здесь водятся. Как тебе?... Да, представь, говорят про дом всякую чушь. Майлз пытался сдавать дом тем, кто клюёт на такое, но… ты же понимаешь, …люди, клюющие на такое, они ненормальные. Вот, - Мерфи махнул документами, сам видишь, что получилось. Собирался здесь всякий сброд. А Джонни, ну что Джонни? Он, конечно, желал бы, чтоб здесь жили порядочные люди, но…- Мерфи устало прикрыл глаза, – в общем, Тед, никто из порядочных тут, по-видимому, …не желает селиться.
Лоренс, будто с пониманием, кивнул.
Мерфи, по-видимому, подглядывал. Засёк жест и тут же продолжил: «И вот что я думаю, Тед. А может, к черту ностальгию по всем этим родовым гнездам? А что? Вот видишь, я уехал отсюда и, знаешь, счастлив. Может и ты, а? Продавай на фиг всё это, …вместе с барахлом оставшимся и …
-Кому?
Вопрос прозвучал чуть резковато.
Мерфи выпрямился. – Тед, а хоть кому. Не думаю я, что много будет желающих. Может, …если кинуть клич по стране, я бы мог помочь тебе в этом. Может, кто-то и клюнет.
И снова «слово» кольнуло Лоренса. «Что это он всё про «клюющих»? …Эх ты, Френки, …Ворон». – А что? Может, попробовать?
Мерфи повозился на коже старого канапе. – Вот! Я смог бы помочь. Думаю, у меня получится лучше, чем у Джонни. Я мог бы пристроить…
Лоренс перебил: «Френк, я решил остаться. Здесь».
Мерфи остался с открытым ртом.
- Я думаю, - Лоренс потер подлокотники кресла руками, - я думаю, Френк, - он вздохнул, - что смогу справиться и с грязью и …с нечистью вообще.
Мерфи, в последним - не сомневался. Однако на дом Лоренсов у него были реальные виды. Он, собственно, и старался с документами на дом по этому поводу. Никакого «наследного» документа на дом у Теда Лоренса нет. И никогда не было. Дом, поместье – это его другу детства никто не наследовал. Теду Лоренсу вообще никто ничего не наследовал. Так вышло. И, как считал Френк, только по вине самого Теда Лоренса.
После страшных событий, виновником которых был Тед Лоренс лично, миссис Лоренс, спустя некоторое время после суда над сыном, застрелилась. Арчи Лоренс – тот совсем помешался на своей работе. Сначала перенапряг голову, а потом, уже, будучи недееспособным совершенно растерял связь с реалями и заботу о нём взял на себя кузен его – Роберт Лоренс. Однако и тот своей «спокойной», то есть естественной смертью не умер. Пожив здесь с умалишенным братцем, он сам стал сначала заговариваться, пугая всех в округе тем, что в доме водятся приведения. А потом и вовсе куда-то исчез. Исчез так крепко, что до сих пор все считают, что он покончил с собой. Да, все считают, он кинулся со скал на своём (то есть не своём, конечно, а принадлежавшим кузену Арчи), серебристом феррари. И теперь кормит собою рыб в океанском заливе. Его жена сбежала из дома, куда она переехала с мужем, чтобы заботиться (а, в общем, распоряжаться владениями) о родственнике ещё раньше. Всегда такая «верная», пожив тут, она вдруг кинулась в гуленьки – погуленьки. Говорят, … вышла за муж за какого-то байкера. Да, законно вышла замуж и тут же, серьезно обокрав первого мужа, … пропала где-то на дорогах западного скалистого побережья, кинув мужу – няньке все оставшиеся за «дурачком Арчи» миллиарды. Но свято место пусто не бывает и за последним тут же принялась ухаживать некая религиозная община. Крепко ей пришлось потрудиться, чтоб «доказать», что Артур Лоренс «некогда сильно желал стать её приверженцем». Но доказали. И денежки мигом перешли в общину. Арчи даже, говорят, стал там «истинным верующим». Бред, конечно. Ни кто в это не верил, потому что ближайшее окружение знали Артура как сильного человека, атеиста во всяком случае. Но, увы, семья его и он сам вдруг поимели такую репутацию, что… никто из бывших друзей приятелей за Артура не вступился. Так и сник он. Так и умер тихо, без помпы похоронен бывший крутой миллиардер – сын известного в стране сенатора.
И вот Мерфи постарался, применив всё своё влияние и мощь крутого юриста, он выбил табуретку из-под ног адвентистов. Единственным наследником на дом и поместье оказался бывший заключенный каторжной тюрьмы в центральной пустыне Австралии – Тед Лоренс.
Но почему так старался парень? Мерфи горячо поверил в слова, сказанные ему Тедом по видеотелефону. Тот сказал ему: «Меня там никто и ничего не ждёт, Френк. Даже напротив, скорее, люди, живущие там, сильно не захотят, чтоб я там снова жил». И Мерфи решил, что вполне готов осуществить мечту своего отца – бывшего мажордома дома Лоренсов – Генри Мерфи. Теперь он мог бы стать владельцем поместья Лоренсов. «Отец не дожил до светлого дня. А как он мечтал…», - раскатывал губу Мерфи, пока ехал к двери дома, где его папаша следил за тем, хорошо ли помыты его окна.
Теперь получалось, всё напрасно. Получалось, теперь поместье принадлежит тому, кто очень даже способен в нём выжить и … даже жить.
- Тед, но… сможешь ли ты, - Мерфи прокашлялся, автоматически припрятав документы за спину, - жить здесь?
Лоренс улыбнулся, но не сказал чему.
- Тед, прости, конечно, но… будет ли тебе здесь вполне комфортно? Ты пойми, я твой друг и я готов…
-Ты о приведениях?
Мерфи досадливо качнул головой. – Да нет же! Чушь! Я про душевный комфорт, Тед. Сможешь ли ты всё забыть?
Лоренс смотрел себе под ноги. – А почему ты решил, что я что-то помню? – Он поднял голову и посмотрел Мерфи в глаза.
Те явно досадовали.
Мерфи никак не мог справиться с чувством обидного промаха. Но Лоренс, не поняв истины его «лукавства», решил, что Мерфи подозревает в нём труса. Да, Тед решил, что Френк считает его «бывалым» трусишкой, который всегда боялся уличных собак, боялся уколов, боялся остаться наедине с незнакомым человеком. Даже с девчонкой. Тед решил, Мерфи опять подумал про приведения. Решил, что Мерфи сомневается. Сомневается, сможет ли он – Тед Лоренс жить в доме, где живут души убитых им людей? – Да брось ты заморачиваться на приведениях, Френк. Я справлюсь. Уж с этим, с этим я справлюсь.
Мерфи покачал головой. Он никогда не встречал приведений. Никогда. Но вот Майлз, сам лично пожив в этом доме, позвонил ему и с искренним страхом в голосе рассказал про них. Он рассказал, какие они – приведения этого дома. Мерфи, конечно же, заинтересовался. Но как любитель. А как человек, не совсем уверенный, что приведений не существует, он очень даже поверил ему – управляющему домом Лоренсов. Он поверил, что Майлз напуган. Что он и самом деле что-то такое увидел здесь. И навсегда решил держаться от дома и его «живого» интерьера подальше.
-Френк, я решил остаться. – Лоренс поднялся с кресла и, как делал это ещё в далёком детстве, взял быка за рога. То есть, не объявив о намерениях, подошел к Мерфи, рукой, отделив спину того от спинки канапе, пригнул его и забрал документы. Сразу к столу – читать их.
Мерфи скислил лицо. И всё же, пока Лоренс читал документы, он попытался ещё раз «отговорить» его. – Тед, но ведь прошлое не отпускает бесповоротно. Тебе будет трудно начать всё сначала здесь, среди этих стен.
Лоренс молчал. Читал документы. Немного хмурился, но, кажется, в целом, был доволен.
Мерфи продолжал: «… На новом месте легче начинать заново. Новые люди, знакомства».
Тед посмотрел на него. – Вот тут ты прав, Френк. Новые люди и знакомства – это хорошо. Только почему я должен знакомиться в другом месте? Почему не здесь? – Улыбнувшись, Тед вернулся к чтению.
Мерфи немного недоумевал. Лоренс не выглядел уставшим от тюрьмы. В его теле, в его взгляде было столько силы, будто на каторжных работах он добывал не розовый туф, а волю. – Тед, я рад, конечно, но… не кажется ли тебе, что ты преувеличиваешь собственные силы?
И вот тут Лоренс предложил Мерфи то, от чего бы тот раньше, очень, очень много лет назад, ну никак бы не смог отказаться: «А давай жить тут вместе, Френк?»
-Что?! – У Мерфи дернулась щека. Он несколько превратно истолковал предложение, посчитав, как-то сразу, что привыкший за двадцать лет к мужской солидарности друг его, предлагает ему – человеку, разумеется, семейному, «жить вместе». – Что такое? Тед, ты рехнулся, - для смягчения заявления Мерфи улыбнулся. – Ты шутишь?
Лоренс, наконец, отложил документы в сторону.
Мерфи проследил за ними. Папка оказалась на углу стола.
-Тед, что значит, «вместе»? Объяснись.
Лоренс улыбался. – Это просто, Френк. Просто отдохни от дел. Позвони своим, скажи, берешь ещё недельку для окончательного решения вопроса о наследовании. Ведь всё же так и есть. Ты же просто быстро справился с делом. Я думал, всё будет гораздо сложнее. И вот, поживешь тут. Со мной. Поможешь мне, - Тед огляделся, - прибраться тут.
-Что?! Убираться в доме?!– Мерфи округлил глаза. Но губы как-то само собой растянулись в улыбку. – Что ты несешь, Тед, каждая минута моих дел стоит кучу денег.
-Ты хочешь, чтоб я заплатил? Хорошо. Я заплачу. Так сколько же стоит твоё участие, Френк? Сотни хватит?
-Что?! – Мерфи перестал адекватно воспринимать происходящее. И ещё он посчитал, что Лоренс предлагает ему сто долларов за неделю выгребания дерьма из его сортиров. – Тед, давай без шуток. Итак, ты серьезно решил остаться? А может, ты решил пожить тут …недельку, чтоб понять, каково это вернуться в это дом? Вот последнее - я бы понял.
- Ни черта ты не понял, Френк. Но если ты изначально был искренен, то я четно, готов тебе заплатить за то, чтоб ты пожил здесь со мной некоторое время. Для меня это важно, Френк. Нет, правда, я бы и жену твою с детьми сюда пригласил, но сам видишь, ещё не время.
У Мерфи открылся рот. Нижняя губа была чуть толще, она буквально отвисла. – Тед, я не против, … пожить, но знаешь, и мне тоже кажется, что пока ещё не время собираться весёлой кучкой под крышей этого дома. – Мерфи поднялся с канапе с трудом. То для его роста было слишком низким.
Лоренс тут же положил ладонь на документы. Будто испугался, что Мерфи заберет их назад.
Мерфи понял этот жест как предупреждающий.
Он глядел на документы и кислил лицо.
«Если забрать их сейчас и немного поработать над формулировочками, - размышлял Френки, - его запросто можно было бы превратить в документ, который легко было бы оспорить в суде». Сейчас же документ был «серьезным». Повернуть дело так же, как это сделали сначала родня Арчи Лоренса, а чуть позже адвентисты, сказать, что поместье было завещано бессменному мажордому – Генри Мерфи сейчас – это было б труднее. «А вот если…», - Френк сглотнул слюну и перевел взгляд на Лоренса. – Тед, я бы не против, но…я на службе.
Мерфи почесал ухо. Жест знакомый Лоренсу. И Тед помнил, что он означал.
Жест мог значить одно, Мерфи в размышлении. И Лоренс решился надавить.
- Ты думаешь, я пошутил на счет оплаты твоего страшно дорого времени? Ничуть.
-Тед брось, я как поверенный, в курсе всей твоей финансовой несостоятельности. Но я…
И тут произошло событие, которое стало знаком в новом повороте отношений старых приятелей.
Лоренс подошел к одному из стенных шкафов и вынул одну из книг. Послышался скрежет после того, как Тед что-то нажал, там, за книгой. А после скрежета прозвучал щелчок. Шкаф дрогнул и … довольно-таки легко отодвинулся от стены. А дальше – краше. Оказывается, не потайная дверь должна была интересовать того, кто оказался за книжным шкафом весом с тонну. А одна из паркетных плиток. Мерфи даже не успел засечь, которая. Лоренс на неё наступил и прямо у канапе, на котором только что сидел Френк, «разверзлись» паркетные плиты и из-под них поднялся небольшой, высотой в метр – полтора стальной сейф. У Мерфи свело шею, ему пришлось круто развернуть её, чтоб увидеть происходящее и не пропустить ни минутки.
Сейф оказался как раз за его спиной.
Лоренс просто сунул руку в кармашек джинсовой куртки и … достал ключ. Мерфи показалось, это был обычный ключ. Тед сунул его в щель, повернул и …
Сейф не был пустым. Мерфи успел заметить пакет каких-то бумаг, (возможно, те были ценными). Там были пачки писем (возможно, в них содержался компромат на известных личностей, ведь мать Теда была известной журналисткой). Там же лежали коробки, похожие на те, в которых держат драгоценности. А ещё там были деньги. Пачки денег.
Мерфи никогда не видел столько наличности. Он был известным адвокатом, высокооплачиваемым юристом, однако, за те пятнадцать лет, что он таковым считается, ему при всей его скупости не удалось бы скопить и пятой доли того, что он увидел в сейфе Лоренса. – Вау, Тедди!..
-Что? Уже согласен? – Лоренс помахал пачкой у собственного уха. А потом протянул её к вечно «чешущемуся» уху Мерфи. И пошуршал купюрами. – Хорошо звучат, правда, Френки?
Тот не сразу взял в руки сто тысяч долларов. Сначала он почесал ухо.
***
Мерфи оказался хорошим помощником. Уже через пару дней, по крайней мере, первый этаж дома Лоренсов выглядел вполне жилым. И даже воздух как будто очистился. Возможно, это от оттого, что Тед лично сидя за рычагами трактора, скосил траву со всех лужаек поместья, выкорчевывал «лишние» кусты и деревца.
Пахло свежескошенной травой. Было ещё солнечно, хотя по времени был уже вечер. Мерфи приготовил кофе. Он вообще, как оказалось, неплохо управляется с сервисом Лоренса. И вот, Тед, умывшись после дел, зашел в столовую и, принюхиваясь к аромату кофе, пошутил: «Мерфи, а не кинуть ли тебе твою юриспруденцию? Ты ведь роскошный повар. Пойдешь ко мне в кухарки, а?»
Сказать такое сыну и внуку мажордома этого поместья – это было провокацией.
Мерфи, с некоторой резкостью ответил: «А платить мне, чем будешь? Тем, что твой папа в сейф положил?.. Тед, моё образование, моя работа – это моё положение. Это отношение общества ко мне. А твоё положение каково на сегодняшний день? Ну, прокутишь ты деньги, потратишься на шмотки, на обновку для дома. На трактора вот эти, - Мерфи махнул рукой в сторону английского окна. Да, за ним действительно была видна крыша мини - трактора, который Лоренс оставил прямо на лужайке у парадного крыльца дома. – И что после, Тед? Пойдешь наниматься, стричь газоны у соседей? Кто там у нас, Пойнты? Их терпеть не могла твоя мать. Наверное, потому что они умели ловчее неё смотреть в бинокль, подглядывая за своими соседями в окна.
Мерфи озлился. Его несло. Он многое припомнил. И во многом был прав.
Лоренс слушал его, закусив нижнюю губу. Глаза его щурились, он будто бы улыбался. Но будто бы. Ему было обидно, что его Френки так сильно болен самолюбием. Тед понял, какую струнку он задел в бывшем зазнайке.
-Френк, всё. Всё, я понял концепцию. Ты мудр, ты имеешь вес в обществе и вообще, вес, а я… - Тед обнял приятеля, присев рядом с Мерфи.
Стулья в столовую Тед купил новые. А так же стол и люстру. Стекольщик долго выбила подходящее стекло для дверец буфетов из маренного дуба. С вставленными стеклами буфеты выглядели несколько нарядно. Тед надеялся, что глаз его привыкнет. Ведь раньше, двадцать с небольшим лет назад, стекла в буфетах были просто «сетчатыми». Теперь, когда серебро вошло в состав самого стекла, поверхность просто стала серебристой. Как у неполированной зеркальной поверхности. Если посмотреться в них, отражение будет лишь контурным. Мерфи подозревал, что Лоренс сделал это намеренно. Ведь поглядевшись в них, Френк тут же отшатнулся. Со стороны стекла тут же «дернулась» не имеющая других цветов, кроме серого, шляпная болванка. А когда Мерфи открыл рот, чтоб возмутиться, отражение стало ещё жутче: в «болванке» обнаружилась дыра.
И стол был другим. Будто даже не по назначению стол. Такие скорее ставят во внутреннем дворике для чая. За столь короткое время Лоренс мог отыскать лишь «дорогой» стол. А вот стулья были точно такими же, как были. Тед отыскал мастера. Того уж не было на свете, а вот в его доме, его внук сидел на таком стуле, какой нужен был Теду. Таких стульев оказалось четыре в доме старого мастера столяра - краснодеревщика. За серьезную сумму внук не смог устоять и не отказал. Бережно упакованные стулья были доставлены в дом на Секвой – сто. Водитель машины не пожелал въезжать в ворота поместья. Зато внимательно следил за стараниями Лоренса. «Вы – жили здесь? Или … родственник тех?» «Я тот», – ответил Тед и бережно стаскал стулья в дом. Мерфи не вышел, чтоб ему помочь. Как только Тед из дома – он тут же в кабинет Арчи. Но пока секрет не открывался. Пока Френку Мерфи – серьезному человеку, общественному деятелю города Майами не удалось определиться с книжкой, паркетной доской и вообще «со всей этой галиматьёй», ну кроме ключа. Дубликат того у него уже был.
И вот в Мерфи заговорила обида, а Лоренс сообщил ему, что «тот мудр», а он – де не очень. И ещё кое о чём.
-Френк, я вчера заходил в полицейский участок, для отметки и один тип мне сказал, что из дома был звонок. Некто не представившийся заявил, что у Теда Лоренса объявилась большая сумма наличных.
У Мерфи вытянулось лицо. Он никак не ожидал, что у зэка со стажем найдётся «поддержка» в полиции.
Лоренс, между тем, продолжал разговор. Правда, уже не глядя в глаза своему визави. Тед закусывал кофе сыром и так, просто информировал о том, что он … проинформирован. – Я обещал найти объяснение тому, откуда у меня деньги. И вот – нашел. – Он достал из кармана всё той же джинсовой куртки и протянул Мерфи свернутый лист бумаги.
Мерфи скоренько пробежался взглядом. Прочел то, что излагал владелец пятисот тысяч долларов. – Тед, я могу не дожидаться завтрашнего дня и уехать.
Мерфи всё же поперхнулся глотком кофе. Лоренс показал ему пальцем на салфетку. Мерфи взялся за неё, прикрыл рот и так закончил своё признание. – Да, это сделал я.
Лоренс допил из малюсенькой чашки кофе, принялся с удовольствием жевать дырчатый сыр. – Зачем, Френки?
Мерфи откинул салфетку на край стола. – А затем, Тед, затем, чтоб ты не смог привыкнуть к халяве – вот зачем!
Тед улыбнулся, не раскрывая рта, опустил глаза. – Да, ты уже говорил мне о том, что «тогда тебе было очень стыдно за меня». Ты… про это? Боишься, что я снова подведу тебя остатками своей биографии?
Мерфи отставил чашку в сторону и поднялся со стула, наличию которого в этом доме был бесконечно рад. Он выпрямился, и, взявшись за высокую прямую спинку стула, произнёс почти речь: «Тед, я вполне осознаю, что даже тюрьмой потомка старинного гордого рода не сгорбатить. Ты можешь похваляться этим передо мной сколько хочешь. Но тебе придётся согласиться со мной в одном: тебе нужно жить дальше. Если ты решил ничего не менять и остаться «тем» Лоренсом, то да, нам с тобой не по пути и я даже буду бороться с тобой, и с твоим существованием здесь под этой крышей. Ибо дом этот имел до кризиса в твоей биографии прекрасную репутацию. Здесь жил сенатор, здесь жил крупный бизнесмен, здесь жила известнейшая журналистка и, - Мерфи на мгновение замер, перехватив дыхание, - прекраснейшая актриса и её ... дивный мальчик, названный в честь твоего знаменитого деда Марком.
Тед внутренне вздрогнул. Но внешне это выразилось лишь тем, что он быстро сморгнул и снова уставился на Мерфи.
- Всех их любили и уважали жители нашего города. В том числе и моего родного города, Тед. Нам было тогда по девятнадцать лет. Жизнь только получала своё развитие. И что же? Ты стал совершать одну ошибку за другой. И какую ошибку? … Да и можно ли такое называть ошибкой? Даже нам – верным друзьям Лоренсов пришлось покинуть этот дом, и даже город. Гнев людей был так велик, что этот дом даже пытались сжечь. – Мерфи поднял голову. Некоторое время смотрел в потолок, потом, перевел взгляд на люстру, которая была тоже синей, но, увы, уже не из венецианского стекла и по форме была какой-то модернисткой, хотя и да, чем-то напоминающей ту, прежнюю, которую Лоренс упаковал и перенес на чердак дома.
И мысль, что люстра, висевшая здесь теперь, только похожа на прежнюю, именно она подсказала Френку подходящее для случая слово. – Я не желаю непокоя своему родному городу, Тед. Да, это я сообщил полиции, что в доме были обнаружены деньги. Большая сумма наличных. Ты тут пишешь, что деньги были найдены в «твоём» доме. Ты призываешь меня в свидетели, как ты их отыскал и где. Тед, я готов подписать эту бумагу, только она не решит твоих дальнейших проблем. Я повторяю, я готов уехать прямо сейчас, не дожидаясь завтрашнего дня, и … я, разумеется, верну тебе деньги. Ведь я не сдержал условий нашего договора, я понимаю…
-Останься, Френки. – Прозвучало тихо и действительно как просьба.
Потом Тед тоже поднялся со стула. Обошел стол, встал рядом с Мерфи. Тот на голову был его выше.
-Френк, деньги, …бог с ними, пусть приходят, пересчитывают, учитывают. То, что у тебя в кармане – твои, как видишь, я не учел их в этой бумаге. А остальное, да заплачу я налоги, не печалься об этом. Я в другом тебе благодарен, Френк. Без тебя, - Лоренс положил ладонь на плечо Мерфи, - без тебя я б и на первую ступеньку свого родного дома не поднялся. Я же понимаю, чем я тебе обязан.
Мерфи передернул мышцами лица, несколько назидательно кивнул, мог, вполне понимаю, что это так. А Лоренс за всё: «Но всё же зачем, Френк?»
У Мерфи снова дернулось лицо, но в недоумении. – Тед, но я, кажется, всё уже объяснил.
-Нет, Френк, не объяснил. Зачем?
-Тед, я всё объяснил!
Лоренс улыбнулся, заглянув приятелю в глаза. Потом отешел.
Он принялся ходить кругами по большой столовой, и стал размышлять в слух: «Хорошо, я сам попытаюсь всё объяснить. Когда всё это произошло, этот, как ты говоришь, кризис, я надеялся, что ты не поверишь им. Судьям этим, полиции - не поверишь. Ведь ты лучше родителей меня знал, Френк. Может, любил меньше, но любил. Ведь любил Френк?
Лоренс показал на Мерфи пальцем. Тот молча посмотрел на него. На палец. И промолчал.
Тед махнул рукой. - Любил, любил, Френки. Всех удивляло это. Ведь по понятиям многих, ты должен был мне завидовать. А такого не было. Удивительно, Френк! Не было! И потому более удивительно то, что как только произошел облом в моей жизни, ты вдруг сразу стал думать, как все. И ты стал завидовать мне, Френки. Как…большинство.
-Да боже мой! Чему тут было завидовать?! Тед, побойся бога! Ты был в полном отстое, куда ни глянь.
-Да оставь ты бога, Френк, - Лоренс снова сел на стул, снова он был напротив Мерфи. Он говорил с ним, чуть задрав подбородок, как бы снизу вверх, но как бы и свысока глядя на него. – «Отстой, куда ни глянь». … Что за фраза. Френк? Кто подсказал тебе её? Я мог измениться внешне в чувствах и ощущениях. Но я остался Лоренсом. И я дома, Френк.
Пауза была долгой. Мерфи прокашлялся и переспросил, всё ещё не допонимая основной идеи в монологе Лоренса. – И что? Ну, Лоренс, кто спорит? И что? Твой дядя воспользовавшись случаем, продал все акции компания. «ЛоренсКомпании» уже даже название сменила. Тед, очнись. На календаре двадцать первый век. Остатки того века ты просидел, с чем ты теперь, ну хоть бы и в доме?
Лоренс кивнул. Будто согласен. - Я приехал сюда, увидел весь этот развал и тут же поднялся в комнату, откуда ведется наблюдение за поместьем, Френк твой отец был настолько положительным служакой, что даже тебе – единственному своему сыну не поведал о существовании такой комнаты. Думаю, если б сказал ему, что желаешь продолжить традицию семейства Мерфи, он бы открылся тебе. Но ты выбрал другой путь. Ты получил образование, стал юристом. – Тед обтер лицо, которое чуть залоснилось. Он продолжил говорить, но голос стал тише. - Никто не отключал электроэнергии, Френк. Майлз действительно бдел за этими стенами. Но не в бинокль, Френк. Он установил новейшую технику в комнате слежения за поместьем. Именно потому я никогда не кину в этого параноика камнем. Но ты, ты Френк.… Ты прилетел сюда за три дня до меня, …- Лоренс улыбнулся и ударил себя по бедру, - слушай, я удивляюсь, как скоро ты нашел людей, что срали здесь в своё удовольствие? Ты что, был с ними знаком?
И снова пауза, но Мерфи уже не прерывал её.
Лоренс продолжил: «И ещё я удивлён, как ты, внук и сын мажордома этого дома посмел платить этой мрази за то, чтоб они били и крали всё, что пожелают?! Как? Как ты решился на такое предательство, Френк Мерфи?
У Мерфи лицо сначала посерело, а затем, как у всех рыжих залилось алым цветом. И вот тут Лоренсу было не ясно от чего? От стыда ли, или от гнева, что всё раскрылось так скоро и быстро?
- Что ты несешь?!
Ответ был тих, Лоренс всё ещё цеплялся за прежние отношения с человеком, сидевшим напротив него. - Френк, а зачем ты взял мой ключ? Человек который приносил молоко, которое я не заказывал, он что, дубликат тебе передал? Зачем, он тебе, Френк?
-Слушай, прекрати! Мне надоели твои «зачем»?! Что ты несёшь, я не имею к этому развалу ни малейшего отношения! Покажи мне, что там наснимали твои камеры! Покажи!
-Не мои, а Майлза.
-К черту этого криворотого труса! Он параноик. Все в округе знают – он сумасшедший! Ему приведения, видите ли мерещились. Ну-ка, где там приведения в твоих камерах, покажи? Мы ночь провалялись среди этого смрада, где они те приведения Майлза, где?! Что ты несёшь? …Я не имею к этому никакого отношения!
Лоренс в упор смотрел на Мерфи. Тот – на него.
Тед поднялся со стула. Придвинул его к столу и вышел из столовой.
Он шел, прямо затылком чувствую ненависть к себе идущего за спиной. Но не обернулся ни разу. Он был напряжен, он ждал нападения, как ожидал бы его любой одичавший человек, проживший среди полуголодных, лишенных удовольствий людей. Шел и готовился к отпору.
Мерфи очень хотел знать, что происходит: блеф и тогда Лоренс рассмеется над ним, если он спалится и начнет, оправдываться за разгром в доме; или «идиот» - бывший член команды охраны поместья – Джонни Майлз, которому мерещились приведения в пустом доме, действительно что-то такое установил в тайной комнате и вот тогда лучше бы пойти с Лоренсом на сделку – оставить в покое мечту о поместье и вернуться к спокойной, честной жизни вдали от всего этого кошмара. Мерфи чувствовал, как по спине течет ручеек пота.
Но Лоренс не оглянулся. Не рассмеялся, не сказал, что разыграл его. «Значит, - рассуждал Мерфи, - всё летит к чертям. Ну, или почти всё».
Комната в подвальном помещении предназначалась для возгонки спирта из опавших фруктов. Однако на столах давно уже не стояли колбы со змеевиками. Мерфи замер на пороге, когда заметил технику вполне современную и вполне пригодную для серьезного наблюдение за поместьем. На экранах мониторов были видны сад, ворота, все имевшиеся в доме двери. А так же коридоры дома, большая часть гостиных – это всегда смежные помещения. Да, одна из камер показывала кабинет Артура Лоренса. Вид от дверей.
Тед что-то там включил, развернул один из мониторов в сторону двери, где так и оставался Мерфи и …продемонстрировал крупный план. Прямо лицо того подлеца, который всего лишь несколько дней назад орудовал перочинным ножом, срезая гладкую китовую кожу с кабинетного кресла Арчи.
-Но при чем здесь я. Тед?! – Мерфи не хватало воздуха. Он, как всякий юрист мигом прикинул, что ему грозит, выйди всё это наружу. – Где тут я, что-то не вижу.
Лоренс был спокоен. Он уже не цеплялся за Мерфи, как за помощника и друга в жизни, однако он всё ещё не вычеркнул его из круга своих знакомых. Он всё ещё надеялся.
- Ты хочешь ещё?
Мерфи неопределенно мотнул головой.
Лоренс кивнул.
Он потянулся рукой к телефону. Подумал и не взял трубку.
- Твой отец, Френк, запрещал тебе бывать на «хозяйских» этажах нашего дома. А мой отец при встрече с тобой на этих этажах, приветствовал тебя, пожатием руки. Моя мать, Френк, друзьям отца не позволяла фривольностей в своём присутствии, а ты, ты запросто называл её Лизой, а поздравляя с какой-нибудь удачей, тянулся поцеловать её в щеку. Тебя, шестнадцатилетнего, она называла «мой сорванец». Ты сам дал мне право считать себя ровней мне. Так что же такое произошло, Френк? Откуда зависть теперь?
Мерфи проворчал, как старый пёс во сне. – Ты на себя посмотри, будто ты ничуть не изменился.
- Да черт с ними, с нашими потерянными зубами и волосами, Френк….
В голосе Лоренса прозвучало столько обиды, столько желания всё повернуть вспять, что Мерфи показалось, что для его бывшего приятеля только святого и осталось, что он.
Мерфи сглотнул и отвел чуть заблестевший влагой взгляд.
Но даже теперь он не считал, что проиграл битву за дом. Он попытался кинуть на чашу весов то самое, за что так хватался сам Лоренс - за их старую дружбу.
-Тед, всё не так, как ты думаешь. Всё не так. Я всегда был и буду на твоей стороне. Хорошо, я скажу тебе, что я задумал. Эти черти – люди из общества адвентистов, они ведь что задумали, …знаешь, Тед, я ведь с трудом…
Лоренс сел на стул и, закинув ногу на ногу, потянулся рукой к телефону и тут же поднял трубку. Уже не слушая Мерфи, он позвал в комнату вот только вчера нанятых им работников.
Мерфи замолчал.
В комнату по очереди вошло трое. Мерфи этих людей уже видел, их нанял Лоренс для ведения дел по дому. Они вот только вчера принялись за работу. За уборку в доме.
Лоренс развернул кресло, сел лицом к двери. Мерфи освободил проход, прошел к стулу и сел. На входящих людей он смотрел как бы искоса.
Лоренс обратился к первому вошедшему: «Мистер Баркли, расскажите, бывали ли вы ранее в этом доме? – Лоренс не настаивал, не спрашивал рассказа, который поведал ему человек, ещё вчера живший без определенных средств и вида на жилье.
И похожий на старика человек сказал: «Бывал. Вот вы вечером, пару дней назад пришли в бар и сказали, что нужны, мол, люди для уборки в доме на Секвой – сто. Мы с моим приятелем тут же переглянулись. Удивились, что за дом такой, один платит за разгром в нём, другой приходит, ищет людей для благоустройства и уборки в этом же самом доме. За домом этим, простите, дурная слава давненько ходит. Я не местный но люди наболтать успели. …Но чтоб такое…. Том, тот сразу отвернулся, мол, не наше дело. А мне что? Я совсем на мели. Мне б заработать. Да и крыша есть – хорошо. А там бить или перебирать паркет, так дело знакомое. Я ж на все руки мастер. Хозяин сказал – сделаем паркет! Правда, не скрою, то, что предложили за работенку вы – то больше греет. Да и строить – оно как бы рукам приятнее. Я вообще-то столяр, но и паркет перебрать – могу. – Мужчина помолчал. Потом, посмотрев на второго работника дома, добавил. - Тот-то поменьше платил. За разбой».
-Тот, это кто, не припомните, мистер Баркли?
- А я его не знаю. Это Том с ним договаривался. Знаю, что он бывший здешний. Приехал, кто-то сказал, из Флориды. А в лицо я его не видел. Я не сметный.
Мужчина чуть покосился на Мерфи, и тут же отвел взгляд.
Мерфи же напротив, развернулся к нему и посмотрел в лицо открыто.
Бывший столяр снова покосился на него и опустил голову. Не понравился ему пристальный взгляд приятеля хозяина. Теперешнего хозяина.
Потом Лоренс задал тот же вопрос второму мужчине. Оказалось, тот тоже … «на все руки мастер». Когда-то он имел свой гостиничный бизнес, потом разорился, был оно время таксистом. Это он увозил из дома вещи, на которые быстро нашлись покупатели. За ним заговорила молодая женщина. На лице её были видны следы подживающих побоев. Она говорила, немного кокетничая, но так же, как её теперешние подельники, она призналась, что знает, кому отвозились наиболее ценные веши из этого дома. Оказалось, она бывшая супруга одного из здешних антикваров. Неплохо разбирается в ведении хозяйства, так как некогда сама жила в «приличном доме». Была домохозяйкой.
Оказалось, Лоренс набрал людей как раз из числа того самого «сброда», что всего лишь несколько дней назад трепали его дом, как могли.
Мерфи был поражён услышанным. И … увиденным.
Когда все, откровенно признавшись в том, что несколько дней назад тащили отсюда всё, что только можно вышли из комнаты, он вполне спокойно откинулся спиной на спинку стула и, так же как Лоренс, закинув ногу на ногу, ответил сразу на всё: «Да. Это сделал я. Но тебе придётся поверить мне, ради твоего же блага».
Лоренс покинул комнату, не пригласив за собой «оставшегося» в ней.
Мерфи посидел посмотрел на камеры. Потом поднялся, подошел к экранам ближе и… что-то там, совершенно не выбирая, нажал. Какую-то кнопку.
Загорелся экран одного из мониторов. Сначала шла рябь, будто кто-то перематывает видеокассету. Затем изображение выправилось.
И Мерфи увидел…
Он узнал эту комнату сразу. Это была спальня Элизы. С кровати сорваны покрывала. Кровать огромная, её трудно было вынести из дома, хотя на такую вещь, думал Мерфи, покупатель нашелся бы скоро. Роскошная кровать. Она даже без покрывал выглядела вещью высоко класса. И вот из портрета, лицо Элизы из которого было вырезано каким-то вандалом, буквально вышло нечто. Будто дым из дыры. Но он скоро материализовался и стал вполне узнаваемым объектом.
У Мерфи волосы встали дыбом. Это была Эвелин!
Красавица. …Да, двадцать с небольшим лет назад это была роскошная женщина. Светская львица. Женщина, которую, как заявило обвинение, хладнокровно, умышленно умертвил Тед Лоренс. Эвелин Джойс была известнейшей в свое время кинозвездой. Аристократкой, начхавшей на табу своей родни. Она была на двенадцать лет старше Теда. Имела мужа рогоносца и любовника студента, от которого имела ребенка. Она проживала здесь, в доме Лоренсов, и все, после её развода с мужем, считали её гражданской женой Теда – тогда ещё студента второго курса калифорнийского университета, как бы будущего и весьма перспективного финансиста.
Мерфи протер глаза и приблизил лицо к экрану. Ему очень хотелось заметить камуфляж, засечь признаки подтасовки, но увы, он реально увидел приведение.
Пока то было ещё «киношное», но своим видом оно подействовало на Мерфи сильно. Сильно удручающе. В своё время он сильно был влюблён в подругу своего приятеля. Однако, все его притязания на «совместные парочку минуток» с ней, были разбиты актрисой в дребезги. Прозрачное видение, одетое в лохмотья, напоминавшие серо-голубую пижаму, взволновало Френка. Даже пижама на приведении припомнилась им. «Эвелин, …Эви, …Эвели, господи, да кА же это…».
Когда приведение, пройдясь по спальне, в которой повесилась Элиза Лоренс, исчезло, просочившись сквозь стену, Мерфи захлопал влажной ладонью по всем кнопкам, какие были на столе. Но, так и не выключив всю «эту сумасшедшую технику», шатаясь, он развернулся и тоже вышел из подвальной каморки.
Последнее, что он заметил, это были желтые стены. Да, только покидая комнату, он заметил, что стены комнаты были выкрашены в резко желтый цвет. – Господи, … какой же бред всё это: сейфы из-под пола потайные шкафы, … Эви. …Бред.
Френк увидел Лоренса за работой. Тот сворачивал вместе с Баркли коридорный ковер.
Выбрасывать испорченный, прожженный с угла ковер, Тед не хотел. Он решил дорого заплатить, но отреставрировать вещь. Та отправлялась на родину. В Азербайджан.
Когда несли свернутый ковер, задели тяжелую штору. За ней стояла ваза.
Одна из уцелевших напольных ваз качнулась. И разбилась бы, если б Мерфи не оказался рядом. Он удержал её.
Тед поблагодарил его. Отметив: «Эту не взяли. Наверное, потому, что выглядит не броско. А вообще-то, отцу её привезли из Таиланда. Старинная вещь. Когда-то была украшением императорского дворца. Наверное, она числится в розыске. Скорее всего, её украли и вывезли из страны тайно. …Спасибо, Френки. Спас её.
Последние слова Лоренс произнёс с явным намерением спровоцировать Мерфи на разговор. Но ни о каком разговоре Френк и не думал в присутствие чужого человека.
А вот когда водитель небольшого грузовичка и Тед погрузили ковер в машину, и та благополучно отъехала в почтовую службу аэропорта, вот тогда, усевшись на один из полностью уцелевших и вот только сегодня вычищенных Амалией (работницей Лоренса) диванов, вот тогда Мерфи снова нашел слово, с которого можно было начать разговор.
- Я не хотел, чтобы твой дом попал в чужие руки, Тед. Ты же сказал, что не задержишься здесь. Я понял, дом тебе не нужен. Напрямую предлагать, продать дом мне …в рассрочку, разумеется, я посчитал - последнее дело. Я решил, ты никогда не продашь его именно мне. Ведь не продашь?
Лоренс внимательно следил за выражением лица Мерфи. Распознать, правда ли пошла из Мерфи, или снова ложь – было трудно. На вопрос он промолчал. Но подумал: «Почему он решил так?»
Мерфи понял его «ответ» по-своему. – Вот! Вот, я так и подумал, что нет. Хорошо, хорошо, с этими сволочами я связался, конечно, зря. Хотя поверь, в моих мыслях было просто ещё более отвести тебя о мысли остаться здесь, чтобы жить. Тебе нельзя здесь оставаться, Тед. Ты…ты сойдешь здесь с ума. Эти стены, эти стены, …они полны энергетики прошлого. – Мерфи придвинулся ближе и осторожно, сначала просто положив руку на спинку дивана, а потом всё же переложив её на плечи друга, продолжил говорить, уже не глядя на Лоренса так, в общем, а именно присматриваясь к его левому глазу (Тед сидел, повернувшись в профиль). – Нельзя тебе оставаться тут, Тедди.
-А тебе? – Лоренс повернулся, прямо посмотрел Мерфи в глаза. – Тебе можно?
Мерфи снова убрал руку на спинку дивана. Снова стал бегать взглядом по гостиной, вовсе не приглядываясь к чуть зализанным «трещинам» её. Погладил ладонью бархатистую обивку дивана. – Мне - можно. Я тут уже совсем чужой. – Помолчав, Мерфи продолжил. – Я и тогда был мало кому известной личностью. Только рядом с тобой и светился. С тобой меня замечали, да. И отец твой, и дед – сенатор Лоренс, соседи по улице, в школе, в университете – все замечали. …Тед, - Мерфи ещё помолчал, потом, будто комок из горла выдавил. – Тед, я даже рад, что судьба развела нас так надолго и далеко. Мы с тобой друзья, да, …но такие, знаешь, которым достаточно крепко встретится лишь пару раз … в десять лет.
Лоренс не отводил взгляда от профиля Мерфи. Ему казалось, Френк говорил искренне. Дружба с Тедом Лоренсом ему была в тягость ещё тогда. Он просто не замечал. «Да, я просто не замечал этого, а Мерфи, …Мерфи не понимал, почему ему легче не обращать внимания на советы своего отца».
-И что же, …разбегаемся?
-Да, Тед. Разбегаемся.
-Что же, вот так, прямо сейчас?
Мерфи подумал. Потом, глубоко вздохнув, ответил: «Если хочешь, я выполню условия нашего … мальчишечьего уговора. Не из-за денег. Это так, это уже инерция. – Мерфи усмехнулся, - привык, знаешь, за всё гонорары спрашивать. Вот, за караул при тебе и расплатишься. Приведения-то … на самом деле летают. Подумай…
Лоренс как будто улыбался. Но при слове «приведения» чуть нахмурился. - Ты тоже видел?
-А разве ты не смотрел запись на камере под номером девять?
Тед покрутил головой. – нет. Я вообще мало что смотрел там. – Он помолчал и отвел взгляд. – Противно.
Мерфи понимал. Смотреть, как негодяи громят и обворовывают дом – действительно противно. – Тед, прости. Глупостью это всё было. Не знаю, наверное, не смогу вернуть тебе всё назад…
-Стол верни.
-Что? – Мерфи насторожился.
-Стол верни. Из столовой. Амалия сказала, его увезли в камеру хранения в аэропорт. Себе присмотрел? Шиш тебе. Его верни. Остальное - … ладно, остальное – черт с ним. Жить я полагаю, долго буду, успею барахла накопить.
Мерфи сначала молча сверлил взглядом приятеля. Потом хмыкнул и улыбнулся. – Верну. Я ещё картину взял.
-Портрет Эви?
Мерфи напрягся. Щеки его чуть зарумянились. – Ну.
-Оставь себе. Стол верни.
Лоренс протянул руку. Мерфи посмотрел на неё. Протянул сразу две руки. В одной был дубликат ключа, он сунул его в кармашек джинсовки Теда, второй он крепко пожал его руку. – Ну что, снова за чистку? На второй этаж пойдём?
-Да, до ночи ещё далеко. Пошли.
-Возьми чего-нибудь выпить.
-Ладно. С чего начнём?
-Со спальни Элизы.
Лоренс, он уже шел к лестнице, ведущей прямо из гостиной на второй этаж дома, оглянулся. - Почему с неё?
-Я там видел Эвелин.
Лоренс медленно повернулся в сторону ступеней. Он припомнил, что видел нечто туманное как раз на этой лестнице. Ночью, когда они с Мерфи расположились здесь, в гостиной – он – на надувном матраце, Мерфи – на диване, вдруг ему показалось, скрипнули верхние ступени лестницы.
Верхние ступени лестницы… они всегда скрипели. Даже если обследовались и поправлялись мастером, они через время снова начинали скрипеть, не в пример «тихим» остальным ступеням. Именно с этих верхних ступеней упал и прокатившись по всей высокой лестнице, сломал себе шею ещё один приятель детства Лоренса. Это был единственный сын окружного прокурора – Генри Стаффорд. В тот роковой вечер они сильно повздорили с Тедом, подрались тут, у лестницы. Неумышленное убийство стало вторым в серии убийств в тот день. Тед вовсе не хотел, чтоб Генри сломал себе шею. Так получилось.
Этот скрип, он, наверно, снова приснился Лоренсу сначала. А когда он присел на матраце, тут же ощутив текущую струйку холодного пота по груди, он услышал … точно такой же скрип.
На верхних ступенях лестницы будто кто-то возился.
Работники дома – троица - ни в какую не согласились спать в доме. Они облюбовали себе его двухэтажный правый флигель. Не лень им было ходить туда сюда по узкой винтовой лестнице его. Но каждый как будто был доволен жильем. Амалии Тед предоставил целый этаж – три комнаты. Он намеренно играл на её самолюбии. Ему почему-то сильно захотелось присутствия в доме … красивой женщины. Но с грустью подумав, что порядочной домработницы с навыками кухарки - сразу, только вернувшись, не отыщет, он согласился на бывшую скандальную жёнушку антиквара. Тем более, что женщина оказалась вполне готовой к сотрудничеству с ним. И про «дела» в его доме охотно ему проболталась. Она была весьма общительным человеком, жила за две улицы от этой и потому была в курсе многих дел, творившихся в этом, некогда считавшимся самым элитным районом Лос-Анджелеса. Баркли и Ол Спайз - двадцатилетний спившийся спортсмен, мастер боксер – в среднем весе, а ныне «спец» по дизайну и садоводству - жили в отдельных комнатах, имевших смежные спальни. Они совершенно не были знакомы до «погрома» в этом доме. Собственно и во время «гоп стопа» они не общались, просто сталкивались задницами, когда тащили, кое-что для собственной разживы. Теперь же, буквально за пару вечерков им пришлось подружиться.
Дело в том, что пока иного зараотка кроме того, что предложил им Лоренс, у них не было. Надо было где-то перекантоваться, и они терпели некоторые «неудобства» жилья в этом поместье. А именно, … именно то самое, во что они раньше неохотно верили.
Их пугало наличие в доме приведений. Ночь, пока единственная проведенная в этом доме, была, что называется, «совместной». Боксер вдруг не вытерпел страха и поскребся в двери бывшего столяра. Ол увидел призрак. Ему показалось, это был ребёнок. Мальчик лет пяти. Ол не жил ни на этой улице, ни в этом районе, потому он не знал, что случилось в доме на Секвой - сто чуть более двадцати лет назад. Парень согласился спать на полу в спальне столяра, так и не увидевшего ничего «криминального» на винтовой лестнице, на которую Ол выводил его дважды за ночь, чтоб ткнуть пальцем, указать на призрак мальчика. «Я видел его, вот как тебя. Честно! Вот как тебя. Он так быстро спускался вниз по лестнице, будто спешил. … А я и не говорю, что он шел по ней. Он спускался. Спускался вниз. … Да он не смотрел в мою сторону. Тим, брось, смеяться! Говорю тебе, он будто спешил, он спускался вниз по винтовой лестнице». Утром Амалия «обрадовала» столяра тем, сказав, что «такое вполне возможно». «Склеп, он – во-он. Из любого окна виден. Трое их тут может быть. Видели и её, актрису эту, и бедняжку Генри. Он был таким симпатягой. Я его помню. Я была тогда ещё совсем девчонкой. Ходила на матчи по бейсболу только, чтоб посмотреть на него. Высокий, плечистый….Как так получилось, что этот хиляк столкнул его с лестницы? А может, и правду, он сам оступился? Не знаю. Да и никто теперь не узнает, если только этот … не скажет правды. – Амалия посмотрела в окно. И тут как раз зажегся свет в окне спальни бывшей хозяйки дома – Элизы Лоренс. - …Возмужал. Вот тебе и каторга. Будто кирпичи мышцы. Он так меня прижал к плите …бедрами. ….Ой, думала, не отдышусь, и в девках не задержусь. Крепкие виноградины у него там, в штанах. А всё за что он меня? … За пустяк. Я решила стянуть одну штучку. …Серебряный подстаканник. Он был старый, кто-то его смял. Я вообще его сначала за портсигар посчитала. Гляжу, за плитой блестит что-то плоское. Ну и достала. И взяла. А что? …Припрятала сначала, а потом, как уже к себе идти, положила за лиф. Стою себе, мешаю бульон. Этот сказал, поздно они с этим, с дружком своим двухметровым лягут. Говорит, опять пойдут «хлева» свои чистить. Сказал, бульон потребуется. «Для послеполуночника», - говорит. Взял бутылку «бурбона», сыру. …Всё сыр жует, видно соскучился по нему в Австралии своей. Он же в Австралии сидел. Да! двадцать лет. Во как! …Я, значит, мешаю бульон. А он, не слышно так подошел … сзади, да как облапает меня!…. Ой, мамочки, … всякого видала, но так… Мороз по коже пошел! И ущупал ведь, зараза, тот подстаканник! «А что это у вас там, в бюстике?» - спрашивает. А сам пальцем прямо на это и показал. – Амалия ткнула себя пальцем в «аппетитную» щель между высокими грудями, туго припрятанными в атласе халата. - Пришлось отдать вещицу. А он, знаете, что сказал: «Это, - говорит, - я его туда положил. Нашел, - говорит, - смятый подстаканник и … положил, посмотреть, что вы с ним сделаете». - Во гад!
А ещё узнали Баркли и Спайк сегодняшним утром от болтушки Амалии, что в похожем на часовню склепе лежит уже пять гробов. Деда их нынешнего хозяина, застрелившегося после того события; отца их нынешнего хозяина, помешавшегося после того события. …А так же матери «убийцы», … повесившейся в собственной спальне, в тот же день, как узнала она, что сына отправили на каторгу в пустыню Австралии. А так же лежат там мать и сын. Актриса, с внешностью Греты Гарбо – сожительница «того гада» и их сынок – Марк Джойс- мальчонка четырех с половинкой лет. Так и не дождавшийся, когда его отец узаконит его существование в этом огромном, богатом доме и осуществит мечту его матери, сделав её, миссис Джойс - Лоренс.
Не то, чтоб испугались, узнав о том парочка мужчин. Баркли только хмыкал, молча, слушая болтовню нервной женщины и неуравновешенного, ещё точно не отошедшего от беспробудного запоя молодого парня. Он если верил кое чему, то с «припуском» на их фантазии. Сам он ещё пока ничего «криминального» ни в Лоренсе, ни в его доме не увидел. «Дом как дом. У богатых вечно с дома с придурью. …В хозяев».
Свет в спальне Элизы горел ярко. Мерфи включил полный свет, даже ночники горели по стенам.
Он долго разглядывал испорченный портрет. Он ещё не забыл лица Элизы. Но то помнилось ему не таким красивым, как было на этом портрете до того, как из него выстригли дыру, Френк помнил лицо повесившейся Элизы Лоренс. серое, вытянутое, с запавшими глазами, полуоткрытым ртом, где был виден толстый синий язык. Френк помнил страшную полосу на тонкой шее Лизы. Помнил он и задравшееся платье на вынутой из петли женщины. Френку тогда показалось, что садовник сделал это намеренно. Ему подумалось, тот бородатый немой крепыш всю жизнь мечтал задрать на хозяйке платье и вот, … задрал, вынимая из петли и небрежно укладывая её прямо на пол, возле широкой, роскошной кровати.
-Тед, а может выбросить его?
-Что? – Тед оглянулся.
Пока Мерфи таращил глаза на дыру вместо лица на портрете его матери, Лоренс ползал по полу. Он занимался поисками. Чего – знал только он.
-Я про портрет. Давай, … вынесем и это.
Лоренс поднялся с пола. Отряхнул ладони.
Дыра на портрете требовала видеть только себя. Куда бы ни посмотрел Тед, глаза его магнитило к дыре. – Ты знаешь, кто это сделал?
-Разумеется, нет. – Мерфи ответил спокойно. Без напряга в голосе.
Вообще-то, после «признания» в том, что и ему хотелось бы держаться от него подальше, Тед начал верить Френку. Почему именно так? Потому что до Лоренса вдруг дошло, вот только после «признания», что никогда они с Френком «одинаковыми» и не были. Они отлично дополняли друг друга. То есть, он без Френка погряз бы в скуке и обязательствах перед долгом семьи «всем известной и всем интересной», а Мерфи – тот совершенно бы потерялся в рамках и мелочности жизни рядового обывателя. Скорее всего, без него – без Теда, в Мерфи бы и желания не возникло стремиться к более высокому уровню жизни, чем занимал его дед и отец. Если бы не было их у друг друга, они бы были совсем другими парнями.
-Может, тебе потрясти этих, из флигеля?
-Я уже спрашивал. Они не знают.
-Ты им веришь? – Мерфи повернул голову к Теду.
Они оба стояли прямо напротив высокого полотна, в две трети роста Лоренса. То висело на стене справа от кровати. Элиза итак была хороша собой, но художник ещё и польстил ей. В лице «настоящей» всегда присутствовало ехидство и недоверие. Этого не было в лице, украденном с портрета.
Лоренс посмотрел на руки матери, покоящиеся на правом колене. Снова перевел взгляд на дыру. - А что мне остается? Я искал других людей, ну, из тех, на кого показала Амалия, кто участвовал в этом. Те сторонятся. У них один ответ: «Да пошел ты…».
-А ты?
-Что?
-Пошел?
Лоренс отошел от стены. – Да пошел ты…
Мерфи будто бы усмехнулся, но проклятая дыра заставила его сжать губы. Он молча отошел от картины. Наконец, наметив, что Лоренс на коленях обследует грязное ковровое покрытие на полу, поинтересовался: «Ищешь следы злоумышленника?»
-Ага.
У Мерфи приподнялись брови. – И? Нашел?
-Ковер покрыт толстым слоем пыли. Следы мужских ботинок все больше у кровати. А туда, - Тед кивнул в сторону стены, на которой висел портрет его матери, - туда только женские следы ведут.
-С ума сойти! А кроссовки?! А наличие на земле дам с размером обуви сорокового размера и мужчин с ножками фей – это ты в своих поисках учитываешь?
-Присядь.
-Что?
-Присядь, говорю.
Мерфи резко вздохнул и присел на корточки.
И как-то сразу в нос ему ударило запахом пыли. Пыли, годами наслаивающейся на несвежую верхнюю одежду. Почему его ассоциации были столь явными? А это уже в генах. У себя в одиннадцати комнатной квартире он любит прохаживаться с веничком для пыли.
-И что?
-Смотри…
Лоренс указал ему на след из песка. Кто-то ходил по песку, а потом прошелся по этому запыленному ковровому покрытию. Песок отпечатался на пыли и весьма четко. Следы, четких было шесть, могли принадлежать высокой женщине, предпочитающей тонкий высокий каблук. – Эти «лодочки» плыли как раз туда. К стене.
-Тед, но может, кто-то зашел, увидел дыру и просто подошел, посмотреть поближе.
-Когда успела, милая? – Амалия сказала, что из-за безопасности операции, дело было сделано за один вечер. Потому их тут одиннадцать человек и было. Напротив, два вечера приятель Баркли – некто Том Винклер, кстати, срочно уже исчезнувший из Лос-Анджелеса, караулил, наблюдая из машины за воротами поместья. Он не хотел, чтоб кто-то поживился на этом деле больше, чем он.
-Тед, я не знаю этого человека. – Мерфи был хмур. Его досаждали объяснения. – Мне посоветовал связаться с ним … - Мерфи сглотнул, - в общем, я нашел его по наводке отца Генри - …Джона Стаффорда. – Мерфи засек дрогнувшую щеку Лоренса. – Он сказал, что тот ему должен. Фамилия человека Винклер. Он бывший вор – домушник. Он иногда информирует старика, если где-то что-то у кого-то теряется. Бывший окружной прокурор без дела. Скучает. Иногда к нему заходят люди, …советуются. Вот, он и мне совет дал.
-Он по-прежнему считает, что я намеренно убил его сына? – Лоренс облизал губы. Медленно похлопал ладонь о ладонь, стряхивая пыль.
-Тед, у старика кроме Генри никого не было в этой жизни. Племянник, ставший «сыном» - это дороже родного сына для одинокого человека. Он может, умом и тогда понимал, что могла произойти случайность, но… сердцем, - Мерфи тоже потер руки. Платком. Хотя к полу он вовсе и не прикасался, - да, думаю, старик на тебя обижен, Тед.
Лоренс помолчал. Косил в сторону приятеля. Потом спросил: «У тебя два сына?»
-Да.
-А дочери есть?
Мерфи покосился, ответил: «Нет».
Лоренс прерывисто вздохнул и поднялся с пола. – Ну, какие твои годы, будут.
Мерфи, так и оставаясь сидеть на корточках, задрал к нему лицо. – Какого черта, Тед? Ты что, подвязался в предсказатели? Себе … уйму лет нагадал, …мне….
Лоренс снял с волос на голосе приятеля толстую нитку паутины. – Я многому научился, Френк. Мне надо всё успеть применить. Вот я и меряю,… но по науке. По науке, Френк. А по ней выходит, что и тебе долго жить ещё надо.
Мерфи усмехнулся. - Ладно, меряй. - Он оглядел ковровое покрытие. – А это дерьмо, что, сами сдирать будем?
-Нет. А вот картину давай снимем сами. Раму оставим. Мать её любила руками гладить. Вон как в этом месте … гладко стало. – Тед провел по раме рукой. – А картину что, сожжем. Куда её теперь.
-Давай снимем.
За картиной зияла дыра. Ровный параллелепипед был вынут из кирпичной кладки в бетонной стене.
Мерфи присвистнул: «Ого! И тут сейф был?»
-Был и … нету.
Мерфи держал в руках свернутое полотно.
- Понятно. Так куда это? – Мерфи указал на свернутое полотно.
Лоренс, глядя в дыру в стене, неопределенно махнул рукой. – Вон там, что-то осталось на кровати. Заверни. Потом сожжем.
Френк положил рулон в тонкое стеганное покрывало. То было рваным, им что-то усердно терли, совершенно не жалея тонкий рисунок на шелке. Оно пахло известкой и мочой. Однако Мерфи усердно прощупывал его.
Одет Френк был в спортивный костюм вызывающе голубого цвета. Огромный мужчина, казалось был втиснут в костюм на пару размеров меньше. Куртка была расстегнутой, откровенно обнажая сильную волосатость хорошо загорелого тела. Однако, как у всех рыжих, загар Мерфи был не совсем классического цвета. Лицо Френка в данную минуту было серьезным, сосредоточенным на некой идее.
Ту Лоренс сразу разгадал, только на секунду повернувшись к нему, оторвав взгляд от стены с дырой в виде прямоугольника. – Заначну ищешь?
Френк тут же ответил: «Да».
- Брось. Иди сюда, кладоискатель.
Мерфи машинально поднялся с рулоном в руке. – Что-то придумал?
- Не знаю. – Тед посмотрел на пол. Песочный след слишком выделялся среди других.
И тут Мерфи развернул полотно и приложил к стене. Получалось, замок скрытого за картиной сейфа мог как раз прийтись на место лица дамы с портрета.
-Ну, всё ясно! Тед, всё ясно! Вот видишь, - Мерфи кивнул на дыру, - видишь? Ничего личного против твоей матери у этой, которая ходит на шпильках, не было. Обычная медвежатница. Может, заедем к Стаффорду? Ты найдешь подходящие слова, возможно, помиришься со стариком. А он укажет нам ниточку.
Лоренс посмотрел на дырку в картине. Красивые прямые плечи матери, гордая высокая шея, округлый подбородок, прямые скулы и … дыра. – Лоренс подумал - подумал и лениво отошел от стены. – Френк, мне просто нужны были деньги. Понимаешь, ловить по свету медвежатниц – это не моё. Давай, оставим это.
-Ну да, ты же не привык зарабатывать деньги.
Мерфи констатировал истину. Лоренс научился «пахать», но за свои сорок лет не заработал ни доллара. Он промолчал.
Мерфи отошел от стены и снова пошел к покрывалу. Заворачивал рулон и с остатками надежды в глазах, прощупывал углы шелковой, уже бросовой вещицы.
-Всё, всё, Френк. Я беру эти разбитые горшки с цветами, а ты кидай на плечо мешок. Пошли. Остальное выгребут люди. – Мерфи, будто на что-то наткнулся, принялся «перещупывать» один угол.
Лоренс будто озлился. – Бросай, Френк! У матери никогда не было надобности прятать бриллианты в белье. Всё в швейцарском банке. И ты ошибаешься, что эта, как ты её называешь, медвежатница, пришла сюда не за «личным». Скорее всего, в сейфе был компромат. В том числе и на неё. Денег, …может и было что, но так, не разжиться.
-Тед, - Мерфи завернул в покрывало рулон, завязал узлом и закинул всё за спину. И вздохнул, - знаешь, друг, в твоём положении, ну раз ты теперь человек с положением, по крайней мере, по части места жительства, тебе придётся задуматься и о мелочах. С позавчерашнего дня ты платишь за землю, за дом, за … ой, ты за многое платишь, Тед. Твой кредит растет. Жаль, жаль, что мама не была так же предусматрительна и … усердна, как твой папа. Скорее всего, драгоценности жена Роберта все из банка выудила и пропила с байкерами.
Лоренс кивнул. Он почти согласился. – По крайней мере, одно не плохо: к бывшему прокурору Стаффорду не идти.
Глядя на чуть сникшую спину приятеля, выходившего из спальни умершей матери, Мерфи прикусил язык. Хотя хотел кое-что сказать по поводу последнего. Потом, оглядев комнату, кое-что ещё подобрав из разбитого, вышел из комнаты.
Приятели решили поужинать. Они сыпали в бульон подсушенные кусочки белого хлеба и ели. Мерфи пожалел, что экономная Амалия не кинула в бульон курицу. Начатую бутылку коньяка Тед отставил в сторону. Пить не хотелось.
- Что теперь? Спать?
-Считаешь, пора?
- А ты? – Мерфи зевнул.
- Я не хочу.
-А что хочешь? Снова собирать мусор?
-Нет. Хочу всё, что мы собрали сжечь.
-А ты договорился с полицией и пожарными? Костерчик может получиться немалым.
-Представь, там меня поняли. Я и соседям позвонил. Кстати, нет больше здесь ни Пойнтов, ни Сайрусов. Справа … темнокожий рэпер, какой-то Джонсон - Бэк, слева – некий Пазини. Кажется, итальянец.
-Этот «некий» - серьезный виноторговец. Его семья владеет виноградниками на Сицилии. А он отсюда управляет торговым бизнесом. И что? Позвонил, и что?
- Ничего. – Лоренс был задумчив. – Ты прав, Френки. Всё изменилось. Раньше тут ни рэперов, ни…
-Раньше - да. Сейчас две трети Лос-Анджелеса… – не местные.
-Да – а… времена.
-Времена стряпаны людьми, Тед. А в том, что рэперы могут позволить себе купить дом на холмах под Лос-Анджелесом, нет ничего плохого.
Лоренс хмыкнул. – Да, …но…. Но мне бы хотелось, чтоб юристы со стажем, рожденные здесь, на холмах могли позволить себе то же, что и чёрный рэпер.
Мерфи натянуто посмеялся. – Ты ж обещал мне долгую жизнь – доживу.
Лоренс кивнул. - Да, да. Конечно.
-Так что делать будем, раз договорился на счет костра…
-Да, пошли, поиграем в бой-скаутов.
На заднем дворике Лоренс заботливо прикрыл гранитные плиты огнеупорным асбестовым покрытием, и с Мерфи они свозили сюда всякий мусор. Тед будто совсем без жалости, линул на кучу бензин и кинул спичку.
В ночи, особенно из окон соседних домов зарево высокого костра выглядело жутким видением. По стенам дома Лоренсов ходили яркие тени, окна, уже в большинстве помытые Амалией, отблескивали зеркальный колдовской свет.
Мерфи случайно оглянулся на дом. Они просто о чем-то говорили с Тедом, что-то вроде того, что «барахло дурно пахнет», Френк оглянулся и волосы на его голове дернулись. – Тед! Тед смотри туда. Второе окно с угла! Ну же!
Лоренс сидел на корточках, смотрел на огонь. На призраки вещей, которые были знакомы ему с юности. Он смотрел, как они горели, слушал Мерфи в пол уха, потому, когда тот крикнул, он просто вздрогнул и сначала посмотрел на Мерфи, только затем поднялся на ноги, и посмотрел на окна дома.
Он заметил лишь блик. Будто ветер сильно колыхнул занавеску.
-Ты видел?! Тед, ты видел её?!
Лоренс спросил тихим хриплым голосом. – Кого, Френк?
-Как кого? Элизу! Мать твою, ты видел?! Вон там! Да очнись же! Всё, никого там уже нет. Да что за раззява! – Мерфи просто бесился! Он сломал поломанный стул и кинул его в сердцах в огонь. Икры замелькали на фоне черного неба. – Черт! Ты нарочно, да? – Он стал напирать на Лоренса. Даже схватил его за рукава куртки. – Ты нарочно, да?! Ты же видел её! Видел, ответь?!
Лоренс снова посмотрел туда, где как будто кем-то были задеты легкие шторы в высоком окне. Молча пошел в дом.
Мерфи следил за ним внимательно. Он даже иногда в глаза своему приятелю заглядывал. Лоренс вспотел, расстегнутая куртка стала от пота темно - синей. По груди, особой волосатостью не отличающейся, тёк пот.
Лоренс запирал все двери дома. Он знал их. Все. Вот все и запирал на уже днем смазанные им замки.
А в это время костер горел ярким огнём. Без присмотра. Если не считать нескольких пар глаз, наблюдавших за ним издали.
-Что ты делаешь, Тед? Зачем ты закрыл эти двери? Как же мы выйдем на задний двор.
- Мы не пойдём туда.
-Тед, что происходит? Зачем ты закрываешь и эту дверь, ведь мы же не сможем следить за костром?
-Другие последят. Пошли, выпьем.
-Чего-о?
Мерфи отметил про себя, Лоренс не просто суетился, он выглядел сильно озабоченным. – Тед, ты что задумал? Это из-за призрака? Это призрак, Тед? Ну, или что-то такое, не знаю. А ты как думаешь, бывает такое? …Если честно, я мало в это верю, только…
Лоренс закрыв на ключ и ту дверь, что выходила на задний двор, резко обернулся к Мерфи. – Что «только», Френк? Вот как раз в этом – ничего не изменилось. Нас кто-то дурит. Думаю, это Майлз с перепугу кому-то проболтался про камеры, и этот кто-то … теперь пытается, вот как ты три дня назад, выкурить меня с этой земли. Только…– Лоренс выставил палец (жест весьма впечатлил Мерфи) – Вот ему!!! Никуда я отсюда не уйду.
Мерфи вздрогнул. Он прекрасно помнил про «дела со стажем» своего друга. В запале Тед Лоренс – не просто грозен, он опасен. А поскольку вывод Лоренса касался и его лично, Мерфи несколько собрался с мыслями и решил разобраться, что такое задумал его приятель и кто решил играть с ним в ту же игру, что и он - Френк Мерфи. Мерфи даже больше против этого «третьего» насторожился. Ведь кто-то … «возможно, из этих, из новых, … из рэперов желает обскакать его – «рожденного на холмах». В общем, Лоренс своей суетой и огнём в глазах сильно его зацепил.
Мерфи, проглотил комок у горла и выдавил из себя согласие на сотрудничество: «Правильно. Да, правильно, давай выпьем и разберемся, кто это нас дурит? – Мерфи снова сглотнул и … улыбнулся. – Нас – двух таких крутых парней.
Лоренс, выслушал, оглядел его, …потом, будто с такой поддержкой решась на ещё один шаг, ударил кулаком по косяку двери, сказал: «Пошли!», - и быстро первым двинулся в сторону столовой. Там оставалась бутылка коньяка.
Мерфи шел за ним. – Тед, кажется, это было в детской.
Лоренс на ходу кивнул. Потом, уже в столовой он торопливо открутил крышку бутылки, влив себе и Френку в бокалы напиток, выпил. – Да, кто-то был в комнате Марка.
-Ты считаешь, …кто-то?
-Да, Френк. В доме присутствует кто-то ещё. Надо бы поинтересоваться его правами на это.
Детская была смежной комнатой с той, которую занимала когда-то Эвелин Джойс.
Актриса любила простор. А Лоренсы настолько ценили её успехи в отношениях с сыном и столь были благодарны, что она решилась родить ему сына, что перестали тыкать первому, что Эви «стара». Тед потребовал от отца отдельное жилье. Тот ему отказал, испугавшись, что таких, как эта «стерва Джойс» у сына будет столь много, что те просто и легко разорят их семейство. Артур Лоренс выделил сыну половину второго этажа своего огромного дома, свято пообещав подумать об отдельном жилье для своего единственного чада. Артур тянул время. Он надеялся на то, что его сын охладеет к своей любовнице. Потом он станет надеяться на иное, что сама «актрисочка» сменит партнера в саморекламе. А после получения откупного, оставит его сыну ребенка, которого в доме станут называть «нашим». Но Тедди взял да и привез Эвелин в дом. Не на ночку- две, а вообще, со всеми её многочисленными одежными шкафами, коробками для шляп и обуви, флакончиков с косметикой, а так же с её любимцами – троицей мраморных догов и служанкой, с которой сама беспрестанно переругивалась и которую почему-то сразу невзлюбила вся семья Лоренсов, включая Теда. А когда Эви объявила, что беременна, и что они с Тедди не просто ждут ребенка, а «ждут сына», то есть, она намекала, что они желают пожениться, Артур так занемог, что попросту временно впал в прострацию. Элиза, всю жизнь долдонившая мужу, что «невеста» сыну будет выбрана лично ею, тут же съехала в курорты Монако. В общем, проблема повисла кирпичом. Артур обещал сердце сына своему кузену. Точнее его подрастающей дочери. Арчи мечтал укрупнить компанию. Он мечтал о монополии. А получил нервный тик, с того времени у Артура веко подрагивало. Однако после серьезного разговора с сыном (Тед пообещал, что до «свадьбы ещё далеко») он торопливо выделил денег сыну на покупку собственного жилья. Только он опоздал. У Теда изменились планы. Куда он спустил всю эту кучу денег – одному чёрту известно! И Тед, и Эви так и остались в доме Артура. Потом родился Марк. Потом Тед, Эви и мальчик стали выглядеть на всех журнальных картинках как «идеальная семья»…. Однако «доброжелатели» серьезно доставали кинодиву: «Чего это будущий финансист всё никак на вас не женится?» Эви нервничала и сильно. Что уж там «обещал» своей пассии младший Лоренс - никто не знал. Только вот не женился, (подлец!) и даже сын его всё так и рос …Джойсом. Время шло. И Арчи с Элизой махнули на наглость молодых, загостившихся в их доме, рукой: «Черт с вами! Плодитесь и размножайтесь». Были объединены три самые просторные комнаты на втором этаже их дома. Они щедро были обставлены Тедом под вкус подружки. Сам-то он занимал парочку небольших соседних комнат – это были его домашний кабинет и спальня. Тед, кстати сказать, никогда во всеуслышанье не возмущался по поводу того, что его маленького ребенка «таскают» по съемочным площадкам. Он отшучивался: «Он будет как мама, артистом. Пусть привыкает». Похожая на танцзал комната Эви имела смежную. Это была детская. Вход в неё был только из комнаты матери мальчика. Это была настойчивая просьба Эви. Тед устроил, как она просила. Эви настолько желала показать себя хорошей матерью, что действительно таскала ребенка за собой даже на съемочные площадки, где снималась сама. малыш ездил с парочкой нянек и кормилицей. Разумеется, их труды оплачивала не сама Эвелин. И не Тед. Он не занимался практикой, как, например, Мерфи. Всё оплачивалось Артуром Лоренсом. Марк редко был с отцом наедине. Зато всюду был с матерью. Даже в поездках в дальние страны, туда, где проходили натурные съемки. Тед, разумеется, ездил навестить их там. Это разумеется. Только, уезжая оттуда, он махал рукой подруге: «Пока!», - махал сынишке и … улетал в свою жизнь. И в ней, без этих двух (так всем казалось), ему было неплохо. Его ничуть не заботило, что «на жизнь в родном доме ему отведены лишь сорок метров площади». Он с удовольствием учился, внимательно изучал опыт отца, читая материалы компании, главой акционерного общества которой был его отец. Он увлекался спортом, серьезно играл в теннис, принимая участие даже в чемпионатах страны. Любил парусный спорт, серфинг. Любил шумные мужские компании, «скорые» сексуальные связи – его ничуть не тяготили. Он считал это добавочным «тренингом». Однако, ни в каких других отношениях с женщинами, кроме Эви Джойс он действительно замечен не был. Их фото с Эви не сходили с журналов и газет. Оскара она получала, когда в зале, за столиком среди Лоренсов находился её сын – Марк Джойс. Некоторые даже поговаривали, что она «держит живого ребенка за талисман в надежде охомутать сыночка миллиардера Лоренса». Только на Эви такие сплетни не влияли. Она, возможно, и в самом деле была сильно привязана к сыну. Возможно, теперь уж этого не оспорит никто, она и в самом деле любила ребенка даже не материнской, а истеричной, собственнической любовью. Причиной которой было нечто иное, не желание «показушничать своим материнским любвеобилием». А уж если она была дома, дверь в смежную комнату из её «зала» никогда не закрывалась. Малыш буквально «терялся» в просторах комнаты матери. Но это исключительно на взгляд постороннего. Мальчик настолько привык гулять по маминой комнате, что своя – полная забав и игрушек – его просто не интересовала. Теда он звал «паппи», а мать – «мамик». Иногда, не найдя ни первого, ни последнюю, он тихо играл в свои собственные игры где-нибудь в укромном местечке комнаты матери, да там и засыпал.
Малыш был хрупким на вид. И не смотря на богемную, шумную жизнь своих родителей, умел быть самостоятельным, то есть, был тихим ребенком, не требующим к своей персоне какого-то особого внимания. Нянька и даже юная служанка матери – - Глория - затейница всех его игр, даже она более раздражала его, чем отсутствие рядом всех, даже родителей. Мальчик полюбил тишину в доме.
Всё это в совокупности позже и сгубило мальца. Став свидетелем сцены «странной» и страшной в понимании четырехлетнего ребенка, Марк решил спрятаться от шума в огромной шляпной коробке, кинутой матерью у софы. А тут не просто скандал. Драка. Отец в запале, кидаясь мебелью, подхватил и коробку. И, не придав значения, что та тяжела для дамской шляпки, … выкинул её в окно. Мальчик разбился, ударившись головой о «пестик» фонтана перед парадными дверями дома.
Вот в ту самую смежную комнату и пришли Тед и Мерфи.
При этом Лоренс выглядел несколько возбужденным. Может, от выпитого коньяка, может, оттого, что испытывал некоторый страх. Здесь он был впервые, как приехал. Он уже был в комнате - зале Эвелин. Там с ним «почти» всё было нормально. Он только чувствовал некую скованность. Натыкался на знакомые вещи, когда-то давно подаренные подружке, но кем-то нещадно испорченные и …грустил. Долго стоял у того самого окна. Долго смотрел на то самое место, с которого позже Арчи «сотрет» привезенный для ублажения его взора из самой Греции фонтан-символ - Фаллос.
Однако, погрустив немного, после он вполне равнодушно стал собирать в кучу прожженные сигаретами платья, раскиданные туфли, поломанные вазы, стал снимать со стен испорченные рамы, из которых были вырезанные картины. Всё, что было «в порядке» он обходил, решил позже направить в эти комнаты Амалию для «ревизии».
А вот в комнату Марка он зашел впервые после двадцати лет.
- Тед, а тут вроде всё в порядке.
Да, и Лоренса поразило то, что в детской комнате было всё в порядке. Здесь даже игрушки, весьма запыленные и в некоторых местах «завешанные» паутиной сидели рядком, будто «послушные». Кровать была заправлена. Роскошное шелковое покрывало выгорело, но лежало гладко, будто его вот только что пригладили заботливые руки.
Тед и Мерфи стояли в шаге от порога. Не проходили вглубь.
-Что? Пойдем назад. Понятно, что здесь никого нет.
Тед долго смотрел на прозрачную посеревшую от времени штору. Мерфи тронул его плечо. – Тед? Пойдем, нет тут никого.
Лоренс кашлянул. Кашлянул раз, …другой и так разошелся в кашле, что Мерфи решил сбегать за коньяком. – Ты подожди, я … сейчас. Я за водичкой.
А Лоренс задыхался в кашле, хватался за горло и кашлял, кашлял….Френку никак не могло прийти в голову, что от нервного шока у его приятеля, наконец, прорвется подорвавшая его здоровое дыхание болезнь – типичная для мест каторги - силикоз.
Капельки пыли стало достаточно, чтоб вместе со сгустками скопившейся за двадцать лет пыли от туфа хлынула горлом кровь.
Мерфи настолько растерялся, что тут же и убежал. Да! Он убежал за коньяком.
Он пулей летел туда и назад. Лоренс всё так и стоял, опершись согнутой спиной о дверь, всё так и кашлял.
Через двадцать минут, к Лоренсу, окруженному всеми людьми в доме, приехала карета скорой.
Врача, как и троицу работников Мерфи впустил в дом сам, тут же закрыв за ними двери на ключ. Это по настоянию хозяина дома.
Врач потребовал госпитализации. Болезнь Лоренса даже на вид показалась ему запущенной.
Тед отказался ехать в клинику. Категорически отказался. – Я заплачу. …За уколы, за сиделку. ….Давайте кого-нибудь, я согласен. Только я отсюда не уеду. Никогда. Нет! Ни о какой больнице и речи быть не может.
Его слова вовсе не казались истерикой. После того, как кашель стих, Тед перестал выглядеть больным. Только усталость накладывала на лицо его кисею зеленоватой болезненности, а в остальном, даже Амалия заметила, всё в нём казалось «крепким, как вчера». Но врач понимал, рецедив будет. Он хмуро настаивал.
Получалось, замолвить за Лоренса слово мог только … Мерфи. Ведь никакой другой «родни» у Теда не осталось.
Настал момент истины. Вот теперь Френк вполне мог надавить, апеллируя к состоянию Лоренса. Сказать, мол, «надо бы подумать о здоровье и всё такое», только такая настойчивость с его именно стороны, после того, как его планы на дом были открыты, Френк понимал, могут закончиться для него гибелью. Он думал так: «Раз он отмерил мне жизнь в первый же день встречи, значит, уже имеет против меня вполне конкретный план. Не для уборки мусора я ему нужен. Ему здесь пока положиться не на кого. А найдется такой вариант, и … мой друг мне крепко может припомнить, если я его сейчас кину …на больничную койку».
Вот такая теперь началась дружба между крепкими приятелями.
И Мерфи ответил врачу: «Мы сделаем всё, что вы нам порекомендуете. Мистер Лоренс заплатит за лечение. И… оно будет проходить на дому… – и, глядя на Лоренса, лежавшего на кровати им убитого сына, Френк уточнил, - пока».
Лоренс усмехнулся и … помахал рукой уходящему эскулапу. – Не беспокойтесь, док, всё будет в полном порядке.
Мерфи только хмыкнул на то, как покачал головой врач, услышав такое от «запущенного больного».
Разговор с врачом несколько озадачил Френка. Именно «озадачил», а не обнадёжил.
Кашель прекратился. И Тед чувствовал себя … превосходно. То есть, был готов снова кинуться искать того, кто «наследил» у окна, находившегося сейчас в его изголовье.
-Френк, ты закрыл двери?
-Да, конечно. – Мерфи попытался скинуть с лица некую напряженность, возникшую после обсуждения «дел» с врачом.
-Брось, Френк, чтоб он тебе там ни начирикал, плюнь. Я в порядке.
-Да, вижу я, - Мерфи вздохнул, - вижу. Только может, ты полежишь ещё немного. Вон, люди походят, поищут… чужих.
Лоренс, хотя в комнате находились те, на кого он намекал, ответил: «Они тоже чужие, Френк. Я им не верю. Мы сейчас проводим … всех, пусть отдыхают. До утра еще есть время выспаться. А мы с тобой, ещё по коньячку и побродим ещё немного. Я вспомнил, есть тут одно местечко…
Мерфи перебил. – Точно! Чего это мы? Ведь всё же можно увидеть из той комнаты!
Лоренс усмехнулся. – Ага. И она тебе покажет то, чего они там хотят, чтобы мы увидели.
Мерфи заткнулся. Про паранойю у больного врач ничего не говорил.
-Ты про что?
Лоренс поднялся с кровати. – Пригладьте тут, Амалия. И … оставайтесь здесь. мы с мистером Мерфи проводим остальных.
Проводили, значит, выпроводили. Лоренс и дверь за парочкой своих работников закрыл. Те, обсуждая его про себя, пошли во флигель.
-Тед, я представляю, что теперь они о нас подумают.
-Что? …Что мы голубые? Да наплевать мне на их мнение.
-При чем здесь это? В пользу того, что мы с тобой натуралы – оставленная нам с тобой Амалия.
-Точно!
Лоренс произнес это так, будто забыл, что сам просил женщину остаться в комнате сына. Мерфи внимательно на него посмотрел и на всякий случай уточнил: «Нет, Тед, она не в моём вкусе».
-Значит, ещё ночь в девушках погуляет. Мне она тоже не к спеху. Пошли!
И снова Френк несколько вздрогнул от активности своего приятеля. «Просто саламандра какой-то. Ведь подыхал, совсем задыхался. …На глазах, сам себя выправил. Здоровенький такой опять.… Мать твою. …Ах, Тед, …Тедди. … Удивляюсь, чего это я его в детстве не боялся? И после, ведь ничего такого в нём не замечалось. Весёлый, энергичный. И силы вроде не много было, а живчик какой, яхтсмен, теннисист, …мечта девчонок….Мы с Генри чуть ли ни в рот ему смотрели. Вроде всё разумным казалось. А вот где теперь Генри? … Старик прокурор на коляске до кладбища катит. Проклинает его, теперь уже на века. … И ведь за один вечер предел перешел. Что ему теперь жизнь чью-то порешить - пустяк. «Силикоз – это серьезное заболевание». Только, как сказал врач, он его долго «кончать» будет. Вот тебе и те самые… завещанные им самому себе долгие годы. А я? Я думал, приеду, с домом всё решу. Быстро всё улажу. Не останется он тут. А он, … ни склеп, где пять покойников, алчут к справедливости, ни … развал в доме остатков от воспоминаний. …Приведения в доме. ….А его ничего не берёт».
Лоренс, как лиса, заходил в одну комнату, выходил из неё, заходил в другую. Иногда неожиданные для Мерфи места и двери появлялись перед ними.
И тут сначала они услышали звонок телефона. Тот звонил, за только-только закрытой приятелями дверью. А потом из полуоткрытого окна в коридоре они услышали крик. Кто-то кричал у парадной двери дома. И сильно кричал. Ругался даже.
Это был как раз «черный рэпер». Сосед, живший справа от Лоренса.
- Эй, простите, что беспокою. Но тут такие дела, вы звонили по поводу костерка на заднем дворике, я был далеко от дома и не видел, чего вы тут затеяли. – Рэпер переводил взгляд с Мерфи на Лоренса. Он не знал соседа в лицо. – А там у вас такой дым мне в окна повалил. Мой мажордом в панике. Я как раз заезжал в ворота, вот, заехал предупредить. Вы вообще, видели, что у вас там твориться на заднем дворе?
Лоренс и Мерфи так и не отвечали молодому парню, одетому в поблескивающий не то стразами, не то действительно бриллиантами черный кожаный костюм. Действительно похожий на сценический.
На глазах соседа Лоренс закрыл входные двери на ключ.
Ключ электронный, один код для всех дверей, но код такой, что не быстро вскроешь и только если серьезный профессионал.
Сосед состроил рожицу, мол, посмотри-ка как ловко. – И что? И… не взламывают?
- Зачем, так заходят.
Парень тут же понял, что Лоренс - хозяин.
Троица пошла сначала вдоль фасада дома, потом повернула за угол.
Костер действительно пылал и весьма опасно. Он ничуть не уменьшился, но запылали полотна выброшенных из-за порчи картин и видимо ещё что-то, что издавало вонь и дым. И тот действительно направлялся ветерком к дому Джонсона – Бека.
-Да, не хорошо.
Мерфи кивнул. – не корректно.
Парень в черной коже чуть покривлялся. Представляю, какая в моём доме вонь. А я отдохнуть хотел.
Мерфи моргнул Лоренсу, мол, придется заплатить.
Лоренс кивнул. Двадцать лет он прожил в условиях «чуткости к вежливости». –Сколько я вам должен за причиненные неудобства?
Парень жил в доме по соседству лет пять. Он представления не имел, кто у него в соседях, но покупая дом, он, разумеется, услышал легенду, которая для некоторых была рекламой для продажи дома, для некоторых – причиной для отказа. Рэпер слышал, что у него в соседях «жук, перемочивший всё своё семейство». Узнав от мажордома, что тот «жук» уже на свободе и снова дома, он решил с ним лично познакомится. Дым и вонь – это было причиной, чтоб он заглянул. А если ему ещё и заплатят, удовлетворив его любопытство: «Так это же, - рассуждал парень, - клёво».
– Да я собственно, …так. Ну, давай сотню баксов и забудем. Я всё равно у телки хотел отоспаться. не буду заезжать домой. Само и проветрится».
-Прекрасно. – Лоренс пошарил по карманам. переглянулся с Мерфи. Тот назидательно округлил глаза и демонстративно отвернулся. Лоренс ему уже заплатил «гонорар за три дня помощи в хозяйстве». Расплачиваться из только что заработанных денег – не в принципах Мерфи.
Лоренс снова принялся шарить по куртке, джинсам.
А парень всё глядел на его «потуги» добыть денег с пропотевшей одежды. И машинально он задал вопрос, который как бы следовал из сцены: «А как будешь расплачиваться за жизнь здесь? Я зарабатываю по тысячи баксов за неделю – мне оплата этого местечка уже во где. - Он резанул себя по шее ладонью. – Я так понял, это вы- Лоренс? Вы недавно из …
Ответил Мерфи: «Да, недавно. Только позавчера…».
И тут Лоренс нашел в кармане деньги. Из потных штанин было трудно достать смятые вчетверо купюры. – Вот. Кажется, тут столько, сколько вы попросили. За беспокойство. – Тед протянул деньги. – А теперь извините. В моём доме скопилось столько дряни, … ночами не спим, чистим.
Парень только посмотрел на мятые деньги.
Лоренс сам сунул их ему в руку. – И всё, и до следующего раза.
Джонсон подержал деньги в руках, почувствовал их влажность, помолчал, помявшись на месте, и сунул деньги в кармашек на расстегнутой куртке Лоренса. – Да ладно, брат. Я ж говорю, так. Ладно, я так… просто заглянул.
Лоренс пожал плечами, мол, дело твоё и пошел, помешал клюкой в огне.
Полетели искры. Дым усилился. Тед оглянулся на парня, который так и не уходил. Джонсон следил за его работой с костром.
-Что? Так нравится смотреть на огонь, что к телке расхотелось?
Парень поглядел на Мерфи. не зная кто он, сдержался с ответом. Но понял, его выставляют. Однако денег он не взял, потому рассчитывал на большее дружелюбие соседа. – Говорят, в этом доме приведения летают.
Мерфи молчал. Он играла на него. На его интересы. Он ждал, что Лоренс, некогда весьма подозрительно относившийся к афро-американцам, поймет, на сколько всё изменилось в месте, в котором он решил осесть. Френк не просто наблюдал сцену он в огонь подбрасывал всякую мелочь, ещё не попавшую туда. В руки ему попала давняя кофточка Эвелин. Такие коротенькие трикотажные штучки называют балеро. Мерфи так взялся, поднимая вещь, что в руку попало место маленького кармашка. И пальцами он сразу ущупал некий сверток, завалявшийся в кармашке. Ничего не сказав о том, а просто предупредив, что сходит в дом: «Что-то от дыма в горле запершило», - он пошел к двери. Он хотел посмотреть на находку в одиночестве. Но только он стал отдалятся, Лоренс сразу просек, что приятель его что-то прихватил от костра. Тед ничего не сказал, глядя на Мерфи, молча, дождался, пока тот попытается открыть двери, а когда Мерфи, опомнился, что впереди тупик, спросил: «Френк, снова клад нашел?»
Было уже достаточно светло. Рассвет разгорался во всю. Джонсон – Бек тоже оглянулся. И даже он просек, что партнер Лоренса что-то держит, пряча в руках впереди себя, чтоб со спины не было видно. – А что, тут ещё и клады водятся?
-До хрена. – Лоренс хмуро прошел мимо беспокойного соседа.
Джонсон проследил за ним, поводя глазами. Его любопытство разгоралось не хуже костерка.
Мерфи оглянулся. – Тед, это всего лишь кофточка. Он протянул вещь Лоренсу.
Тот посмотрел ему в глаза, смяв, забрал кофту и вернулся, кинул её в огонь. Заметив Джонсона, оглядел его с ног до головы. – Что-то ещё?
Парень пожал худыми плечами. – Да нет.
-Так да или нет?
И тут парень протянул Теду карточку. – Это карта по которой ты можешь потусоваться в нашем клубе. «Черная малина».
-А разве она бывает черной?
Парень не понял вопроса. Задумался. Потом снова пожал плечами. – А, просто прикольное название. Ты против черного рэпа?
-Да вроде нет.
Парень кивнул. – Тогда заходи. У нас вода бесплатная. Бар недорогой.
Тед кивнул, сунул карту в карман и снова принялся мешать огонь стальной клюкой. Снова повалил дым, икры. Будто кофточка была просмоленной.
Джонсон потоптался и снова спросил, глядя, как нехотя возвращается к костру от дверей второй мужчина: «А из вас кто-то его видел, ну это… приведение?» - натянутая ухмылка выдавала в парне легковерие.
Мерфи буркнул: «Как тебя», - и снова принялся наклоняться и кидать в огонь мусор. – Тед, так что, идём искать дальше, или что?»
И вот тут Лоренс проявил неожиданное качество, которое Мерфи пришлось не по вкусу. Он предложил рэперу «кинуть телку и идти на поиски приведения». – Оно в доме. Мы его только что видели. Но комнат много, а нас только двое. Если б ещё третий был, мы б его скорее поймали.
Парень сглотнул, посмотрев на окна дома. – Врёшь. Какие приведения «только что»? Ведь уже рассвет. Врёшь. Ловите кого-то?
Лоренс настаивал весьма оригинально: «Нет, не ловим. Просто хотим поговорить, какого хрена это приведение дурит четных людей именно в моём доме?»
Парень скривил губы. – А, правда, какого хрена? Вот так вот, … съедешь на годик-два, а эти тут же и начинают.… Я слышал, погромили вам дом?
-А что ещё ты слышал? – переспросил Мерфи.
Рэпер покривился на Мерфи. Он решил, что тот расист. – Может, и слышал.
Но, заметив интерес в глазах Лоренса, парень поправился. – Нет, подробностей не знаю. Мажордом видел, как грузовик отъезжал. Говорит, грузили на него разное …барахло. Нет, я лично ничего не видел.
-Ну и ладно. Не видел и ладно. А на «посмотреть» с нами не пойдешь?
Тед легко перешел на «ты», заметив, что парнишка не против.
Джонсон подумал-подумал и решил пока отказаться. Хоть и рассвет, но он верил в такое дело, как приведение. – Не, в другой раз. – И, махнув рукой, сказав на прощание: «Ладно, ловите… для разговора ваше приведение. Будет весело, загляну ещё», - Джонсон, наконец, оставил поместье Лоренса.
Машина черного рэпера с несколькими пассажирами отъехала в другую сторону, не к соседнему дому.
А Тед и Мерфи пошли в дом.
И снова пошла лисья охота. Только увлекшись ей, Лорегнс упустил Мерфи, тщательно осматривавшего комнаты, в которые они заглядывали. Тед уже не раз спрашивал его: «Что снова клад?», - Но Мерфи уже не вздрагивал от вопроса. Просто показывал на какую-нибудь безделицу в своей руке. Лоренс оглядывал её, если считал- не нужно, махал рукой, мол, забирай. Ещё и усмехался на крохобора. А тут Мерфи сильно поотстал. Он развернул пакет, который вытащил из кармашка балеро Эвелин. Это был свернутый конверт. Запечатанное письмо на имя Теда Лоренса. Френк читал его, время от времени, поглядывая в коридор, куда выходила дверь комнаты, в которой скрылся в поисках «чужого» Лоренс.
Это было серьезное, вовсе не романтическое письмо. Эви, по-видимому, так и не передала, и не отправила его своему «милому Тедди». «Или не решилась передать», - подумал Френк, закончив читать письмо.
«Милый мой, бесконечно милый мой Тедди!..».
Тед уже дважды звал его из коридора. Мерфи не шел, переживал по поводу того, что он узнал из письма. Потом откликнулся и вышел. Вышел в коридор. Сначала он решил отдать письмо Лоренсу, но потом подумав, понадежнее спрятал его в карман. И не отдал. Решил, поправить этим письмом уже нечего.
Поиск «чужих» в доме, уже казался ему делом скучным. Он скорее верил в мистическое видение в окне, навеянное коньяком и недосыпом, чем в то, что в таком доме кто-то решился остаться и жить, незамеченным ими уже третий день. В это ему верилось с трудом. Френк стал рассеянным, часто вопрос Лоренса оставался без ответа. Тот считал, Френк уже засыпает. А в мыслях Мерфи была Эвелин. Он вдруг припомнил её необычайно хоризматичную улыбку. Он недоумевал: «Кто бы мог подумать? О, Эви… О, Эви, … бедняжка, кто бы мог… предположить такое?»
И взгляд его на Лоренса стал иным. Вместо подозрительности появилось недоумение. Желание разобраться свербело по языку, но передать письмо, …такое письмо - Френк так и не решился. Зато, когда ему совершенно надоела беготня по подвалу и чердаку, весь этот сбор пыли и страхов, он решился… рассказать о существовании такого письма. Разумеется, сгладив некоторые его «острые углы».
-Тед, ты знал о том, что Эвелин была смертельно больна?
Лоренс пожал плечами. – И что?
-Тед, согласно заключению врачей, в её теле был найден танобутал. Но ведь она могла сама купить этот препарат. Возможно, она не хотела ждать рецидива, не хотела мучатся. Она…
-Френк, к чему ты начал этот разговор? Решил любопытством сон перешибить?
Мерфи от пристального взгляда Лоренса заткнулся. Тед запросто мог вытянуть из него правду и тогда придётся признаться, что он прочел письмо, вовсе ему не предназначенное. А поскольку он итак много чего натворил за эти несколько последних дел, и главное, был на этом пойман Лоренсом, Френк решил оставить попытку вытянуть на свет правду о появившихся на свет деталях того жуткого случая.
Теперь получалось, лишь жуткого совпадения обстоятельств. Ведь теперь получалось, убийства вовсе не было. Имела место неудачная попытки самоубийства. Страх быть задушенной страшной болезнью, привел цветущую женщину к страшной мысли: «Ничего не поправить». Эви сама себе купила смертельную дозу препарата, и сама приняла её. Укол, поставленный ею Лоренсом, был уже постскриптумом в её попытке самоубийства. Лоренс не лгал на суде, уверяя, что его сожительница сама попросила поставить ей этот укол. И Генри Стаффорд, ставший свидетелем смерти Эви от укола Лоренса, зря метал в «свихнувшегося» приятеля стулья…. И дурочка Лори - служанка Эви – главная свидетельница обвинения – их крики и переругивания поняла превратно. «И настолько была уверена в своей правоте, что добила присяжных своим выкриком: «Она любила его! Она так любила его, так любила, …а он, …он убил её, потому что никогда её не любил. Это он убил её! Он!» И был вынесен обвинительный приговор: «Виновен». Мерфи от осознания страшной теперешней истины потерял равновесие. Какой там сон, Френка мутило не от чердачной пыли, а от всего… в целом. «Получалось, он попал в ловушку, расставленную не Стаффордом. Её случайно оставила на его пути Эви. Умирающая от рака горла женщина, … до последнего цепляющаяся за связь с молодым перспективным любовником, вовсе не желала зла…».
Чтоб отвести Лоренса, итак сильно заведенного поисками призрака от серьезного долгого разговора, Мерфи принялся оглядываться.
Теперь заломленный чердак его пугал. Казалось, сюда годами стаскивались старая мебель, уже не радующие глаз картины, старые вещи и всё это пахло тленом. Френку захотелось уйти от всего. Он вдруг так утомился присутствием в этом доме, в этом месте конкретно, что даже пожалел, что сразу отказался идти спать и согласился сопровождать Теда в поисках. – Это от духоты. Тед, уйдем. Всё бессмысленно.
Только Лоренс не забыл о начатой Френком теме. Он не понимал, с чего это тот вдруг заговорил о неизлечимости болезни Эви? К тому же о серьезности её на момент суда никто не знал. В морге Эви не проверяли на наличие в её теле раковых клеток Тело изучали, но исключительно с целью проверки дозы снотворного, приведшего к гибели женщины.
Тед внимательно смотрел на Мерфи. Но тот не продолжил разговора об Эви. «Снова решил оставить свои вопросы на потом». - Лоренс чувствовал, что Мерфи что-то не договаривает. И чтоб отрубить концы он напомнил ему давний «детский» разговор, о котором часто вспоминал на каторге, особенно, когда не спалось.
-А помнишь, Френк, помнишь наш разговор о том случае, об умершем человеке, которого мы увидели в открытой машине? Из его кармана торчал бумажник. Он был толстым. Тогда верили в наличные, карты были баловством. На пальце его был перстень, на запястье часы ролекс. Нам тогда очень хотелось ограбить его. Нам обоим. Но мы испугались и убежали. Зато потом, в безопасном месте, мы принялись мечтать о том, что бы мы сделали с теми деньгами, если б украли бумажник. С тем перстнем, …с теми часами. нам было по шестнадцать лет. Помнишь?»
Мерфи помнил. Только не хотел в этом признаваться. Он ответил: «Нет. Что-то не припомню. А что, и такое было в нашей жизни?»
Лоренс не сводил с него стрел – глаз. Он почувствовал ложь в ответе Мерфи. И это помогло ему завершить начатую тему Мерфи. «Френк мы с тобой - в принципе не способные к преступлению люди. Да, многое стерлось из памяти. Я, например, напрочь выкинул из неё всё, что творилось со мной на суде. Все эти заседания, … допросы. Иногда я даже уверен, что правда в том, что всё это только плохой сон. И что я попал на каторгу по совсем иному случаю. По велению судьбы. Та пожелала взять с меня за полный сервис в первой половине моей жизни».
Тед улыбнулся. Его красивая улыбка даже теперь не вышла горькой. Он вздохнул, - …ладно, пошли.
Тед повернул к выходу из чердака, сделал несколько шагов. Он точно отошел от Мерфи на некоторое расстояние, но то было сокращено Френком и весьма резво.
Мерфи тряс руку Лоренса и тихо шептал: «Направо, направо смотри, …скорее».
Тед не развернув тела, поворотил в сторону только шею.
Справа от них, в узком проходе между запыленными зеркалами высоченных шифоньеров двигалось нечто. Его отражение туманно образное реально виделось обоим мужчинам в тусклых запыленных зеркалах.
Лоренс и теперь считал, кто-то их дурит. Он не верил в чудеса, в приведения и прочую чепуху. Он оттолкнул Мерфи и ринулся туда. В узкую щель между шкафами. Но проход был столь узким, что Тед мог двигаться там только с трудом и только боком. И он лез туда, он втискивался туда, видя перед собой «это».
Это была женщина. Вернее втиснутый между шкафами призрак её. Тед бы мог сказать, что он очень походил со спины на его мать. Что женщина - призрак одета в одежды, напоминающие те, которые любила надевать дома его мать. Но Тед знал, что это не мать, что это вообще не человек. И он был уверен, это не приведение. – Эй? Эй, я вас вижу! Эй, оглянитесь! А-ну, оглянитесь, я сказал!
В самом узком месте, которое Тед не мог пересечь, «это» оглянулось. Оно выполнило его просьбу.
И что он увидел? Тед замер в щели, распластанный страхом – призрак имел лицо – копию посмертной маски Элизы Лоренс. Именно с этим лицом супруга Артура Лоренса «переселилось» в фамильный склеп, расположенный в самом дальнем углу сада.
Страшную фотографию умершей матери в Австралию ему выслал доброжелатель. Именно «доброжелатель». Им же были высланы и все остальные «посмертные фото».
Конверты с «подарками» не были подписанными. Не стояло и слова «Доброжелатель». Адреса обратного тоже не было. Штемпель указывал на различные места отправки. Тед только предполагал, что раз они благополучно дошли и попали ему в руки, они от Стаффорда. Окружной прокурор не прощал его. Он не хотел верить, что его сын просто погиб. Глупо погиб в приятельской им же спровоцированной драке, а не намеренно убит, потому как стал свидетелем убийства. Генри Стаффорд был уверен, что убийство было и его отец – Джо Стаффорд стал верить - оно было.
Мерфи тихо позвал Теда назад. Ему в узкой щели был виден только приятель.
–Тед, тебе помочь выбраться?
-Нет. – Лоренс стоял, задрав голову. Кашель подступал. Его тело дрогнуло раз, другой, и Тед медленно полез назад. Кашляя, он пытался сказать Мерфи то, что он увидел: «Это фальсификация, Френк. Но теперь мне ясно, кто за кукловода. Едем к Стаффорду.
Мерфи обнял приятеля. Он тащил его с чердака. Нужно было лекарство, нужно было спуститься за ним на первый этаж. В спальню Марка. – Тед идём. Тед, посмотри, ты посерел весь. А может, в больницу? А давай, опять карету «скорой» вызову? – Мерфи пугался жуткого кашля Лоренса. В гулком эхе высокго чердачного помещения он звучал зловеще. И, разумеется, выдавал серьезное нездоровье.
И то перестало «настраивать» Френка на смутную надежду завладеть домом Лоренсов. Ему было страшно. – Тед, да идём же!
Лоренс оглянулся на щель между зеркальными шкафами. По старым запыленным зеркалам шли неровные полосы. Это был след попыток Лоренса узнать истину.
Кашель снова прекратился так же неожиданно, как и навалился. Лицо Теда приобрело мятый, но вполне живой оттенок. Мерфи жутко хотелось спать. Он физически и морально устал. Но подремать, когда рядом так гремят кашлем, который вырывает всё нутро – трудно. А когда Тед ожил, он снова принялся тормошить приятеля, его несло. Теперь - из дома. – Пошли, это важно, Френк. нужна точка.
-Ты скоро дойдешь до неё, приятель. Пошли спать!
- К Стаффорду! Мы, наконец, проучим этого пердуна. Я отучу его посягать на мою жизнь!
Френк решил отговорить Лоренса ехать к Стаффорду именно сейчас. Сейчас Лоренс готов был только шуметь. Решить затянувшийся конфликт мирно – нет.
Но Френк – юрист со стажем - так и не научился переубеждать своего приятеля, когда у того на уме уже застряла занозой какая-то шумная идея. – К Стаффорду!!!
- Не пойду!
Лоренс замер. Помолчал. Как-то неопределенно огляделся и … ответил: «Ладно, я иду один».
-Вот именно: «иду». У тебе в жизни элементарного нет – машины! Ты пешком на стрелку пойдёшь – смех! …Поживи, остынь. Заведи знакомства, которые будут тебе поддержкой. Ты…
-Френк, Стаффорд уже старик. У него все зубы выпали.
-Ты отстал от жизни, друг. Это ты на каторге зубы свои красивые потерял. А он своей вставной челюстью перегрызет нас обоих. Ты забываешь, что он имел доступ ко всем процессуальным делам в течение трёх сроков! Он накопил столько дерьма на нынешних мэров, и членов кабинета, что те за его молчание запросто вышвырнут тебя из города, при малейшей твоей попытке давления на него.
-Ты был храбрее, Френк.
-А ты всегда был трусишкой, Тед! Но твоя осторожность была тебе иммунитетом от глупости. Просто не знаю, куда тебя несёт теперь. Где разумная осторожность, Тедди?! И вообще, к черту сон! Я … уезжаю. Шехерезада пела тебе песни и играла в твои игры добросовестно. Всё!
Тед выслушал. Протянул приятелю руку. – Ладно, пока, друг.
-Пока. – Мерфи пожал руку.
-…Значит, теперь свидимся через десять лет? Ты же сказал, с такими друзьями…
-Тед?! Тед, прекрати, я не поеду к Стаффорду, потому что считаю сейчас к нему ехать не с чем!
-Френк, но ты же сам предлагал съездить к нему.
-Потому что тогда ты был готов поговорить с ним! Мне казалось, ты был готов говорить с ним, как человек, осознавший его трагедию. Я считал, пропасть между вами может, по крайней мере, уменьшиться. Раз ты решил здесь жить, тебе придётся жить тут и со Стаффордом. С его влиянием на погоду в городе. Я так считал! Но теперь я вижу, я понял твою идёю, Тед, ты хочешь обвинить старика в намеренном давлении на тебя через эти фокусы. …Я понял, ты решил, это дело рук Стаффорда! Это он тут, встав с инвалидного кресла, надев туфли на каблуках, крадет сейфы и протискивается между шкафами. Это он…
Лоренс перебил. – Это он.
-Докажи! Пока мне, …докажи! И если всё так, мы идём к Стаффорду вместе.
Лоренс поманил Мерфи за собой. Просто махнул рукой, мол, иди за мной.
Он вышел из комнаты Марка, прошел через весь зал- комнату Эвелин и, воспользовавшись лифтом спустился на первый этаж дома.
Они зашли в комнату, которую уже «обследовали» и не нашли в ней ничего интересно.
Мерфи огляделся. – И что?
Лоренс жестом руки, показал ему комнату. – Смотри.
-И что? Ну, комната и что?! – Мерфи был возмущен. Но Лоренс настаивал.
И Мерфи ещё раз (уже в который!!!) обошел комнату служанки Эвелин – Глории Саммер. – Тед, а что, собственно, я должен увидеть здесь? …Чисто…
-Умница, Френки. Чисто. Везде смрад, а тут … блин, чисто!
Мерфи вытаращил на Лоренса глаза. Лицо его порозовело, рыжие брови вскинулись, сморщив высокий лоб. – Что-о-о? Глория?!
Хрупкая, узкая как змейка, всегда на высоченных шпильках (туфлях, переходящих в её владение от щедрой хозяйки) хорошенькая семнадцатилетняя девушка без образования и даже без особой тяги к нему, каким-то образом привязала к себе известную актрису и служила ей во многих делах и делишках.
Связь Эви с Лоренсом, и родившийся от неё ребенок – ничуть не изменили отношений в парочке - Глория Саммер - Эви Джойс. Лоренсы терпели эту дерзкую, весьма кстати ленивую в остальных работах (кроме ухода лично за хозяйкой) девушку. Она им не нравилась. Ни кофе не принесет («Я занята, извините, миссис Лоренс»). Никогда не встретит у крыльца уставшего Арчи, весьма бы обрадовавшегося в отсутствии супруги вниманию такой хорошенькой девушки («С какой стати, я должна выходить на улицу?! Уже ночь! Я боюсь, мистер Лоренс. Извините, что не открыла вам двери. К тому же, виновата не я, а Паркиенс с Майлзом. Это они «дремали» на посту, по-видимому, не ожидали вас так скоро из командировки»).
Да и Теду эта, всюду лезущая со своим острым носом девица надоедала. Эви без неё не соглашалась даже на загородную прогулку. «Милый Тедди, мы обязательно берём с собой Лори. Она сделает мне прическу завтра утром. Мы, ты сказал, заезжаем к Стаффорду. Не могу же я показаться Генри и его очередной пассии в помятой с ночи прическе?» И никакие заверения Лоренса, что «ты итак хороша» не шли в счет. Истерии не было, Эви умела манипулировать капризами Теда. Она находила что-то такое, что ему могло б потребоваться от Глории, так перекручивала проблему, что её служанка как бы была нужна и самому Теду! А его заверения, что «он – де обошелся бы» - ничуть не меняли дела. «К чему ущемлятьь себя в сервисе, милый Тедди? девчонка сбегает, принесет и подаст! И не нужно будет нам с той думать о таких мелочах!» И последний довод: «Эви, но она же будет рядом, когда мы…», - тоже игнорировался. Вернее, мило оспаривался: «Как все глупые люди, она спит, как лошадь. Она нич-че-го не услышит, милый. Я обещаю, ни-че-го».
-Ты думаешь, Джон использует её?
-Он делал это тогда. Почему я не могу предположить, что она и теперь верно ему служит?
-Но почему, Тед?! С какой такой стати?! …Из-за Эви?
Лоренс по-видимому уже пришел к какому-то ответу: «Скорее, из-за меня, Френк».
Мерфи гулял по комнате. Чистая постель. Ни пылинки на столе, на лампе, что стоит на нём. Френк полез в стол. – Порядок….
Там не порядок, а пусто, Френк. Я ни разу не видел её сидящей за столом. Она никогда ни книг не держала в комнате, ничего не писала. Умела ли она писать…вообще?
-А почему ты решил, что она работает именно на Стаффорда сейчас? Почему она просто не взялась выкурить тебя отсюда из-за гибели близких ей людей, я про Эви и Марка, она их любила, я знаю.
-Откуда? Откуда такая уверенность, Френк? …Любила. … Эта ленивая кукла любила только себя в этой жизни.
-Ты ревновал её к Эви, я знаю.
-К черту, ФренК! Это дурь, легенда Глорией же и подброшенная на глаза всех. Она ублажала Эви, она занималась ребенком, когда ей было это нужно. Нужно и удобно. Знаешь, почему отец настаивал на её увольнении, да так и не сумел отстоять право хозяина дома?
- Думаю, …из-за тебя. Ты, по-видимому, замолвил за неё словечко.
-Именно! Она влезла ко мне в постель. Она расплакалась, наврала мне, что тут вовсе не из-за Эви, что только я ей и дорог. Мы переспали, а утром, когда отец за завтраком стал давить на Эви, я … вынужденно заступился за её служанку. Сказал: «Зла не будет». И вот, именно эта змея и стала последней каплей.
Лоренс присел за стол. Мерфи открыл только два верхних ящика. Лоренс не просто открыл все, он нервно вытянул их из стола… и … - Что это, Френк?
У Мерфи от первого же взгляда на бумажки, а их было несколько, волосы зашевелились на голове. Это были… как бы варианты того письма, которое было скрыто в его кармане. – О боже! Но это же … не её письма! Это писала не Глория, а Эвилин! Это письма Эви! …Тед, я же помню, я помню руку Эвиты, это её почерк…
Лоренс ответил на восклицания тихо: «Да ладно, не напрягайся. Знаю я о вашей с ней переписке. И о твоей к ней юношеской любви - знаю. Она мне всё рассказала. – Тед крутил письма в руках, сверяя их. Он явно был в сомнении. – Нет, нет, Френк, …этого не могла написать Эви. Она была, …она была в полусонном состоянии в тот момент. Написать посмертную записку ей было бы трудно, а уж письмо, …даже несколько вариантов его – нонсенс, Френк. Это подделка. Это подделки, да.
Мерфи настолько был взволнован, что беря в руки письма с почерком женщины, в которую когда-то сильно был влюблён, он «терял» эти письма. Они выпадывали из его рук и летели, как листья с древ по осени, летели под ноги. – Тед, это правда, это она…. Она писала тебе, я знаю…
-Ты ничего не можешь знать, дурачок. Тебя и в городе в те дни не было.
Так и было. Мерфи не было в те последние дни жизни Эвелин в Лос-Анджелесе. Он отправился по делам Артура в Нью-Йорк. Прилетел уже тогда, когда Тед был за огромные деньги выпущен под залог, но… только на три дня. Стаффорд так обставил дело, что решение о выпуске Лоренса под залог, было отменено уже через три дня. Мерфи увиделся с приятелем и … тут же и простился. Его увели, …в наручниках усадили в полицейскую машину и увезли. Френк увидел Теда только на заднем дворике Дворца Правосудия. Он устроил, а Элиза заплатила за то, чтоб увидеться с Тедом, когда тот будет садиться в машину для отправки его в тюрьму. В какую – сразу никто и не знал.
-Я знаю это, Тед! Знаю, она написала тебе всё это до того дня – я знаю!
Лоренс понял так: у Мерфи истерика.
Мерфи не был ему соперником. Тогда и пока - не был. Он всегда был крепче физически. Он мог бы «заменить» или по крайней мере, «подсидеть» его в постели, только Эви «этот рыжик Мерфи» совершенно не интересовал. Даже на физическом уровне. Сын мажордома хищнице казался «мелочью в жизни». Она даже как крепкого, ближайшего приятеля своего любовника его не воспринимала. И даже иногда (слегка) упрекала Теда в том, что он-де «совершенно не умеет находить себе компанию». Лоренс огрызался, но как сынишка перед матерью: «Это тебя не касается!» - и разговор заканчивался. Эви была умной женщиной и никогда не давила на своего любовника. Она тонко чувствовала натуру Лоренса. Он, как все зодиакальные близнецы, не мог долго находиться в обществе одного человека, ему нужно было общество, чтоб блистать. Он кидал этого человека, но! только на время. Однако, от общества и от желания «блистать» Тед тоже быстро утомлялся. Ему требовался укромный уголок, ему нужен был его «старый и проверенный друг». Кроме Стаффорда и Мерфи, по большому счету, у Теда Лоренса больше и не было друзей. Мало было времени, чтоб обзавестись «кучей». Зато эти двое никогда не кидали его, как делал с ними он. И Тед был за то им благодарен. И переживал он за гибель Стаффорда, за несправедливую к себе ненависть его отца страшно. Более всяких унижений и физической боли, приносимых ему – человеку заносчивому и гордому кабалой каторги. И Генри, и Френк – оба они горячо (в случае Стаффорда даже слишком горячо) удерживали его - человека вспыльчивого, привыкшего к вседозволенности, предостерегали его от необдуманных поступков. Тогда как такие «серьезные случайные связи», каковой, по-видимому, Тед и считал его связь с Эви, всё время толкали его на неразумность. Они сталкивали его лбами с верными и близкими ему людьми, они уводили его от дела, кидая в пропасть соблазнов и шумихи, угодной публике. Они же, в конце концов, и привели к тому, с чем он остался на сегодняшний день.
Мерфи любил Эви. Она любила Теда Лоренса. Тед Лоренс держался за парочку друзей и за известность Эви, потому что ему так комфортнее и интереснее жилось. Пожалуй, он любил мальчика – тихого мальчика - Марка. Его болезненно эгоистичный дух Лоренса принимал как своего. Вопрос предков: «Как там наш Марк?»- всегда приводил Теда в состояние отцовской гордости. А казалось бы с чего? Поговаривали, только в Лос-Анджелесе проживало до десятка детей от Теда Лоренса. Некоторые из девушек, те, кто по напористее, имели приличные откупные от семьи Лоренсов. С Марком всё было иначе. Разумеется, это заслуга Эвелин. Она внушала своему любовнику, что Тед и Марк - две капельки воды. Он не называл Марка сыном, но он считал его таковым. Он баловал его, как балует любящий отец сына, он гордился его первыми успехами. Он же смущался его неудач и парировал их первым, уверяя всех, что успехов «у их Марка больше». Хоть мальчишка и был внешне менее всего похож на него, Тед чувствовал к нему сильный магнетизм. … Руки… тянулись.
Мальчик внешне скорее похожий на Элизу и мать Эвелин тёрся, крутясь возле него всегда (разумеется, если Тед был рядом) и последнему это было приятно. «Наш Марк» он так «нашим Марком» в сердце Лоренса и остался. Он его «своим» как бы не считал, но близким себе, «нашим» - непременно!
«Нашим» для Теда был и Мерфи. И именно первое не позволяло ему настоять перед отцом, чтоб найти предлог и вышвырнуть «соперника» из дома. Ведь Мерфи жил там, при своём отце, хотя вовсе не являлся работником дома. Мелкие поручения, что давались ему – не оплачивались. Он был «другом и товарищем» молодому хозяину дома. Тед не считал его «соперником» в прямом смысле этого слова. «Кто быстрее, кто резвее» - это оставалось только игрой. Эви, смеясь, рассказывала ему про ухаживания Мерфи, впрочем, всегда не переходя границы осторожности. О вспыльчивости Тедди знала и она. Дважды они были с ним на грани разрыва, она хитро умудрялась не только «восстановить его чувство к себе» (именно – восстановить, потому как понимала, молодость и резвость вертихвосток ей не переплюнуть), она умудрялась поднять их отношения на более высшую ступень. То есть, восстановив отношения, она ещё сильнее привязывала Теда к себе. И «милый Тедди» в поисках «старого друга» снова оказывался в её объятиях! А что же «рыжик Мерфи»? А тому снова давались надежды. Он так и не попал в её постель, хоть мог и не раз. Она измучивала его ожиданиями, она отравила его юность горечью безответной любви, и не смотря на это, он любил её и, по-видимому, отголосок того чувства жив в нём до сих пор.
Он хватал письма, те выскальзывали из его рук, он нагибался, хватал их, …а они снова уходили между пальцев. – Тед, я знаю, я… знаю…
-Да, ты знаешь, я знаю, что ты знаешь, …и пошли отсюда. Мне ещё твоего сумасшествия не хватало. … Пошли, сказал!!! – Последние слова Тед выкрикнул, дотянувшись до уха Френка, да так, что «рыжая громадина» вздрогнула.
Бумажки остались на полу. Они вышли из «чистой» комнаты.
Теперь Лоренс был воодушевлен ещё одной затеей – ему ни жить, ни быть нужен был «сука Стаффорд».
Он решил его непременно достать. И сейчас же!
Мерфи поташнивало и качало. Но подъехала машина такси и … непреклонный Мерфи рухнул. Он сел в старый фордик и рессоры его, дрогнув, качнулись.
Машина поехала к улице Песочной. В дом тридцать.
Когда-то это здание было известным всем в городе, теперь – избранным. Серый камень. Два этажа. Классический параллелепипед. Без изысков был дом бывшего окружного прокурора.
И последний очень даже задумался, прежде чем открывать двери «уголовнику со стажем». Но с тем был Мерфи. Это меняло и картину и взгляд на неё бывалого главы обвинения.
-Чем обязан?
Стаффорд был в кресле. Выглядел не убого, конечно, но и прежнего Стаффорда, который провожал Лоренса на каторгу, в кресле не сидело.
-Обязан, мистер Стаффорд, обязан.
Мерфи при этих словах Теда, замер у двери. Вообще-то с приятелем они договорились по дороге, что первым будет говорить Мерфи. «Я адвокат. Поверенный в твоих делах. Мне и карты сбрасывать».
Но Тед решил: колода его, ему и метать. – Мы пришли, объявить вам наше предупреждение: ещё раз вы толкнете девушку к преступлению, не смотря на старость, пойдете под суд.
К Изумлению Мерфи и некоторому замешательству в Лоренсе, Стаффорд даже не стал интересоваться, что за дела и кто такая «девушка». Он усмехнулся, впрочем, корректно и, предложив «господам» присесть, сообщил: «Девушка та уже давно не девушка – это Лоренс, вы знаете лучше, чем кто-либо, а во вторых, она действует скорее из собственных убеждений, чем по моей наводке. Впрочем, я рад, что вы так скоро во всём разобрались».
И не Мерфи, не Лоренс, а именно старик с накинутой на ноги клетчатой накидкой начал разговор, на который нарывались двое первых.
Глория Саммер была родной сестрой Эвелин Джойс. Но это пол жуткой правды. Наглость девушки «прикрывалась» Тедом перед родителями, которые, собственно, и хотели б от неё избавиться, да никак - напрасно. Живет в жоме Эвелин – нет – второе. Там бы вполне могла жить Глория Саммер.
После развода с мужем Натали Джойс – известная кинодива - мать Эвелин - вышла замуж за известного кинорежиссера – некого Тода Саммера. Будучи с мужем проездом в родных местах, в случайной связи, она забеременела от Артура Лоренса. Получив откупного (как полагалось в порядочной семье Лоренсов), Натали исчезла из жизни Артура. Актриса вполне успешно внушила мужу, что дочь – его. После скорой смерти Саммера Натали получила приличное наследство. В завещании был пункт и звучал он так: «Моей супруге - женщине, родившей мне дочь – Наталии …». Мало кто обратил внимание на такой нюанс, а вот … кое-кто прямо-таки на него напал.
До поры девчонка жила себе, и дела не ведала. Но вдруг её сестра объявилась на одной из вечеринок с красивым молодым парнем. Да ещё и сыном миллиардера! Соперничество между сестрами итак не имело границ, а тут … ну просто война. Только Эви была сильна не только умом и хитростью, пока малышка Лори росла, она набралась опыту в тонких делах с мужчинами. Ни за что б дурочке Лори Теда Лоренса не отбить у неё. И в доказательство этого Эви пошла на серьезную проверку – она потребовала от любовника «долгой совместной жизни». И объявила свою сестренку, желавшую видеть Тедди постоянно, своей служанкой. Прекрасно понимая, что замуж Лоренс её возьмет не скоро, Эви согласилась жить в доме родителей Теда. Но именно Лори потом настояла, чтоб никаких переездов! Что согласна жить в прислугах у сестры, но только в доме Лоренсов, «никаких отдельных домов». Удивление многих: «Это ваша служанка? …Нет? Родственница? Нет? Странно», - навело-таки Элизу Лоренс на мысль, что девчонка неспроста так сильно похожа на её Арчи. Элиза навела справки о матери девицы и … немного испугалась. Вернее, занервничала.
Девушке нравилось поболтать с хозяином, который был щедр с ней. Ей нравилось безнаказанно нервировать хозяйку. Она любила играть с мальчиком Марком – любимцем всех. Но главное, видеть Теда каждый день. Да, каждый, ибо она отказывала сестре в поездках с нею на репетиции и съемку. Она-то завсегда была дома. Сторожила «голубчика»!
А Теду на руку, что любовница не требует личного гнездышка. Он тогда был занят неким делом, ему нужны были деньги, и он их поимел. Дом не купил, и никто его в этом не упрекнул!
Как будто удовлетворились все. … Кроме Элизы, разумеется. На серьезное внешнее сходство с девчонкой Элиза Артуру не указывала, но другие люди имели глаза и языки. Они же не обязаны были воспринимать Лори как служанку Эви. И не воспринимали! Они считали, та живет там в угоду хозяину дома. Прислуга в доме даже не связывалась с девушкой, когда та принималась дерзить им и увиливать от дел по дому. Ей всё сходило с рук. Девушка до поры считала – из-за её напористости, а оказалось…всё не так просто.
Стаффорд хранил тайны многих. И эта бы «умерла» в нём. А тут трагедия с сыном. Обычно здравый юрист, …а тут ему просто изменил разум. Вернее, ход того стал слишком направленным – Джон мечтал погубить человека, виновного в смерти его сына. Как юрист он легко понял суть преступления – непредумышленное убийство. И что? Всего два года заключения? Типовая тюрьма с площадкой для волейбола и «девушками» на десерт в День Независимости? Нет, Стаффорд решил нагрузить здоровья нарцисоподобного Лоренса на полную катушку.
Он нашел человека, «нашедшего» документы на девушку. Их собрала Элиза. И бумаги, доказывавшие, что у Теда Лоренса есть сводная сестра.
Да именно сестра, жившая в доме Артура как хозяйская дочь.
Стаффорд очень был обязан медвежатнику «раскопавшему» и вскрывшему сейф Элизы Лоренс.
Случайная свидетельница – Глория Саммер, видевшая, как Тед и его сын дрались, слышала, как Генри кричал Лоренсу: «Ты поставил ей этот укол. Я видел, ты! Она умерла, ты слышишь?! Она умерла от твоего укола!» Слышавшая, что Лоренс отвечал на это: «Да я! Но у меня не было выбора. Она сама попросила меня о нём!» - Ты мог бы дождаться медсестры, вызвать врача, когда ей стало плохо. Почему ты не сделал этого, Тед?! Ты что, желал её смерти? – Замолчи, осёл! Что ты несёшь?! Я ничего такого не желал! – Я видел, Тед, я видел! Я вошел и увидел, ты ставил ей укол, а она тут же умерла.
Скользящий, а потом прямой удар в лицо Стаффорда – Ничего ты не видел! – Нет, я видел! – В Лоренса летит стул. Второй. – Тед хватает второй стул на лету рукой и кидает назад - в Стаффорда.
И всё это происходит у постели, на которой лежит женщина, умершая от передозировки снотворного. Всё это в трёх шагах от ребенка, испугавшегося, но не заплакавшего, а тихо спрятавшегося во вместительную шляпную коробку. И в десяти шагах от Глории, никогда не видевшей своего любимого в таком состоянии.
Генри всё хотел отойти от ужасного места, его пугало вдруг посеревшее, вдруг постаревшее и подурневшее лицо красавицы Эвелин. Но Лоренс, как нарочно прижимал его к кровати Эвелин. Стаффорд кидается к окну с криком: «Я видел!» - Тед хватает шляпную коробку и кидает её в Стаффорда. – Ни черта ты не видел, идиот! - Коробка летит в открытое окно. – Нет видел! – Стаффорд бежит к лестнице. Снова кричит: «Ты сошел с ума! Я ухожу!» - Тед за ним, догоняет его у лестницы, хватает его за плечи и трясет на самой верхней ступени лестнице: «Ничего ты не видел! Замолчи же!».
….Падение Стаффорда с лестницы. Смертельное падение. И Лори тому свидетель. Девушка испугалась. Вмиг закончилась её любовь к Лоренсу. Она кинулась вон из дома. А наткнувшись на страшный кровавый след в фонтане, с ужасными воплями кинулась в полицию.
Она попала в руки Стаффорда. И пока она была в таком истеричном состоянии, тот выжал из ситуации всё.
Это потом Лори чуточку задумалась о том, что наболтала в полиции лишнего. «Я видела собственными глазами», - кричала она тогда. Но ведь она видела только того, кого хотела видеть – Лоренса. А что творили с ним – она не могла видеть.
Эвелин затихла на руках Теда. Но Лори и сестры в эту минуту не видела. Она видела страх в глазах своего любимого. Тед потряс немного потерявшую сознание любовницу, а потом буквально отшатнулся от неё. Откинув от себя обмякшее тело Эвелин, он понял, она мертва. Он никак не ожидал, что его укол подействует так «эффективно». Так «скоро».
Он и, правда, испугался. Но он всё время был уверен, Эвелин просто уснула! Он был уверен, одной дозы не достаточно, чтоб исполнить её мечту тихо во сне уйти от страшной боли, уже, видимо, серьезно дающей ей о себе знать.
Эви не ходила по врачам с тех пор, как ей поставили такой страшный, но первоначальный диагноз. Она кинулась к врачу, который и про дело не знал, показала ему анализы и тот, немного самоуверенно, отмерил «такому больному» не более трёх месяцев жизни». Те закончились. Актриса больше «играла» в умирающую. Ей казалось, уже вот-вот конец. Она измучила любовника, но более измучилась сама. И она поспешила за помощью к сестре. «Плохо сплю, купи мне снотворное. Можно в таблетках, можно в ампулах для инъекций». – Ты дура что ли?! Кто мне его продаст без рецепта? – Ты сможешь мне помочь, сестренка, милая. Я не так часто прошу тебя о помощи. Голова совершенно не соображает. Трудно дышать, … Лори, помоги!!! У умираю, Лори».
Глория решила, Эви сходит с ума из-за того, что чувствует, что теряет Лоренса. Тот стал чаще пропадать из дома. Говорит: «Дела», - а какие могут быть бела у богатого бездельника? И сестренка «постаралась», она … «помогла». Дурочка нашла фармацевта, который «уступил» ей просроченное лекарство. И в таблетках, и в инъекциях. Только «дурочка» на упаковку не посмотрела. А Эви, посмотрев, уже махнула на себя рукой. Тед сказал ей, что она стала «храпеть» ночью. Любовник думал, это возрастное у подруги, а та и на это подумала и на другое: «Уже хрипы. Да, я чувствую, я умираю».
Именно так она написала в письме к Теду. Она писала то прощальное письмо весь день. В комнате сестры, та не часто в ней бывала, всё наверху, в хозяйской половине дома. А вечером, когда Тед уже позвонил ей, сказал, что едет домой, Эви, поцеловав сына, перезвонила любовнику сама. Сказала, что хотела бы поспать, да всё никак, всё мучается и не заснёт. Она попросила его «помочь ей». «Тедди, поставь мне укол. Обычное снотворное». – Ты с ума сошла! Я боюсь уколов. – Тед, ты поставишь укол мне. Ты мне поможешь этим. – Не волнуйся, дорогая, я найду, как тебя успокоить. - Я не успокоиться хочу, Тед, а уснуть. Я же сказала тебе, я приболела …в последнее время. Что-то с головой. Милый, я просто хочу спать. – Хорошо, черт возьми! Но я не знаю, Эви, …на мой взгляд, ты глупостью занимаешься. Иди к врачу, если больна!
Он был с ней резок. Он был в тот вечер с ней очень резок. Она чувствовала, её причитания, намеки на какую-то болезнь его раздражают. Тогда она снова простилась с сынишкой, и сама поставила себе два укола в ногу, затем, для надежности, наглоталась таблеток.
Тед увидел её засыпающей. Будто полупьяной. – Да ты пьяна! Черт возьми, о каком уколе ты ещё просишь?! – О последнем, милый мой Тедди. Я хочу поспать. Вот, смотри, вот, …это просто снотворное.
Тед быстро посмотрел на ампулу. – Ну и что? – Поставь мне укол, и я …- она вздохнула и улыбнулась. В её глазах всё плыло, – …и я немного посплю. – Ну, хорошо, хорошо. Если ты хочешь выспаться. …А я пойду ужинать, - он вскрыл ампулу, – есть хочу страшно. Представь, ещё Стаффорд навязался. В гости. Вот если б ты не была такой эгоисткой, ты бы развлекала его. Он же потребует себе особый ужин, он же вечно на диете. – В другой раз милый, в другой раз. Поставь укол. – Она протянула ему руку.
Тед протер её средством, осторожно, и весьма неловко воткнул иглу.
И тут за его спиной послышались шаги. И радосный, как всегда громогласный голос: «Тед, Эви привет! Это я – ваш любимый Генри!
Лоренс в сердцах ответил громче, чем следовало бы: «Да чтоб ты пропал, наш любимый идиот!» И в это самое время лекарство – та самая смертельная капля вошла в кровь Эви. Голова её упала на руку Теда. Тот всполошился.
– Что такое? Что за укол ты ей поставил? Эй?! Тед, что ты делаешь, вынь немедленно иглу…
.А Лоренс и в самом деле не заметил, что выругавшись, … он забыл вынуть шприц из руки своей любовницы!
Глупышка Лори была как всегда неподалёку. Именно её сердце ёкнуло первым, почуяв запах большой беды. Потом закричал Стаффорд.
Тед всё тряс Эви за плечи, пытаясь её разбудить. Потом, наконец, догадавшись, что нужно делать, он кинулся слушать пульс на её шее.
Пульс не прослушивался. Стаффорд закричал громче. Пошли какие-то обвинения, и … всё закрутилось в вихре невообразимого ужаса.
А когда, уде после случайного убийства друга, Тед услышал рёв, выбежавшей из дома Глории: «Убийца! Он убил мальчика! Он маньяк!!! Посмотрите, посмотрите в в фонтан, там кровь! Там утопленный им мальчик! Он, он выбросил ребенка из окна!!!» - Тед пошатнулся на месте и, если б не удержал его старый слуга, то тоже б полетел с крутой лестницы вслед за другом.
Но его спасли… для суда. Как это не страшно, но слуги поверили… в ужас, узнав об Эви и о том, что Тед выбросил из окна парнишку. Они поверили, что Тед толкнул свидетеля с лестницы. И придержали его от … самоубийства. Вот так!
Девушка не знала о том, что сильно вредит своим безответным чувством Теду. Она в сердцах винила во всём «ледяного, равнодушного убийцу – Теда Лоренса». И Стаффорд сказал ей: «Я помогу тебе, милая девушка, я … помогу избавить мир от этого мерзавца».
-Я не девушка!!! Он спал со мной! Я не девушка…
Вот так выкрикнула, расплакавшись Лори. И рассказала о своей любви к Теду. Только это уже было «лишней информацией».
Именно о «последней детали разговора» Стаффорд Лоренсу теперь и напомнил. А потом рассказал о документе, который попал ему в руки … «случайно попал, перекочевав из рук самой Элизы Лоренс». Он решил, полюбоваться на мерзавца, обвиненного им ещё и в инцесте.
Увы, такое обвинение могло б подействовать на «свободного» человека. На человека, долгое время жившего в морали «выжить и дожить» - это тоже было «лишней информацией».
- Объясните второе, Стаффорд.
-Для тебя, сволочь, мистер Стаффорд.
Тед грубо перефразировал: «Ну не называть же мне вас сволочью, как вы просите, в вашем доме. Давайте без оскорблений. Ближе к вопросу. Чего вы прицепились к девчонке? Тоже мечтаете воспользоваться обстоятельствами, облагородить её кровь своим маразмом? Вы поняли, зачем мы пришли? Алё? Вы вменяемы, Стаффорд? Я сказал: ещё раз поведешь девчонку за руку – я лично обещаю тебе срок за решоткой. Пусть небольшой, в виду бывших заслуг. Я не об уважении к вам ваших коллег, я о том, что вас там круто люят иные люди. Они с радостью вас встретят, попади вы туда хоть на минутку».
- Не пугай меня, щенок. Впрочем, ты был мразью всегда. –Стаффорд решил действовать наверняка. Он понял слабое место Лоренса. – Мерфи, что не удалось запугать друга и выкурить из дома, так вы решили пойти снова к нему в друзья? Или в мажордомы, Мерфи? У вас что, дел дома нет, саку тут за этим щенком выгребать. Не путайтесь с мразью – репутацию не портите- мой вам совет.
Мерфи примолкший до этого, почесал за ухом. Проворчал: «Вы бы … поберегли нервы, мистер Стаффорд. Тед своё отсидел. Он перед законом чист».
-А перед тобой? А перед моим сыном?!
-А что, …что передо мной? Передо мной Тед и не был виноват.
-Ой, ли! – Стаффорд умело вбивал клин. – Ты видно забывчив стал, Френк. Твой отец как договаривался с Артуром? Он оплачивает твою работу и кладет на твой счет деньги. Выясни, кто воспользовался твоим счетом ещё двадцать лет назад. Выясни! Тебе ответят: «Ваш партнер по бизнесу, мистер Мерфи – Тед Лоренс». Тед крутил твоим счетом, как своим собственным. Он играл в карты, трахал шлюх - ты думал ему сквалыга папаша денег давал? Дудки! Вырвешь у него, как же! Твои заработанные он тратил. Спроси! Впрочем, скажет ли он теперь правду. Лучше сразу в банк иди. Требуй счет …- и Стаффорд назвал восемнадцати значную цифру, будто это было его собственное имя!
Стаффорд никогда не нал о какой-то договоренности своего отца с Артуром Лоренсом. Его, как серьезного человека, даже бы (в другом случае) рассмешили какие-то уговоры хозяина с мажордомом, открывающим тому парадные двери. Но случай был «иной». Мерфи научился считать свои заработанные деньги.
Он оглянулся на Лоренса.
А тот ему кивнул. – Да, было такое дело, Френк. Я снял деньги с твоего счета.
Лоренс, по-видимому, рассчитывал, что Мерфи будет с ним столь же великодушным, как он с ним, в общем-то, разрушившим ему всё в доме. Тем более, что дела были «стары» годами. Но Мерфи не был столь великодушным. Напротив, он был расчетливым человеком. – Тед, … и сколько же там было?
- Около трёхсот тысяч. Отец выплачивал тебе премиальные, когда ты возвращался из Нью-Йорка, подписав, как его представитель и официальное лицо, выгодную сделку.
-И ты молчал?!
Лоренс улыбнулся. Лучше бы он не делал так.
Мерфи рассчитал, сколько б процентов натикало за двадцать лет, если б он вот только теперь открыл счет и … лицо его побагровело. – Тед Лоренс, ты действительно сволочь.
Мерфи развернулся и … вышел из дома Стаффорда – бывшего окружного прокурора – человека, умевшего играть на характерах и ситуациях, в которые случайно попадают люди.
Лоренс сказал: «Я так понял, до встречи, мною не уважаемый мистер Стаффорд». - И тоже ушел.
Только его приятель уже ехал в аэропорт. Уже требовательно приказывал: «Грузить багаж! Отправить по назначенному ранее адресу!» Мерфи забрал стол из столовой дома Лоренсов! Он счел, что имеет на него полное право.
День шел своим чередом.
Лоренс застал двух своих работников за хорошим делом - они выпалывали траву между брусчаткой. И парадное дома стало от этого выглядеть действительно «парадным», а не задним двором. – Молодцы, парни. А чем у нас девушка занята? Обедать мы будем?
Амалия высунулась из окна. – Да! Идите уже. Готово. Только …к вам тут гость напрашивается. Звонил уж раз пять.
-Кто? – Тед задрал голову и смотрел на Амалию из-под козырька ладони.
- Джонсон … ещё с какой-то приставкой к фамилии. Я не запомнила. Сказала, передам вам, а там уж как вы посмотрите, при гласить его к обеду или нет. Вообще-то он сказал, Вы его должник.
-Ха! Ну и рэпер, …ну и черномазый! Позвать его к обеду! Пусть позабавит. И …мужчин своих покормите, Амалия. …Как следует.
-Они не мои. Они ваши.
-Да ладно, я не мелочный. – Тед улыбнулся. Если честно, он был рад неожиданному визиту Джонсона – Бека.
Джонсон прибыл по-соседски – через дыру в ограде. Тед уж про её существование и забыл. А вот Майкл ему напомнил. – А вы не знали? Да ну?! Ну вот, вот и новость вам. …Первая.
Лоренс смял улыбку. – А вторая? – Он почему-то подумал про Мерфи. Он даже оглянулся на ворота, думал, вернулся его друг, пока они с Джонсоном болтают у ограды. Только у ворот не было никого. – Итак, Майкл, какая же вторая? Кстати, идёмте, обед нас ждёт.
-Вы ещё кого-то ждете?
-Нет, но… всякое бывает.
-Да, это точно. Вот, я как раз об этом. О всяком. Заехали мы вчера с моей телкой в антикварный на Беверли Хилз. И что я увидел, как думает?
И снова Тед подумал о Мерфи. – Стол! Обеденный стол для просторной столовой. Из красного дерева. С серебряной каймой по краю и мозаикой в центре.
Джонсон покачал бритой головой.
Они с Тедом присели за обычный стол. Обед, правда, показался парню, превосходным. – Это был крест. Инкрустированный католический крест. Я – мусульманин. Недавно «перекрестился». А раньше, как большинство, христианином был. Но крест этот меня поразил. Знаете, изматичная штучка. Я его стал пристальнее рассматривать. Камешки в нём…и под лупой разглядел надпись: «Милой моей Элизе от Арчи в день свадьбы». Дата и подпись – Артур Лоренс.
-Телефон?
Парень понял вопрос верно. – Я попросил придержать вещь. Сказал, для друга. Хозяин лавки пообещал мне. – И парень протянул Теду карточку магазина.
Положив её в карман всё той же пропахшей потом куртки, он вдруг переспросил: «Как ты сказал, друга?»
-А что? Мы ж соседи.
Тед улыбнулся и кивнул. – Ну да, да, всё верно.
Обед продолжался с час. Не обошлось без экскурсии по дому.
Тед кружил, но ноги сами вели его в каморку служанки Эвелин. Джонсон заметил: «А что это мы всё мимо этой двери ходим? Может, зайдём?»
Тед выглядел смущенным.
-Что там у вас?
Лоренс буркнул: «Прачечная!» - и двинул ладонью по двери.
Случилось то, что он ожидал. Разбросанных листков – черновиков письма на полу комнаты не было. Зато он не ожидал другого – кровать была вся измята, а подушка, Тед провел по ней ладонью, была сыра. «Она не знала о существовании этих писем. Она не знала. Эта дурочка, … она просто пошла на поводу этого свихнувшегося старика. Уверен, он и ей пообещал этот дом. Да, как дочери Артура Лоренса… три короба наобещал».
-Майкл, спасибо вам, что вы пришли ко мне. Рассказали про находку. Я выкуплю крест.
-Но ведь можно же доказать, что он ваш!
-Нет. Не можно. Это дом кому только ни принадлежал. Мой отец был боле в последние годы жизни. И он был атеистом. Возможно, крест продан с его согласия. Я просто куплю его и верну себе.
Парень был удивлён. – Тед, вы бы это, наняли охрану для себя. Мне кажется, вам ещё трудно среди … - парень улыбнулся, - наших времён.
Тед кое-что припомнил. – Один человек мне сказал, что времена стряпаны людьми. Я умею постоять за себя, Майкл. Спасибо, что вы беспокоитесь обо мне, но… не нужно.
Рэпер поблагодарил за обед и свалил через дыру в ограде. Тед, улыбнувшись, помахал ему рукой.
И пошел искать «сестренку». А когда, уже к ночи, устав совершенно, он неожиданно стал засыпать на ходу, ему пришла в голову шкодная мысль. Он корзиной натаскал оранжевой черепицы с теннисного корта и выложил на очищенной от травы площадке: «Я знаю всё, Лори. Выходи. Твой Тед Лоренс».
***
Приворованные, придержанные, выигранные и к удивлению бы Мерфи, заработанные когда-то Тедом деньги, вложенные им на счет деда – Марка Лоренса, опять же к удивлению Мерфи, оставившего завещание на единственного внука – на эти деньги жили первое время Тед и Глория в большом, принимавшем нормальный вид доме на Секвой-сто.
Тед искал работу. Не имея образования, без опыта даже жизни среди нормальных людей. Он искал работу, хотя в его медицинской карте стоял вполне «определенный диагноз», а в личном деле - штамп. Штамп, который ставит некая комиссия из Полицейского управления. Он искал работу. … И не любую. Потому ему было трудно.
Его взял на службу, да, именно на службу – главой отдела безопасности бывший партнер Артура Лоренса. Тед стал работать в компании, некогда называвшейся «Лоренс Компании».
Прошло немного времени. И однажды они с Лори снова стали любовниками.
Она сама пришла к нему в спальню и не захотела уйти.
На столике возле кровати стояла лампа. Обычная лампа. Она не была зажжена.
А вот после того, как «это» у встретившихся двух людей случилось, эта лампа вдруг зажглась.
-Ой!
-Что такое? Зачем ты включила свет?
-Я не включала! Она сама зажглась!
Тед присел на кровати. – Что за чертовщина опять. Ты не шутишь? – Он огляделся.
Женщина тоже присела. Прижала к груди простынь. И тоже огляделась. – Тед, ты мне не веришь, но она здесь. Я играла … в Элизу, в мальчика. …В Эви – я боялась. Даже её одежду надевать – боялась. Она здесь, Тед. Это она зажгла лампу.
Лоренс выслушал. Потом лег, закинув руку за голову. – Ладно, малыш, не будем сходить с ума от света. - Он подумал, прикрыв глаза, потом ответил. - Лампа – не свеча. И ещё не известно, может, она за здравие её зажгла, а не за упокой. – Он открыл глаза. Протянул руку к Глории и погладил ей плечо. – Иди сюда. …Пятиться да прятаться? Что мы, раки?
Лори легла, потом тесно прижалась к телу Теда. Закрыв глаза, она помолилась, припомнив имя сестры. Она в очередной раз попросила у неё прощения.
И та, приснилась ей.
Уходя, Эвелин выключила лампу на прикроватном столике Теда.
-Ты ушла? - спросила её во сне Лори.
- Да-а-а – прозвучало в ответ.
Утром, рассказав сон Теду, Лори услышала в ответ: «Это сказал я, дурочка. Ты что-то прошептала во сне. Я не спал. Слышу, шепчешь что-то, ну я и успокоил тебя: «Да, да, - говорю, - спи, да, да». И выключил лампу.
Тед уехал на службу. Лори занялась управлением домом.
В каждой из комнат, в какую бы она ни заглянула, горел свет.
Лори перекрестилась. Но после, вспомнив про слова своего любимого, она улыбнулась и сказала громко, так громко, чтоб …все услышали: «Это за здравие. Да! За наше с Тедом здравие! Вот так!»
29. 07.2007 г. Пермь.
mel5@yandex.ru