В «бананово-лимонном» Сингапуре вечер. И не то чтобы очень поздний, но советским морякам уже пора возвращаться из увольнения. В пять часов отвалит от пирса морского вокзала разъездной катерок курсом на стоящий на рейде пароход. И если ты вдруг на нем не оказался – скандал, кошмар, измена Родине! Так что хоть тушкой, хоть чучелом, а успевать изволь.
Сказывают, один из морячков в городе заблудился. Туда-сюда ткнулся по улицам, пока сообразил, где находится и куда бежать, – осталось десять минут до отхода катера, пешком никак не успеть. А вокруг велорикши стоят, но трогать их не смей! Не поощрялась тогда в Советском Союзе эксплуатация человека человеком. Морячок этот сообразил: к рикше подбежал, китайца (их в Сингапуре 70% населения) в коляску бросил, а сам на велосипед – и ходу! Так и подлетел к вокзалу, весь красный и в поту. А в коляске, раскинувшись, как кум королю, улыбающийся китаец – хозяин велосипеда!
Врут, конечно. Как мог моряк один заблудиться, если в те годы и капитаны не позволяли себе отдельно от утвержденной тройки по иностранному порту ходить. Да и пути-то все были проверенные – до известного торгового квартала (магазин «Атака» и иже с ним) и обратно.
Тройка моряков с нашего парохода плелась к вокзалу неспешно. Времени до пяти еще час с лишним. Но бродить без толку надоело, тем паче, что «мани» по причине небольшого их количества еще в первый день почти закончились. Но и товары - «мафоны», джинсы, маечки – уже приобретены и упакованы. Вышли парни погулять, в бассейне искупнуться возле отеля «Нью Отани», да пивка по паре банок выпить.
Путь назад лежал через Малайку – блошиный рынок, год от года все больше и больше стискиваемый строящимися вокруг небоскребами. Здесь за сингапурский доллар можно было купить магнитофонную кассету, за три – зонтик, за пять – вьетнамки на толстой подошве, а за десятку – даже ручку со встроенными часами. И продавцы в соответствие ценам ведут себя очень демократично – окликают, хватают за руки, тащат к своим прилавкам. Вадим на кассеты загляделся, повернулся уже идти, а тут перед ним – бородатый такой индус, как из «Тысячи и одной ночи». За руку схватил, подмигивает заговорщически: «Купи, русский, куй-мась! Карашо!» У деда индусского глаза огромные темные, как у быка. И пахнет от него диковинно – то ли сандалом, то ли другой травой дурманящей. А может, и правда колдун! Во всяком случае, Вадька ни вырываться, ни корефанов звать не стал. Как телок, достал красную сингапурскую десятку (по цвету – ни дать ни взять родной советский червонец, только без Ленина) и отдал индусу. Тот ему в ответ - склянку с иероглифами на этикетке. Сунул ее моряк в пакет с кассетами и скорее побежал на переход над дорогой, своих догонять.
* * *
Вечером в каюте Серега высмотрел у друга в пакете пузырек с диковинной этикеткой.
- Это че у тебя? – поинтересовался кореш.
- Да, так, купил на Малайке – пробормотал смутившийся Вадик, еще не решив окончательно, то ли сознаться другу, то ли соврать: лекарство, мол, для больной тетушки.
- *уй-мазь, что ли? – подключился к разговору моторист Санек, обитавший на верхней шконке за рундуком, - Мне один индус у перехода тоже вчера предлагал. Но я не взял, нафига она мне! Да и врут про нее все – ни фига она не действует! Мне пацаны прошлый год говорили: купили, кажись, десять баксов отдали. А она ваще никакого эффекта. Только воняет невыделанной шкурой.
- А на ком они проверяли ее, пацаны твои? – спросил Серега – может, у проверяльщика того уже… «Клен ты мой отпавший…», как у Пушкина. Десять баксов – все же деньги. Я б за такое порешил бы, не задумываясь.
- Да не знаю я подробностей, - «мотыль» [по судовой терминологии - моторист] спрыгнул со шконки и, подойдя, повертел пузырек в руках. Сквозь прозрачное стекло отсвечивала желтоватым обычная на вид субстанция, вроде мази «Календула» из старпомовской аптечки.
- Дурак ты, Вадька, - с чувством сказал Санек, - лучше б мы на эти бабки пива с тобой вмазали или «Александера». А так, выкинь ты ее на***, а то намажешь – еще кожа облезет.
- А-лек-сан-дэ-ра… - передразнил кореша присевший у стола Серега, - Зависть – херовое чувство, Сашок. Че выкинь-то?! Вот вернемся на базу – все Владивостокские «шкурки» будут Вадькины. И стол, и дом, и пол-литра. А ты так и будешь на пароходе бичевать, маслопупый.
- Какой там, *ля, «стол и дом»! Говорю – облезет весь. А то еще в больничку побежишь и доктора отрежут.
Вадим с сомнением вертел в руках склянку, раздумывая, то ли спрятать ее в рундук, то ли метнуть в открытый иллюминатор напротив. А спор у корешей разгорался не на шутку. Голоса подскочили на пару тонов, лица раскраснелись, зазвучали обидные слова.
- Сам ты шкурой воняешь, не моешься ни фига! Вадим, дай я открою, только понюхать.
Моряк молча положил пузырек в протянутую руку друга. Тотчас же крышка была свернута, и непосредственное исследование содержимого началось. Рыбаки осторожно принюхивались, передавали склянку из рук в руки, но к единому мнению так и не пришли.
- Ну, не шкурой, так химией какой-то тхнет, - поморщился Санек.
- Какой там химией, нормально пахнет, - не согласился Серега.
Вадик скорее склонялся к Серегиному мнению – обидно, если десять баксов «за так» отдал. Из склянки, действительно, немного пахло «медициной», а еще мятой, к которой примешивался какой-то дразнящий аромат – то ли животного, то ли растительного происхождения.
- А вот возьму сейчас и намажу, – сказал Серега, - тогда и посмотрим, действует или нет. Вадя, я чуть-чуть. Если действует, я завтра такой же фуфырек куплю и новый тебе отдам. А этот себе…
- Ага, подольше втирай, - подначил Серегу снова забравшийся в шконку Санек, - пока не кончишь.
- Тебе приду и вдую, как подействует, – пообещал Серега, удаляясь с мазью в пароходский гальюн, на другой борт.
* * *
Возвратившись через какое-то время, Серега поставил склянку на стол и сел около него на банку, придвинувшись телом к столешнице.
- Ну? – разом выдохнули сгорающие от нетерпения приятели.
- Не знаю, - каким-то неуверенным голосом сказал Серега, - вроде бы действует.
- Как действует? Чего чувствуешь? - не унимался Санька.
- Да в том-то и дело, что не чувствую… как не мой, - неожиданно пожаловался моряк.
Вадим ошалело посмотрел на кореша, а Санька на шконке залился радостным смехом:
- Я ж тебе говорил, баклану! Беги отмывай, пока кожа струпьями не пошла.
- Вадим, налей сочку, - попросил Серега жалобным голосом.
Сок, тропическое довольствие, выдаваемый ушлым «ревизором» вместо сухого вина, мерно качался вместе с пароходом в закрепленной шнурком трехлитровой банке на иллюминаторе.
- Тебе ж ближе, - удивился моряк.
- Да я того, встать неловко…
С этими словами Серега боком вылез из-за стола и пятясь, по-крабьи, начал разворачиваться к умывальнику. Серега, поднявшийся к банке, успел заметить неправдоподобно вспухшее спереди трико приятеля, которое он тут же придавил ладонью. Повернувшись к умывальнику, Серега спустил штаны и пустил воду. Через секунды отсечка судового крана сработала, струя прервалась, и моряк нажал на панель снова. Потом еще раз и еще. В каюте на какое-то время воцарилось мерное клацанье водопроводной отсечки.
Резко хряснула дверь и в каюту вошел-ворвался стармех, живший в каюте по соседству.
- Какая тут **ядь пресную воду за борт сливает?! - заорал он с порога, - За нее валютой плачено.
- Ой – увидал он несчастного Серегу, - что это с тобой?
- Да вот, - грустно сказал Серега, - хотел охладиться.
- Блин, в люментер высунь свою дуру, - зарычал «дед», - а воду нехрен спускать. Сами потом будете орать, что мыться нечем.
На шум набежали моряки из соседних кают, стали толкаться, заглядывать в дверь, переспрашивать друг друга. Послышались смешки и «дружеские советы»:
- Серега, давай быстро к поварихе, она еще не спит! Лежит, тебя ждет!!
- Ага, и кэп рядом! Он Серьгу потом на вахте сгноит. Поставит вечным впередсмотрящим на бак, на манер русалочьей фигуры.
- Ага, чтоб балдой своей тучи разгонял!!
- Гы-гы-гы…
Смущенный Серега ретировался от умывальника и снова забился за стол. Вадиму стало жалко друга, пострадавшего, к тому же, из-за его дурацкой мази.
- Серега, ты подумай про что-нибудь неприятное, - предложил он, - бабу там страшную представь.
Серега сидел, прикрыв глаза и опершись спиной на рундук.
- Знаешь, Вадька, - ответил он погодя, – у нас на «Новодруцке» прачка была. Из аборигенов. Старая, страшная как смертный грех. Так вот что, Вадя, я бы сейчас и ей отдался.
- Тогда знаешь что, я сейчас воды в банку наберу. И **здоболов этих от каюты разгоню.
Вадим решительно выпутал банку из веревочной петли, выплеснул остатки сока в иллюминатор и при помощи кружки наполнил ее водой. Отдав банку Сереге, он шагнул к двери и запер ее на ключ. Тут же в дверь настойчиво постучали.
- Кто там еще ломится? – заорал Вадим через закрытую дверь.
- Открывай, моряк, доктор пришел, - раздался из-за двери голос изрядно навеселе человека.
Вадим, тем не менее, отпер дверь, узнавши по голосу судового врача. Доктор, слегка опираясь на переборку, протиснулся в матросскую каюту.
- Что тут у вас?
Серега стоял посреди каюты в странной позе, приняв наклонное положение, чтобы не сломать не желающий гнуться орган, покоящийся в банке с водой. Одной рукой он упирался в броняшку иллюминатора, а ногами – в дальний рундук. Санек на верхней шконке уже не мог смеяться, а только икал и всхлипывал. Серега же в досаде кричал, что отвернет корешу башку, если тот тут же не прекратит ржать.
- Э-э-э нет, молодые люди, так не пойдет, - сказал доктор с облегчением присаживаясь на освободившееся место у стола, - так ты его застудишь нахрен, как разнесет – вообще из банки не вытащишь.
- А что ж мне делать?!
- Думать надо было башкой. А теперь – ступай с людских глаз долой и приступай… «Наши руки не для скуки…» - напел доктор строчку из знаменитой песни ВИА "Самоцветы".
- Да я не чувствую ничего, - проскулил Серега, - только вроде как жжется чуть-чуть.
- Другого способа нет, - компетентно заявил эскулап, - А нет ли у вас, молодые люди, освежиться? Пивка там или водочки?
- Нету у нас ничего, - хмуро сказал Вадим. Доктор развел руками – ну, тогда, мол, извиняйте - и, с трудом поднявшись, погреб к выходу.
- Блин, что же делать? – проскулил Серега – пойти, что ли, на палубу, забортной водой сполоснуться. Вадька, попроси механцов, пусть «пожарник» [пожарный насос - М.Р.] врубят ненадолго. Пойдем со мной, польешь меня из шланга.
- Близко к нему не подходи и задом не повертайся, - напутствовал уходящих корефанов Санек, снова заливаясь задорным смехом.
Переобувшись, парни вышли из каюты: впереди Серега, прижимая спереди ниже пояса большое банное полотенце, за ним – Вадик. Быстро прошмыгнув коридором и, слава богу, никого не встретив, моряки вышли в полумрак палубы бака. Влажное тепло тропической ночи плотно обернуло их поверх одежды, а Серегу – еще и поверх махровой ткани. Вадим, подойдя к двери подшкиперской, снял трубку укрепленного здесь судового телефона и набрал номер ЦПУ [центральный пульт управления - "сердце" машинного отделения судна - М.Р.]. Тем не менее, из «машины» морякам никто не ответил. Видимо, вахтенный механик предался всеобщему благодушно-расслабленному настроению и, вместо того чтобы сидеть на стоянке в душной "машине", шарахался по пароходу. Попробовав еще раз, Вадим набрал телефон каюты номерных механиков. Вот бы второй поднял трубку, подумал он. Третий механик, молодой и гонористый, ни за что не пойдет в машину, чтобы услужить какому-то там матросу. Несмотря на то, что сегодня как раз его вахта. Попадается же такой народ – из одного котла едим, а чуть что, я – офицер, белая кость, а вы – палубные черти.
Увы, пожеланию не суждено было сбыться.
- Третий слушает, - буркнула в ухо моряку эбонитовая трубка.
- Романыч, - просительным тоном обратился к механику Вадим, - включи пожарник на бак, минут на десять. Что-то ополоснуться захотелось.
- Какой еще тебе пожарник? – заважничала трубка, – Ты чо, не слыхал, - кэп сказал никаких помоек, пока из порта не выйдем. Там дракон надстройку подкрашивал, вдруг полезет от воды. Вчера надо было в душе мыться, когда воду брали.
- Вовка, ты ходить будешь? – звуковым фоном спросил кто-то раздраженно в каюте механиков, и третий, больше не разглагольствуя, бросил трубку на рычаг.
- Не дает, - развел руками Вадим, повернувшись к приятелю. Серега стоял у проема в фальшборте, через который спускают трап, и глядел на угольно-черную морскую воду. Вокруг траулера на разном удалении стояли сотни судов, создавая своими огнями парящий над акваторией порта световой ореол. От этого в тени борта было и вовсе ничего не разглядеть.
- А нафига нам пожарник, - сказал Серега, - вот она вода, совсем рядом. Я спрыгну, поплаваю, а ты мне потом шторм-трап сбросишь.
- Серега, ты что, а если акула!?
- Да и фиг с нею, лишь бы самка попалась!
Серега быстро разделся, сложил одежду на лючине трюма, придавил полотенцем. Трусы матроса по-прежнему явственно «парусили». Наверное, поэтому моряк не стал дожидаться трапа, а, прыгнув с борта, шумно ушел в воду. Вадим видел как Серега вынырнул метрах в трех от борта, но уже гораздо ближе к корме, и загребая из всех сил, попытался вернуться ближе к баку.
- Вадя! Течение! Круг бросай!! – заорал он.
Вадим оставил сложенный штабелем шторм-трап, который он собирался спустить, и, рванувшись к борту, схватился за спасательный круг. Доброшу ли, мелькнула мысль. Серегу постепенно сносило все дальше и дальше вдоль борта, несмотря на его отчаянные попытки удержаться на месте. Круг, между тем, никак не хотел вылезать из пазов, крепивших его к фальшборту. Моряк дернул еще раз изо всех сил, перехватил и неожиданно оцарапал руку о какую-то торчащую железку. Вадим пригнулся и с удивлением разглядел, что круг надежно принайтован к креплениям алюминиевой проволокой. «Вот же, дракон, сука! – зло подумал моряк про боцмана – Все боится, что добро его растащат». Серегу с бака уже не было видно, и Вадим, оставив попытки вытащить круг, побежал на корму. Увы, уже и с кормы плывущая фигура в темноте не просматривалась.
Через пяток минут он, разгоряченный и расстроенный, в который раз повторял рассказ о случившемся, сперва боцману, потом боцману и старпому, потом тем же и капитану. Старпом сперва сыграл тревогу «Человек за бортом», но спасательная команда, потоптавшись у бортов и поглазев на черную морскую воду, ни с чем разбрелась по каютам. Спускать бот и искать Серегу с воды капитан не разрешил. Такую вылазку нужно согласовывать с портовыми властями. Да и не дай бог с чумазого судового бота в акваторию порта попадет солярка или масло. Штраф влепят такой, что в конторе погоны вмиг сорвут. Да и выплачивать будешь до пенсии. Поэтому капитан ограничился тем, что сообщил о происшествии по УКВ находящимся вблизи судам, а также повел переговоры с «берегом». Пока докричался агента, пока тот созвонился с оперативным дежурным, на радио пришло УКВ-шное сообщение, что на борт яхты «Princess of Orient» поднят моряк «без одежды и английского языка», как несколько коряво перевел собравшимся на мостике владеющий иностранной речью переговорщик из научной группы.
- Ты спроси, *уй-то у него стоял, - отозвался капитан, - Если да, то точно наш.
Народ хохотнул, напряжение стало отпускать собравшихся. Капитаны траулера и яхты через переводчика договорились не поднимать шума. «Принцесса» обещала вернуть моряка утром с первым же рейдовым катером.
- Догадался за борт прыгнуть, - ругался старпом, - Да здесь на меляке приливные течения разгоняются до пяти узлов. Вон якоря по пять смычек, и то еле держат.
- Везучий еще оказался. А то так и уплыл бы в Индонезию к президенту Сухарте в гости.
- Ничего, пусть только появится, везунчик! Я его отымею во все дыры без всякой мази! – горячился «дракон», непосредственный Серегин начальник.
* * *
Утром Серега подъехал на рейдовом катере сразу после завтрака. В светлых брюках и курточке-безрукавке, видимо, иностранной робе. Моряки глазели в основном на куртку, но невзначай все же бросали взгляды и ниже, как там, мол, дело обстоит. Дело обстояло нормально, штаны уже не парусили. Серега быстренько перебрался с катера на борт, поднялся по трапу к рубке и вручил капитану какую-то бумагу в полиэтиленовом вкладыше.
- Сергей Геннадьевич, это вам с яхты передали.
- Ну-ка, ученый, читай, что там. А ты гляди, ухарь, если за твое спасение еще и платить придется, южнее Магадана ты у меня хер когда поплывешь!
- Меморандум, - торжественным голосом начал переводить «научник», - «Принцесса Востока» извещает Вас, сэр капитан, что полностью удовлетворена результатами спасения моряка Петракова и не имеет к Вам никаких претензий.
- Когда ж ты ее удовлетворить успел? – добродушно спросил Серегу капитан, которому больше всего понравилось отсутствие претензий.
* * *
Вот с тех пор и появилась у Сереги кличка – Принц Востока, или просто Принц. Язык у народа без костей, такого натрепали про Серегино приключение. И про принцессу, якобы живущую на одноименной яхте. Про то, как она после бурной ночи, сраженная наповал Серегиными достоинствами, умоляла русского моряка убежать к ней за границу. А когда он, не прельстившись, уходил, то подарила ему, то ли часы «Ориент», то ли перстень с жемчужиной – тут версии рассказчиков расходятся.
Хотя Сергей Вадиму клялся-божился, что ничего такого не было. Прицепился за якорную цепь, когда мимо яхты течением несло. Потом давай орать – услыхали, подняли какие-то восточные мужики. Что-то спрашивали, да не понял. Так и повторял: «Раша», «Петраков», да название парохода. Полотенце дали вытереться и одежду, ночевать показали на диванчике в каюте. Так что делиться нечем, а склянку с мазью такую же он в следующем рейсе купит и отдаст непочатую.
На берегу Сереге, по рапорту помполита, визу прикрыли. За нарушение дисциплины и несанкционированные контакты с иностранцами. Хотели еще из комсомола вытурить, да секретарь комитета отказался это персональное дело разбирать. Слишком много, сказал, девушек у меня в составе бюро. Кто им обстоятельства события докладывать будет? И вообще, нечего марксизм-ленинизм на *уи разменивать.