Короткое объятие.
Взгляды.
Безликие лики и прикосновения без чувств.
На эшафоте четверо: судебный пристав, священник, палач – и, собственно, преступник. Чужие друг другу люди: один оглашает приговор, второй призывает крепиться и обратиться к Богу, третьему важно устроить эту казнь в рамках профессии, четвёртый взирает в небо, хмурое, очерченное тяжёлыми серо-синими изгибами туч, как будто прогнувшихся под тяжестью собравшейся воды, готовой хлынуть дождём, - и этим своим бездействием четвёртый необыкновенно радует второго, полагающего, что он молится, а значит, проникся его увещеваниями, а значит, на это смотрят сейчас все, в том числе и Его Святейшество епископ Лионий, а значит, в ближайшем будущем его старания непременно отметят, - тогда, быть может, до собственного прихода в каком-нибудь графстве окажется рукой подать..., что, собственно, второй и мечтал однажды сделать.
Первый оглашает приговор отлично поставленным голосом, зычно разносящимся по площади и, что называется, втекая в уши каждому здесь присутствующему, пока третий ладит верёвку для шеи четвёртого, и в очередной раз проверяет табурет на устойчивость. Табурет надсадно скрипит под его весом, опасно кренясь немного вбок, и палач недоволен – уже дважды приходилось писать бумагу о том, что нужна новая мебель, а пользоваться по-прежнему приходится старьём. Благо, прежде чем вынести вердикт, суд долго держит будущих клиентов третьего в условиях строгой диеты, - кажись и этого хлипкий табурет переживёт.
Голос первого уверенно звенит, доступно и внятно излагая все пункты претензий суда, Закона, а с ним и общества – каждый слышащий раз и навсегда уясняет, за что тебя могут повесить. В том числе и приговорённый. Но ему то уже и неинтересно, - ещё бы! В отличие от большинства (за исключением некоторых отдельных лиц), что ради зрелища смерти скопились на небольшом клочке земли, - всё это четвёртому не раз случилось слушать в последнее время. Поэтому те, кто не слышал, сейчас напирают с задних рядов, чтобы слышать лучше, а приговорённый стоит со связанными руками на открытом месте и смотрит в небо, как думается многим, молясь.
В конце концов, список пристава подходит к концу. Приговорённому дают право на последнее желание, но тот молчит, делясь чем-то сокровенным, потому что последним, с хмурым небом. Потом под звук барабанов палач помогает ему взобраться на злосчастный табурет, аккуратно надевает петлю на шею и затягивает. Стучат барабаны. Люди молчат, во все глаза взирая.
Дробь смолкает.
Хруст сбитого табурета, шеи и мягкая тишина.