1
Легкий снежок опускался на землю. Он был таким воздушным и свежим, что, глядя на него, возникало какое-то нежное чувство. Это чувство было похоже на любовь, на любовь ко всему: к людям, к этому незнакомому городу, к спящим деревьям и морозному воздуху. В этот вечер на улицах было полно куда-то спешащих людей, и что удивительно-редко в наше время, лица их были не такими мрачными как раньше. Люди были какими-то приветливыми, добрыми и веселыми. Видимо приближение Нового Года открыло в них доброту, которую они так старательно скрывали в себе. В их душах появилась надежда на будущее счастье. Все они ждали от Нового Года чего-то светлого и хорошего. Кому-то пришедший год дарит счастье, кто-то же наоборот становится несчастным, а кто-то и вовсе умирает. Новый год, новые надежды, новые мечты, новые разочарования и несчастья. Так, к сожалению, устроена жизнь, несмотря на наши пожелания. Становясь добрыми и приветливыми, мы лишь на время прячем свою темную сторону души, свое истинное лицо. Мы прячем, а кто-то наоборот еще сильнее обнажает в себе зло. Проходят праздники и с наших лиц исчезает улыбка, мы опять становимся серыми и не приветливыми. А кто эти люди, которые не улыбаются в канун Нового года, не прячут свое истинное лицо, а наоборот обнажают в себе темные стороны, зло и ненависть? Это те, которые уже не ждут ничего хорошего от жизни. Они никто, их как бы и нет вовсе, но они есть. Мы пытаемся, весьма удачно, не замечать их, но, не смотря на свою близорукость, мы показали в очередной раз сноровку и дали им как бы имя - БОМЖи. Как бы стилизовано, как бы имя, определение, как бы – НИКТО……
Да, у них нет дома, нет родни, ничего и, мы привычно говорим, что в них нет ничего для нас святого. А откуда скажите мне в их душах возьмется добро? Только из-за того, что мы с вами вот такие «правильные» и «хорошие», или от постоянного унижения, от побоев, от презрительных взглядов, от голода и холода? Поставим себя на их место, и давайте поймем, что мы бы были намного злее. В нас, как и в них, будет жить только жестокость и чувство полной безнадежности. Ведь мы так привыкли к теплу и уюту….. А на что надеяться этим людям? Ведь уже при всем желании они не смогут вернуться в нормальное общество. А нормально ли это общество? Разве нормальное общество может допустить существование такой армии бездомных? Так на что же надеяться этим людям? На то, что завтра не умрут от голода и холода? А может быть лучше умереть? Кто-то скажет: «Я до этого не опущусь, таким не стану, это безвольные, слабые люди, нет, я не такой». «Не зарекайтесь» - скажу я вам, - «ибо каждый, кто станет перед выбором жизнь или смерть, выберет жизнь. Хоть какую, но жизнь, еще будет надежда, но она вскоре умрет, а потом останется лишь ждать»….
Маленькая жизненная ошибка, неправильный – шаг, минутная слабость и каждый из нас легко может оказаться в их рядах. Стать таким же, как и они: безвольным, слабым и никому не нужным. Без права возврата назад…….
2
Вот и сейчас прохожие бросают на них редкие презрительные взгляды. И в этих взорах не скрытая злоба и ненависть. Почему? Может быть мы боимся их, боимся стать такими же? А они вынуждены прятаться в подвалах и подворотнях, что бы хоть чуть-чуть укрыться от ветра, которого мы почти не замечаем в эти праздничные дни. В эти предновогодние вечера они бродят по мусорным свалкам в надежде найти что-нибудь съедобное. «Так за что им любить нас, а нам их? А кому нужна их любовь» - скажете вы? Да, вы правы, мы настолько очерствели, что стали лишь подобием людей и нам уже не нужны любовь и уважение. На что нам все это? Обойдемся как-нибудь….. Да?
А некоторые из них просто сидят, скрючившись и оперевшись о забор или стену какого-то дома. Они ничего не ищут и не на что не надеются кроме смерти. Но они не ищут смерти, что бы избавиться от всего этого, так, чтобы отмучиться в последний раз. Они хотят жить, потому что они такие же, как и мы.
Этот седой старик. Он был одет в какие-то лохмотья, лицо заросло седой и неухоженной бородой, все в шрамах. А эти глаза! Эти пропитые, бесцветные, грустные глаза давно утратили былой блеск, стремление к жизни. Если долго смотреть в глаза, то покажется, что он мертв, такие они холодные и неподвижные. Но все же иногда в них загораются искорки, искры желания, желания смерти. Старик сидел оперевшись о стену в надежде, что до утра его измученное тело оставит жизнь. Он дрожал, а в глазах блестели слезы, и казалось, что, стекая по щекам, они замерзнут. Эти слезы, слезы страдания и безнадежности. Это было все, на что он был способен сейчас. Просто сидеть и плакать, сидеть и вспоминать, сидеть….
Его не пугает смерть, он уже прожил жизнь, он видел ее. Она осталась за плечами со своими радостями и печалями. И только в последнее время он начал сознавать то, как был счастлив и как это счастье ненадежно и зыбко. За свои шестьдесят пять он многое повидал и хорошего и плохого. Его жизнь была полна, хотя он не был известным человеком, не был богат, не занимал высоких постов, да и нужно ли ему все это, когда он и так был счастлив. Он был обыкновенным человеком, когда-то простым советским рабочим, а теперь простой российский БОМЖ. Да, он прожил жизнь…. В этой жизни у него все, точнее этой была его нынешняя, а та светлая и счастливая была какой-то другой, призрачной. А может это просто сон или красивая рождественская сказка?
3
Ему было всего одиннадцать лет, когда началась война, довелось во всей красе увидеть ужасы этой войны. Довелось, хотя и не был героем освободителем, не был партизаном или диверсантом – подпольщиком. Он был мальчишкой, который боялся всего, страх ходить по улицам, страх пережить свой страх, и даже после окончания войны, кто испытывал это, тот поймет. Война закончилась, он, как и все радовался ее окончанию. Послевоенное время было трудным, поэтому он так и не смог окончить школу, эх, если бы не война…. Как делится время: до войны и после, до перестройки и после, до путча и после, до и после, до и после, до…. А будет ли когда-нибудь после, нормальное после? Наверное, нет….
Может быть, он и стал бы каким-нибудь выдающимся человеком. Может быть! Но он стал обыкновенным строителем, безо всякого образования. Отец погиб, а он в семье был не один, но один был старшим. О нем никто не заботился, у матери просто не было времени. К сожалению, весьма традиционный случай для того времени, у всех так было, но не все опускались, так как он. Действительно не все, у некоторых еще есть угол, в котором они могут голодать месяцами, дожидаясь заработанной пенсии. А есть еще те, которым помогают их порядочные дети. В то время всем было тяжело, все пытались выжить, и он выжил, встал на ноги и помог матери воспитать братьев и сестер. Он работал до изнеможения, что бы он и его семья не умерли с голоду. Прошло время и его призвали в армию, он не хотел идти туда, нужно было кормить семью, но все же отслужил, как и положено три года. После армии опять на стройку, в то время много строили. Каторжная работа, да что там говорить. Там он и познакомился со своей будущей женой, ну а потом, как водится, поженились. Любили они друг друга. Смешно? Как в сказке, их союз был крепок, вместе они делили радость и невзгоды, и, не смотря ни на что, пронесли свою любовь через всю жизнь, сумели….
Шли годы, появились дети. Потом еще одна радость в жизни, они получили квартиру, трехкомнатную, светлую, в новом доме. Для молодой семьи это было настоящим счастьем. Тогда они до двух часов ночи расставляли мебель, раскладывали вещи, это было как сон. Звонкий голос Нади, эта улыбка, он все помнит так живо. Может быть, потому что это были мгновенья счастья. Всегда приходилось выживать, он верил им, это тоже было частью его счастья. Он верил в эту ложь, видя как одни вкалывают, а другие на этом наживаются и все твердят о каком-то равенстве. Он верил этой партии, за что же она его так, за что? Почему же они забыли его, как это? Тогда, что бы жить нормально хватало зарплаты, хотя ничего и не копили, не с чего было копить, да и не думали об этом, нет. Хотя иногда и приходилось подрабатывать, ну это уже роскошь, на новый телевизор или шкаф. Детей своих пытались воспитать настоящими людьми, прививали им любовь к Родине, к людям, к родителям. Хотелось чтобы за детей не стыдно было, да и детям за них. Да видно чего-то не доглядели, что-то упустили, чего-то не поняли. Шло время, дети росли, а они старели…. Они с женой дали им все что смогли, ни в чем не отказывали, хотя не баловали. Ему казалось, что детям они помогли немало, конечно он не начальник, но ему казалось, что они это понимают. А оказалось, что нет, ребятишки этого не поняли, не оценили стариков, как это не страшно, но сейчас это ранее необычное явление, стало обыденным….
Старик затянулся сигаретой, на глазах снова выступили слезы. Скатываясь по щекам, они медленно застывали. Старик хотел вытереть их, но потом не стал, он не стеснялся плакать, он имел на это право, да и кому это нужно….
Их дети выросли и разъехались. Пока была жива старуха, они изредка навещали их, а после смерти жены он стал никому не нужен. Да и кому был нужен больной одинокий старик не наживший больших денег, не имевший и дач, живущий на одну маленькую пенсию. Он выпивал и раньше, но немного, а со временем стал пить все больше и больше. Одиночество и безнадежность брали верх. А потом приехал его младший сынок, Андрюшенька, и приватизировал квартиру, через время у него хватило совести вышвырнуть больного старика на улицу. Теперь он без родни, больной и одинокий, никому не нужный старик. Сначала было очень тяжело, он никак не мог привыкнуть к этой «жизни». Но говорят, что человек может привыкнуть ко всему, и он привык. Теперь он не мыслил для себя другой жизни, да и нужна ли ему другая жизнь? Он, как и все, бродил по мусоркам в поисках пищи, прятался от ветра в подвалах и подворотнях. Ходил и собирал «бычки» на тротуарах, даже и сейчас он не отказывался от курения, это как-то успокаивало. А бывало, что какой-то юнец тыкал ему в лицо сигаретой и говорил ухмыляясь: «На, дед, докури и больше «бычки» не собирай, понял» - и уходил все так же ухмыляясь. А бывало, что ребята, пьющие в каком-нибудь подъезде, в котором он укрывался от холода, давали ему допить из бутылки. Он хмелел, хмелели и они, и, развеселившись, начинали бить его, он терпел, плакал, просил не бить, но они все энергичней продолжали. У него не было выбора, видимо сейчас за все нужно платить. Вот он и платит.
Днем он скитается по городу, просил милостыню на рынке или в подземном переходе, иногда прогоняли «местные», были среди них и такие, кто попрошайничество сделал своей работай, как говорят сейчас бизнесом, а если везло, то сразу же пропивал все, что давали. Вечерами он прятался где-нибудь, боясь, что изобьют или убьют. Странно устроен человек, хочет умереть, а все равно боится смерти. Он тоже так думал, скрючившись и опираясь о стену дома. Он плакал, вспоминая жизнь, а может быть по какой-то другой причине.
А мимо шли немного озабоченные, но веселые люди. И никому не было дела до этого бедного и больного старика. А если кто-то и смотрел в его сторону, то только с презрением. А с неба срывался легкий пушистый снежок. Приближался новый Тысяча Девятьсот Девяносто Шестой год!
1995 год, декабрь.