Я обожаю эту женщину.
Я никогда не позволю себе явно или тайно, хоть чем-нибудь повредить ей, скомпрометировать ее честное имя каким-либо необдуманным поступком. Мне и в голову не приходить искать возможности добиться от нее близости. Хотя, чего греха таит, я часто ловлю себя на мысли, что хочу этого. Страстно желаю с ней переспать.
Но мало ли чего может хотеть человек! Не судите строго. Для сохранения души в чистоте и порядке есть мораль, категорический императив – нравственный приказ, отдаваемый человеком самому себе.
Дело в том, что предмет моих тайных воздыханий очень богата. Редко встречаемое в жизни сочетание Женщины – богатство, красота и ум – сплелись в ней в идеальную гармонию. Она занимает в обществе высокое положение, а я никчемный поэт и прозаик, не сумевший накопить на своих книгах сколько-нибудь значимого состояния, не говоря уже о положении в социальной иерархии. И не удивительно. Мир творчества движим теми же прагматическими качествами, что и всякий бездушный бизнес. А я так не могу. Я пишу только то, что делает людей на мой взгляд, чуточку добрее, интеллектуальнее. А такую дидактику издатели не очень-то жалуют...
Но не об этом сейчас речь. Я считаю, оценивая себя со стороны или, как сказал бы философ «метатеоретически», что не заслуживаю любви этой Женщины. Женщины, чей словесный портрет выдал бы меня с головой, у нее столь яркая классическая внешность, что не узнать ее в нашей Стране может лишь отшельник или антисоциальный элемент, не интересующийся, кроме как пьянством больше ни чем. Потому и опускаю я здесь описания ее внешности, характера и других адресных признаков.
Вообще ситуация очень досадная.
Я – бедняк, она – шикарная аристократка. Спасибо ей и на том, что позволяет мне являться к ней в офис, когда мне это вздумается, курить со столов ее подчиненных дорогущие сигареты, брать из бара в ее кабинете французский коньяк и заказывать, через ее секретаршу кофе. Вот только понять не могу, чем я заслужил ее благосклонность? Думаете я ей дифирамбы пою, стихи посвящаю? Отнюдь. Да и вниманием мужчин она не обделена, причем того же социального круга... Что ни говорите, а шлягеры у богатых композиторов более долговечны, а значит и совершенны, нежели произведения дворовых гитаристов. Думаю это правило можно перевести и на произведения литературы. Отчасти. Не без исключения. И все равно, меня умиляет, поражает и пугает то, что Она любит читать мои стихи. Считает, что в них я весь, как на ладони. То есть она думает, что все мои стихи обо мне, что все те жестокосердные героины моей любовной лирики на самом деле ввергали меня в пучины страданий.
Порой читая очередное мое стихотворение в каком-нибудь литературном журнале, ее изящные черты лица трансформируются в такую ухмылку, ни взять ни дать – шельма и ангел во плоти! Однажды Она даже упрекнула меня в том, что я «сто пятьдесят раз смертельно влюблялся». Что это было: призыв к романтической дерзости... или покровительственное назидание, совет беречь себя, я так и не смог понять. Я смотрел на нее и любовался, как вечерней зарей, пока в ее просторный кабинет не вошла секретарша и не напомнила, что уже очень поздно и ей надо ехать домой. Тут засобиралась и она. А я, как всегда, коротко бросив «пока», первым вышел на улицу. Шел и думал, за что я ей нравлюсь и, за что нравиться она мне. Хоть убейте не могу ни понять, ни принять эту великую любовную досаду.