Лицо с обложки

 
Глаза всё текли и текли, разъедая порцелоновую обложку кожи до костей.
Она тянула время, непонятно для чего. Холодными пальцами перебирала маленькую кошку-брелок.
Горло обжигало сигаретным дымом. Он пропитывал волосы, некогда пахнущие зефиром, струйками вылетал из ноздрей. Ей казалось, что мыслей больше не осталось.
Лулу многое хотела спросить и многое сказать. Но не хватало смелости.
Звезда Голливуда...Она прятала лицо под вуалью, приколотую к пышно начесанным локонам, боясь быть узнанной. Что она снова делала в этом месте - непонятно. Что она ожидала там найти, когда ничего больше не осталось?
Ветер пробирался под её плащ, но Лулу было все равно. Она передергивала плечами от холода, но не думала уходить.
Две девушки в обтягивающих джинсах и ленточках, приколотых к волосам, прошли мимо, толкая друг друга, и указывая глазами, вылезающих из орбит в её сторону. До Лулу донеслось: "Это она!!"
Девочки прошли мимо, и Лулу снова осталась в одиночестве. Она поднесла мундштук с ментоловой сигаретой к губам и сделала глубокую затяжку, чувствуя. как дым плавно втекает в легкие, пожирая и разъедая их, превращая в угольки. Не сразу конечно, но всё к тому шло.
Ей было плевать. На себя. На Старра - уже мертвого . На своё будущее и прошлое.
На всё, кроме настоящего. Потому что у неё и настоящего-то ничего не было...
Всё из фарфора, ровно как и она сама.
Искусственные улыбки. Искусственные лица. Все, что её окружало - лишь тщательно созданные манекены и марионетки. Её подруги, они проводили бессонные ночи, размачивая слезами свои шелковые пододеяльники. а утром рисовали новые лица, закрашивая синяки под глазами тональным кремом, лихорадочный румянец - белой пудрой, в красные кроличьи глаза капали сосудосуживающие капли - и лишь фальшивая улыбка – фальшивая, как бриллианты в их отвисших мочках - довершала образ Идеальной Девушки С Обложки.
Лулу хотелось только одно[го]...Вот если бы хоть раз в жизни все было так, как она хочет…
Лулу втянула в себя горечь сгоревшего фильтра и стряхнула пепел себе под ноги – в кружевных чулках и черных кожаных сапогах на огромной шпильке. Глоток из стеклянной бутылки – и внутри разлилось янтарное тепло, наполнившее все тело и сознание острым состраданием к себе, вызвавшее новый поток нахлынувших воспоминаний.
Она начертила острием шпильки первую букву имени. С этой буквы начиналось многое, что она любила. Например, название её самых любимых сигарет.
Она стерла букву с земли. Нет смысла. Нет и не будет. Хватит заниматься самообманом!
Голова страшно кружилась. Лулу нажала на кнопочку серебряной зажигалки – вырвавшийся язычок пламени облизнул протянутую сигарету. Перед глазами все плыло. Она откинулась на спинку деревянной скамейки. Запах паленой кожи и тихий вскрик боли. Образовавшийся на ладони кружок розового мяса, блестящий на месте всех разом лопнувших слоев кожи. «Что ты делаешь, Лулу…», - пронеслось в её голове.
- Какого хрена? – прошептала она, откидывая вуаль, чтобы вытереть мокрые глаза. – Я же не из фарфора…
- Ты ничего не понимаешь…
- Зато ТЫ у нас всё понимаешь! – мысли крутились и путались, спотыкаясь друг о друга в карусели опьяненного разума.
- Что ты делаешь? Что ты хочешь?
- Кому как не тебе это знать…
- Чего ты добиваешься, изводя себя? Иди домой…
- Я так больше не-мо-гууу….
- Сможешь.
Понимая, что с собой спорить бесполезно, Лулу встала со скамейки и, проклиная свои чертовы шпильки, направилась в сторону отеля…