Кристиан

Максим разбудил сам себя. Он проснулся, потому что стал поскуливать во сне. Причем, вполне по-собачьи, чему сам несказанно удивился и проснулся. Что снилось, Дудин благополучно не помнил, а вот звуки продолжал издавать по инерции.
«Да что это я?» - одернул он себя и приоткрыл глаза. Странная картинка перед глазами. Парень еще раз приоткрыл глаза. «Не пил же вчера». Или пил? Да нет, точно не пил. Правда засиделся допоздна за компьютером, но сегодня же выходной, можно и подрыхнуть.
Максим крепко зажмурился и распахнул глаза во всю ширь. Если он не пил, то какого черта он спит на кресле в коридоре?! Свернувшись калачиком?!
- Саша, я тебе еще полчаса назад сказала, вынеси мусор. С вечера ведро стоит, тебя ждет, - раздался голос мамы из кухни.
Родители дома. Он спит в кресле в коридоре. Нормальная семейная сценка. «Я стал лунатиком», - озадаченно предположил Макс.
- Сейчас высохну немного и вынесу, - недовольно отозвался отец из ванной.
- Пока ты высохнешь, у меня очистки уже на пол начнут сыпаться. Вынеси, и Виньку выгуляй заодно.
Макс вдруг почуял странный набор запахов. Точнее, чуял он его все время, но только сейчас понял, насколько он странный. Пахло вкусной едой, это понятно. Мама на кухне жарила котлеты и гренки. Пахло мокрой подошвой, это тоже понятно. Кресло стояло рядом с обувным ящиком. Но он также чуял запах клубничной жвачки, прилипшей к подошве своих же ботинок. А еще сквознячок из раскрытой форточки в комнате Максима услужливо выдул из-под двери аромат цветущей липы под окном.
Дудина прошибло всего от головы до пяток. Он поднял голову от пола и в нос ударил резкий запах псины. Как бывало от Виньки, когда его не купали две недели. Но пахло не от Виньки, рыжего двухгодовалого сеттера, а пахло от него, от Максима.
- Что за…- перепуганно сказал Дудин и к своему ужасу проскулил это.
Говорить язык напрочь отказывался. Он вскочил на ноги…на лапы…закрутился волчком. Свалился на пол. Снова закрутился. Перед носом мелькал рыжий хвост метелкой.
- Мама! – то ли прогавкал, то ли правда произнес парень, силясь не сойти с ума.
- Выгуляй собаку, слышишь, просится. Иди быстрее, пока он Максима не разбудил.
«А я кто?» - в ужасе подумал Дудин, и заметался по прихожей. Он начал бросаться на дверь в свою комнату, надеясь там найти ответы на все вопросы.
Ручка не поддавалась, хотя Максим лупил по ней передними лапами со всей силы. Что-что, а уж силы у молодого пса было порядочно. Но сейчас лапы срывались с предательской периодичностью. Бесполезно, Макс вспомнил, что вчера ночью сам запер дверь, чтобы Винчестер не начал будить его с утра пораньше.
- Винька, тихо ты, разбойник, - появился в коридоре отец.
Макс бросился к нему, стал передними лапами на грудь и, умоляюще глядя в глаза, попытался сказать «папа». Вместо этого из горла, неприспособленного для таких звуков, вырвался какой-то полувздох, полустон:
- Кгмх…
- Ну что ты, Винчестер, сейчас идем.
Отец ласково потрепал сына за ушами и начал искать поводок. Дудин обреченно сел на пол, задрал морду вверх и истошно завыл. Выскочила из кухни удивленная мама, вытирая руки о передник, отец замер с поводком в руках.
- Что это с ним?
- Не знаю, может, учуял что-то.
Да, учуял, безумие свое он учуял. Нереальность происходящего. Но как бы там ни было, после воя Максу стало легче, и он даже рискнул предположить, что все это сон. Поэтому беспрекословно позволил отцу пристегнуть поводок и вывести себя во двор. От всех переживаний и впрямь захотелось в туалет. Правда, Дудин с трудом представлял себе механизм такого простого действия, как задирание лапы на куст. Он посмотрел, как деловито это проделал ротвейлер Бостон из третьего подъезда, и обреченно сел на асфальт, желание завыть вновь всколыхнулось в его человеческой душе.
Отец тем временем отстегнул карабин, потрепал Макса за ушами еще раз и сказал единственную команду, которую Винчестер всегда выполнял охотно:
- Гуляй!
Дудин скорбно посмотрел на отца, и с тяжелым вздохом и поплелся к кустам. «И чего он меня за уши треплет?» - уныло думал Максим, подходя к кусту. Он украдкой обернулся, увидел, что папа стоит и смотрит на него. Если бы сеттеры умели краснеть...
Но делать нечего, не прудить же в квартире на ковер. Макс послушно поднял лапу и стал ждать. «И что?» - злясь одновременно на себя и весь белый свет, подумал он. Сзади вдруг кто-то жарко задышал, сунулся мордой под хвост.
- Эй! – отскочил Максим, по еще недавней привычке пытаясь говорить.
Вместо этого оказалось, что он просто гавкнул. Напротив него стоял тот самый Бостон, прозванный для краткости Боссом, и известный нехарактерным для ротвейлера добродушным нравом. На его спине перекаталась добрая половина детей из всех близлежащих подъездов. Сейчас Босс, вывалив алый язык, по-своему, по-собачьи улыбался ошарашенному Дудину. Максим помнил, что у собак своеобразная манера здороваться, но соблюдать эти правила не собирался. Он недоуменно хлопал глазами, не зная, что делать. И вдруг под хвост сунулась еще одна морда.
Макс взвился, и припустил к отцу, надеясь, что хоть он спасет его от навязчивых Винчестерских дружков. Но Бостон и пудель Баксик из соседнего дома решили, что Макс затеял догонялки. И эти двое побежали следом.
- Пап, спаси!
- Гуляй, Честер, гуляй! – добродушно потрепал сына по загривку отец, не замечая его затравленного взгляда.
 Дудин в панике начал озираться, скакнул со всего маху на скамейку и там ощерил клыки на подбежавших псов. Бостон и Баксик весело залаяли на него. «Я сейчас слечу с катушек. Просто-напросто сойду с ума», - лихорадочно думал Максим, весь дрожа. Хлопнула дверь подъезда, и этот простой звук, слышанный им несчетное количество раз, показался Максу оглушительным, как взрыв петарды.
- Привет, Честер, - раздался звонкий голос Леры.
Дальше последовало уже привычное потрепывание за ушами. И внутри Макса как будто лопнула пружина. Он кое-как терпел такую ласку от отца. Но от Лерки-звенелки, как он сам называл девушку в годы школьной молодости, это было невыносимо. Тем более, что всего пару суток назад они лежали в одной постели, смотрели на звездное небо и строили планы на август.
Дудин разразился громким лаем, спрыгнул со скамейки, забежал вперед и со всего маху стал Лере лапами на грудь. Причем, в прямом смысле.
- Честер! – ахнул отец, потому что на светлой джинсе оказались два огромных чумазых отпечатка лап. – Вот вредный пес!
Но он же не из вредности. Как еще можно было сообщить любимой девушке, что ее парень вот он, перед ней. Правда, немного покрытый шерстью и с пушистым хвостом, но глаза-то, глаза остались прежние. Макс яростно вертел хвостом, пытался лизнуть обалдевшую Лерку в щеку, и скулил, скулил, скулил. «Она должна понять…Я же вот он, Лер! Посмотри на меня!» Но девушку больше беспокоили не глаза сеттера, а перемазанная футболочка.
- Балбес! – с досадой обозвала она Максима, и отпихнула его лапы.
- Лерок, прости, он сегодня просто сам не свой. Воет, прыгает… Сильно испачкал?
- Да нет, - делая безуспешные попытки отряхнуться, заверила Лера.
- Принеси сегодня, да Максиму отдай, пусть сам стирает. Чей пес, все-таки? – полушутливо предложил Александр Дмитриевич.
- Он постирает, - вздохнула девушка и повернулась обратно к подъезду. – Ладно, пойду переоденусь.
- Мы тоже уже пойдем. Нагулялся, разбойник? – повернулся к Максу отец.
Дудин вместо ответа ринулся к двери подъезда. Когда они поднимались по лестнице, то Максиму удалось один раз ткнуться носом в ладонь Леры, он сразу почуял, что утром она позавтракала бутербродом с сыром, а перед этим принимала ванну с любимым виноградным гелем, а вечером…Вот это да! Максим учуял запах собственной туалетной воды. Они вчера с Лерой расстались поздно ночью, и она долго держала свои невесомые ладони на его плечах.
- Уйди, подлиза, - фыркнула беззлобно Лера и сунула ладонь в карман.
Напоследок Макс уловил аромат чайной розы, которую он вчера подарил ей. И снова нестерпимо захотелось завыть из-за всего случившегося и пока необъяснимого.
Он ворвался в квартиру с твердым намерением смести дверь в собственную комнату. Но этого не потребовалось. Папа сам постучал в дверь и позвал:
- Макс, ты вставать думаешь? Полдня уже проспал.
Дудин прильнул мохнатой мордой к двери и прислушался. Слух, так же как и нюх, значительно улучшился. Он услышал шорох отбрасываемого одеяла, шлепанье босых ног, и вожделенный щелчок замка.
Максим отступил на шаг и задрал голову. Собственный силуэт на фоне ярких солнечных лучей казался нереально четким и высоким.
- Ну наконец-то, - обрадовался отец. – Твой разбойник уже весь дом на уши поставил, то выл как сирена, то на Леру бросался. Достанется тебе сегодня от нее на орехи за перемазанную куртку.
- Ничего, разберемся, - весело ответил лжеМакс.
 «Мой голос! Мое тело! Моя жизнь!» - наливался злостью Максим, чувствуя, как невольно приподнялась верхняя губа, обнажая клыки.
Отец ушел на кухню, а перед Дудиным присел на корточки его визави. Пренебрежительным жестом потрепал за длинными ушами, притянул его морду вплотную к лицу и тихим доверительным тоном произнес:
- У тебя наверняка много вопросов ко мне.
Если бы сеттеры умели падать в обморок…

 

А ведь всего несколько дней назад Макс пытался себя убедить, что в жизни, несомненно, бывают вещи и похуже, чем утро. Особенно раннее утро. Максим убеждал себя в этом с той самой минуты, как вышел из дома. Но почему-то все убеждения смотрелись весьма слабо. Весомым доводом в мыслях витала кровать, застеленная прохладной простыней, подушка, такая желанная. Пожалуй, желаннее смотрелась только бутылка холодной минералки.
Хорошо еще хоть не так жарко, и в маршрутках миновал час пик. 25 минут тряски и сдавливания Макс бы точно не выдержал. Конечно, насчет раннего утро было сказано из-за красного словца, это Дудин обвинил маму в подъеме только потому, что идти к первой паре после двух дней непрерывного загула, он не собирался.
И пока Макс сопротивлялся, то и дело нырял обратно на подушку, на первую пару опоздал. В таком состоянии, когда на сон было потрачено два часа, а во время двух суток беспрерывного бодрствования Макс только и делал, что пил и танцевал, весь мир казался сплошным подвохом. Макс долго сидел на краю постели, спустив босые ноги на пол и упираясь локтями в колени. На ладонях он держал голову, которая казалось каким-то абстрактным предметом, прикрепленным зачем-то к шее. Причем, прикрепленным разболтанным шурупом, потому что ее клонило из стороны в сторону, и локти под ее тяжестью разъезжались в стороны.
- Хор-р-рош, - заглянул в комнату отец. – Зачетная неделя в разгаре, а ваше величество надралось до зеленых соплей.
Макс, сморщившись, поднял голову, но возразить что-либо не смог. В горле пересохло, да и не чувствовал он, что сможет сказать что-то вразумительное. В комнату бесшумно пробрался Винчестер – рыжий двухгодовалый сеттер. Внимательно глянул на отца, на Макса, оценил ситуацию и ободряюще лизнул Макса в щеку.
Отец качнул головой, поставил у дверного косяка бутылку минералки и вышел. Макс жадным взглядом впился в бутылку, собираясь с силами. На помощь ему опять пришел Винька. Он проследил за взглядом хозяина, повалил бутылку носом, и та сама прикатилась к ногам парня. Только ополовинив бутылку, Дудин смог потрепать Винчестера по загривку и сказать:
- Ты настоящий пес!
Винька гордо задрал нос и потрусил в коридор. Вернулся через секунду, неся в зубах поводок, карабин стукался об пол и позвякивал, отдаваясь болью в измученной голове Макса.
- Гулять хочешь? – на всякий случай уточнил парень
При слове «гулять» его желудок совершил кульбит, пока только предупреждающий, но Макс намек понял и потянулся к тумбочке за таблетками. Он неторопливо провел шоковую терапию, чтобы взбодриться (так парень называл контрастный душ), и выгулял Винчестера. От завтрака Макс благоразумно отказался, и взяв в руки какую-то тетрадку, ушел в университет.
На остановке было тихо, пусто и солнечно. Рабочая часть города уже уехала, а нерабочая еще не проснулась. Поэтому Макс в полной тишине и даже кое-где под щебет птиц выпил вожделенной минералки, сидя на скамейке, вытянув ноги во всю длину. Мышцы ныли, как после хорошей тренировки, но только отчего они ныли, Максу не вспоминалось никак.
Нынешний май уже бил температурные рекорды по теплоте и сегодняшний день тоже обещал стать жарким. Иногда Макс с ужасом думал, какой же будет температура в июне, если уже сейчас в тени около 30 градусов, и это в 10 утра. Проводив взглядом десятую по счету маршрутку, Дудин наконец почувствовал себя готовым к учебе, труду, и спорту. Он сел в пустой ПАЗик, и занял самое любимое место под раскрытым окном.
Максим не имел ничего против того, чтобы в зачетную неделю ходить на пары. Он понимал, что только так некоторые личности могут хоть как-то загладить свое злостное непосещение и заработать зачет или хотя бы допуск на экзамен. Но терпеть очередное издевательство в конце года было выше его сил.
Он увлекался психологией, его и правда интересовал этот предмет, но то, как профессор Сарычев обращался с ними, наводило на мысли о неудовлетворенности, разных комплексах Эдипа и Электры вместе взятых, вобщем, прямо по Фрейду. Непомерно толстый, одетый в необъятных размеров зеленый свитер и серые брюки, он напоминал мультяшных персонажей. По крайней мере, Максим иногда рисовал его на обороте лекционной тетради с автомобильной камерой поперек туловища.
И надо же было такому случиться, что именно сегодня в четвертый день зачетной недели Сергей Владимирович вздумал проверить их тетради и наткнулся на эти художества. Он ничего не сказал, улыбнулся своей безумной улыбкой в усы и неожиданно задал Дудину вопрос по теме, которую они проходили в первом семестре в сентябре. Естественно, Максим ответил приблизительно, и получил заслуженную двойку. Возмущаться или тем более обижаться Дудин не стал, но к несчастью, возмутился его одногруппник Ромка Озорных. И как только Макс сел, он пробурчал:
- Мне кажется, если он даже душить кого-то будет, то будет улыбаться.
Максима охватил приступ хохота. Извиваясь, он сполз под парту, зажимая себе рот рукавом, и шаря по полу, якобы в поисках оброненной ручки. Перед глазами раз за разом возникала картина: Сергей Владимирович сжимает пухлые руки на горле какого-нибудь бедняги, а сам улыбается своей безумной улыбкой Чеширского кота.
Действительно, Сарычев постоянно улыбался и похмыкивал. Всегда презрительно, потому что говорил мудреными фразами, и деланно удивлялся, когда студенты не могли ответить, кто первым разработал структуру аттитюда. Он считал, что его предмет первичен, и очень любил устраивать контрольные за полчаса до звонка. Неудивительно, что успеваемость в 44й группе хромала. А по итогам аттестации они то и дело оказывались в немилости у декана именно из-за колонки двоек по психологии.
Поэтому Максим довольно философски относился к тому, что на грядущем экзамене в июне ему грозит как минимум пересдача. Хотя он сомневался, что психолог отделается от него так просто. Предстояла настоящая битва. Но Макс был готов к ней. И ничуть не жалел, что изобразил Сарычева на обратной стороне тетради. Это того стоило.
Звонок прервал его мучения, можно было вылезти из-под парты и нахохотаться вдоволь. Но как это обычно бывало, приступ прошел. Он только стер слезы и глубоко вздохнул. Ромка негромко сказал:
- Будем сдавать психологию до тех пор, пока не станем носить такие же усы, и брюки такого же размера.
Макс фыркнул снова. Эта перспектива его не пугала, а Озорных бояться и вовсе не стоило. С его способностями иллюзиониста доставать шпаргалки из воздуха он мог сдать экзамен прямо на кафедре в присутствии государственной комиссии.
Завозившись с тетрадкой, которая сегодня подкинула проблем, Макс не заметил как остался в аудитории один. В приоткрытые высокие окна широким потоком вливался солнечный свет, который грел, словно любимый плед, окутывал плечи, и напоминал, постоянно напоминал, что уже почти лето, что скоро надо будет думать не о пыльном городе, не о работе, и даже не о тренировках, а о море. Больше всего Макс любил две недели, или 10 дней, или неделю, вобщем, сколько выпадет, отпускных дней. И теперь каждый раз, когда щурил глаза на солнце, когда видел, как легкий ветер быстро разносит маленькие облачка по голубому небу, начинал дико тосковать по морю.
- Эх, Лерик-Валерик, - вздохнул в очередной раз Дудин, отрывая тоскливый взгляд от окна.
Именно из-за Леры он остался в Курске, хотя уже собрал все документы, чтобы сдать сессию досрочно и поехать на месяц в Крым. Но ничуть не жалел об этом, потому что теперь им предстоял жаркий август. Во всех смыслах.
- Дудин! Дудка! Ты не обнаглел? Предатель! – раздалось сзади.
После Сарычева его нервная система грозила дать сбой, и поэтому он решил, что лучше поест мороженого, чем еще полтора часа проведет в аудитории. Возглас застал его врасплох на лестнице, ведущей к выходу. Макс обернулся, на площадке стояла староста группы Светка Златова и возмущенно смотрела на парня.
- Что такое? – вполне натурально удивился Максим, поражаясь своим актерским способностям.
- Куда ты уходишь? Сейчас зачет по религиям…
- Я все равно не сдам, - беспечно сказал Максим.
- Мы тоже, но она сказала, чтобы все были, иначе откажется проводить зачет.
Их разделял целый лестничный пролет, была перемена, по лестнице ходили толпы озадаченных студентов, и поэтому, чтобы слышать друг друга, они орали как ненормальные.
- Вернись, живо! – жестко повторила Светка. – Не подводи группу!
Дудин со вздохом начал подниматься по лестнице. Но только потому, что за спиной ничего не подозревающей старосты нарисовался декан. Он с любопытством смотрел на поднимающегося Дудина, который нарочно еле волок ноги, ожидая, что декану все же надоест, и он уйдет. Но Леонидов дождался, выслушал неразборчивое Максово:
- Здравствуйте, Юрий Филиппович.
И только после этого умчался куда-то по своим деканским делам. Отступать Максу было уже поздно, потому что староста крепко держала его за рукав.
Как Светка и предсказала, зачета они не получили, но огорчаться журналистам было некогда. Зачетная неделя в этот раз выдалась просто сумасшедшей, состояла она из десяти зачетов, и сегодня уже был четверг, а в зачетках у особо одаренных стояло по одному зачету. У просто одаренных по три, а у простых людей по пять. Макс всегда считал себя гением, но в этот раз скромно довольствовался положением простого человека.
Из университета он вылетел на высоких скоростях, потому что опаздывал на тренировку. Поесть как всегда не успел, и на ходу попытался усмирить рычание в животе каким-то куском шоколада, который нагло отломал у Златовой перед тем как отскочить к лестнице.
Рычание не прекращалось, оставалось только надеяться на забывчивого Сережку Тарасова, который прибегал на тренировки со смены и вытаскивал из рюкзака вместе с формой пакет с бутербродами или булочками.
Хотя Макс остерегался есть перед тренировками, помня, как ему однажды хорошо досталось бутсой в живот, и весь съеденный обед оказался на траве.
Повезло Максу или нет, но Тарасов бутерброды не принес. После тренировки, еле волоча ноги, он наконец пришел домой. Дверь открывал с опаской, потому что знал, в коридоре его уже поджидает Винчестер – двухгодовалый ирландский сеттер. Хитрюга Винька, едва заслышав поворот ключа в замочной скважине, занимал стартовую позицию, и стоило Максиму показаться в дверном проеме, как он оказывался в жарких собачьих объятиях.
Вот и в этот раз пришлось вытерпеть несколько минут нежностей, пообещать за столь жаркую встречу вкусностей, и только после этого Винька отстал. Но не перестал крутиться под ногами. Макс однако уже привык к этому и ловко уворачивался, перешагивал, перепрыгивал через Винькины конечности. Сейчас его интересовала только еда.
Лишь через полчаса Макс откинулся на спинку стула, вытянул ноги и ослабил ремень джинс. На звонок мобильника отреагировал довольно вяло, потому что вдруг порастерял все силы после сытного горячего обеда. Еле достал телефон из кармана и, не посмотрев на дисплей, спросил:
- Кто?
- Я, - удивленно ответил женский голос.
Это была Лера.
- Прости, Лерок, - сразу же исправился Дудин.
- А что, номер не высветился?
- Да высветился, это меня лень заела на номер посмотреть.
- Ого! – со смехом сказала девушка. – Надо срочно что-то делать.
- Ммм…что ты можешь предложить? – мгновенно оживился Макс.
- Ну например, мою комнату. Пустую. И кровать. Тоже пустую. И также квартиру, совершенно обезлюдевшую до завтрашнего утра.
Силы стремительно возвращались.
- Во сколько ты меня ждешь? – уточнил Максим, глядя на часы и видя, что там уже семь часов.
- Ну я думаю, что уже где-то через часок можешь подойти. Я еще из университета не вернулась…
- За тобой придти? – уточнил Дудин.
- Если тебе не трудно, - хитро согласилась Лера. – Целую, родной, до встречи.
- До встречи.
Макс застегнул ремень, схватил поводок и щелкнул карабином. Винька в предвкушении прогулки, начал поскуливать, подталкивать носом Макса. Дудин терпел выходки пса, до тех пор, пока не нагнулся, чтобы обуться, а Винька уже явно из вредности толкнул его лапой. Дудин с трудом удержал равновесие, налетев плечом на шкаф.
-Оставлю дома, - сдавленным голосом ненатурально пригрозил он.
Но Винька добродушно «улыбнулся» и замотал своей метелкой. Такие угрозы он слышал каждый раз, когда приходилось идти на прогулку.
К университету они подъехали со звонком. Максим и Винька стали напротив выхода и стали гипнотизировать дверь. Но вместо Леры в дверях университета показался Сарычев. С трудом, полубоком, протиснулся на улицу, с улыбкой окинул взглядом беззаботно раскрывшего пасть Винчестера и ехидно сияющего Максима. Явно хотел что-то сказать, но тут в него врезался какой-то зазевавшийся первокурсник. Несчастный студент отлетел от мягкого живота на пару метров. Лепеча извинения, он проскользнул мимо улыбающегося психолога в университет.
 Дудин сделал абсолютно каменную физиономию. Но стоило Сарычеву повернуться к нему спиной, как он расхохотался. Кажется, слишком громко. Сергей Владимирович замедлил шаг, но обернуться так и не рискнул.
Лера застала Максима врасплох, хохочущим, согнувшимся пополам. Она подошла к нему, обняла, и ласково спросила:
- Молодой человек, вам плохо? Может, врача?
Дудин только через несколько минут смог внятно изъясняться. Он до самого дома периодически фыркал, вспоминая, как незадачливый студент влепился в живот психолога. Лера терпеливо ждала, пока Макс придет в себя, и не торопила события, потому что твердо знала, стоит им переступить порог квартиры, все внимание будет приковано только к ней.
Так и случилось. Макс отвел домой Виньку, заверил родителей, что все в порядке, и что ночевать он будет поблизости. Родители к этим заявлениям уже привыкли, а вот Винька - нет. Хотя Леру он любил так же беззаветно, как и Макса. Он просто не мог понять, почему ему не находится места в их компании. Поэтому услышав, что Максим собирается уходить, Винчестер устроил баррикаду перед дверью комнаты. Он просто лег, словно самоубийца на рельсы, и жалобно постукивал хвостом по полу, когда Максим стал пытаться его поднять. Дудин не меньше получаса потратил на собственное освобождение, и задолжал сеттеру все сокровища мира. И все равно пришлось прибегнуть к помощи отца, который самоотверженно вызвался отвлечь Виньку.
Вскоре Максим стоял на площадке перед дверью Леры. Не первый раз. И уж точно не последний. А сердце все равно нервно подпрыгивало. Он позвонил. Дверь открылась. Сердце подпрыгивало вовсе не зря.
…Частое, прерывистое дыхание, обжигающее своим желанием. Оно везде. Оно ласково окутывает его, будоражит до изнеможения. Кажется, оно возникает прямо из ночи, не из темноты, а из самой середины ласковой июльской ночи. Оно напоминает легкое дуновение ветерка, приправленное свежестью росистых трав.
Максим понимает, что может просто слушать это дыхание до бесконечности и ничего больше не делать. Но дыхание дополняют касания горячих ладоней. Такие же действенные и самодостаточные. Они там, где и должны быть, опережая его мысли, заранее доводя до экстаза.
Чувство пространства покидает Максима, когда прохладные, по сравнению с ладонями, руки обвивают его. Это не просто объятия. Это своего рода слияние с ночью. Трепещущее, как язычок пламени, дыхание чуть сбивается, раздается легкий стон. Но не понять, кому он принадлежит – Лере, Максу, или самой ночи, плотная тень которой таится по углам комнаты.
Но этот стон действует еще сильнее, чем дыхание. Макс понимает, что ему мало. Всего мало. Он хочет чувствовать в два, нет, в три раза больше, чем чувствует сейчас. Хочется вместить в эти минуты целую вечность, чтобы жить эту вечность как в сплошном сладком сне. Хотя сердце колотится как бешеное, хотя он немного слепнет от обилия эмоций, стремясь запомнить все до мелочей, словно в последний раз. Взгляд машинально выхватывал из слабого фонарного света белизну простыни, растрепанную челку, небрежно висящую на спинке стула рубашку, и складывал все кусочки воедино, чувствуя разгорающийся внутри жар. Закололо от жаркой волны в кончиках пальцев, но огонь не угасал, а только еще больше разгорался, и Лера раздувала его своим невесомым дыханием, неспособным казалось бы удержать даже пушинку. Жар стал пульсировать, окатывать ослепляющими волнами с ног до головы. Все быстрей и быстрей. В этой карусели трудно стало разбирать, где дыхание, где просто ветер, где верх, где низ.
Тихий взрыв, который полыхнул ослепительной вспышкой, заставил их обессилено затихнуть.
Ночной ветер деликатно отодвинул занавеску и прошелся по комнате, коснулся разгоряченных тел и, совершив замысловатый виток, также аккуратно выскользнул на улицу. Тут же затрепетала листва тополя, словно шорох внезапного дождя, даже пахнуло свежестью.
Лера поерзала, устраиваясь поудобнее у Максима на плече, обвила его грудь тонкой рукой, коснулась губами горячего подбородка. Нарушать тишину словами было лень, да и не нужны они были, эти слова.
На сумасшедшей скорости по дороге промчался мотоцикл. За ним, наращивая скорость до такой же сумасшедшей, пролетело еще пять, нет, шесть мотоциклов. От этих звуков у Макса всегда покрывалась мурашками кожа. И начинало сладко ныло где-то в районе сердца. Ему безумно нравился этот аккомпанемент ночи, олицетворяющий свободу.
Когда-то он сам просто до дрожи бредил мотоциклами, но с недавнего времени остыл.
Однажды Ромка Озорных ради эксперимента взял Макса с собой на слет сумасшедших, как он сам назвал компанию друзей-мотоциклистов, у которых было одно развлечение – рвать на части ночную тишину города.
- Я не говорю, что ты струсишь или запаникуешь, но просто уже знаю, тебе не понравится, - протягивая Дудину шлем, предупредил Ромка.
- Почему?
- Я уже семь лет в седле, поэтому научился различать людей, которые будут визжать от восторга или вопить от страха.
Макс проглотил эти слова молча, покорно выслушал инструктаж, надел шлем. Он ни разу не садился на мотоцикл, и не знал, чего ему ждать.
- Чтобы ты привык, сначала под сотню буду гнать, потом чуть разгонюсь, - сообщил Ромка. – Если что-то будет не так, похлопай меня по груди. Только аккуратно, иначе можем оказаться на асфальте.
Помимо шлема Максу пришлось надеть наколенники, налокотники, жесткую «косуху». Шлем ему завязал сам Ромка.
Что было после Макс вспоминал как отрывки из фильма. Сначала дико зарычал мотор, потом его заглушил рев ветра, появилось чувство сродни невесомости, которое охватило его холодными кольцами страха, вдруг напомнило о высоте. Чтобы не свалиться на серую ленту асфальта, Дудин позабыл все наставления Ромки о том, что давить его не нужно, и обнял друга так, что потом два дня болели мышцы рук. Но самое странное, что этот страх прошел, но не до конца, он плавно перерос в восторг. Дичайший, необузданный восторг. Словно Макс наконец забыл обо всем и смотрит вниз с десятого этажа.
Он даже стал посматривать по сторонам. Но тут Ромка, почувствовав, что друг обвык и ослабил хватку, разогнал «Кавасаки» до 140, а потом и до 150. Макс снова вцепился в Ромку и уперся шлемом ему в затылок, чтобы ветер не оторвал голову вместе со шлемом. Рев стоял такой, что Дудин едва различал шум мотора. Он украдкой посмотрел по сторонам, и кое-как сориентировался. Они мчались по центральной улице города, и никому не было до них дела, кроме тех людей, которые не спали и жадно вслушивались в эти звуки. А таких, он уверен, было немало.
Когда они наконец остановились, а случилось это незадолго до рассвета на окраине города, Макс едва смог расстегнуть шлем дрожащими окоченевшими пальцами. Ромка был в перчатках, а вот Дудин цеплялся за него голыми руками и порядком продрог от сумасшедшего ветра.
- Ты как? – сняв шлем, обернулся Ромка.
- Как ты и предполагал, - стараясь не дрожать голосом, ответил Макс.
Он не мог сказать определенно, понравилось ему или нет, но точно знал, никогда больше он не будет мечтать о собственном мотоцикле. Понял, что это не его. Зато его – ночной шум моторов, рвущий ночь и сонный уют спален на неровные куски.
- Чего ты вздрагиваешь? – шепотом спросила Лера.
- Ты на меня действуешь как напалм, - поворачиваясь на бок и целуя девушку в губы, так же шепотом сказал Макс.
- Так же смертельно?
- Так же обжигающе.
Через пару минут им уже было не до разговоров.
 

И на следующий день из университета они шли вдвоем. Это был один из тех редких случаев, когда оба отмучались одновременно. Максим умудрился сдать еще два экзамена, а Лера сдала последний. И теперь радостно помахивала пустой сумкой, где обычно лежали талмуды в 90 листов и «амбарные» общие тетради.
Перекусить они решили в любимой пиццерии, а когда вышли из нее, уже горели фонари, хотя их свет казался неуместным, словно включенный раньше времени ночник. Июньские вечера длились непрерывно до самого рассвета. Домой идти не хотелось, несмотря на то, что у Максима в понедельник намечалось суровое испытание в виде экзамена по психологии у профессора Сарычева. Но до понедельника было еще целых два дня, да еще выходных.
Они молча брели по оживленной улице города. Долгий июньский закат еще томился на западе, не уступая небо ночной синеве. Макс даже остановился, завороженно глядя в небо.
- Что ты, Дудочка? - в самое ухо шепнула Лера.
Он и сам не мог объяснить, почему не может оторвать глаз от такого простого явления, как закат. Это было из той же серии, что и шум мотоциклов. Все просто, но необъяснимо. Сладкая тягучая тоска, от которой тем не менее прошибает радость. Макс так иногда тосковал по детству, но не желая вернуть его.
Они сели на край освободившейся скамейки. Город шел мимо них, неспешно прогуливался, готовился к короткой ночной передышке. Что-то было в этом от нереального, как будто только что они сидели в уютном кресле кинозала, где пахло поп-корном и кока-колой, и вдруг оказались в фильме. В четырехмерном. Где все вроде и настоящее, но выглядит настолько правдоподобно, что кажется бутафорским.
Или попали в сон. И все подчиняется их подсознанию, их желаниям. И они могут так сидеть час, два, а солнце на западе будет продолжать гореть, не опускаясь до конца за горизонт.
- Мне такой сон снился, - нарушил молчание Макс.
- Какой?
- Вот такой, - он неопределенно кивнул перед собой. – Город, вечер, мы с тобой.
Лера улыбнулась, провела ладонью, убирая с глаз челку.
- Представь, что ты и не просыпался.
- Не могу, - серьезно сказал Макс. – Это против правил.
Лера удивленно смотрела на него, не понимая, что он имел в виду. Дудин говорил без малейшей тени улыбки.
- Против каких правил? Ты о чем?
- О жизни. Это против ее правил пытаться подменить реальность фантазией.
Казалось, что Макс вообще разговаривает не с ней. Да, она сидела на его колене, чувствовала его руку у себя на талии, видела его глаза…но в сочетании со всем этим в ней росло чувство, что эти слова она не должна слышать. Дудин произносил их в какой-то задумчивости, словно размышляя вслух.
Лере стало немного не по себе, и она поспешила разрядить обстановку:
- Кажется, два экзамена подряд тебе не пошли на пользу.
Но Макс не встрепенулся, не засмеялся вместе с ней. Он даже внимания никакого не обратил на ее фразу.
- Нельзя касаться ее правил, они нерушимы. А мы все время лезем в какие-то дебри, ищем обходные пути, делаем бессовестные подмены...
Все, что он говорил, было жутко. А еще более жутко было от того, что Лера не знала, почему вдруг Макс стал говорить эти слова. Только что они просто наслаждались летним вечером, хотели обсудить августовскую поездку в Крым, и вдруг эти фразы. Он ее просто ошеломил. Хотя то, чувство, которое заполняло сердце, словно ледяной водой, нельзя было назвать просто испугом. Это было что-то огромное и темное, похожее на животный страх. Не должна она так бояться сидя в центре города возле любимого человека. Лера попыталась не слушать, что говорит Макс, и от ужаса она и так перестала понимать его слова. Но продолжала слышать его голос, и вся сжималась от этого звука.
- Мы не должны так делать. Жизнь постоянно наказывает нас за то, что мы меняем запрещенные моменты.
- Хватит, пожалуйста!
Дудин вздрогнул, поднял глаза на Леру, которая стояла напротив него, сжимая до боли шипастую розу. Он растерянно моргал, словно только что проснулся в незнакомом месте и не может понять, как он туда попал.
- Ты чего, Лерик? – обычным голосом спросил он.
И Лера запнулась, не решаясь высказать гневную тираду, которую уже приготовила. Кажется, на Макса, что называется, «нашло», а она – мнительная и легковерная – сразу же ударилась в панику.
- Валерик, да что с тобой? – встал Макс, обнял девушку.
Объятие подействовало словно успокоительное. Лера расслабленно вздохнула, уткнулась Дудину носом в плечо и спокойно сказала:
- Все хорошо, пойдем домой.
Но окончательно она успокоилась только ночью, когда за окном уже стала сереть зыбкая чернота, которой и ночью-то назвать было нельзя.
Макс же засиделся за компом, и лег спать уже заполночь. Он хлопнулся на кровать, потянулся с хрустом, и улегся на подушке поудобнее. Все было просто отлично, назавтра предстоял выходной, прогулка с Лерой…
Да только завтра было все не так. Он не проснулся в постели, а очнулся в кресле. И был уже не Максом Дудиным, а Винчестером.

 

Так и не став первопроходцем по части собачьих обмороков, Дудин однако стал первопроходцем в другом. Но пока он силился осмыслить, в чем именно, Винчестер (а именно он занял место своего хозяина) успел позавтракать любимыми гренками Макса, и накормить ими самого Макса.
Дудин, практически переставший соображать, где он и кто он, послушно съел горячие гренки из рук своего пса, отметив для себя тот факт, что Винька не стал добавлять масла в огонь и не заставил парня есть из собственной миски, стоящей на полу. После завтрака, вкуса которого Макс не почувствовал, он вопросительно поднял глаза на Виньку.
- Потерпи немного, - просительно сказал Винчестер. – Я сейчас искупаюсь и мы пойдем погуляем, я попробую все объяснить. Нам с тобой вовсе не улыбается, чтобы родители решили, что их сын сошел с ума, разговаривая с собакой.
Макса царапнуло, когда Винчестер обозвал его собакой, но в словах Виньки было разумное зерно, что странно для двухгодовалого рыжего сеттера.
Пока Честер шумно плескался в ванной, Макс, машинально постукивая хвостом по полу, сидел напротив двери и ждал. Он более менее смирился с тем, что его пес по части интеллекта далеко не ушел от представителей человечества. И где-то в глубине души Дудин испытывал по этому поводу вполне объяснимое облегчение, потому что было бы гораздо хуже, если бы Честер, будучи в его теле, пытался почесаться ногой за ухом или лаял на звук телевизора. Тогда бы родители точно решили, что их сын сошел с ума.
Наконец шум воды стих, но Винька не появлялся еще минут пять. Максиму почему-то пришла на ум картинка, как Винчестер, уперев руки в боки, разглядывает свое новое тело в зеркало и довольно хмыкает. Дудин поскребся в дверь и требовательно гавкнул.
- Иду, Макс, - отозвался безбоязненно Винька.
Макс обмер. Вот уж действительно балбес! А если родители услышат. Он обеспокоено повертел головой, и гавкнул предупреждающе. Винька открыл дверь и виновато пожал плечами.
- Извини, вырвалось.
А в темно-карих глазах плясали самые настоящие чертики озорства. Далеко не случайно вырвалась эта фраза у Виньки. «Нашел время для шуточек», - фыркнул про себя Максим и тут же подумал, а почему собственно Винчестеру и не шутить. Был собакой, стал человеком. Может теперь вкусно поесть, мягко поспать, здорово развлечься.
Хорошо, что сегодня выходной и Максиму не надо ни на работу, ни на тренировку, ни на учебу. А вдруг до понедельника ничего не изменится? У Дудина аж шерсть встала дыбом на загривке от такой перспективы.
- Чего ты? – удивился Винька, поглаживая парня по голове. – Спокойно, не нервничай, сейчас идем. Я же пошутил просто.
И скрылся в комнате, зашуршал одеждой, грякнул пряжкой ремня об пол, когда взял джинсы со стула.
- Мам, я пойду в парк с Винькой, - сказал Винчестер, позвякивая поводком.
Макс послушно подставил шею под щелчок карабина и потянул Виньку на улицу. Там ничего не изменилось, только не было надоедливых Бостона и Баксика, чего Максим больше всего опасался. Видимо, Винчестер опасался того же, потому что отстегнул карабин с некоторой осторожностью.
- Ты уже познакомился с прелестями туалета на улице? – поинтересовался Винчестер.
Максим задрал морду, убедился, что пес не ехидничает, а спрашивает с участием, отрицательно замотал головой.
- Так я и думал. Ладно, в парк придем, там вроде потише есть места…
- Дудочкин! Дудочка! – вдруг раздался звонкий голос из окна.
Так Макс позволял звать себя только Лере. Он взволнованно посмотрел на девушку, которая, открыв окно, бесстрашно свешивалась с подоконника. Сколько раз он ругал ее за это, потому что сам смертельно боялся высоты. И весь покрывался мурашками, когда видел Леру в окне.
- Привет, Лер! – заулыбался Винька, поднимая голову.
- Ай дуда моя дуда! У твоего Честера крыша поехала, ты в курсе? Как кинулся на меня сегодня, вымазал всю куртку.
- Он же от большой любви, - чуть виновато развел руками Винька.
Макс от такого хамства разразился жутким лаем.
- Чего ты, я же правду говорю, - шепнул Винька.
- Ты поднимешься? – крикнула Лера.
«Ни в коем случае!» - замотал мордой Максим на просительный Честерский взгляд, еще не хватало, чтобы его пес целовался с его девушкой. Винька все понял и с досадой сказал:
 - Прости, малыш, я позже забегу, сейчас некогда.
- А в кино мы пойдем?
- Не знаю, на работе запарка какая-то возникла. Надо срочно туда лететь.
«И где таких слов понабрался?» - удивлялся Максим, слушая Виньку. И сам же вспомнил, что от себя.
- Ты с Честером на работу? – задала резонный вопрос Лера, в ее голосе уже слышались обиженные нотки.
- Ну я по пути еще в ветеринарную клинику зайду. Ты же сама видишь, что он разошелся. Надо выяснить, что с ним.
- Позвони, как освободишься, - закрывая окно, сказала разочарованно Лера.
До парка Честер хранил молчание, шел, озираясь по сторонам, изредка потрепывая Макса по голове. Дудин на ласку реагировал сдержанно, нетерпеливо отмахивал хвостом в такт шагам и принюхивался к окружающему миру по новой. Он одновременно чувствовал тысячу ароматов, и тысяча первый вплетался в эту палитру слабой нитью. Он даже вынюхал собственные следы двухдневной давности, которые оставил на газоне, когда отступал, пропуская велосипедиста. Дудин, прикрыв глаза, всматривался в картину запахов, ему даже стало казаться, что он чует не просто запахи, а чувства, эмоции людей. Неуверенность, рассеянность, задумчивость, волнение, страсть…Их с Леркой страсть. Странный волнующий аромат окутал его мозг изнутри мягко и плавно. Максим открыл глаза, действительно, они здесь целовались, ее правая рука лежала на его плече, а левая была опущена вдоль тела. Макс сильнее втянул воздух и, буквально захлебнувшись ароматом и воспоминанием, чихнул.
Винька понимающе усмехнулся, и сказал странную фразу:
- Я тоже не сразу привыкаю.
«К чему?» - немо спросил Максим, задирая морду вверх и пытаясь по запаху выяснить, что хотел сказать Винька. Смесь была странной – легкая растерянность и радость.
- Я тебя здесь подожду, - вдруг сел на скамейку пес.
Макс удивленно захлопал глазами, увидел густые кусты за скамейкой и углубился в них, сосредоточенно сопя. В изоляции дело пошло лучше, и Дудин скоро решил одну проблему, оставив ее след на листве кустов.
Он выбрался на асфальтовую дорожку парка, сел напротив Честера и выжидательно уставился на пса золотисто-карими глазами сеттера.
- Готов? – как-то грустно спросил Честер, потирая левую бровь.
Абсолютно нетипичный жест для Максима. Пожалуй, впервые за все это суматошное утро, Дудину стало жутко до ломоты в зубах…хм, клыках, от того, что он понял. Перед ним абсолютно чужой человек. Пусть у него такие же темно-русые волосы, такой же чуть привздернутый нос, такой же шрамик на переносице, но на скамейке сидел не Максим Дудин. А одна его оболочка.
Макс помимо своей воли почувствовал, что к растерянности и радости визави стало прибавляться смущение. Винька не знал, с чего начать.
- Даже не знаю, с чего начать. Да ты и сам теперь учуял, что у меня сумятица в мыслях, - произнес Честер. – Ты теперь ходячий детектор лжи, если еще не понял.
Странно он это произнес, будто с легкой гордостью, мол, радуйся новоприобретенным возможностям.
- Ты думаешь, кто я?
Максим нетерпеливо запереступал лапами по асфальту. Чего ему надо? Сам же сказал, что он Винчестер.
Парень, сидящий перед ним на скамейке, с оттяжкой произнес:
- А я сам не знаю, кто я и как меня зовут.
Снова потер бровь, проводил взглядом голубя, который неодобрительно курлыча, облетел Максима, и продолжил, тщательно подбирая слова.
- В прошлый раз меня звали Дима Русаков, а чуть раньше Маркизом, а еще раньше Марина Егорова. А перед этим вообще Аурелиано Буэндиа и держали меня в стойле, кормили овсом и раз в неделю выводили на скачки.
Асфальт вдруг куда-то поехал из-под мохнатых лап ирландского сеттера, в теле которого был заключен Максим Дудин. Может, специфика собачьих ушей так искажает звуки?
- Я подожду, пока ты успокоишься, - как-то грустно сказал незнакомец на скамейке.
«В таком случае можешь ждать до следующего года. Рассказывай сейчас и сразу!» - оскалил клыки Максим.
- Ладно, ладно. Попытаюсь объяснить, - успокаивающе поднял он ладони. – В переселение душ веришь?
Максим презрительно фыркнул.
- И правильно, не верь. Дело вовсе не в этом. Черт, я даже не знаю, как тебе все объяснить. Я вообще впервые объясняюсь с собакой и даже не знаю, стоит ли…
Дудин оскалил клыки и сдержанно зарычал. Шерсть на загривке сама собой стала дыбом.
- Понял, понял, - с какой-то снисходительной усмешкой сказал парень.
«Он же просто издевается», - понял Дудин.
- По идее, если я оказался в твоем теле, то ты должен был оказаться в своем сеттере…- ляпнул парень и хмыкнул. Прозвучала его фраза по меньшей мере смешно.
Не до смеха было Максиму, который уже терял терпение от этих разглагольствований.
- Это не самое плохое, поверь мне. Однажды мне пришлось беседовать с рыбкой по этому поводу, а один раз даже, - он осекся на полуслове, словно опомнившись. – Ладно, это как-нибудь в другой раз и при других обстоятельствах расскажу. Хотя, насколько я помню, мы с тобой больше никогда не встретимся.
Не сказать, конечно, что Максим очень огорчился, услышав эту фразу, но обрадовался определенно.
- Хуже, когда человек живет один. На время Взрыва он становится неодушевленным предметом, который находится у него в доме – картиной, мотоциклом, гитарой. Хотя не всегда.
«То есть мне еще повезло», - подумал Макс. Прикинул подобную перспективу и понял, что ему действительно повезло. «А что там про взрыв?»
- Взрывом я называю момент в жизни человека, после которого все меняется в корне. Кстати, не удивляйся, что я отвечаю на твои вопросы. Я их слышу, - он как-то аккуратно коснулся указательным пальцем уха. – Так что, можешь смело спрашивать, я отвечу. Ну так вот, взрыв меняет жизнь человека. Как правило, к лучшему. Хотя не факт, потому что некоторые считают, что они жили лучше до взрыва. Какую роль играю в этом я? Самую непосредственную. Кто я? – парень пожал плечами.
Даже в этом простом движении Максим уловил некую чуждость. Или это только потому, что он собака и потому что зрение у него животное. Людям наверное будет трудно уловить подмену.
- Ангел, демон, призрак, посланец Бога. Или наоборот, - странно он это сказал, будто нарочно опустил фразу, которая напрашивалась. - Откуда мне знать, кто я? Я только знаю, что должен делать и мне этого достаточно.
«А что же ты должен делать?» - вопросительно гавкнул Максим. Он убедился, что незнакомец и правда улавливает его мысленные вопросы, действительно съел собаку на этом деле. Тьфу ты, тавтология какая-то дурацкая!
- Я буду тобой до того момента, пока не произойдет Взрыв, - просто объяснил парень.
Дудин заволновался. Мало ли когда произойдет этот Взрыв, а в понедельник на работу кто пойдет? А обещанный Лере вечер при свечах в среду? А сессию в университете кто будет сдавать?
- Когда это случится? Здесь я не смогу дать тебе точного ответа. Этот период длится – от одного часа до полугода. Насчет работы и учебы не волнуйся, все что надо, я моментально стал знать, когда проснулся тобой, так что никто ничего не заметит.
У Максима ухнуло вниз собачье сердце. Перед глазами вдруг возникло лицо Леры - улыбающееся, с задорными смешинками в серых глазах. Она заметит и поймет, что Дудин уже не тот.
- И насчет Леры не волнуйся, - услышал вдруг Дудин и снова почти непроизвольно оскалил клыки. Да что такое, на каждую фразу стал скалиться.
- Я так понимаю, ты не хочешь, чтобы я заменил тебя в ваших отношениях. Поэтому предлагаю следующее – я ссорюсь с Лерой, а потом после взрыва, ты миришься. Идет?
Макса аж передернуло от этой идеи. Они с Лерой еще ни разу не ссорились, не считая одного случая, который Макс долго вспоминал со стыдом. Хотя все было банально до безобразия. Он неожиданно для себя напился на вечеринке, на которую они пришли вдвоем с Лерой. Все, больше ничего не было. Даже поприставать ни к кому не успел, вырубился в коридоре по пути в ванную. Лера не разговаривала с ним два дня, а он два дня ошивался на лестничной площадке и под окнами девушки. Но прощение наступило также быстро, как и обида.
Лера не умеет долго сердиться, вот в чем беда. Да и не хотелось ему причинять боль девушке. Но и другого выхода он не видел, по крайней мере пока.
- Согласен? – спросил Максов визави.
Дудин кивнул мордой, абсолютно не думая, как выглядит теперь этот жест. А вот парень с внешностью Макса увидел и засмеялся. Он был весел и беспечен, несмотря ни на что. А впрочем, почему бы и нет. Это Дудин оказался впервые в подобной ситуации, а он уже привык к частым перемещениям и уже наверняка адаптировался в новой роли.
- Мороженого хочешь?
Дудин гавкнул, чтобы больше не кивать головой. Они съели по эскимо, точнее парень накормил Максима, держа мороженое на весу, в очередной раз доказывая, что унижение достоинства Макса никак не входит в его обязанности.
И только доев эскимо, парень выбросил обертку, а не сразу, как делал Дудин, хотя не раз был за это наказан, потому что ронял капли мороженого непременно на новые джинсы или рубашку. Похоже, он был большим аккуратистом, этот «Винчестер».
- Что не так? – заметив внимательный взгляд Макса, спросил Взрыватель.
Дудин удивленно захлопал глазами, по части наблюдательности его визави ни в чем не уступал ему.
- Извини, в некоторых мелочах я еще не освоился, и периодически буду ошибаться. Хотя они роли особой не сыграют. Какая кому разница, с какой ноги я начинаю ходить.
Максим сразу же посмотрел вниз, и заметил, что ведущей у парня была правая нога. Хотя действительно, кому какая разница. Был правшой, стал левшой.
- Мне еще некоторое время надо на полную адаптацию, чтобы даже в мелочах я не расходился с тобой.
«Интересно, зачем», - подумал Макс. «Все равно, судя по всему, скоро я изменюсь кардинально и, кто знает, может, буду ходить на руках, а ногами писать письма».
- Домой не пойдем? – уточнил Взрыватель.
Дудин гавкнул и мотнул отрицательно головой. Он очень боялся того, что родители почуют что-то неладное. Может, на чуть изменившееся поведение «сына» они и не обратят внимания, но то, как он по-новому обращается с собакой, уж точно заметят. Взрыватель в открытую разговаривал с Максом, сам задавал вопросы (с телепатической точностью), сам на них отвечал. Дудин лишь заливался краской (внутренне, конечно же), когда видел очередной недоуменный взгляд прохожего, направленный на них.
- Прости, - вдруг остановил себя Взрыватель. – Я демаскирую нас?
Дудин гавкнул.
- Просто в последний раз я разговаривал очень давно. Дима Русаков, мой последний подопечный, был глухонемым, после взрыва он правда стал и слышать, и говорить, но меня уже в этот момент не было. А до этого я был котом Маркизом, тоже особо не поговоришь. Думаешь, я очень часто появляюсь? В среднем, раз в пять лет. – Взрыватель вдруг осекся, поднял глаза к небу, пошевелил губами, словно подсчитывая. – Или раз в пять месяцев…
Впервые за все время на его лице появилась растерянность, заставившая брови изломаться посередине домиком. Течения времени он явно не замечал. «Интересно, а где он находился в промежутках между взрывами?» - подумал Макс, не сомневаясь, что сейчас же последует ответ. Но парень, сидящий перед ним на скамейке, лишь растерянно округлил глаза и пробормотал:
- И кто меня знает, где я бываю, когда никому не нужен?
Опустил глаза, встретился с недоумевающим взглядом Максима и склонил голову набок:
- Мне кажется, я везде. Сложно объяснить, как это, но других слов не подберу.
Дудин молчал, ожидая, что Взрыватель все же соберется с мыслями и хоть как-то объяснит, что значит «быть везде». Но тот совсем затих, глядя куда-то в конец парковой дорожки. Максим вздохнул и опустил морду вниз, почему-то стало тоскливо от того, что Взрыватель, до этого с легкостью объяснявший все самое безумное, не смог рассказать, где его носит, когда никому не нужен.
- Лера, - вдруг удивленно улыбнулся Взрыватель.
Макс шумно раздул ноздри и с изумлением почувствовал – да, действительно, терпкий запах виноградного геля, чуть сладковатый аромат липы с примесью полыни. Лера обижена. Он знал это, почти не осознавая, что знает. Максим обернулся, по парковой дорожке шла девушка. Дудин, отбросив все приличия, сделал так, как сделал бы Винчестер. С лаем бросился к Лере, облизал ладони, потерся об ноги, аккуратно взял за край джинс и повел к скамейке. Если ссориться то только сейчас, это был самый подходящий момент. Взрыватель должен сказать что-то до неприличия легкомысленное, чтобы оправдаться – сказал же, что ушел на работу, а сам сидит в парке с Винчестером. Вот бы девушке возмутиться и поинтересоваться, кого это он тут ждет.
Взрыватель тем временем начал привставать со скамейки, растерянно улыбаясь, как человек, захваченный врасплох. «Молодец, отлично!» - мысленно похвалил его Макс. Этак и говорить ничего не придется, Лера сама все скажет. И вдруг почуял аромат, исходящий от парня. Он не играл, он и правда был растерян. Вот тебе и всемогущий и всезнающий. Перед девушкой пасует. Да что он так разнервничался? Соври что-нибудь с виноватым видом и все. А уж он потом в лепешку расшибется, чтобы Лера перестала сердиться на него.
- Хорошая у тебя запарка на работе, - начала Лера.
Парень неловко развел руками, и пролепетал что-то еле слышное:
- Да…так получилось…мне позвонили…а потом еще раз позвонили.
Лера удивленно смотрела на парня.
- Врать-то зачем? – с досадой произнесла она.
Взрыватель совсем растерялся, заполыхал ушами и снова начал лепетать:
- Да нет, Лешка позвонил, попросил приехать, Правдина сменить…
- Правдин в отпуске, - ледяным тоном напомнила Лера. – И ты теперь тоже. У вас с Винькой на пару крыша поехала от солнышка, охладись, потом поговорим.
Она развернулась и через минуту скрылась из вида. Дело сделано. Точнее, полдела. Осталось принять прежний облик и помириться.
«На коленях, Лерик, буду стоять», - подумал Максим, провожая взглядом девушку.

 

Вечером Дудин демонстративно начал укладываться на кресле в коридоре, пока Взрыватель стелил постель.
- Макс, ты чего? – искренне удивился Взрыватель, выглянув в коридор.
Дудин аж поперхнулся, процокал когтями в комнату и вспрыгнул на постель, лег поверх одеяла, тяжело вздохнул. Как бывало вздыхал Винчестер, когда удобно располагался на ночь. Интересно, а где сейчас Винька?
- Он там же. Только сознание его спит, - как всегда ответил на невысказанный вопрос Взрыватель.
И вдруг Взрыватель повторил тяжелый вздох Макса.
- Я тебе соврал.
Дудин заинтересованно поднял морду.
- У меня есть имя. Кристиан.
Макс заворчал, что значило «очень приятно».
- Так звали моего первого подопечного. Давно это было, после распятия Христа.
Макс подскочил как ошпаренный. А Кристиан спокойно лежал и серьезно смотрел на вздыбившего шерсть парня.
- Что? Не верится? Я ведь далеко не твой ровесник, хотя и стариком себя не чувствую.
Он вновь замолчал. Макс уже начал задремывать, измотанный суматошным днем.
- Хочешь, расскажу тебе про свои Взрывы? Однажды я помогал девушке Кате. Она стала своей кошкой, а я вместо нее принял решение рожать. Сейчас у нее семеро детей, муж, большой уютный дом, и она счастлива.
Семеро детей? Счастлива? Сомнительно. Макс так и сказал, то есть издал презрительный фырк, а Кристиан перевел:
- Понимаю, для тебя счастье не измеряется детьми. Но и для нее тоже. Она счастлива, потому что ее любят.
Вот это уже понятнее. Теперь Макс был почти согласен и на семерых детей, и на мужа. Но это все-таки не та история, таких он слышал немало, и они его не впечатляли. Кристиан понял это и улыбнулся (Макс своими теперешними животными инстинктами сначала почувствовал это, и только потом уже увидел).
- Слушай тогда другую историю. Я стал байкером, а он своим байком, прожили с ним душа в душу полгода. Потом я женился на одной молодой девушке, которая мне в дочери годилась, и стал преуспевающим…артистом.
Макс немного повеселел, тихонько гавкнул вопрошающе.
- Дальше с девушкой развелся, перестал платить алименты и запил. А потом байкер снова стал собой.
Дудин аж морду оторвал от подушки.
- Первое, что он сделал, сел на байк, и поехал к той девушке.
«Ромео», - фыркнул Макс. В чем заключался Взрыв в этом случае, он не понял.
- Как бы тебе объяснить, Взрыв – не всегда перемена к лучшему. Но это чисто мнение тех людей, которые меняются. Просто у людей в крови, если что-то случается плохое, они замечают это сразу, и плачутся – черная полоса, я неудачник. Но если все идет хорошо, они принимают это как должное.
Дудин согласился с ним.
- Скажи, если бы ты был наркоманом, уже совсем опустившимся, забывшем о родителях и друзьях, и вдруг попал бы в хорошую клинику, где вылечился и вернулся к нормальной жизни, ты бы благодарил судьбу?
Максим кивнул, а Взрыватель вздохнул:
- А этот наркоман посчитал, что я изменил его жизнь к худшему. Он жаждал вернуться в подворотню и умереть там от передозы.
Дудин вопросительно гавкнул.
- Да, он и вернулся. И умер от передозы, не дожив до 18-летия нескольких дней. Это одна из моих неудач. Хочешь расскажу, как это видел тот парень?
Дудин поерзал, устраиваясь поудобнее. Кристиан лег на бок, лицом к нему, но глазами устремившись в окно.
- Знаешь, почему я начал колоться? Я целенаправленно шел к этому с 14 лет. Много читал на эту тему, слушал рассказы знакомых. Их глюки, были тем, чего мне не хватало в жизни. Я не разочаровался в ней, но рано понял, что ярких красок в ней не больше, чем в детском наборе гуаши. Я стал наркоманом еще задолго до первой дозы. Ничего не хотел, ни к чему не стремился, ни о чем не мечтал, ни с кем не дружил. Родители думали, что у меня просто замкнутый характер, потому что я всегда был один, возился с книжками, но для них это и было счастьем. Я был поздним ребенком, и у родителей не хватало сил заниматься мной вплотную. Они хотели, чтобы я поступил на биофак, потому что имел по химии твердую пятерку. Откуда же им было знать, что я изобретал новую формулу для основы синтетического наркотика…
Ресницы подрагивали, то скрывая черный зрачок от фонарного света, то наоборот подставляя его синеватым полосам.
- Потом заработал на первую дозу «винта», и решил каждый раз пробовать новый наркотик, чтобы сравнивать, и сделать улучшенный вариант. Но очень скоро мне стало все равно, какой, сколько, какие ощущения. Дни переставали существовать, стали ночами, а ночи превратились в яркие калейдоскопы кошмаров, из которых не было выхода. Я не жил, но и не умирал. Те скудные отрезки реальности, которые я воспринимал, были однообразны – тусклые линии лиц, захламленные комнаты, иногда подворотни, дрожащие руки и бескровные губы. И желание жить, чтобы испытать вчерашний водоворот фантазий заново. Этот запах, застоявшийся, смутный, рожденный в подвале на кончике иглы, назывался запахом жизни…
Зрачок заполнил всю радужку глаза. Темный и беспросветный, как и слова. Ресницы больше не дрожали, замерли, стали колючими.
- Обычно в ломке наркоманы кончают с собой, чтобы не испытывать боль и тоску обыденной жизни. Уже привыкшие к потустороннему существованию, они не могли и минуты протянуть, барахтаясь в серых красках. Я же наоборот, испытывал почти садистское наслаждение, когда меня всего ломало от боли. Только так я понимал, что еще связан с миром. И только так я мог сделать нечеловеческое усилие над собой, чтобы встать и пойти искать новую дозу. Это больше, чем зависимость…
До этого момента Максим никогда не причислял себя к впечатлительным людям, но тут ему стало не по себе. Голос Кристиана изменился, стал ломким, как папиросная бумага. Слова были похожи на капли - отрывистые, мутные.
- Многие люди находят себе дело по душе, становятся в нем профессионалами. У меня же была одна профессия – наркомания.
Взрыватель наконец замолк, и жутковато-ледяной комок, возникший в животе у Макса, стал сам собой таять.
- А потом я исчез, - произнес Кристиан обычным дудинским голосом.
Он поморгал, сужая зрачок, облизал губы и продолжил.
- Я стал этим парнем, привел его домой, вернул родителям, вернул ему здоровье. Не учел лишь того, что он сам даже мысли не допускал, чтобы измениться. У меня не было контакта с ним все это время, он был где-то, не у меня на виду. Обычно если человек становится неодушевленным предметом, я это чувствую, контактирую с ним, объясняю. Потому что если в обновленную жизнь вернется безумный человек, проку от Взрыва не будет. В этот раз получилось, что в новое тело вселилась старая душа, которой показалось, что все это время она по-прежнему дрейфовала в своих наркотических снах. И дня не прошло с того момента, как случился Взрыв, а парень уже перетягивал сгиб локтя резиновым жгутом.
Кристиан перевернулся на спину, закинул руку за голову и уставился в потолок. Максим знал, что виноватым Крис себя не чувствовал, была только жгучая досада и обида.
- Это я сейчас уже малость успокоился, - вдруг сказал Кристиан.- А раньше психовал и на стенку лез.
Макс притих. Люди все разные, и все хотят разного, но хотел ли он сам изменить свою жизнь? Ничего трагического у него не случилось – жил, учился, работал, играл в футбол, любил девушку, смотрел мультфильмы. Рожать семерых детей он не собирался, кататься на байке тоже, и уж конечно фанатичной тяги к игле у него не было. Зачем же ему Взрыв?
- Спишь? – вдруг спросил Кристиан.
Дудин не ответил, он уже задремал, но сквозь сон почувствовал, как на него натягивают одеяло. Он протестующе рыкнул.
- Извини, забыл, что у тебя теперь два килограмма шерсти, - прошептал с улыбкой Крис и снял одеяло.
«Язва», - подумал, засыпая, Дудин.
Утро было совсем обычным, наполненное привычными звуками. Будто ничего не случилось накануне. Наполовину проснувшись, Максим слышал, как в комнату вошла мама. Раздвинула ночные шторы, повернулась к кровати, чтобы позвать его…и вдруг огрела ошарашенного Макса тапкой по хребту.
Дудин поспешно ретировался под стол, спросонок путаясь в лапах, и жалобно поскуливая. Уже оттуда он выслушал гневную тираду:
- Максим, он скоро тебе на голову сядет и лапы свесит! Ты за стол не хочешь Виньку посадить? Пусть позавтракает с нами, по-человечески. Кофе с молочком попьет!
Кристиан растерянно моргал, тер кулаком глаза и не мог понять, из-за чего собственно крик. Дудин виновато выглядывал из своего укрытия и шевелил лопатками, место удара побаливало. Кристиан тем временем сел на постели, несколько раз перевел взгляд с Максима на маму и обратно, сообразил и ляпнул:
- Ты из-за Виньки, что ли?
Мама всплеснула руками:
- Нет, из-за тебя. Чего это ты улегся на кровать? Винчестер же там всегда спит! У тебя же свое место в коридоре есть.
Если бы сеттеры умели смеяться, Дудин сейчас хохотал бы громогласным хохотом. Но он мужественно сдержался, и только сильно постукивал хвостом по полу.
Мама еще раз замахнулась на него (Макс благоразумно нырнул в угол), и ушла на кухню. А Кристиан повалился на смятую постель и рассмеялся.
- Сильно досталось? – уточнил он.
Максим мотнул головой отрицательно, и принес Взрывателю поводок. На утренней прогулке Кристиан вдруг вспомнил:
- Сегодня на тренировку. Тебя взять?
Дудин гавкнул «конечно». Он еще не очень верил, что Взрыватель полностью освоился с его жизнью, хотя и научить его чему-то Максим уже не мог. Дудин с трудом позавтракал, потому что начал волноваться из-за предстоящей тренировки, и потому что есть из Винчестеровской миски, пусть и нормальную еду, было неловко. Кристиан виновато поглядывал на него, и тихонько снабжал кусочками колбасы, пока не получил по загривку от мамы. Почему-то в этот момент Максу стало очень тоскливо. Ведь это он обычно получал по загривку за то, что совал лакомые кусочки Винчестеру под стол. А теперь он только смотрит за этим со стороны. Будто связали по рукам и ногам, и прокручивают жизнь перед глазами, вырывайся не вырывайся – ничего сделать не можешь. Ни убавить, ни прибавить.
Тоска правда развеялась, стоило им выйти на улицу. Дудин как-то брал Винчестера на стадион, но в первый раз пес чуть не прокусил мяч, а во второй сжевал чью-то бутсу. Но он же не Винька.
На стадион они приехали первыми. Там никого еще не было, заканчивалась тренировка у мальчишек. Они самозабвенно носились по терпкой зеленой траве, выворачивая землю маленькими шипами бутс, подбадривали друг друга звонкими выкриками:
- Сашка, мне! Переводи мяч!
- Один, один, не торопись!
- Первые на мяче!
Кристиан и Максим оба с одинаковым нахлынувшим чувством ностальгии смотрели на маленьких футболистов. Оба одинаково хорошо помнили, как Макс приходил на этот же стадион, чуть важничая, потому что в команде он был единственным вратарем. Почему-то в том году некому было составить ему конкуренцию. И несмотря на этот факт, Дудин никогда не тренировался спустя рукава. И уж конечно, без повода не пропускал тренировки. Больной, хромой, один раз даже с переломанным ребром, он неизменно точно являлся на стадион.
Планы у него были наполеоновские…впрочем, как и у всех мальчишек, которые занимаются в спортшколах. Но как показало время, далеко не все мальчишки вырастают в талантливых футболистов. Из той команды, в которой до 16 лет играл Дудин, на профессиональный уровень пробился только один. Остальные довольствуются местными городскими и областными командами. И хотя Макс твердо знал, что максимум чего он может добиться в футболе, это КФК или второй дивизион, он продолжал приходить на стадион, с трудом урывая время от учебы или работы.
Все эти ностальгические мысли прервал ехидный голос:
- Эй, Дудкин, опять своего крокодила привел? – вместо приветствия сказал второй вратарь Денис Молчанов, усаживаясь рядом на скамейку.
- Будет тебя гонять, чтоб не расслаблялся, - парировал Кристиан.
- Давай лучше его на Агаса натравим, пусть побегает мальчик, - миролюбиво согласился Денис.
Максим никак не отреагировал на это заманчивое предложение, хотя сам не раз злился на неповоротливого форварда, который слишком долго, по его мнению, распоряжался мячом у чужих ворот.
Тренировка прошла нормально, Макс исправно сидел возле ворот, прикатывал мячики, не грыз бутс, не гавкал на бегающих футболистов, и даже местную кошку проигнорировал с презрением, чем заслужил общее доверие. Но на двусторонке не сдержался. Когда мяч оказался у пресловутого Агаса, Дудин залился бешеным лаем и несчастный парень развил такую скорость, что все от удивления замерли. Правда, скорость была не в ту сторону, и за барьером, ограждающим поле. Погоня оказалась непродолжительной.
- Угомони зверя своего! – вцепившись в столб с репродуктором, завопил Агас.
Но угоманивать было некому. Вся команда каталась по траве и стонала от хохота.
- Дудка, приводи Честера на игры. Мы тогда точно чемпионами станем. С таким высокоскоростным форвардом, - вопил багровый от смеха Молчанов.
Агас испепелял взглядом невозмутимого Максима, и перечислял корейские блюда из собачатины. А Тарасов Сергей совал Дудину в пасть бутерброды с колбасой и, демонстративно поглядывая на Агаса, приговаривал:
- Кушай, Винька, кушай, набирайся сил.
Дудин покорно жевал колбасу.
После тренировки они отправились домой, и Кристиан сел за подготовку к завтрашнему экзамену. Всю ночь он просидел за конспектами, не вздыхал укоризненно, не посматривал с досадой, когда Макс задремывал. Тихо шелестел страницами, тер покрасневшие глаза и подпирал голову рукой. Он не был никаким супергероем, способным за пару минут выучить учебник по психологии. Он был прежде всего человеком, а в этом случае, немного разболтанным парнем, который несмотря на свои способности, подготовку к экзамену оставлял на последний день, а точнее, на последнюю ночь.
Экзамен у профессора Сарычева после всего того, что Макс вытворил, никак не мог стать финальным в этой сессии. Дудину было немного стыдно за то, что портачил он, а отдуваться придется ни в чем не повинному Кристиану. Дудин для успокоения души даже почитал методичку, конечно, предварительно захлопнув дверь.
Утром оба имели свежевыжатый вид. Крис, одеваясь, пошатывался и то и дело растягивал рот в очередном зевке.
- Сам понимаешь, взять тебя с собой не могу, - уговаривал он то ли себя, то ли Макса, который, сунув морду в пакет, проверял, все ли сложил Крис.
- Я сразу домой приду и все расскажу.
Макс поднял на него удивленные глаза. А отмечать кто будет? Это же последний экзамен. Ну то есть для всех остальных он должен стать последним в этой сессии. Крис, видимо, тоже вспомнил этот факт и хлопнул себя по лбу.
- Точно, пить с пацанами.
Вернулся он лишь поздним вечером, но к своей чести, в довольно потребном виде. Есть ничего не стал, тихонько сказал Дудину:
- Отлично.
И рухнул на кровать, забыв раздеться. Макс в недоумении полез в пакет, нашел зачетку, которую Кристиан предусмотрительно не оставил в деканате. Аккуратно зубами взял корочку, пахнущую неудержимо вкусно, носом перевернул обложку и пролистал до нужного семестра, оставляя на страницах влажные следы от носа. Действительно «отл».
Дудин озадаченно посмотрел на посапывающего Взрывателя. Получить «отл» по этому экзамену невозможно. Надо либо иметь в зачетке сплошные пятерки, либо знать все. Но в зачетке порядочно четверок и трояков, а выучить за ночь 75 билетов Кристиан не мог. Чудеса, одним словом.
Дудин воровато высунул морду в коридор, прислушался. Уловил сонное дыхание отца, и невесомое, но тоже сонное, мамы. Только после этого Максим запрыгнул на кровать, потеснил разметавшегося Криса и тоже заснул.
Утром Кристиан залихватски привел себя в порядок и заявил Максу:
- Ты неплохо знаком с учением Смита и просто бесподобно знаешь структуру аттитюда.
Дудин ошалело вытаращил на Взрывателя глаза.
- Я просто выучил один билет, и вызвал его на дискуссию по этой теме.
Ой-ой! Дудину теперь поклоняться в университете будут. Он, конечно, хотел рассчитаться с Сарычевым, но не до такой же степени.
- Все прошло замечательно, не волнуйся. Он больше вести ничего не будет, так что месть не состоится.
И Кристиан засмеялся. Весь день Крис хвастался, как он сдал экзамен без потерь. А вечером они пошли на прогулку и столкнулись в дверях подъезда с Лерой.
С Кристиана мгновенно слетела вся веселость, он растерянно заулыбался. «О Господи, неужели и я таким становлюсь!» - не поверил Максим, наблюдая за метаморфозами Взрывателя.
- Привет, охладился? Пришел в себя? – уточнила деловито Лера.
Но было ясно видно, что обида еще стоит в ее серых глазах. А мириться тем временем рано. И Кристиан ляпнул:
- Нет, еще не пришел.
У Леры распахнулись и без того большие глаза. Она почти насильно сощурила их и только сказала:
- Ну-ну.
Плечом вперед протиснулась мимо опешившего Криса и гулко захлопнула за собой дверь.
Взрыватель с досадой глянул на Максима, телепатически спросил: «Доволен?» И поплелся в парк.
После прогулки они сели в разных концах комнаты. Кристиан грыз яблоко и сосредоточенно читал Чака Паланика, которого взял у Молчанова еще месяц назад. Точнее, взял его Максим, а читать пришлось Крису, потому что Денис заявил, что подобного хамства он даже себе не позволяет. Тем более, что эту книжку он еще сам в руках не держал.
Вид, который Крис на себя напустил, переворачивая очередную страницу, говорил только об одном – не трогай меня, я занят. На самом деле Максим видел, что парень не читает, а пролистывает книгу. Глаза его рассеянно скользили между строчек и не видели сути.
В комнату заглянул отец, осуждающе сообщил:
- Я Леру сейчас встретил. Стервец ты все-таки, Максим Александрович, хоть бы извинился, раз виноват. Все лето девушке испортил!
И закрыл дверь. Кристиан с Максом переглянулись и тяжело синхронно вздохнули. Крис снова уткнулся в книгу.
- Ты точно хочешь быть с Лерой? – вдруг поднял он голову.
Макс недоуменно захлопал глазами.
- Я просто спросил, - виновато буркнул Крис, и опустил взгляд в книгу.
Но Максима было не обмануть, он ткнул мордой, и книжка, за которой Взрыватель почти спрятался, полетела на пол.
Макс уже несколько раз ловил Кристиана на том, что тот, полуприкрыв глаза чему-то улыбался. Дудин точно знал, что такая физиономия была у него, когда он думал о Лере. Молчанов как-то засек его в этот момент и обозвал «блаженным идиотом».
- Ладно, зря я затеял. Сам знаю, что у вас все серьезно, - улыбнулся Крис.
Отложил Паланика, и взял фотоальбом. Уже через несколько минут он застыл над фотографией, где Лера и Макс самозабвенно целовались. Дудин вздохнул и принес трубку. Крис, не глядя, стал набирать номер Леры.
- Привет, малыш, - ласково начал он.
Дудин затаил дыхание.
- Что ты? – ровно сказала девушка.
- Решил пожелать тебе доброго вечера.
- Желай.
- Валерик, ну не злись.
Молчание в трубке. «Продолжай, продолжай», - глазами подсказал Максим.
- Я правда идиот, не знаю, что на меня нашло.
Молчание хуже всех обидных слов – презрительное, тягучее.
- Ну, Валерик, - робко сказал Крис.
Лера фыркнула «придурок» и кинула трубку. Ну хоть какие-то эмоции. Максим чувствовал, они на верном пути. Еще два – три таких разговора, несколько дней дежурства у дверей, и Лера снова начнет отзываться на «Валерика», а ему…Кристиану придется откликаться на «Дудочку».
 

Они смотрели «Войну» Алексея Балабанова. И после того момента, когда герой Алексея Чадова произнес:
- А потом остались мы вдвоем – я и Джон.
Максу вдруг жутко захотелось оказаться в такой же ситуации, то есть не совсем в такой же. А в ситуации, когда у тебя ничего нет, ни материальных, ни как это ужасно не звучит, ни моральных ценностей. Ни родных, ни друзей. И надо надеяться только на собственную силу, чтобы спасти свою жизнь…ну или жизнь кого-то. Подобное чувство Макс испытывал и тогда, когда играл в «Doom», и там он тоже был один против всех. Он не имел в виду выживание, его дико волновало чувство независимости…от мира. И он даже не знал, нормально это или нет.
И за своим наслаждением не заметил, как повеяло холодом. Сначала он только ближе подвигался лохматым боком к Кристиану, посматривая, откуда тянет холодом. И лишь в минуты очередной рекламы отвлекся от содержания фильма и посмотрел на Криса. И сразу почувствовал, что холодом веет от него. Кристиан будто окаменел. Дудин сначала решил, что это фильм так подействовал на Взрывателя, но присмотревшись понял, что от фильма не могут так леденеть глаза.
- Тебе нравится это? – вдруг спросил Крис.
Макс с некоторой опаской кивнул, не понимая, к чему тот клонит, но животными инстинктами чувствуя, что сейчас что-то будет.
- А что именно тебе нравится? Как он с легкостью убивает?
«Ну чего ты?» - удивился Макс. Сколько они уже со Взрывателем фильмов пересмотрели, и ни разу он не видел такой реакции.
- А ты знаешь, как это… - Крис скривился в гримасе отвращения. – Легко… Да, действительно легко нажать на курок. Не спорю. Нелегко потом жить после этого мгновения.
Максим слушал, а внутри нарастала тревога. Крис убивал? Убивал, когда готовил очередной Взрыв? И тут же вспомнил историю про парня, который воевал в Чечне, и встретил там своих родителей. Как же он сразу не сообразил, что Крису приходилось убивать. Но почему только сейчас он вспомнил об этом.
- Не удивляйся, просто это чувство свободы, которое тебе так нравится, у меня вызывает лишь мерзостные воспоминания. Я тоже так остался один, весь мой взвод перебили, а я остался жив лишь потому, что в первые минуты боя взрывной волной меня швырнуло в какую-то яму. Я два дня шел, практически наугад, ориентируясь только по звукам выстрела. Причем, только по очень близким и громким. Я был глухой на одно ухо. Ты бы знал, как мне было страшно.
«А парень?»
- Он был не со мной, - кратко ответил Крис. – Это страшно…Макс…никогда бы не подумал, что могу так бояться. Это я-то, - усмехнулся он с презрением к самому себе. – Умиравший за Христа.
Почему-то последняя фраза стеганула по ушам. У Дудина мгновенно поднялась шерсть на загривке. Он так и не мог смириться (поверить), что Крис существует…с первых дней от Рождества Христова. Есть ли в этом какой-то особый смысл, Дудин почему-то опасался думать. А сам Крис отделывался только скупыми фразами. Распятия Христа он не видел, но «взрывал» жизнь какого-то христианина. Макс желанием не горел, слушать эту историю, потому что чувствовал странную неловкость. Он одновременно верил и не верил Кристиану, и очень боялся, что тот узнает о его колебаниях.
- К смерти невозможно привыкнуть. Ни с какой стороны. То есть я имею в виду, что ни убивая, ни наблюдая, к ней нельзя привыкнуть. Когда я брел по горам, полуглухой, полуслепой – из разбитой головы все время кровь текла, то не наслаждался тем, что остался один, что ни за кого не отвечаю, - Крис замолк и вдруг почти виновато добавил. - Почему-то…
Макс озадаченно пытался сообразить, что значит это «почему-то».
- Я думал только о том, как бы не свалиться без сознания раньше времени. Не попасть в лапы к боевикам, которые оказывается бродили вокруг толпами. Не нарвался на них только чудом. Точнее, только потому, что я был не просто парнем. Я был Взрывателем, который должен делать все что угодно, но не допустить смерти своего подопечного. Когда я пытаюсь вспомнить эти два дня, то всплывают лишь какие-то отрывки, словно давний сон. Отчетливо помню боль и страх, с которыми я не расставался, также как и с автоматом.
Реклама закончилась, и Крис снова закаменел. Фильм они досмотрели совершенно без интереса, по инерции. Макс не знал, как теперь подступиться к Кристиану, который похоже всерьез обеспокоился тем, что Макс проявил интерес к «Войне». У него этот фильм, кроме тяжелых воспоминаний и животного отвращения, больше ничего не вызвал. А по идее, он должен был понравиться ему, также как и Максу. Разница была только в том, что Крис видел экранные убийства, а настоящие. И хуже всего, сам их совершал. Поэтому кем бы он ни был – настоящим ангелом, созданием самой судьбы, бессмертной душой, - забыть о том, что лишил жизни людей, какие бы они ни были, Кристиан не мог.
- Я очень боюсь одиночества, - чуть извиняющимся тоном сказал он. – Но по чьей-то прихоти, большую часть времени провожу именно в одиночестве. Поэтому извини, но я не могу понять тебя. И не могу почувствовать какое-то удовольствие от того, что ни за кого не отвечаю. Это у меня в крови…хм…в генах…, - Крис мучительно покраснел, понимая, что все эти определения к нему не подходят. – В душе, - наконец сказал он.


 

Кристиан с большим сомнением отнесся к идее Макса отправиться с ним на матч.
- Беляй нас отправит домой, - пытался отговорить он Дудина, пригрозив тренером.
«Да Беляю какая разница, я буду вообще как мышь сидеть. Ну Крис, ты не смеешь меня дома оставлять! Я к этой игре полгода готовился, сам знаешь, как нам надо разорвать этих идиотов!»
Макс не хотел унижаться до жалобных ноток, но сам не заметил, как начал поскуливать. Крис складывал форму, попутно отговаривая Дудина, но Макс лихорадочно говорил.
«Ты нанесешь мне травму, несовместимую с жизнью, если не возьмешь с собой…Да куда ты штаны кладешь, шорты возьми. Не эти…Да, и бутсы другие возьми…Крис, слышишь! Я даже согласен на намордник, только я должен видеть этот матч!»
Уложив форму, Кристиан попытался привести весомый довод:
- Агас испугается и не забьет.
«Да и черт с ним! Тарасов забьет и за себя, и за этого дурачка». Вздохнув, Крис взял поводок, который Максим уже совал ему в руки.
- Но если что, с Беляевым будешь сам объясняться потом, - обреченно сказал он.
Макс начал радостно прыгать, согласный объясняться с Господом Богом. До стадиона он вел себя как примерный ученик на прогулке.
А на стадионе их встретил изумленный Игорь Беляев – тренер команды.
- Дудин, ты обалдел?! - глядя на Максима, заорал Беляев.
Макс благоразумно сел, и захлопнул пасть, чтобы не провоцировать тренера на еще более громкие вопли. Он почувствовал как напряглась рука Кристиана, державшая поводок.
Но возмущаться Беляеву было некогда, он только замахнулся, чтобы отвесить Кристиану по затылку, но глянул на Макса, который выжидательно смотрел на тренера, и опустил руку.
- Марш переодеваться, а зверя своего привяжи вон там.
Кристиан торопливо привязал поводок к барьеру, ограждающему поле, и Максим послушно лег возле скамейки запасных. Конечно, эта привязь – успокоение для футболистов. Таких как Агас, который вышел из раздевалки, и уставился на Максима огромными черными глазами.
- Ты издеваешься надо мной, Макс! – страдальчески сморщился он.
- Агасик, да он на тебя даже смотреть не будет, - поспешно выскочил из раздевалки полуодетый Кристиан. – Честер, отвернись!
Дудин равнодушно зевнул и отвернул морду в другую сторону. Молчанов, наблюдавший за этой сценой, расхохотался и не смог успокоиться, пока из глаз не полились слезы. Всю разминку Агас косился на сеттера и грозился пожаловаться в комитет по правам футболистов.
Матч, который они должны были непременно выиграть, начался с того, что Агас забил гол. Он наверное и сам не понял, как выпрыгнул и дотянулся до мяча. Молчанов, сидя на скамейке, снова зашелся от хохота, хлопая себя по коленкам и притоптывая ногами.
Потом Агас снова забил гол. Тут уж взвыла от смеха вся скамейка запасных во главе с Беляевым. Дудин по-прежнему воротил морду от форварда, и не вставал с земли.
- Честер! Ты гений! Новое тренерское слово в футболе – ирландский сеттер! – не скрывая восторга, обнимал Максима Дэн.
Во втором тайме Агас реализовал пенальти и довел счет до неприличных 3:0. А соперники, разозлившись, перешли на откровенно грубую игру. На скамейке притихли, когда из-за полученной травмы Беляев сменил второго игрока. Макс уже не лежал, а стоял, судорожно давя в себе желание вцепиться в чью-нибудь сине-белую гетру. А потом вдруг заметил, что Кристиан завелся – левая бровь то и дело поднималась, а кулаки сжимались. После очередного единоборства с чужим форвардом Крис затеял словесную перепалку, из-за которой едва не схлопотал желтую карточку.
- Спокойно, Честер, не психуй, - погладил вскочившего Максима Молчанов.
«Да ты не меня успокаивай», - глянул на него Макс.
Крис выбил мяч подальше и заорал на своих защитников отборным матом, ему тут же сделал внушение арбитр. Макс с ужасом ждал, чем все это закончится. Играть предстояло еще полтайма, а Кристиан уже белел от бешенства при виде соперников, находящихся в радиусе десяти метров. Один малейший толчок, не так сказанное слово, косой взгляд – всего этого на поле хватает. Макс хорошо помнил состояние тихо контролируемой ярости, в которое он тоже иногда впадал. Тут надо либо дать волю кулакам, либо сойти с ума. Третьего не дано.
Очередная атака на ворота Криса закончилась угловым, причем Крис спас команду, ликвидировав выход один на один. С газона он встал с помутневшими от бешенства глазами. Макс обреченно понял: «Все».
Высокий навес в штрафную, Крис выпрыгнул, но коснуться мяча не успел. Форвард соперников врезался плечом ему в грудь, а локтем в поддых, и Кристиан отлетел в ворота. Следом влетел мяч.
Пока в штрафной шумел многоголосый клубок футболистов и судей, Крис отдышался. Встал с мертвенно-бледным лицом, по которому шли красные пятна, и вломился в центр толпы. Через секунду толпа зашаталась во все стороны и вдруг сцепилась в крепкий клубок, откуда периодически стали вываливаться взъерошенные парни. Они тут же вскакивали и ныряли внутрь. Несчастный судья, оказавшийся в самом эпицентре, свистел, матерился, пытался расцепить злых футболистов.
Максим дергался, лаял, но поводок для успокоения перевязал Беляев, и узел был крепким.
На поле выбежали запасные, тренеры и ринулись на помощь. Тех, кто действительно пытался разнять взбесившихся парней, было немного. Все остальные, включая миротворцев команд, зло сопели и дрались насмерть.
- Прекратить! – зарычал Беляев.
Схватил двоих за шивороты и вышвырнул из круга. Тем же занялись и остальные подбежавшие тренеры.
- Я останавливаю матч! – вопил растерзанный судья.
Ворот футболки был распахнут у него чуть не до середины груди, на щеке краснела царапина, карман с карточками был полуоторван.
- Я останавливаю матч! Психи чертовы! Научите сначала своих подопечных хорошим манерам, а потом уже в футбол играть! – орал судья.
Он свистнул три раза и развел руки. Потом спотыкающейся походкой ушел с поля, волоча левую ногу, с которой слетала бутса, потому что шнурки на ней лопнули.
А возле штрафной остались две растерзанные толпы, которые зло сопели и еще переругивались по инерции. Но тренеры и запасные развели их по раздевалкам.
- Дудин, ты что натворил? – рявкнул Беляев, хватая парня за рукав вратарской майки.
Крис слизнул кровь с верхней губы и ничего не ответил. Максим знал, что Кристиан считает себя полностью правым. Видимо это понял и тренер. Потому что он сказал:
- Одевайся и марш. Говорить будем завтра.
Кристиан молча оделся, и вышел. Отстегнул карабин поводка, и Макс потрусил рядом. Они остановились возле колонки, Крис смыл кровь, намочил платок и сел на полуразрушенные каменные ступеньки.
- Вот это я устроил…- обронил Крис первые слова с момента матча.
Он перевернул платок, на котором расцвели вишневые пятна, другой чистой стороной и снова приложил его к носу.
- Извини, Макс, сам не знаю, что на меня нашло.
Но Дудин не был зол на Кристиана. Он не сомневался в том, что если Крис устроил драку, значит, эту драку устроил бы сам Макс. Все в порядке. Взрыватель полностью вжился в свою очередную роль.
Только вот как он завтра пойдет в салон с таким очаровательным фингалом под левым глазом.
- А это заштрихуем, - коснулся расцветающего синяка Кристиан.
Уже дома, после всех маминых ахов, после льда и прохладного душа, Крис весело улыбнулся.
- Несчастный Агас, впервые хет-трик сделал, и все впустую.

 

Макс начинал чувствовать депрессняк задолго до его появления. Он буквально физически ощущал, как всякие ссоры, дожди, туманы, поломки компьютера, или остальные жизненные неурядицы оставляли след в душе, а потом, слепившись в один большой ком, обрушивались на него. Если он вдруг чувствовал, что на душе начинает тяжелеть, будто наполняться грязной дождевой водой, окрашивая все в серые цвета, он одевался и уходил. Мог пойти к Антону Правдину, поставить перед ним бутылку крепкого алкоголя и безапелляционно заявить:
- Доставай стаканы.
Мог вломиться на стадион и напроситься в двусторонку к совершенно незнакомой команде. Но чаще всего шел к Лере, садился на пол и утыкался лицом ей в колени, будто маленький ребенок. От нее даже действий никаких не требовалось, только поглаживать его по затылку. Всего несколько минут, и Макс оживал.
Редко, но бывало и такое, что дождевая вода не очищалась несмотря ни на что, а еще больше мутнела. Тогда Макс пытался отвлечься просмотром фильма или новой компьютерной игрой. Обычно отпускало на следующий день, казалось сном, полузабытым, странным.
Но только Лера становилась решающим фактором в борьбе Макса с неожиданной тоской, однако теперь Леры не было, точнее, она была, но вряд ли бы Макс мог отправиться к ней, чтобы заставить депрессняк отступить. И поэтому, когда утром Дудин заметил нарастающую тоску в глазах Криса, он понял, что будет очень непросто. Крис же недоуменно натыкался взглядом на стены и нервно поправлял майку, не зная, за что взяться, чтобы перестало мутить. Он не понимал своего состояния, то и дело брал Дудина за уши и заглядывал в глаза.
- Максик, ну что такое?
Дудин чувствовал всем нутром эту дождевую воду, которой пахла тоска. Горьковатый, пресный, с песчинками и грязной пеной поверху. Кристиан тихонько похныкивал, одеваясь на работу. Макс отлично понимал, что Крису сейчас очень гадко и мерзко, но остаться дома было бы еще хуже. Все равно что погрузиться с головой в эту тоску и барахтаться в ней, сплевывая пену.
Кристиан отодвинул занавеску, глянул в окно – дождь лил беспросветно. Облака тянулись сплошной серой пеленой, словно грязная изорванная вата. Больше того, вид за окном казалось бутафорским, словно вывешенная на рабочий стол компьютера картинка. Идти в автосалон, улыбаться через силу и расписывать прелести инжектерного двигателя…Бессмыслица.
Макс слышал эти мысли. Слышал и подталкивал Кристиана к двери. Пусть лучше он пойдет в автосалон, встретится с Правдиным, а уж Антон знает что делать, он собаку съел на депрессняках Дудина.
- Я не пойду, Максик, - шептал Кристиан, уже стоя в коридоре и, морщась, обувался.
«Надо, Крис, поверь, так будет лучше. Иди!» Пришлось встать на задние лапы, упереться передними Кристиану в грудь и вытолкнуть его на лестничную площадку.
Весь день Макс был как на иголках, но вечером услышал, что Крис позвонил маме и сказал, что останется у Правдина ночевать. От сердца отлегло. Завтра Кристиан и думать забудет о депрессняке. Еще и посмеется вместе с Максимом по этому поводу. Сам Макс именно так и делал.
Но поздно ночью, когда Дудин досматривал четвертый или пятый сон под неумолкающий шорох дождя, в двери повернулся ключ. Макс мгновенно спрыгнул с кровати и вышел в коридор. Кристиан, чуть пошатываясь, стягивал ботинок, наступив ему на задник. Максим втянул воздух – Крис не был пьян, хотя алкоголем пахло сильно. Крис был испуган, раздражен, подавлен, куча эмоций свернулась в клубок, и ошарашивала резким запахом, который напоминал нашатырь. Неудивительно, что Кристиан протрезвел, невозможно оставаться пьяным под давлением таких чувств.
- Тихо, Макс, - шепнул он Дудину, справился наконец с ботинком и проскользнул в комнату.
Макс нырнул следом, замер в дверях. Крис стянул с себя насквозь мокрую рубашку, небрежно швырнул ее на кровать, и завозился с пряжкой ремня. Его колотило, Макс ясно чувствовал, что не только от холода. Что-то случилось.
«Может, уже произошел Взрыв», - подумал Дудин. Но тут же сам себя разочаровал, ведь тогда он снова стал бы собой, а Кристиан бы исчез.
Крис, постукивая зубами, снял джинсы и забрался под одеяло с головой, повозился и затих. Максим, недоумевая, вспрыгнул на кровать, потрепал парня за плечо. Тот откинул край одеяла, лег на бок, подставляя бледное лицо фонарному свету.
Нашатырный запах все еще окутывал его, а сквозь него почти неуловимой нотой проскальзывал запах мутной дождевой воды. Кристиан еще мучался, только тоска перебивалась теперь теми чувствами, которые кипели внутри него, и искали выхода. Выход был один – и Крис заплакал. Слезы текли медленно, так же мучительно, Кристиан явно не хотел, чтобы Макс видел их, но сдерживаться уже не мог. Плакал он с какой-то сдержанной злостью, будто знал – плачь не плачь, от этого ничего не изменится. Как по умершему, или прошедшему.
«Ну что случилось?» - легонько мотнул мордой Максим.
- Я с Правдиным пошел пить, - начал сипловато Крис, стирая ладонью все следы слез.
Теперь только слипшиеся мокрые ресницы выдавали, что он плакал.
- Причем, начали мы прямо в салоне.
Дудин обмер, вот чего не терпели на его работе, так это пьянства.
- Все обошлось, - успокоил его Кристиан. – Сегодня никого не было – ни начальства, ни клиентов. Вообще никого, - сделал он нажим на последнем слове. – Большая стеклянная коробка, из людей только мы с Антоном. Лампы эти…
Макс сразу вспомнил яркие флуоресцентные лампы, которые выжигали яркость цвета, напоминали раскаленное солнце в зените. Машины выглядели в наилучшем свете под подобными лампами, скрадывающими мелкие нежелательные детали. К концу рабочего дня от этого света Макс слеп, и медленно сходил с ума. Он сразу понял, что имел в виду Крис.
- А за окнами все серое.
Автосалон был полностью стеклянным, двухэтажным, но в принципе уютным. Только не в сегодняшний день.
- Как будто в какой-то стеклянной банке, которую обложили ватой и спрятали. Я думал, что сойду с ума, - почти шептал Кристиан. – Выхожу на улицу, а там еще хуже, все давит. Кажется, что эти тучи размажут по земле.
Шепот был горячим от страха, парня до сих пор колотило.
- Мы потом поехали к Антону, мне вроде полегче стало. Выпили еще, разговорились, а потом я глянул в окно…
Крис вздрогнул, явно вспомнив тот момент.
- Помнишь, я тебе не смог ответить, где я бываю, когда нет Взрыва. В ту минуту мне вдруг показалось, что я вспомнил это место. Тоже что-то изолированное, окруженное неясной пеленой, туманом. Я перепугался, потому что показалось, что эти тучи сейчас ввалятся в окно, заполнят собой всю комнату, и я потеряюсь в них. До сих пор кажется, что я нахожусь в том месте, а эта жизнь мне снится. Но я не ушел сразу, надеялся, что сейчас это пройдет. Пил за двоих, а меня вообще не вырубало. Ночью стало еще невыносимее.
Подобного ужаса в собственных глазах Дудин не видел никогда. Насколько же Крис был испуган…и разозлен.
- Достали! Везде достали! Я, видимо, слишком расслабился, забыл, что я Взрыватель. Всего-навсего Взрыватель, - издевательски произнес Кристиан. – Напомнили, спасибо. Кстати, Антон наверное подумал, что я сошел с ума.
Макс попытался успокоить его, сказав, что это всего лишь следствие депрессняка, хотя сам он не припоминал подобных жутких мыслей. Да, было муторно, безразлично, но страха от затянутого тучами неба он не испытывал. Все-таки Крис не до конца был им, он испытывал еще что-то свое, личное.
Фонарный свет надоедливо ел глаза, и Кристиан, пощурившись немного, с досадой крутанулся на другой бок, пробурчав «Доброй ночи». Через час, когда он наконец угомонился и стал посапывать, Дудин все еще лежал на боку, вытянув лапы, и думал о том, что случилось с Крисом.
В сущности, Кристиан – актер. И сколько он ролей переиграл, страшно подумать. А сколько прожил жизней, и изменил их? Он говорил, что это больно – уходить обратно. Уходить, не зная куда, и не зная, когда вернется вновь. И боль эта вовсе не физическая, а душевная, поскольку своего тела у Кристиана нет и не было. С постоянной душевной болью ему приходилось оперировать чьи-то жизни. Причиняя неизменную боль и другим людям.
Милосердным такое исправление жизни можно было назвать только в одном случае - если человеку грозила смерть, а с помощью Взрыва он ее избежал.
Крису приходилось расставаться, уходить самому, говорить резкие слова, на которые не решались другие. Идти на риск, с одной стороны, бессмысленный, с другой, оправданный. Именно в сумме таких поступков складывалась суть Взрыва. Не в расставаниях, не заработанных деньгах, не в словах. А в действиях, на которые человек никогда бы не решился. Кристиан появлялся либо в самый критический момент, либо задолго до него и подготавливал почву для благоприятного развития событий.
«Я бы точно сошел с ума», - думал Макс, когда Крис рассказывал очередную историю. О молодом парне из детдома, который получил контузию в Чечне, но принял решение остаться в Грозном и встретил там своих родителей. О женщине, запуганной собственным мужем, и переступившей через себя, чтобы помочь детям найти хорошую работу. О маленьком дрожащем котенке, который сделал то, чего долгие годы не могли сделать люди - помирить двух заклятых врагов.
Каково это просыпаться в темноте спальне и слышать чье-то дыхание рядом, не зная кто ты, и кто рядом? Каково это обнаружить себя в стойле с уздечкой в зубах? Каково это очнуться от похмелья и отправиться на поиски не очередной бутылки, а работы?
Сохранить при этом собственный разум было невозможно. А Крис сохранил. Потому что разум – единственное, что у него есть.
Кто режиссер этих фильмов и сколько еще ролей предстоит сыграть Кристиану, он и сам не знает. С каждым новым Взрывом уходить обратно все больнее, потому что Крис все быстрее привыкает жить в нормальном мире. Стать обычным человеком – его тайное желание, которое он даже боится произносить. Вчера вечером он написал его на бумаге и подсунул Максиму. Даже не подсунул, а просто якобы случайно уронил листок со стола. Не для того, чтобы Дудин понял его, Крис просто поделился самым сокровенным.
И только сегодня Дудин понял, какая непростая жизнь у Взрывателя. А точнее, как тяжело НЕ ИМЕТЬ ЖИЗНИ. Крис - это непонятная аномалия, у которой помимо своего предназначения есть душа. И эта душа страдает, мучается. Ангел, созданный может быть на несколько дней и забытый своим создателем. Именно такое впечатление создалось у Максима.
Крис говорит, что он не выбирает своих «подопечных». Он просто оказывается в них, а знание, кто он и что будет делать, автоматически приходит к нему.
Значит, он не последний, кто принимает решение. И значит, есть надежда, что он не появился из ниоткуда неведомо для чего. И, может быть, когда-нибудь кто-то проявит милосердие и по отношению к Взрывателю.
Несколько дней после приступа депрессии Кристиан ходил сумрачный и тихий. Макса иногда пугало то, как Крис нехорошо замирал в одной позе. Чаще всего он забирался на диван с ногами, садился в угол и, обняв колени руками, подолгу смотрел в стену. Если Макс вспрыгивал к нему, или трогал его лапой, Взрыватель вздрагивал, но взгляда от стены не отводил. Только насмотревшись или вдоволь надумавшись вставал с дивана и садился за компьютер. Меланхолично играл в «Героев» до часу ночи, потом также меланхолично сидел в интернете, искал книжки, которые Дудин задумал прочитать еще весной. С Максом он почти не разговаривал, только на вопросы телепатически отвечал: «Все хорошо, мне просто надо придти в себя». И Дудин терпеливо ждал, когда это время наступит. Он ходил за Взрывателем молчаливой тенью, принюхивался к его настроению, и не мог разобраться в запахах. Что-то донельзя горькое, вроде корки от грейпфрута, но тем не менее маслянистое, липкое. Даже если бы Максиму пообещали «нобелевку» за то, что он объяснил это, и тогда он бы не смог найти слов, чтобы внятно ответить.
Он только ясно чувствовал, что эта горечь плотно окутала Кристиана и мучает его своими холодными мыслями. Дудин первым заметил на своем лице какую-то странную смесь боли и досады, от которой темно-карие глаза смотрели будто из глубины. Словно Крис был болен, но упорно не хотел в этом признаваться, потому что знал, никакое лекарство его не спасет.
В привычку Взрывателя вошли поздние вечерние прогулки. Макс напрашивался к нему в компанию как мог. Он не только боялся, что на Криса нападут, он также боялся, что парень сам сделает что-то непоправимое. Почему-то Макс был уверен, что Взрыв в этом случае совсем не при чем, а дело только в Кристиане, который сам растравил себе душу и никак не может успокоиться.
Они гуляли в парке, Крис чуть впереди, Максим позади, след в след. Он подозрительно принюхивался к каждому, кто приближался к ним, но ничего опасного не было. Так как их самих боялись.
В этом парке никогда нельзя было найти пустую скамейку. Там мамы с колясками, там студенты с пивом, там влюбленные парочки. По избитым асфальтовым дорожкам, оседлав велосипеды и надев роликовые коньки, катаются школьники, на лужайках гоняют мяч студенты из техникума по соседству. И все это длится целый день.
Но Макс, а соответственно, и Кристиан, знали, когда там бывает тихо. Вечером, когда наконец зажигались фонари, и воздух переставал отдавать неповторимой смесью бензина, пыли, жары, то есть переставал пахнуть городом, в парк вползала ночная свежесть и выгоняла всех со скамеек, с росистых лужаек. И тогда Крис накидывал на плечи джинсовую куртку, засовывал руки в карманы джинс и бродил без устали не по асфальтовым дорожкам, а по грунтовым, вытоптанным рядом с асфальтом.
В это время все медитировали либо сидя перед телевизорами, либо гуляя под зыбким светом уличных фонарей. А Крис просто бродил, вдыхая терпкий влажный воздух, иногда рассеянно улыбаясь каким-то своим мыслям, которые оставались секретом для Максима. Ему никто не мешал, редкие прохожие старались обходить стороной высокого, крепкого парня, который неожиданно выныривал из шелковой темноты и также неожиданно пропадал, сливаясь с ней в одно мгновение. За ним неотступной тенью следовал рыжий сеттер, со свалявшейся от ночной росы шерстью на боках.
Именно за эту новоприобретенную привычку – ежевечерние прогулки в парке – отец прозвал Криса «призраком парка».
А он и в самом деле ощущал себя бесплотным призраком, полностью растворившемся в густом запахе умытых ночной росой листьев. Возвращался домой умиротворенным, озябшим, весь пропахший свежестью вечера.
Максим тоже успокаивался после этой прогулки, беспрекословно шел в ванную, где Кристиан мыл ему лапы и почти с удовольствием чувствовал, что горечь пропадает.
Но только наутро все повторялось по-новой. Хмурый Кристиан с изломанной левой бровью молча завтракал, одевался и не находил себе места. Он продолжал играть роль Макса, то есть ходил в автоцентр, на тренировки. Спокойно съездил в Железногорск на игру, и отстоял там на ноль. Общался с друзьями, иногда звонил Лере в очередной попытке помириться, но Макс видел нарочитость в этих действиях. Крис делал все нехотя, через силу, преодолевая себя. Вечером просто валился на кровать, и закрывался от Дудина со всех сторон. Только Максу и не нужно были слова, чтобы все почувствовать.
Кристиан мучался. До этого депрессняка он почти наслаждался обыкновенной жизнью, хоть и зная, что это ненадолго. Ведь что такое «долго» по сравнению с вечностью, которую Крис уже прожил. И тем неожиданнее было напоминание о том, кто он, и зачем, напоминание жесткое, безапелляционное. Было в этом и какое-то унижение. Словно дернули за поводок, напоминая собаке: «Рядом!»
Мог ли теперь Взрыв не состояться, Макс не знал наверняка, но почему-то подозревал, что Кристиан просто обязан доиграть до конца свою очередную роль.
И Крис справился. Вечером, после очередного вояжа по парку, он не лег сразу спать. Они с Максом посмотрели какую-то отвязную комедию, которую при родителях Дудин никогда бы не включил. И когда Крис хохотал, старательно глуша звук подушкой, Максим аж вздрагивал, потому что уже отвык от такого искреннего смеха. Сам он в последний раз так смеялся на паре по психологии, когда Ромка Озорных сморозил очередной перл про Сарычева. После фильма Кристиан вытянулся на спине, сунул ладони под голову и сказал с улыбкой:
- Разбираться со своими чувствами буду потом, когда снова стану собой. Сейчас надо заняться тобой. Неси расческу, а то вся шерсть на загривке свалялась, вот обрею налысо, будешь знать.
«Язва!» - радостно и с умилением подумал Макс, спрыгивая с дивана.
 

В тот вечер с прогулкой они припозднились, потому что Крис очень не хотел отрываться от какого-то старого фильма, который показывали по «Культуре». Макс даже не знал, что такой канал существует, и уж тем более не подозревал, что его телевизор принимает этот канал.
Кристиан просто прилип к экрану, и не прерывался даже на рекламу, которой на канале тоже не было, к безмерному удивлению Макса. На лице Криса калейдоскопом менялись чувства – радость, легкое удивление, грусть. Дудин же откровенно скучал, вертелся на кухне, надоедал маме, попрошайничал, до чего прежде не опускался. Но очень уж аппетитно пахли котлетки.
Наконец Крис зашел на кухню, позвякивая карабином поводка, тоже ухватил горячую котлетку, и, не прожевав, спросил у Макса:
- Готов?
Котлетка была очень горячей, и во рту Криса не удержалась, шмякнулась на пол, аккурат рядом с Максимом. Мама звук услышала, но когда обернулась, котлеткой и не пахло.
- Макс, - все же сказала она укоризненно.
Глянула на довольную «улыбку» сеттера и улыбнулась сама.
- Марш на прогулку, разбойнички!
Дудин напоследок плотоядно облизнулся, и сделал вид, что сейчас сунется мордой в тазик с остатками фарша, заслуженно получил по хребту полотенцем от мамы, и довольный ускакал в коридор.
По пути в парк Кристиан молчал, мурлыча финальную мелодию из фильма.
«Чего тебя на старье вдруг потянуло?» - спросил Макс.
- Скажу – не поверишь.
Дудин недоуменно глянул на него, сел и начал кататься по асфальту, внутренне хохоча. «Крис, прекрати, я теперь во что угодно поверю!»
- Я там снимался, - произнес Крис, глядя куда-то в сторону.
Он явно гордился этим фактом, но не хотел, чтобы Макс видел его тихую гордость. Как будто Макс не чувствовал ее.
«Ого! Да ты у нас оказывается культовая личность», - беззлобно поддел его Дудин, вставая и отряхиваясь от пыли.
«Фильмец-то еще времен Эйзенштейна».
- Кого? – удивился Кристиан.
Его знания представляли собой удивительные отрывки. Не далее как вчера Кристиан полтора часа рассказывал историю крестоносца, которым он был, но на вопрос о Жанне Д,Арк округлил глаза и спросил:
- Кто это?!
Потом спросил годы жизни Орлеанской девы и отмахнулся:
- О ней узнали где-то через полгода после того как я снова «ушел».
Он знал, как была устроена первая советская ракета, но не знал, кто полетел в космос. И был шокирован, когда услышал, что Джона Леннона, оказывается, убили.
- Я был на их концерте в Ливерпуле, это просто улетно.
Вот и сейчас. Он играл в фильме, который был снят в начале 20 века, и не знает Эйзенштейна. Макс начал рассказывать незадачливому актеру все, что знал об этом титане кинематографа. Он вообще старался восполнять все обнаруженные пробелы в знаниях Кристиана.
Они наматывали второй круг по парку, когда Максим вдруг почувствовал три резких запаха. Самым ярким был запах страха, он пах свежим сломом ивовой ветки и был разбавлен смородиновой нотой безысходности.
- Что, Макс? – заметил настороженность Дудина Кристиан.
Макс вместо ответа припустил к дальнему углу парка, где три ели огораживали широкими лапами небольшую лужайку, точнее несколько метров зеленой травы, на которых очень любили днем догоняться местные алкаши, а по ночам местные наркоманы. Но то что сейчас происходило там, никак не тянуло на пьянку.
Кристиан безнадежно отстал сзади, поэтому к лужайке Макс подбежал один. Легко перемахнул через нижние ветви и сшиб с ног парня, который стоял на коленях и держал за руки девушку. Максим успел заметить, что девушка лежала на земле в полуразорванной блузке, а над ней уже навис другой парень. Он возился с замком ее джинс, когда в действие вступил Дудин.
Макс оскалил зубы и зарычал. Парень растерянно замер, держась за край джинс девушки. Второй, приподнявшись на локтях, тоже не шевелился. Очень уж грозно смотрелся Макс с оскаленной пастью.
А вот девушка, несмотря на такой растерзанный вид, не растерялась и со всей силы саданула нависшего над ней парня промеж ног. Тот сдавленно охнул и свалился на бок кулем, держась за отбитое место. И тут наконец подбежал Кристиан, он продрался сквозь ель словно медведь через малинник и еще не видя толком, что происходит, воинственно заорал:
- Честер, взять!
Дудин зарычал и рыжей тенью метнулся к парню, которого сшиб при появлении. Он гнал его до самого перекрестка, яростно лая и норовя укусить за лодыжку. Пару раз его попытки увенчались успехом, однако на скорость парня это повлияло чудодейственным образом, она только увеличилась.
Наконец Макс решил, что пора вернуться и помочь со вторым Казановой. Он напоследок запрыгнул на спину парню, тот не выдержал его веса, упал и пару метров проехался по асфальту. Он благоразумно решил не шевелиться, пока Дудин не отбежал от него на несколько десятков метров.
Кристиана и девушку он нашел на скамейке, недалеко от злополучных елей. Девушка взахлеб рыдала, уткнувшись в свои ладони и согнувшись пополам. Крис укрывал ее голые плечи, проглядывающие в разорванную блузку, своей джинсовой курткой. Он был по меньшей мере растерян и сбит с толку.
Макс богатым опытом общения с плачущими девушками тоже не мог похвастаться, но зато он был сеттером и хорошо помнил, как успокаивает лохматая рыжая шерсть под ладонью и внимательный взгляд карих собачьих глаз.
Он подошел, уложил морду на колени девушке и через минуту она затихла, обняла Дудина и каким-то, совсем детским жестом, потерлась щекой о его голову, зарываясь носом в волнистую шерсть на загривке.
«Где второй?» - глянул исподлобья Макс.
«Там же, где и первый. Чешет во все лопатки и молится, что жив остался», - впервые телепатически ответил Крис.
Вскоре девушка смогла говорить, сбивчиво, тихо, но вполне разумно.
- Спасибо вам… Я думала уже все…
- Да все в порядке. Что ж вы так поздно-то ходите? Тем более через парк. У вас провожатых нет?
Макс удивленно глянул на Кристиана. Девушку только что чуть не обесчестили, а этот «спаситель» уже заигрывает с ней. Но девушка вздохнула и спокойно ответила:
- Я из больницы шла, - она кивнула куда-то в сторону остановки, добавила. – Я там медсестрой работаю.
- Все ясно. Пойдемте, мы вас с Винькой проводим, чтобы прецедентов больше не возникало. Хватит на сегодня приключений.
Крис аккуратно поддержал девушку за локти, когда она начала подниматься со скамейки, потому что ноги явно не держали ее. Но несмотря на это, девушка упорно пыталась отстраниться от рук Криса.
- Давайте я лучше буду сама за вас держаться, - наконец сказала она.
Крис поспешно убрал руки, и вообще сделал равнодушный вид. Завязал очередной разговор непринужденным тоном.
- А как вас зовут?
- Маша, - девушка вцепилась дрожащими пальцами в рукав джинсовой куртки Криса и шла неуверенно и медленно. – А вас?
- Максим.
- А как моего второго спасителя зовут? – глянула на Дудина Маша.
- Крис… - ляпнул Кристиан, осекся и поправился. – Винчестер.
- Странное имя, - улыбнулась девушка.
Она положила ладонь Максу на голову, и он почувствовал, как ее рука мелко подрагивает в такт еще неуспокоившемуся бешеному пульсу, который Макс не только слышал, но и чувствовал.
Они добрели до дома Маши, и девушка перестала часто дышать, перед самой дверью квартиры стянула с плеч куртку Криса и вложила ему в руки.
Макс внимательно следил за каждым ее нарочито медленным движением, видел, что ей не хочется просто отпускать Криса, не спросив, кто он, и увидятся ли они еще. С еще большим удивлением заметил, что Кристиан смотрит на девушку таким же долгим, испытующим взглядом, и тоже не прочь задержаться еще на несколько минут.
«Ой, дура-а-ак! Ты сейчас втрескаешься, а мне потом мучайся!», - «громко» подумал Дудин и протестующе гавкнул. Крис и Маша вздрогнули синхронно, и оба покраснели по непонятной причине. Маша неловко сунул парню ладошку, тихо пробормотала:
- Спасибо еще раз, - и щелкнула замком.
А Крис только проводил ее нерешительным взглядом, будто хотел позвать, но передумал в последний момент. «Ты что вытворяешь?», - поинтересовался Макс. «Да ничего», - пожал плечами Крис.
До самого дома оба хранили молчание, прогулка явно выбила их из колеи.

 

Они гуляли в парке, когда Кристиану позвонил Правдин и заорал так, что Максиму даже не пришлось напрягать слух, чтобы услышать весь разговор:
- Дудка! Что ты делаешь на выходных? Только не говори, что у тебя суперважный матч в каком-нибудь Слышьтыбратске!
- Нет у меня никакого матча, - заверил Антона Крис, недоуменно округляя глаза.
- Тогда слушай сюда. В ночь с пятницы на понедельник мы всей оравой будем пить и есть шашлыки на даче у самого шефа.
- За какие заслуги?
- Наши заслуги не при чем, это у босса что-то случилось радостное. Слухов ходит по этому поводу просто тьма! Он сказал, что расскажет обо всем непосредственно под холодную стопку водки с горячим шашлыком. Короче, Трубач ты мой ненаглядный, если ты сейчас заикнешься, что не поедешь, я тебя разорву.
- Не буду заикаться. За Трубача ответишь, - улыбнулся Кристиан.
- Тогда до встречи.
Крис отключил связь, как-то нарочито медленно сунул мобильник в карман, словно к чему-то еще прислушиваясь, и вдруг произнес:
- Я не поеду.
Макс споткнулся, хотя это стоило ему немалых усилий, координация движений теперь у него была превосходная.
- Я не буду тебе ничего объяснять. Я не поеду. Ничего страшного в этом нет.
«Крис! Да ты чего?! Там же все будут! А как я потом в глаза им всем смотреть буду. Причину хоть какую-нибудь придумай».
- Не хочу, - полувопросительно произнес Крис.
«Ты серьезно?»
- Вполне.
И Крис двинулся дальше, независимо сунув руки в карманы. Макс кинулся его догонять, чувствуя досаду на Взрывателя. «Не хочу!» И что это такое? Как его понимать? Если он сам не понимает, почему не поедет. Макс обогнал Кристиана, встал перед ним в настоящую охотничью стойку и оскалил клыки.
- Макс, нет. Нет. Нет. Нет.
Жесткий тон, в который странным образом были вкраплены жалобные нотки. Кого он уговаривал, себя или Макса, было не понятно. Но Дудин опешил.
«Это как-то связано со Взрывом?»
- Нет, - на этот раз твердо ответил Крис.
Он обошел ошарашенного Дудина, и сел на скамейку, выкладывая из кармана поводок, который он брал чисто по привычке, но ни разу так и не щелкнул карабином на ошейнике Максима.
Дудин вскочил на скамейку, фыркнул шумно Кристиану прямо в ухо. «Крис, ты пойми, это не просто корпоративная пьянка. Я и с половиной работников не знаком, я мог бы познакомиться там».
- Отстань, дружище. Я говорю нет, и не будем больше возвращаться к этому вопросу.
«Будем! Пока ты мне внятно не скажешь, почему? Ты меня решил за что-то наказать?» Кристиан взглянул на Максима с искренним удивлением.
- Не гони ерунды в эфире, - ввернул любимую фразу Правдина Крис. – Я тебе кто, мама? Наказывать…Скажешь тоже.
За этими словами и небрежным тоном по-прежнему что-то дрожало, звенело, срывалось. Но что именно, Макс определить не мог. Он внимательно смотрел на Кристиана, тихонько раздувая ноздри и втягивая его аромат.
- Пойми, я – Взрыватель, я должен изменить твою судьбу. И я не обязан тебе объяснять свои поступки.
«Ах, не обязан!» - взорвался Макс. «Тогда я тоже много чего не обязан».
Они впервые ссорились. И Дудин не знал, хорошо это или плохо, он просто разозлился. Подумаешь, Взрыватель! Господь и Бог он, что ли. Не обязан он. Кто его вообще просил лезть к Максу? Что за хамское обращение, в конце концов!
Его самого еще за поводок дергают, чтобы напомнить, что жизнь Макса не дана Взрывателю навечно, а теперь он решил Макса за поводок подергать. Интересно, только за какие заслуги он себе эту функцию приписал.
Макс со злостью глянул на Кристиана. Куснуть его для острастки? Чтоб знал… Почему-то эта мысль подействовала на Дудина положительным образом. Он похмурился еще немного, пытаясь возродить в себе злость на Криса, но вместо этого в голове отчетливо возникла картинка из мультика «Мадагаскар» и вспомнилась фраза лемура:
- Брось, Морис! Ну куснул по-дружески за попу. Ну что тут такого? На, кусни меня, кусни…
Очень жаль, что голосовые связки сеттеров не приспособлены для смеха. В этом Макс уже успел убедиться не раз. Но он мог хохотать мысленно, а вслух повизгивать и подвывать.
- Чего ты, Максик? – удивился Кристиан, перестав виновато моргать.
Вместо ответа Дудин послал ему целиком и картинку и фразу. Кристиан расхохотался за двоих.
- Я не верю, что ты такой злой. Можешь меня укусить, легче станет. Но я тебя уже знаю, даже лучше тебя самого. Ты позлишься на меня, может, даже обидишься, но поймешь меня. Рано или поздно.
Макс уже понял. В конце концов пора было уже смириться с тем, что не ему решать, какими способами менять жизнь. И даже не Кристиану это решать. Все уже было решено. Давно и кем-то.
Из какого-то чувства оправдания, пытаясь загладить свою вину (или успокоить совесть), Крис приволок диск с фильмами, которые Макс мечтал посмотреть уже давно. И всю ночь они хрустели чипсами, не отрывая глаз от монитора. Крис отрубился на рассвете, а Дудин стойко досмотрел «Отель» до финальных титров и только тогда прикрыл воспаленные глаза.
А проснулись они ближе к полудню, потому что папа возмущенно сказал в открытую дверь:
- Господа, ну поимейте же совесть, в конце концов!
Пришлось вспомнить о совести и сползти с кровати. Крис попробовал позвонить Правдину, но мобильник был недоступен. «Можешь не звонить вплоть до понедельника», - обнадежил его Максим и какая-то досада вновь всколыхнулась в нем.
- Пойдем в футбол поиграем, - быстро предложил Кристиан.
Они ушли на стадион, оттуда переместились на речку, потом чинно прогулялись по городу и, обессиленные, пришли домой. Макс даже не стал утруждать себя вечерним туалетом, рухнул без всяких споров на кресло в коридоре и уснул.
Но проснулся он довольно скоро от какого-то неясного, смутного чувства тревоги. Вот только за кого он тревожился, понять Макс никак не мог. Он перебрал в памяти минувший день, повспоминал о чем думал перед сном, но на тревожные посылы так и не набрел.
«Свет горит», - с удивлением заметил Макс. Он спрыгнул с кресла, заглянул в приоткрытую дверь и немного перепугался. Мало того, что Кристиана в комнате не было, так еще и постель была нетронута. Но одежда, кроссовки были на своих местах, значит, Крис либо на балконе, либо где-то в квартире.
Дудин принюхался, ничего не учуял и побрел в сторону кухни. Попутно он заметил свет в ванной, прислушался. Там стояла тишина. Мертвая тишина. Просто оглушающе мертвая тишина. Без единого шороха, плеска, звонкого цоканья капель воды.
Мгновенный испуг накрыл Макса, словно волна, и шерсть встала дыбом на загривке не в переносном смысле, а в прямом. Он ткнулся носом в щель под дверью и втянул воздух. Мыло, пена, нивеевский гель для душа, теплая вода, Крис. Он там.
Дудин тихонько гавкнул, но вопреки ожиданиям Крис не ответил, не плеснула вода. Вообще тишина не изменилась, она так и осталась мертвой. Макс знал, что задвижка на двери изнутри еле держится, и если пару раз бахнуть по ней лапами, то дверь вполне может открыться.
Почему-то будить родителей Макс панически боялся, он вообще боялся того, что может увидеть в ванной. И не давал себе думать, что он может там увидеть. Он как можно тише и сильнее ударил передними лапами по двери, услышал слабый металлический звяк, который означал, что задвижка отъехала в сторону.
Ударил еще раз, а потом еще. Внутри метался яростный клубок мыслей, который цеплялся за отдельные слова и рос внутри. Дверь приоткрылась.
С заколотившимся в бешеном перестуке сердцем Макс вошел в комнату.
Из самой ванны свисала рука. На какую-то долю секунды Максиму показалось, что это рука абсолютно чужого человека. Более того, она висит совершенно отдельно от тела, словно отрубленная или оторванная.
Он судорожно ткнулся мокрым носом в центр ладони, ожидая, что пропадет эта ужасающая безвольность. Ладонь была совершенно сухой и теплой. Но она не сжалась, не шевельнулась в ответ. И Макс, окончательно поверивший, что случилось плохое, встал передними лапами на край ванны.
Крис лежал с закрытыми глазами, крови в воде не было, и вообще лицо у парня было безмятежное и умиротворенное. Вода доходила парню до подбородка и прозрачной сережкой свисала с левого уха, потому что Крис чуть склонил голову набок. Грудь его медленно поднималась и опускалась. И вообще он спал…Спал! Ну конечно же спал!
«Скотина!» - радостно и с облегчением подумал Макс. Все мгновенно стало ясно. Кристиан, намотавшийся за день, решил искупаться перед сном и задремал. Да еще так безмятежно. Наверняка он продрых бы до утра без всяких проблем. Макс фыркнул парню в ухо, Крис заморгал. Вздохнул глубоко и произнес информативным тоном:
- Ой.
«Еще какое «ой», - подтвердил Максим. Кристиан повернул голову, увидел расплывшегося в «улыбке» друга и еще раз (на сей раз озадаченно) сказал:
- Ой.
«Поднимайся, водоплавающий! И иди в постель», - Макс опустили передние лапы на коврик, и повернулся к выходу. В дверном проеме стояла сонная мама, в накинутом наспех халате поверх ночной рубашки, она недоуменно щурилась от света и разглядывала шпингалет, висящий на одном гвозде.
- Макс, ты чего? – спросила она. – Винька грохотал, я думала, он что-нибудь завалил.
- Мам! – дернулся судорожно Крис, складываясь пополам и прикрываясь локтями и коленками.
- Ой да ладно, можно подумать, - поддела его мама. – Что я не видела.
- Ма-а-ам, - краснея, возмущенно сказал Крис.
- Чего ты в ванной до сих пор? Уже полпервого ночи, - уже из-за двери раздался вопрос.
- Уснул, - буркнул парень, протягивая руку к полотенцу.
- А Винька что возле тебя делает? Охраняет?
- Будит, - фыркнул Крис и рассмеялся.
Засмеялась и мама, она ушла в спальню, и, судя по тихим голосам, разбудила отца, чтобы пересказать всю историю. Крис, явно смущенный, даже толком не вытираясь, влетел в комнату и забрался под одеяло.
Утром его будил Максим, уже прогулявшийся по утреннему парку. Он долго тормошил Кристиана, толкал его и лапами и носом. Но несчастный Взрыватель только сонно мычал «отвянь», прятал голову под подушку, дрыгал ногой, вобщем вел себя в полном соответствии с Максом.
Дудин с удовольствием оставил бы Криса досыпать, но ему вдруг втемяшилась в голову отличная мысль о том, что в такой солнечный и теплый день Лера точно растает. И если Кристиан как следует поговорит с ней, то они помирятся и пойдут все втроем на прогулку. Макс был даже готов довольствоваться ролью свидетеля этой прогулки. А раз так, то медлить не стоило. Лера могла с утра пораньше отправиться на речку, и тогда все планы насмарку. Но Крис не желал воплощать эту идею в жизнь и крепко спал.
Пришлось применить тяжелую артиллерию. Максим пошел в спальню родителей, взял лейку для цветов в зубы и тихонько пронес в комнату. Он честно дал Кристиану последний шанс. Стащил одеяло, легонько зубами потрепал за плечо, пофыркал в ухо и даже один раз оглушительно гавкнул. Взрыватель спрятался под подушкой, буркнув:
- Не вредничай.
«Сам напросился», - заключил Максим, беря в зубы пластмассовую ручку лейки и аккуратно наклоняя ее над голой спиной Кристиана. Прошло не меньше пяти секунд, прежде чем Крис заерзал, зашевелил лопатками и начал выползать из-под подушки.
Вода в лейке кончилась. Видимо, кончилось терпение и у Криса.
- Ты издеваешься что ли, - более чем сварливым тоном сказал он, садясь на мокрой постели. – Завтра понедельник, выспаться не удастся, а ты меня поднимаешь в такую рань.
«Рань» - это 11 утра. По Дудинским меркам, это конечно была рань несусветная, но для одного дня можно (а главное – нужно) сделать исключение. Макс уже устал от непонятных отношений с Лерой. И не хотел ни в коей мере портить ей лето. Тем более, что близился август, а следовательно и их совместная южная поездка. Пусть она едет с Кристианом, пусть они там вдвоем наслаждаются южными ночами и сладким вином, пусть она, в конце концов, выйдет за него замуж, Макс был готов даже на такие жертвы.
- Да встаю я, встаю, - хмуро заверил Кристиан, откидывая мокрое одеяло. – Водой зачем поливал? На диване теперь пятно будет. Вот Лера удивится.
Макс фыркнул. Но вспомнив о Лере, тут же занервничал и спрыгнул с дивана. Пока Крис сидел, опустив босые ноги на пол и, сонно щурился то правым, то левым глазом, Дудин положил рядом с ним джинсы и футболку.
- Ну еще хоть полчасика, - жалобно прохныкал Кристиан, уже беря футболку в руки.
Он еще действительно спал, и вместо ворота залез головой в рукав, потом, чертыхаясь, снял футболку и повторил попытку. В итоге с дивана он встал взъерошенный больше обычного.
Макс критически осмотрел Криса. Мда-а, видок не бравый. «Господи, ну и оброс же ты!», - фыркнул Дудин неодобрительно. «Сходил бы постригся, что ли, а то ходишь как обормот. Позоришь мое честное имя и безупречный вкус!»
- Ах вот как мы с утра заговорили, - засмеялся Кристиан. – Ладно, пойду оболванюсь под ноль.
Пару раз Макс действительно летом оставлял на голове только короткую щетинку в несколько миллиметров длиной, но после того как Лера аккуратно сказала, что без волос у него «невозможный вид», он перестал это делать.
Крис тем временем пошлепал босиком в ванную, зацепив по пути плечом дверной косяк и не вписавшись в проход, как обычно не вписывался Макс после резкого подъема. Вдобавок ко всему, не успев сесть за стол, Крис опрокинул на себя чашку чая, не очень горячего, но этого было достаточно, чтобы он вскочил и начал прыгать по кухне, чертыхаясь и забавно оттягивая промокшие джинсы от тела.
Папа от смеха едва не опрокинул свою чашку, а мама прислонилась к стене и сквозь слезы лепетала:
- Макс, прекрати, не скачи…ой, не могу…Макс…
А Дудин сидел под столом, и внутри грустновато улыбался, словно рассматривая старые фотографии детства. Подобные сцены, которые раньше были каждодневными, и в которых он не принимал участие, уже не доставляли столько боли, как в самом начале. Он научился абстрагироваться от происходящего и воспринимать все как есть, он – пес, Кристиан – он.
После затянувшегося завтрака они-таки вышли из квартиры. Но настроение у Максима резко поменялось. Он больше не жаждал воссоединения с Лерой, хотя изо всех сил пытался внушить себе, что поступает по меньшей мере эгоистично. Лере-то все равно, Макс он или Кристиан. Другое дело, что ему не все равно.
Крис как всегда проницательно заметил, что пыл Дудина угас, и миролюбиво предложил просто пойти погулять.
- До августа, я думаю, ты с ней сам пять раз помиришься и поссоришься, - не очень уверенно, но бодро соврал Крис.
Макс позволил увести себя в другую сторону от дома. От Леры. Они как и вчера провели день бесцельно, но зато спокойно. Только над всем этим спокойствием постоянно висела какая-то странная тревога. Легкое беспокойство, которое время от времени давало о себе знать в самые безмятежные минуты. Макс искал причину только в собственных душевных метаниях, и сводил мысли к Лере.
Но потом ловил взгляд Кристиана, напряженный, встревоженный, и понимал, что у того тоже какие-то дискомфортные ощущения. Но Крис тут же начинал улыбаться, дурачиться, вопить истошным голосом:
- Винчестер, апорт!
Вобщем, всячески закрывался от любопытного мокрого носа Максима. Из всего Дудин уловил только одно – тревожился Крис явно не из-за Леры, а из-за работы.
«Боишься, что Правдин тебя завтра порвет?» - спросил Макс.
- Я думаю, он меня закопает в гараже среди спущенных колес, - улыбнулся Крис.
Улыбка вышла веселой, а глаза по-прежнему оставались напряженными, равно как и брови, которые чуточку подрагивали. Тревожиться так из-за выволочки от Правдина, вовсе не стоило. И Крис это знал. Дело было в другом, вот только в чем, Дудин так и не понял. Он всерьез занервничал, когда предположил, что скоро произойдет Взрыв.
И только тогда Макс понял, что готов побыть еще некоторое время Винчестером, только чтобы Крис остался с ним. В какой-то степени ему так хотелось, потому что он почти сроднился с Взрывателем, но на самом деле он не хотел, чтобы Крис исчезал неизвестно куда, неизвестно насколько и оставался там один.
Он запутался в собственных чувствах и желаниях, словно в сетке футбольных ворот. Если бы можно было стать самим собой, а Кристиану стать обыкновенным человеком. Но так невозможно, как невозможно ждать, что посреди лета вдруг ударит мороз и наступит декабрь. Но больше всего Макс хотел узнать, что надо сделать, чтобы Крис стал человеком. И с каждым днем он все четче понимал, что если бы вдруг нашлась такая лазейка, то он сделал бы все от него зависящее и даже больше.
Боль Кристиана он теперь чувствовал как свою. И даже был не уверен, что утратит эту способность, когда все станет по-прежнему. Весь вечер Максим глаз не сводил с Кристиана, внимательно вслушивался в его слова, ища в них тайный смысл и намек на прощание. Но ничего не услышал и не увидел. Крис вел себя обычно, только как-то напряженно.
«Может, он не сегодня исчезнет, а ночью, или завтра», - думал Максим, лежа на диване, вытянувшись по всему периметру и разложив лапы. Он смотрел на Кристиана, который игрался в очередную игрушку за компом, азартно дергая мышью и комментируя свои действия междометиями. Мышью он дергал чересчур азартно, так что вместе с рукой подрагивали и кольца отросших темно-русых волос на вороте футболки.
Но спать Крис лег в 12, памятуя о завтрашнем тяжелом дне – понедельнике. Он попытался успокоить себя и Макса напоследок:
- Самый тяжелый день будет у тех, кто три дня подряд хлестал водяру на халяву.
Успокоение получилось слабым и вовсе неутешительным.
Утром Макс, измученный минувшим вечером и всеми вопросами, появившимися на выходных, даже не встал, чтобы проводить Кристиана. Сквозь сон почувствовал ладонь на голове и услышал голос Криса:
- До вечера, разбойник.
Но провожать парня до двери не стал, уснул снова. Разбудило его звяканье ключа в замочной скважине. Замок поддавался туго, нужна была небольшая хитрость, чтобы открыть его. И у каждого была своя метода, Макс открывал его двумя резкими поворотами. Так же открывал и Крис.
Сейчас дверь открывал Крис, но с момента его ухода прошло не больше часа. Не успев додумать, что случилось, Максим вылетел в коридор, пробуксовав когтями по полу. Крис, присев на одно колено, пытался развязать дрожащими пальцами шнурки. Даже в полутьме коридоре было видно, что лицо его белое и в мелких капельках пота.
«Что случилось?» - спросил Макс.
Крис справился с одним ботинком, не вставая, поменял колено и завозился с другим. Взгляда от ботинка он не отрывал, глянул нам Макса только мельком. На лице у него была какая-то маска из смятения, испуга, он явно ждал этого вопроса, но так толком и не придумал, что на него ответить. В коридор вышла мама, еще не видя, в каком состоянии Крис, тут же спросила:
- Максим, что случилось?
- Мам, потом, - невнятно ответил Крис, наконец вставая.
Теперь Макс заметил, что у парня даже губы были побелевшими, а на свившейся в кольца челке тоже висят мелкие капельки пота, хотя день был не очень жарким. Ответ не удовлетворил маму, и она пошла за Кристианом в ванную. Следом за ними рыжей тенью побрел и недоумевающий Дудин. Крис умылся, прошел на кухню, сел на стул. Точнее, упал на него, словно резко отказали ноги.
- Максимка, да что случилось? – теперь уже испугалась мама.
Кристиан ошарашенно молчал. Кажется, он что-то пытался понять, и не мог. Или не мог поверить в то, что случилось.
«Да что произошло?!» - рявкнул Максим.
Вот это подействовало! Кристиан вздрогнул, утерся рукавом рубашки, и сказал сиплым голосом:
- Со мной все в порядке.
- Я вижу, - заметила мама. – Но почему ты так рано? И весь взъерошенный. Что-то на работе?
Крис кивнул, с челки сорвалось несколько светлых капелек и упали на рубашку.
- В субботу ночью на даче… - начал Крис.
А у Макса внутри все оборвалось, он никак не учитывал, что случиться плохое может с его друзьями. Был готов к тому, что автоцентр закрывают, что Криса в конце концов уволили, но он не ожидал чего-то настолько плохого.
- …там до сих пор неизвестно, из-за чего взрыв случился…, - говорил Кристиан.
Дудин смотрел на него широко раскрытыми глазами, сознание выхватывало лишь отдельные слова – взрыв, 20 человек, все в шоке, под утро, когда все спали, говорят, из-за баллона с газом. Глаза Макса, хоть и широко раскрытые, тоже видели не все.
«Антон жив?» - вдруг спросил Макс. И понял, что на данный момент это действительно интересует его больше всего.
- Антоха в ту ночь остался ночевать на берегу в палатке, вместе с другими рыбаками, - сообщил Крис, глядя в пол прямо между лап Максима. – Он-то мне все и рассказал.
Теперь побелела мама, она села на табурет возле окна и застыла. Наступила тишина, которая казалось распространилась не только по комнате, но и по всей улице, по всему городу. Обычный летний день вдруг онемел, а солнце потеряло цвет.
«Босс жив?» - зло уточнил Максим.
Кристиан лишь медленно опустил ресницы.
«А я?» - резко спросил Дудин. «Почему я жив?» - наливаясь бешенством, заорал Макс.
Он вскочил и выбежал из комнаты, залаял уже от самой двери. Смутно, сквозь пелену ярости, слышал, как Крис лепетал, что пойдет погуляет с ним, и сам заодно успокоится.
Как только он открыл входную дверь, Макс вылетел из дома пулей. И бежал до самого парка, не слыша ни свиста в ушах, ни криков Кристиана.
Он бежал только для того, чтобы дать хоть какой-то выход своим чувствам. Иначе он боялся в самом деле покалечить Кристиана. Не чувствуя ни малейших признаков усталости, он бегал по парку не меньше получаса, пока наконец не осознал, что может подойти к Крису без всяких опасений за его жизнь.
Крис сидел на скамейке, подперев голову руками и глядя вниз. Головы он не поднял даже когда Максим сел напротив и требовательно посмотрел на него.
«Крис, ты знал о взрыве?» - начал Максим. Ответа ему не требовалось, Крис конечно все знал. Но надо было заставить упрямого Взрывателя говорить.
- Зачем тебе надо знать? – устало спросил в ответ Кристиан. – В чем ты хочешь меня обвинить?
«Если тебе так интересно, то хочу обвинить в смерти 20-ти людей, кажется, столько погибло?»
Крис вскинул на Макса удивленные, и одновременно злые глаза. Этим взглядом Макс обжегся как горячим чаем.
- Я не устраивал взрыва, я был с тобой все эти дни, если ты забыл, - совершенно новым ледяным тоном сказал Крис. Давать себя в обиду он не собирался.
«Но ты знал о нем!»
- И что? – ошарашил Максима Кристиан.
Дудин требовательно взглянул в глаза Криса, чтобы удостовериться, что это еще Крис, а не кто-то еще. Глаза злые, обиженные, и испуганные. Неудивительно, что Крис огрызается, он просто не знает, как себя вести.
«Ты мог предупредить всех, черт подери! Крис! Да что с тобой?! Почему ты отрицаешь очевидное?»
- Это ты не можешь понять очевидное, - перебил его Кристиан по-прежнему незнакомым тоном, который пугал и злил Макса одновременно. – Представь себе, как бы это выглядело. Я звоню Правдину, говорю: Антон, не езди на дачу к боссу, там все взорвется.
«Не утрируй», - слабо возразил Макс, начиная понимать, что Крис прав.
- Правдин не реагирует на мои слова, это очевидно. Никто не реагирует, кто-то советует сменить шутку юмора, кто-то фыркает. И едут все, кроме меня. Взрыв происходит. Кого обвинят? В первую очередь. Кто накануне трезвонил про взрыв? И сам в итоге не поехал.
Дудин зажмурился. Так бы все и было. Но все равно, чувство, что Крис виноват в смерти почти 20 людей не проходило. Если бы надо было, он смог бы убедить или как-то предупредить всех…Вот именно, если бы надо было.
«Почему?» - спросил Макс.
Кристиан понял, что хотел знать Дудин.
- Это их судьба.
Макс сморщился. Не эти пафосные слова он хотел слышать, а правду.
- Но это правда. И пойми, я просто не мог их предупредить, это…не в моей компетенции, - покраснел Кристиан. – Я отвечаю только за тебя.
Он сам до конца не понимал, какие жестокие вещи говорит. Да для него это и не был жестокостью. Во-первых, к подобным вещам он привык, хоть и уверял Максима, что к убийствам привыкнуть невозможно. А тут всего лишь пособничество убийству. Во-вторых, дальше Максима Дудина и его жизни, Кристиан не засматривался. Он действовал четко по инструкции – оберегать и по мере возможности изменять будущее Максима.
Крис почувствовал, что сказал что-то не то и замолк.
«Что там про судьбу?» - грустно спросил Макс.
- Я говорю, - снова покраснел Кристиан, - такова судьба тех, кто погиб. И если бы они не погибли в субботу во время взрыва, значит, разбились бы на машине, когда ехали домой, или уже дома…
«Хватит! Почему ты говоришь о судьбе, когда сам не знаешь, кто ты и зачем? Нами правит судьба, не Бог? А кто тогда Христос? Откуда ты знаешь, у кого какая судьба?»
- Я ничего не знаю, - тихо сказал Крис, так тихо, что не будь у Максима собачьего слуха, он бы и не услышал ничего.
«Какая у меня судьба? Может, моя судьба - погибнуть в том взрыве? Может, для мира так будет лучше? Ты уверен, что я не второй Гитлер?» - последнюю фразу Макс произнес уже в полной запальчивости.
Снова увидел глаза Кристиана, на этот раз – ошарашенные, не злые и не ледяные. И мгновенно успокоился. Крис молчал наверное с минуту, слишком растерянный, чтобы ответить. Наконец он смог выдавить каким-то виноватым голосом:
- Макс, я знаю только то, что должен изменить твою жизнь.
Он сказал «жизнь», а не «судьба», и почему-то это окончательно успокоило Дудина. А после успокоения пришла усталость, а за ней равнодушие. Усталость от таких диких эмоций, которые бушевали в нем последние полчаса, валила с ног похлеще пробежки по парку.
Максим вспрыгнул на скамейку рядом с Кристианом, лег, устроил морду на коленях Криса. Пускай никто не виноват в том, что погибло 20 человек. Кстати, о погибших.
- Вадим, - неохотно назвал Крис.
Максим закрыл глаза, чтобы не видеть этого солнечного дня, чтобы не ощущать теплого ветра, который мягко теребил его шерсть и дарил приятную прохладу. Ему не может быть хорошо сейчас, когда он слушает безжизненный голос Кристиана.
- Денис Лисенок, Костик, Тема…первый и второй.
В автоцентре работало два друга, которых все принимали за братьев. Обзывали их и Березуцкими, и Запашными, и Мищуками, а парни только отшучивались.
- Ромка Белых, - продолжал Крис.
«Зимой и летом – одним цветом. Да знаем, знаем, Рома Белых!»
- Ирка Светлова.
После этих слов Макс перестал слушать, намеренно забивал мысли словами песни, которую одно время ежевечерне напевал в соседней квартире парнишка-меломан Мишка Мишин:
«Все вранье, не бывает на свете хорошей погоды,
Все вранье, не бывает на свете красивой любви.
Только тряпки да пни,
Только холод в груди.
Только не уходи…
Не уходи, постой, еще осталось столько цветов,
Не уходи, постой, еще не снилось радостных снов…»
И ждал только одного, когда Крис наконец замолкнет. К середине второго куплета осознал, что Крис молчит уже несколько секунд, и прекратил петь.
«Все?» - осторожно уточнил Максим.
Крис с мрачноватым удивлением глянул на него и язвительно сказал:
- А тебе еще надо?
Ответить Макс не успел, в ноздри просто ударил родной запах виноградного геля, чуть сладковатый аромат липы, замешанный на тугой колючей ноте лимона. Лера была перепугана.
- Дудочка!
Крис вздрогнул всем телом, он смотрел в глаза Максима и вовсе не ожидал появления Леры. Стоило ему поднять голову и увидеть девушку, которая почти бежала по аллее, как жесткое выражение лица сменилось почти детской растерянностью, напрягшиеся губы мягко изогнулись в полуулыбке, а глаза заискрились. Он встал со скамейки, машинально отряхивая джинсы от рыжих шерстинок.
О Господи! Этого еще не хватало. Кажется, Крис безнадежно влюбился в Леру. Хотя утверждать наверняка Максим не стал бы, памятуя о многовековой практике Кристиана притворяться.
- Дудочка, - задохнувшись, влетела в объятия Криса Лера. – Я видела, как ты вернулся домой, потом сама зашла к тебе, а ты уже ушел в парк. Мама твоя мне все рассказала, о Господи, это ужас какой-то, - Лера говорила, не замечая слез, которые дрожали у нее в глазах, изредка срывались с ресниц, падали на руки Криса, на его рубашку, текли по вискам.
У Дудина всегда рвалось сердце, когда он видел как плачет Лера, и до сегодняшнего дня он был уверен, что нет ничего больнее этого. Оказалось видеть, как утешает ее кто-то другой, еще больнее.
Крис взял ее лицо в ладони и аккуратно губами собрал все слезинки. Максим с досадой отвернулся, внутри него боролось как минимум две сущности. Одна хотела, чтобы Крис немедленно оставил Леру в покое, вторая уверяла, что хватит мучать девушку, пусть он делает то, что делает.
- Антон жив? – чуть успокоившись, спросила Лера.
Правдин был ее одноклассником.
- Жив, - голос Криса опять звучал сипловато, но теперь не от испуга, или шока, а от удовольствия.
«У кого-то горе, у кого-то радость», - подумал Макс.
- Дудочка, почему ты не поехал? – вдруг спросила Лера, заглядывая в глаза Кристиана с каким-то суеверным страхом.
Макс заинтересованно поднял голову. Лерику он тоже про судьбу плести начнет?
- Я не захотел, - не моргнув глазом, сказал Крис. – Понимаешь, я без тебя ничего не хотел, и сам не понимал, зачем ссорился с тобой, почему не мирюсь, дурак потому что.
У Леры вновь заскакали в глазах зайчики от наворачивающихся слез, хотя она вовсе не из тех девушек, у кого глаза на мокром месте. Просто испугалась она за Макса здорово.
- Ну хватит, хватит, малыш, - Крис начал ласково стирать каждую слезинку, целовать каждый сантиметр ее лица, губ.
- А что с Винькой? – спросила Лера.
И Дудин воспрянул духом, затрепетал весь от ушей до хвоста, но вида не подал, как лежал на скамейке, отвернув морду в сторону, так и не повернул.
- Мама сказала, что он вылетел из дома, а ты за ним следом. А сейчас сидит и не шевелится. Винь, привет, - Лера присела на корточки, взяла Максима за морду, повернула к себе. – Что случилось, разбойник?
Дудин перестал дышать. Он смотрел в любимые серые глаза, в которых отдаленными точками дрожало отражение его глаз. Леру окутывал легкий запах слез, напоминающий морской бриз. Макс совершенно неосознанно высунул язык и лизнул девушку в щеку.
- Ожил, Винька? – улыбнулась Лера, потрепывая его за длинные уши.
Она встала и обняла Криса за пояс, потом спрятала лицо у него на груди и притихла. Крис обнял, а сам виновато смотрел на Максима. «Я не могу ее оттолкнуть. Не проси меня об этом», - сказал Кристиан.
Дудин вздохнул, спрыгнул со скамейки и прислонился лохматым боком к ноге Леры. Она опустила ладонь ему на голову и начала машинально поглаживать. Пока только так.
Обнявшись, Крис и Лера пошли к дому, Максим плелся следом, смотрел на них потухшими глазами и думал только об одном – могут ли сеттеры плакать.

 
Странная это была неделя. Крис и Лера виделись только по вечерам, но в эти часы друг от друга не отходили ни на шаг. Только изредка забывались и оба вспыхивали неожиданной радостью, крепче переплетая пальцы.
А потом радость также неожиданно уступала место печали. Точнее, даже не печали, а тоске, которая скручивала мгновенно, словно удар поддых. Крис моментально бледнел, и начинал часто моргать, сдерживая слезы. В связи с похоронами автосалон был закрыт три дня. Но все равно каждый день он был полон, туда приходили все, кто остался в живых.
У некоторых на лицах, словно маски, застыли ужас и растерянность – это были те, на чьих глазах раздался взрыв. Максим не видел этого сам, он выуживал эти обрывки картинок из Криса, когда тот подолгу смотрел в никуда и почти не контролировал собственное сознание. Потом ему казалось, что в те минуты он не думал ни о чем, но Макс отчетливо помнил весь тот калейдоскоп лиц, который мелькал у него в голове. Дудин сидел рядом и видел все, что вспоминал Крис. Он словно пытался найти в прозрачной воде осколки стекла, но замечал их только тогда когда нащупывал острые края, и тогда Макс крупно вздрагивал от боли, которая была ощутима физически до ломоты в клыках.
Как-то ночью Крис ни с того ни с сего спросил:
- Ты наверное думаешь, что я притворяюсь?
Макс недоуменно захлопал глазами, силясь понять, что имеет в виду Взрыватель. Только что он вспоминал ребят из автосалона, их ошарашенные, бледные лица, и вдруг совершенно спонтанно задал такой вопрос.
- Я имею в виду, - начал объяснять Крис, - ты наверное думаешь, что мне на самом деле никакого дела нет до тех, кто погиб.
Макс как-то совершенно об этом не задумывался, и поэтому вопрос Криса застал его по меньшей мере врасплох. "Ничего я не думаю", - буркнул Максим. Крис замолк, начал вроде дремать и вдруг продолжил:
- Я ведь не...сволочь, которая ничего не чувствует. Да, сначала я действительно слабо понимаю, к кому какие чувства надо испытывать...
Макса передернуло от таких слов. К откровениям Кристиана у него так и не выработалось иммунитета.
- А потом я привыкаю, действительно начинаю любить родителей, друзей, девушек, - Крис покраснел.
Максу не надо было видеть, как вспыхнул румянец на щеках парня, он почувствовал эту секундную жаркую волну.
- Мне тоже больно, - то ли жалобно, то ли виновато произнес Кристиан. - И вдвойне больней от того, что я-то точно знаю, скоро это все кончится.
Сердце у Дудина колотилось так, что стало трудно дышать. Ему было и страшно, и грустно от этих слов. Зачем Крис пытается уверить его в собственных чувствах? Да даже если бы он и притворялся, Макс все понял бы.
- Я не хочу, чтобы ты думал, будто я притворяюсь, - обгоняя его слова, произнес Кристиан. - Мне нужно чтобы ты поверил мне и стал доверять как себе. Иначе это будет не Взрыв, а черти что.
"Я доверяю тебе", - просто сказал Дудин. "И не надо никаких слезливых и жалостных речей о том, что ты такой же как и я". Крис вздохнул, он явно успокоился после этих слов. повернулся на бок и тут же засопел, ровно и без всякого перехода, как бывало засыпал Макс, уставая до полусмерти. А Дудин полночи провел в разных думках, пытаясь понять, к чему Взрыватель вообще завел этот разговор и может ли это означать, что скоро все станет на свои места.

 

Дудин считал, что 23 года - дата, ни к чему не обязывающая. Ни к торжественному празднику, ни к каким-то подаркам. Поэтому свой 23-й день рождения он хотел тихо и мирно отметить дома семейным ужином. Естественно, этого же хотел и Кристиан. Из гостей ожидали только Леру и Правдина, ну и тех, кто мог придти на огонек.
Однако Правдин как-то встретился им на улице и извиняющимся тоном сказал:
- Я, наверное, не смогу. Не сердись, Дудкин, ты же знаешь, я тебя все равно люблю больше всех на свете, - со слабой улыбкой на бледных губах сказал Антон свою любимую шутку.
Он так и не пришел в себя после той трагедии, и до сих пор каждую ночь просыпался от собственных криков. Макс это видел яснее ясного, и дело было даже не в черноте вокруг глаз друга и не в выражении лица, на котором застыли одновременно ужас и страх сойти с ума. Он слышал и чувствовал те кошмары, с которыми Антон кое-как справлялся, когда бодрствовал, но не мог удержать, когда засыпал. Раз за разом его преследовал багрово-оранжевый столб огня, отсветы которого плясали на лицах тех, кто стоял вокруг. И грязно-серая кроссовка, которая упала откуда-то сверху, словно подбитая птица. Каждый раз, когда Антон поднимал ее, на ладони ему плескала горячая кровь. Вот тогда парень начинал кричать, не слыша себя, умоляя прекратить весь этот кошмар. И лежа до утра без всякого сна, Антон явственно ощущал на ладонях горячую кровь. А самый большой ужас он испытывал при мысли о том, ПОЧЕМУ кровь была такой неправдоподобно горячей.
Крис и Дудин долго смотрели Антону вслед, пока он не перешел на другую сторону и не зашел в магазин.
- Он справится, - неуверенно сказал Крис. - Чтоб Антоха да и не справился...
День очередного праздника детства выдался солнечным, безоблачным. И все с утра заладилось. Хорошее настроение было у всех, кого Крис и Макс встретили в тот день. Они помогли и маме, и Лере, были вознаграждены поцелуями и объятиями, и потрепыванием по холке.
А вечером все было еще лучше, потому что вместе с Лерой пришли ее родители. Словно в старые времена, когда Макс и Лера были маленькими, а их родители молодыми, они могли целые вечера гулять вместе по парку, а потом пить чай, или играть в "Менеджера". Дудин очень хорошо помнил, как было уютно в их зале, залитом желтым светом лампы, они с Лерой забирались на диван и, весело смеясь, смотрели, как взрослые сидели на полу и покупали картонные акции за бумажные деньги, и были счастливы, сами похожие на детей.
Кристиан тоже это все помнил, и раскраснелся от удовольствия, когда обстановка стала похожей на те давние времена. Максим покрутился под столом, получил из рук Криса приличный кусок балыка, ткнулся мокрым носом в коленку Леры, потерся об ее ладонь и ускользнул на балкон. Там он, подняв морду, смотрел на закатное небо, слушал смех, доносящийся из соседней комнаты и мысленно улыбался. Он был счастлив. За себя, за родителей, за Леру, за Кристиана, в конце концов. И не мог объяснить даже самому себе, в чем же причина такой беспричинной волны счастья.
Когда начало темнеть, на балкон вышел пошатывающийся Крис. Макс чуть с удивлением оглянулся на него, потому что от парня ощутимо тянуло алкоголем, Крис с трудом опустился на порог и привалился боком к дверному косяку. "Что это ты, братец, меня позоришь?" - уточнил Дудин. Крис обезоруживающе пожал плечами и сказал чуть замедленно:
- Надо прогуляться пойти, развеяться.
- Я с вами, ребята, - мгновенно отреагировала Лера, появляясь из глубины комнаты и кладя ладони на плечи Кристиана.
Ее тоже насторожило, что именинник слишком увлекся спиртным. Все трое пошли в коридор, правда Крис все норовил споткнуться и поэтому придерживался за плечо Леры.
- Мы скоро, - как можно задорнее сказала Лера, заглядывая в зал. - С Винькой по парку прогуляемся, и вернемся.
Крис, потеряв опору в виде Леры, присел на корточки, чтобы застегнуть сандалеты, и привалился к лохматому боку Максима. Дудин терпеливо стоял, недоуменно хмуря брови и оглядывая парня.
- Ни о чем не спрашивай, - шепнул Крис заплетающимся языком.
"И не подумаю", - Дудин издал презрительный фырк, хотя в душе почему-то стало нарастать беспокойство, словно перед сложным матчем. Он не стал убегать вперед по своему обыкновению, если Крис и Лера гуляли вдвоем. Он пристроился с правого бока Криса, чтобы тот и в самом деле не растянулся. А через полчаса глаза Кристиана стали смотреть осмысленнее, а на лице появилось выражение: «Ё-мое, что ж я сделал-то?»
Слава Богу, ничего такого Крис сделать не успел. Только немного дал слабины. И Макс, удовлетворившись, потянул незадачливого именинника домой.
Теперь он со спокойно душой убегал вперед, шнырял по кустам, вообщем развлекался как мог. Делал на ближайшие 50 метров и обратно. Он охотно поддерживал себя в тонусе, и иногда даже задумывался о том, что хорошо бы было сохранить физические кондиции Винчестера, когда он снова станет собой. Да тогда все мировые рекорды по легкой атлетике были бы его, или переквалифицировался бы из вратарей в форварды. Удар у него поставлен, технику наработает, а с этой скоростью… лига Чемпионов, «Золотая бутса», Кубок мира, в конце концов, обеспечены. Но это были лишь мечты на грани фантазий перед сном. Все равно что детские мечты о том, чтобы вырасти и стать директором кондитерской фабрики.
Вечер уже догорал своими последними красками на западе, хотя сеттеровскими глазами Макс этого не видел, но помнил человеческой памятью, как это выглядит. Когда он десять раз промчался мимо светофора и обратно, то услышал приближающийся шум мотора. Кто-то мчался на «Ауди» со страшной скоростью. Работа в автосалоне не прошла для Максима даром, марку машины определял за полсекунды, а теперь еще и за несколько километров. И эти километры стремительно уменьшались между ним и машиной.
 «А где все?» - начал озираться Макс. И обмер. Нет, с Лерой все было в порядке, она уже стояла на тротуаре возле Дудина и разговаривала по мобильному, а вот Кристиан стоял прямо посередине дороги, и вытряхивал из сандалеты камешек, сосредоточенно сопя. Машины он не слышал, и даже присел на одно колено, начал расстегивать сандалет. А свет фар уже шарил по витрине магазина, который был в десятке метров. Дудин залился бешеным лаем и бросился к парню. Крис снял сандалет и, перевернув его, вытряхивал. На лай поднял голову и ободряюще улыбнулся.
«Он же видит фары…С ума сошел, что ли?.. камикадзе хренов… встань, идиот! Голову поверни… нарочно, что ли» Это все металось в его голове, ветер трепал и выворачивал уши, а Макс мчался. Он уже не успевал думать, кого все-таки хотел спасти – себя или бестолкового Криса. Визг тормозов и отчаянный крик Леры он услышал где-то над сферой сознания, потому что ветер просто ревел в ушах. Но несмотря на завизжавшие тормоза, машина все еще неслась на растерянного Криса, который так и замер на одном колене с сандалетой в руке. Уже в прыжке Макс заметил, что Кристиан крепко зажмурился, словно ребенок.

 

Макс был где-то, но в сплошной темноте. Он даже не мог понять, лежит он или стоит. Он не чувствовал ни лап, к которым уже привык, ни мохнатых ушей. Казалось, что осталось только одно сознание, замершее и зависшее в одной точке. Максим попытался хоть чем-нибудь шевельнуть, но испытал странное ощущение, что шевелить было нечем.
Темнота вокруг стала меняться, потихоньку выцветать, словно ночное небо перед рассветом. Макс не знал, сколько времени прошло, и сколько еще пройдет прежде, чем случится что-то.
«Видимо, это и есть Взрыв», - подумал Дудин, и услышал собственные мысли.
- Не угадал, дружище, - донеслось издали.
Макс повернул голову на голос. Все оцепенение спало, у него вновь появились голова, руки, ноги. Больше того, он снова был Максимом Дудиным.
А перед ним стоял русоволосый парень с грустными зелеными глазами. Выражение его лица почему-то наводило на мысли о забытой детской игрушке, которую спустя много лет достали из ящика. Также грустно смотрит плюшевый заяц, или растрепанная кукла, словно знают, что достали их по ошибке, и сейчас снова отправят в ящик.
- Крис?
- А теперь угадал.
Улыбка у него была печальная, уголки губ неуловимо скользнули вверх, и сразу же опустились.
- А мы где?
- В одном из тех мест, где я бываю, когда никому не нужен,– с какой-то ноткой нервозности ответил Кристиан. Видимо, это был один из тех ответов, которые Максу не стоило знать. Или на который не мог ответить сам.
Хотя вокруг не было ни стен, ни потолка, Дудину показалось, что они находятся внутри какого-то помещения, полностью стеклянного. Снаружи будто клубился туман. Из него Кристиан и появился. Макс по привычке принюхался и ничего не учуял, способности Честера он утратил, но не жалел об этом.
- Это Взрыв? – тревожно спросил Дудин.
- Ты погасил Взрыв, дружище. Тебя должна была сбить машина.
Макс чуть не сел.
- Но ты бы выжил, - заверил Крис.
И снова неуловимо улыбнулся, а Макс понял, что улыбка у Взрывателя вовсе не печальная, а усталая. Безмерно усталая, ему даже тяжело надолго поднимать уголки губ. А опущенные к низу уголки глаз еще больше усиливают впечатление усталости.
- У тебя отпуск когда-нибудь был? – спросил Макс.
Кристиан сдержанно хмыкнул, но ответил.
- Кажется, та инстанция, к которой я принадлежу, забыла, что работникам нужен отдых.
Дудин тихо ужаснулся.
- Давай я лучше тебе про Взрыв расскажу, - видя замешательство Макса, предложил Кристиан. – Ты мне все равно помочь не сможешь. Впрочем, и я тебе тоже.
Крис хлопнул ладонью о джинсы, и Макс невольно отшатнулся, потому что перед ним словно открылось огромное панорамное окно в мир. В его мир. И Макс увидел себя, настоящего себя, а не Винчестера. Он сидел, привалившись спиной к афишной тумбе, в залитой кровью футболке. Рядом на коленях стояла Лера, и по щекам его похлопывал водитель «Ауди», который не обращал внимания на Винчестера, намертво вцепившегося в рукав его куртки.
- Это тот момент, на котором я тебя оставил. Я видел машину, точнее, знал о ней, поэтому не торопился уйти с дороги. Он, - Крис пальцем показал на водителя, лица которого Максим так и не видел, потому что горящие фары «Ауди» высвечивали лишь его силуэт, - должен был сбить тебя. Потом пришлось бы поваляться полгода в больнице, но он же помог бы тебе с работой. Лет через пять ты бы многого добился…
Понятно теперь, почему Крис напился. Так было надо. Надо было, чтобы они пошли гулять именно в это время, и чтобы в этот момент Кристиан оказался на дороге.
- А Лера?
- Что Лера? – якобы не понял Кристиан.
- Что у нас было бы с Лерой?
Крис хлопнул ладонью еще раз, и перед ними возникло лицо Леры крупным планом. У нее были широко раскрыты глаза, на бледных щеках неожиданным румянцем горел испуг.
- С этого дня ваши пути разойдутся. Сейчас водитель повезет тебя в больницу, а там ты встретишь Машу. Помнишь такую?
Макс с изумлением посмотрел на Кристиана.
- Ты должен был влюбиться в нее еще тогда, а после больницы вы бы поженились.
- А Лера? – упрямо спросил Макс.
- Этого я не знаю, за чужую судьбу отвечают другие инстанции, - неловко пошутил Крис.
Макс замолк, задумчиво разглядывая Леру. Искоса бросил взгляд на Кристиана, и чуть не ахнул. Крис тоже смотрел на Леру, но не задумчиво, а с дикой тоской, словно уже прощался с Максовым миром, и старался впитать напоследок как можно больше эмоций. Зеленые глаза в обрамлении черных ресниц горели нехорошим злым огнем. Но почему-то Макс знал, злость эта к нему не относится.
Дудин попытался представить себя на его месте. Вот сейчас Крис закончит говорить, они попрощаются, скажут какие-то неловкие фразы, и он снова останется один, неизвестно на сколько. Но определяющее все-таки слово «один». А ведь он боится одиночества, как сам признался. Сначала он устал от него наверняка до тошноты, а потом эта усталость молча перетекла в страх. Макс отчетливо представил себе, что будет чувствовать Кристиан, когда Макс окажется на земле, а он останется здесь в этом жутковатом месте.
- Но ты сказал, что я погасил Взрыв, - вдруг вспомнил Дудин.
- Ну допустим, не погасил. Но так, как получилось с тобой, редко бывает. Теперь у тебя есть выбор, водитель повезет тебя в больницу, но ты можешь и остаться. Тогда Взрыв точно не произойдет. По крайней мере, сегодня.
- И я вернусь к прежней жизни?
Крис помолчал, но ответил куда-то в сторону:
- Да.
- Крис? – не видел глаз Взрывателя Максим.
Кристиан смотрел в сторону и по-прежнему утвердительно говорил:
- Да… Но Взрыв все равно должен случиться. Просто не сейчас, не сегодня.
- Значит, не прощаемся? – улыбнулся Дудин, найдя положительный момент.
Крис тоже попытался улыбнуться, но как ни силился поднять уголки губ, этого ему сделать не удалось.
- Прощаемся, Макс. Я могу лишь один раз работать с одним человеком.
- А кто мне поможет попытаться взорвать свою жизнь снова?
- Ты сам. Теперь решение принимаешь ты сам. Я уже не нужен.
Как он это произнес «я уже не нужен». Вроде равнодушно и в то же время с какой-то сдержанной злостью, только искусно замаскированной.
- Значит, больше не свидимся?
В глазах Кристиана – зеленых и безмерно усталых – вдруг мелькнул огонек озорства.
- Свидимся, дружище. Я все продумал.
И Дудину стало гораздо легче. Если они с Крисом увидятся еще хотя бы раз, а ведь судя по тому, что он узнал, этого случиться не должно, значит, что-то изменится. На этот раз для Кристиана.
- Ну что, готов? – спросил Крис.
- К чему? – встрепенулся Макс.
- Вернуться в реальность и сделать свой выбор.
- Готов.
- Хорошо. Последний совет: чем больше оттягиваешь взрыв, тем сильнее потом бахнет. Не затягивай.
Макс кивнул, протянул ладонь. Крис недоуменно посмотрел на него, потом понял, пожал руку – крепко, но с какой-то почти безнадежной усталостью…и болью. В зеленых глазах дрожали точки, в самой глубине зрачков. Откуда приходят все страхи – детские, неосознанные, едва сдерживаемые. А в случае Кристиана, тысячелетние, глубинные страхи. Ведь он помнил все, начиная от своего первого Взрыва со времен Христа. Сойти с ума ему не давало его назначение. Вздрогнув, Макс представил, что было бы если бы это случилось. Кристиан обезумел. И продолжал бы взрывать жизни.
Макс даже головой помотал, прогоняя подобные мысли. Очень уж стало жутко.
- Попрощайся за меня с Лерой, - смущенно попросил Крис, и в ответ на удивленный взгляд Максима тихо добавил. - Ну хоть как-нибудь.
О Господи! Как его теперь оставить после этой просьбы? Дудин не мог сейчас оставить Криса одного. Никак не мог… Но и не вернуться он не мог. Там была Лера. И оставить ее одну он тоже никак не мог. Макс метался между своей жизнью и Кристианом. Он кусал губу, и переводил глаза с Кристиана на окно. Беда была в том, что он даже не предполагал, как можно помочь Крису.
- Правдину тоже привет, - сказал вдруг Крис, хлопнул Дудина по плечу левой рукой, и Макс словно ухнул с горы вниз по гладкому тоннелю.
Он даже не успел испугаться или удивиться, когда вдруг вывалился в вечернее небо, прокувыркался через облака, и оказался точно над самим собой – бессознательным, сидящим на земле.

 

Соль во рту. Горячая, расплавленная соль. Она как живая кипит во всем теле, бурлит, течет, ищет выхода из вен, пульсирует нервно в висках и бьется медным колоколом в ушах. Ливом льется изо рта, из носа горячим ручьем. Макс уже начал захлебываться от этой соли, он фыркнул раз, другой, сплевывая целые сгустки. И только после этого смог приоткрыть слабые, подрагивающие ресницы. Удивленно моргнул, закрыл снова, и сильно закашлялся.
- Вот так, вот, хорошо, давай, дружище, - похлопывала его по плечу рука, которую он совсем недавно пожал на прощание.
- Крис…Кристиан… – кашлял Макс.
- Вот он, вот Кристиан твой, жизнь спас тебе, а я чуть не лишил, - лепетал водитель, думая, что Дудин зовет собаку.
- Крис, - снова произнес Максим, обнимая одной рукой поскуливающего Виньку. – Кристиан, ты? – он в упор смотрел на водителя и ждал, что тот кивнет и улыбнется своей усталой улыбкой.
Водитель растерянно посмотрел на Макса, перевел глаза на Винчестера, словно призывая того в свидетели, и с сомнением спросил:
- С тобой все в порядке?
- Да как тут будет в порядке! - подала вдруг голос Лера, до того молча смотревшая на очнувшегося Макса.
Водитель вздрогнул, испуганно и виновато посмотрел на девушку, которая вдруг бросила обнимать окровавленного Дудина, прижала ладони к лицу и начала плакать взахлеб. Обоняния Винчестера у Макса уже не было, да и сейчас, кроме запаха крови, он ничего не чуял, но все равно ему показалось, что его окутало облако с ароматом виноградного геля и розы, которую девушка вчера держала в руках.
- Ну, малыш, ну не надо, - нетвердо произнес Дудин, во все глаза глядя на водителя.
«Свидимся», - сказал Крис на прощание. Свиделись очень скоро, даже скучать не пришлось. Вот он, перед ним. Сидит на корточках, перепуганный, зеленоглазый, побледневший. Живой до мозга костей, с единственной только разницей – во взгляде нет той ошарашивающей усталости. Несмотря на все также опущенные уголки глаз, из самих глаз просто брызжет энергия. Будь водитель не так перепуган, а хоть немного способен на улыбку, Макс был уверен, улыбка у него полная жизни, задорная. И хотя Макс понимал, что перед ним вовсе не Взрыватель, а тот самый незадачливый водитель, он всей душой поблагодарил Кристиана за эту уловку с обликом.
- Тебя как зовут, дружище?
- Максим.
- А я Игорь. Давай попробуешь встать, надо в больницу тебя отвезти.
Макс аж отпрянул назад, вжался спиной в тумбу и замотал головой, разбрызгивая капли крови.
- Нет, нет, никаких больниц, я в полном порядке. Лерик, слышишь, не плачь, мы сейчас пойдем домой.
Игорь снова с сомнением уставился на окровавленного парня, который делал отчаянные попытки встать, но только упирался слабыми руками в асфальт и отталкивался ногой.
- Макс, Макс, спокойно, я же бросить тебя здесь не могу. Сам подумай. Чуть не отправил тебя на небеса, потом еще и бросил. Кристиану своему спасибо скажи, что жив вообще. Я такое только в кино видел «Комиссар Рекс», – Игорь говорил, а сам тихонько брал Дудина под локти.
- Его Винчестер зовут, - поправил Макс.
Водитель на секунду замешкался, явно сбитый с толку.
- Ну ладно, Винчестер так Винчестер. Но все равно в больницу надо...
- Скорую хотя бы вызови, - тихо подсказала Лера, стирая последние слезы.
- Скорую не надо, Лер, я в порядке, - Макс снова зашевелился, в безнадежной попытке встать, но только с помощью Игоря смог это сделать.
Лера подсунулась ему под плечо, обняла за пояс, глянула снизу своими огромными глазищами, в которых еще отголосками подрагивали, словно мелкие росинки слезы.
- Не надо, так не надо, - примиряюще сказала она. – Пойдем домой.
- Ну давайте хотя бы до дома довезу, - почти взмолился Игорь.
- Вон дом, - улыбнулся Макс, - не волнуйся, я правда в норме.
Игорь виновато развел руками, Лера и Макс перешли дорогу, Винька убежал вперед, разведывать дорогу.
- Макс, секунду, - вдруг подскочил Игорь. – Возьми на всякий случай. Мало ли, что тебе понадобится, а я все-таки твой должник теперь. Целую жизнь практически тебе должен.
Он сунул Дудину плотный белый прямоугольник картона и уже от машины крикнул:
- Извини за испорченный вечер.
Максим махнул. Проводил взглядом железное произведение искусства, как безбожно называл все машины Антон Правдин. Визитка, которую оставил Игорь, гласила: «Фирма «Витязь». Игорь Горин. Специалист по работе с персоналом».
Дудин повертел визитку, обтер об некогда праздничную рубашку, чтобы не осталось кровавых отпечатков, и сунул в карман.
«…чем больше оттягиваешь взрыв, тем сильнее потом бахнет. Не затягивай». «Теперь решение принимаешь ты сам».
На какую-то долю секунды Макс вдруг подумал, а что если все, что он пережил за эти недели было просто бредом. Он сильно ударился затылком при падении и шишка там обещала быть знатной. Вдруг это все галлюцинация? И тут же осадил сам себя. Было бы слишком просто так решить. И даже если это действительно было всего лишь игрой сознания, Кристиана предать он не мог.
Только сначала он насладится прежней жизнью, а уж потом изменит ее. Но сделает это не раньше, чем женится на Лере.
- Чему улыбаешься, камикадзе? – заметила Лера.
- Тому, что держу судьбу в своих руках, - не соврал Дудин.

 

Парка под окнами нет, вместо него стоит огромный бизнес-центр. Но Дудин давно уже не живет в той квартире с родителями. У них с Лерой своя квартира в респектабельном доме, почти в центре города, рядом с домом разбит небольшой скверик, с которым Макс уже почти сроднился.
Зимой и летом, весной и осенью, несмотря на занятость, он по-прежнему делает утренние пробежки с Винчестером по аккуратным асфальтовым дорожкам. А вечером непременно гуляет с Крисом. И даже дожди не являются для них помехой.
Малыш уже дорос до солидных четырех лет, и то и дело ошарашивает родителей своими наблюдениями. Не далее как вчера он заявил Максиму:
- Пап, а человеки могут становиться собаками.
- Люди, - машинально поправил Дудин, улыбаясь серьезности сына.
- Ну да, люди могут превращаться в собак?
- Нет, это только в сказках бывает…
- Но ведь ты же превращался, - упрямо сказал Кристиан, глядя при этом на Винчестера.
Поперхнувшись воздухом, Максим уставился на сына. Тот вдруг расплылся в широкой улыбке, и залихватски оседлал Виньку. Схватил его за длинные шелковистые уши, оттянул их и заставил сеттера тоже улыбнуться. Винчестер послушно терпел. Ему было не привыкать.

3. 09. 2006 - 24.06.2007