Прогулка
Зверь Аш жил в глубокой уютной норе на опушке леса тха. Мало кто мог бы признать эту нору уютной – ведь в ней не было ни телевизора, ни радио, ни газет. Не было даже мягкой кровати – зверь спал на чудесной тростниковой циновке. Каждое утро он съедал два или три плода тха и прочитывал несколько страниц Тхор-о-Ллар – летописи Заповедного Леса, что ведётся с начала времён и не окончена до сих пор.
Этим утром зверь Аш, по обыкновению прочитав одну или две страницы книги Тхор, решил прогуляться перед завтраком - даром погода была прекрасной - в кронах деревьев играли разноцветные птицы, зеленела трава под лапами, где-то вдали с шумом проламывался сквозь заросли йербы Стрепетарх.
Аш беззаботно скакал по тропинке, вежливо здороваясь с обитателями леса, встречающимися на пути – от малюток, даже не имевших названия до старого ворчливого Трокса, который пересекал тропинку, путаясь в многочисленных лапах. Перепрыгивая через плевки ядовитых пауков, он едва не столкнулся с голодным Хторром, который, выглянув из-за ствола дерева гзи, разочарованно плюнул себе под ноги - ведь даже самому злому и голодному василиску не под силу одолеть зверя Аш. Трава немедленно обуглилась, издавая мерзкий запах. Хторр чихнул и, сморщившись, прыгнул за другое дерево, едва увернувшись от липкого языка Стрепетарха, который вдруг высунул свою безобразную морду прямо перед его носом.
Зверь Аш тем временем продолжал путь, жуя на ходу свежесорванный плод дерева тха. Внезапно тропинка закончилась, и зверь оказался на морском берегу. Под его лапами, на жёлтом песке, лежали ракушки, разинув свои створки.
Аш зачарованно смотрел на расстилающееся перед ним море, его лапы утопали в горячем песке, а длинный хвост игриво подталкивали шаловливые волночки. Над головой зверя, пронзительно крича, пролетела чайка, едва не задев голову Аш своим крылом. Тогда тот присел, развернулся и поскакал обратно, подгоняемый страхом.
Он пронёсся по лесу, распугивая мелкую живность, словно сам Ахтараут начал на него охоту. Он забился в самый тёмный угол своей норы и, укрывшись с головой одеялом, уснул.
На следующее утро зверь открыл Тхор-о-Ллар и с удивлением прочитал, что многие выходили за пределы Леса, но немногие вернулись назад. Те же, кто всё-таки вернулись, рассказывали очень странные вещи. Какой-то маленький кнютт увидел поляну, заросшую земляникой с необычайно крупными ягодами (даже уверял, что пробовал их); старый трокс увидел великолепную библиотеку, полную редких книг; кто-то маленький и безымянный увидел лишь густую чащу, отделённую от Леса узкой просекой.
Аш с жадностью переворачивал страницы книги, но об этом случае больше ни разу не упоминалось, и не было ясно, что случилось далее с этими жителями.
Зверь задумался. Его охватило странное желание – невозможно захотелось с громким криком пробежать по пляжу и, распугав чаек, плюхнуться в море, подняв облако солёных брызг, но ведь никто не знает точно, что там, за Лесом…
Наконец, уняв дрожь в лапах, он выполз из норы. Лес угрюмо молчал, даже Стрепетарх перестал ворочаться в зарослях, вылавливая разную мелочь на завтрак.
Аш пробирался всё дальше и дальше. Странное дело – лес всё не заканчивался. Зверь сжевал последний плод тха и вдруг увидел просвет между деревьями. Он обрадовано прыгнул вперёд и ударился носом в холм, в котором выкопал свою нору. Озадаченно встряхнувшись, Аш провернулся к ней хвостом и поскакал вперёд.
После третьего столкновения с этим холмом, Аш огорчённо вошёл внутрь и, потирая ушибленный нос, растянулся на циновке. Вскоре он уснул, беспокойно ворочаясь.
После этого случая он ни разу не пытался повторить свою попытку, но часто по ночам он видел морские волны, неустанно облизывающие песчаный пляж и чаек, с пронзительными криками носящимися над ними.
23.04.2004
Победитель Стрепетархов.
Маленький и очень робкий зверёк гулял по Лесу. Он был настолько маленьким, что даже не имел имени.
Зверёк бегал по тропинкам, подныривал под низко склонившиеся ветки деревьев и совсем не смотрел по сторонам. День был очень жарким, и малютка решил, что ему нужно выкупаться. Он побежал к реке напрямик, перепрыгивая торчащие корешки и удивляясь, отчего не слышно речных жителей, особенно рыбоящериц – эти крикливые существа не хуже корабельной сирены предупреждали о приближении к реке Оккервиль.
В глаз зверька ударил шаловливый солнечный луч; малютка встряхнулся и понял, что бежит совсем в другую сторону, мало того, эти места ему вовсе не знакомы. Его охватил страх. Зверёк, тихо повизгивая, начал бегать по поляне, на которой оказался, временами останавливаясь, чтобы обнюхать землю. Тщетно! Он так и не смог узнать этих мест.
Вдруг он остановился и прислушался. Кто-то звал малютку. Тихая песня проникала в душу маленького зверька, обещая тепло, ласку и понимание – всё то, что он не знал после смерти матери (в Лесу ходили слухи, что её затоптал Большеног, разносивший свежую почту). Так поёт изнемогающий от любви весенний Тхор, призывая самку; так трещат дрова в очаге дома, где всегда рады гостям…
Чихнув от нетерпения, зверёк понёсся на зов. Через несколько метров он споткнулся о корень и упал. Вскочив, он попытался бежать дальше, но песня, к несчастью, смолкла. Малютка уселся на свой коротенький хвостик и горестно вздохнул. Ему вспомнилась мать, тепло её тела и тихий, ласковый голос. Вспомнились ему и многочисленные истории, которые она рассказывала. Среди этих историй был и рассказ о Стрепетархе – самом коварном и опасном для маленьких зверьков хищнике. Когда Стрепетарху захочется, есть, тот поёт; услышавший его песню безропотно идёт прямо в пасть хищника и пропадает там навсегда.
Взвизгнув от ужаса, малютка подпрыгнул и застрял в ветвях небольшого деревца с тёмно-синими, остро пахнущими листьями. Перепугавшись ещё сильнее, он дёрнулся несколько раз, но от этого застрял ещё сильнее. Тогда он покорно замер и начал дожидаться развязки событий. Ему представилась маленькая, совсем высохшая рыбоящерица, которую он увидел на полянке совсем недавно.
Песня смолкла – то ли хищник ушёл слишком далеко, то ли нашёл другую жертву. На нос малютки, висящего в ветвях дерева, упала капля. Вслед за ней – другая, третья… вскоре ливень накрыл весь лес. Деревья мгновенно промокли от верхушек до корней, став скользкими и грязными. Маленький зверёк выскользнул из своей спасительной ловушки и упал на землю, подняв высокий столб грязи.
Толком не соображая, что произошло, зверёк побежал прочь со всех лап. Увидев свою нору, он забился внутрь и проспал три дня напролёт.
Проснувшись утром, он вылез наружу и, подняв мордочку к солнцу, хвастливо заявил:
- Пусть весь Лес знает о том, что у меня есть имя. Меня зовут Победитель Стрепетархов, отныне и навсегда!
04.01.2005.
Взгляд на битву с высоты
(Большой Стрепетарх выходит на охоту).
Итак, Большой Стрепетарх выходит на охоту… маленькие и робкие зверьки на сей раз не прячутся в кустах – они прекрасно знают, что их тщедушные тельца не заинтересуют Стрепетарха. Если последовать примеру их более крупных сородичей и крепко привязать себя к прочной ветке, можно увидеть, как несчастный Хторр, плюясь во все стороны едкой слюной (осторожнее, пожалуйста – его слюна запросто разъест не только одежду, но и кожу), ползёт навстречу своей гибели. Его многосуставчатые лапы, цепляясь за корни и упираясь, тем не менее, несут его вперёд.
И вот он уже в зловонной пасти… постойте, что это? Раздаётся грохочущий чих и Хторр, беспомощно растопырив лапы, летит куда-то в кусты. Едва подняв угловатую голову, он, прихрамывая, отползает в сторону.
Стрепетарх же, очумело мотая головой стремительно уносится в неизвестном даже для него направлении.
Что же случилось? Если бы мы могли подойти ближе, не рискуя быть съеденными, мы бы увидели, что Стрепетарх, захлопнув пасть, выпучил и без того вечно вылезающие из орбит глаза и чихнул оттого, что распробовал на вкус выделения кожных желёз Хторра. Как известно, эти странные животные кроме ядовитой слюны имеют не менее ядовитые кожные железы.
После этого столь прискорбного для Стрепетарха случая он почти неделю аккуратно обнюхивал всю добычу, что шла на его зов. К несчастью, это не всегда служило на пользу хищнику – наиболее расторопные жертвы всё-таки успевали убегать.
20.03.2005.
Река Оккервиль.
Садилось солнце. Где-то во тьме прокашлялся и запел Стрепетарх. Двое троксов, свернувшись клубками, сидели под кустом и мирно беседовали. Старший из них вынул трубку изо рта и, пошлёпав губами, заявил, посмотрев на быстро темнеющее небо:
- Дождь будет, друг Ахтараут… пойдём-ка ко мне.
- Отчего ты так решил, дон Оксенбаш? – отозвался второй.
- Отчего, отчего… шлёп хороший, а куру нет, - Оксенбаш вновь попытался раскурить трубку, но потерпел неудачу и в сердцах выбил её о торчащий корень.
Троксы направились вглубь леса. По дороге Ахтараут задумчиво сорвал огнёвку и сунул в рот. Выплюнув возмущённо запищавшую косточку, он чихнул и, приостановившись, подождал, пока шесть пар задних Ного догонят все остальные.
Едва последняя пара нашла своё место, на тропинке послышался суматошный топот. Из-за группы деревьев выбежал Большеног и понёсся навстречу, но вдруг зацепился за ногу Трокса и с глухим шумом растянулся на земле. Ахтараут вздохнул и, подняв нескладного письмоносца, поставил на ноги. Тот ошалело щёлкнул клювом и, пробормотав слова благодарности, кинулся вперёд, но чуть снова не упал, пойманный Оксенбашем за длинный и тонкий хвост:
- Скажи мне, юноша, куда ты так несёшься?
Большеног ещё раз щёлкнул клювом и, повращав огромными глазами, заявил:
- Пожар! Возле Северной Опушки пожар!
- Так там же Оккервиль течёт, юноша! Отчего бы не залить?
Большеног глубоко вздохнул и с криком:
- Так река и горит! – вырвался из лап Трокса и утопал прочь.
- Река? Нужно посмотреть на сие чудо своими глазами. Подсоби-ка, дон Оксенбаш! – Ахтараут свернулся клубком и, получив хороший толчок в спину, покатился по тропинке. Второй, немного поразмыслив, заполз на пригорок и, свернувшись точно так же, как Ахтараут, скатился вниз. Набрав приличную скорость, Троксы вскоре оказались у опушки.
Ударившись спиной о некстати появившийся на пути пень, Ахтараут с треском развернулся и, расправив помятые усы, посмотрел вперёд. Вскоре, встретившись лбом с тем же пнём, к нему присоединился Оксенбаш.
- Да растудыть его, путаника голенастого! Ну надо же придумать – Оккервиль горит! – проворчал Оксенбаш.
Над рекой бушевала гроза. Сквозь стену дождя, превратившего гладь реки в бурлящую, бескрайнюю, словно океан бездну, с первобытной яростью пробивались миллионы молний, заливая реку и лес вокруг мертвенным, слепящим даже тренированных троксов, светом. Издали и в самом деле можно было подумать, что река пылает, словно куст держи-дерева, в котором вылупилась сразу сотня огнёвок.
Ахтараут зачарованно уставился на яростную борьбу стихий и, не поворачиваясь, спросил друга:
- Дон Оксенбаш, а отчего эта гроза только над рекой гуляет? Неужели так может быть, что в Лесу даже капля не упадёт?
- Наверное, может. На то и Лес Заповедным прозывается – по-моему, даже Мустанг всех его секретов не знает.
Гроза неожиданно закончилась, будто где-то на небесах завернули кран. Друзья постояли пару минут и повернули домой.
04.09.2005.
Операция «Яйцо».
Откуда-то из-за реки Оккервиль поднялась с трубным криком птица Сва и, сделав круг над Заповедным Лесом, вернулась обратно. Ветер, поднятый её крыльями, сбил пожелтевшую листву с деревьев и заставил присесть от испуга маленького кнютта, который сидел, принюхиваясь к паре чьих-то яиц, лежавших в гнезде на земле.
Обнаружил он их случайно, бестолково топоча по тропинкам и обнюхивая траву. Обнаружив яйца, он слегка обалдел и сел, раздумывая, что делать дальше. Яйца большие – почти с самого кнютта – за щёку не запихнёшь. И лапами не обхватишь – круглое, тяжёлое, того и гляди, выскользнет и разобьётся. А пахнет-то как! Даже в животе урчит, и слюнки текут! Может на месте съесть? Так ведь большое,… да и пока дырку прогрызёшь, хозяева вернутся и заклюют, Стрепетарх их разорви!
Ничего толком не придумав, кнютт обхватил яйцо лапами и, пыхтя, начал вылазить из гнезда. Высунув от напряжения язык, зверёк переполз через стенку гнезда, но вдруг яйцо покатилось вниз! Возмущённо пискнув, кнютт вцепился в него всеми лапами, но сил удержать не хватило, и яйцо, подмяв воришку под себя, покатилось вниз по тропинке. К счастью, катилось оно недолго и скоро остановилось в небольшой выбоине.
Кнютт, упав на землю, ощупал себя, и вдруг его осенило! Подпрыгнув от радости, он упёрся лбом в яйцо и, поднатужившись, вытолкнул из рытвины. Потом, не долго думая, повернул его и продолжил толкать, пока яйцо не вкатилось в его нору. Тогда разбойник вошёл внутрь и, заложив вход специально подобранным камнем (это был очень удобный камень – на самом верху имелась выемка, через которую всё было можно увидеть, не выходя наружу).
Через неделю трокс, проползавший мимо, остановился и удивлённо уставился на огромную кучу яичной скорлупы, возвышавшейся на полянке. Вскоре он увидел кнютта, который, пыхтя, выволакивал из своей норы самый большой осколок и, успокоившись, пополз дальше.
16.11.2005.
Танец.
В Лесу уже месяц не было дождя. Усталые жители каждое утро с надеждой смотрели в небо, но тщетно! В ярко-синем небе не было даже крохотного облачка.
Великая птица Хва перестала подниматься в воздух, нахохлившись в своём гнезде, и лишь ворочалась время от времени, роняя на Лес тяжёлые чёрные перья.
Оккервиль пересохла и беспокойные рыбоящерицы, испугавшись жары, зарылись в песок и уснули, дожидаясь лучших времён.
Остальные жители, скрываясь под пологом Леса, рыли глубокие колодцы, стремясь добыть воду. Каждый день то у одного, то у другого колодца вспыхивали перебранки из-за того, кому в действительности принадлежит вода.
Лишь Стрепетархам жара была полезна – их жертвы ослабели и уже не могли сопротивляться охотничьим песням. Вода же Стрепетархам и вовсе была не нужна.
В самой глуши Леса, в хижине из стволов незаменимого гзи, совещались трое аутлингов. Один из них, присев на пень, заменяющий стул, терпеливо уговаривал черноволосую девушку в тёмно-зелёном плаще:
- Ты же знаешь, что только твой танец видит Повелительница Дождя. Отчего же не помочь Лесу?
- Я знаю. Но я не забыла прошлый танец, когда кто-то подсмотрел его, и весь Лес две недели обсуждали моё тело! – голос девушки предательски задрожал, - Я не хочу, чтобы это повторилось!
- Да, ты права… но того сплетника вчера съел Стрепетарх. Мы же поставим такой барьер, что никто даже не заподозрит о танце.
- В прошлый раз тоже ставили!.., - девушка капризно надулась и отвернулась от собеседника.
В разговор вступил аутлинг, ранее молчавший. Он подошёл к девушке и ласково обнял её:
- Ласковая моя! Не стоит сердиться на то, что уже прошло! Помоги! Если не Лесу, то мне – я уже не могу видеть изнывающих от жажды деревьев!
Девушка бросила на него сердитый взгляд, но потом ласково улыбнулась и ответила:
- Хорошо, милый! Но только ради тебя… и учти, если я услышу хоть одно слово обо мне от жителей Леса, никто, даже ты, меня больше не уговорит танцевать!
- Я согласен. Лично прослежу за этим, - юноша поднялся и, подождав девушку, вышел.
На Лес опустилась ночь. В самой чаще, вдали от любопытных глаз, самозабвенно танцевала девушка. Лишь густые и длинные, словно струи водопада, волосы были её одеянием. В бесконечном танце угадывался полёт птицы над морской гладью, бег хищника в степи, шелест трав и шум летнего ливня.
Изгибаясь как деревце под порывами ветра, она впитывала всем телом ночь и в свою очередь, отдавалась ей без остатка.
Вдруг сам собой вспыхнул огнецвет, озарив ярким пламенем Лес и, словно отозвавшись, где-то вдалеке ударила молния. Начался ливень. Сбивая с уставших деревьев листья, он наполнил каждую выбоину, каждую канавку, водой, вмиг прекратил свары из-за колодцев и разбудил рыбоящериц, которые с радостным визгом выползли на поверхность.
Мутный поток вынес откуда-то из-за куста маленького зверька. Из-за своего безалаберного характера он даже не понял, как оказался в самой чаще и тем более не знал, что нынешней ночью не стоило вообще выходить из норы. Вскоре вода схлынула и малыш остался лежать на пригорке. Потом он поднялся и, не открывая глаз, встряхнулся. На его мордочке блуждала блаженная улыбка. Он увидел самое прекрасное в своей короткой жизни зрелище – Танец во имя Дождя.
03.04.2006