Л***!
У меня опять не совсем практический вопрос. В мнениях о сущности культуры есть разные позиции, есть и такая, что вся культура (кроме религии) – это блуд. И всё дело в том, что я всё больше и больше склоняюсь к этому мнению. Я Вам уже писал как-то, что считаю Бунина и Шолохова порнографами. Но элементы порнографии я вижу и у Бродского и у Пастернака. Одним словом, если художник начинает говорить про половые отношения, то это чаще всего означает, что он говорит какую-то похабную пошлость, оправдывает разврат. Даже у «своего» Набокова я начинаю это ощущать. Нет, не в «Лолите», этот роман скорее осуждает разврат, показывает его несостоятельность. Я имею ввиду многие другие произведения Набокова. Верхом похабного представляется тот факт, что юноша-Ганин целует обнажённую грудь девочки-Машеньки, это просто мерзко в данном сентиментальном сочинении, это выбивает из контекста любви (это нормально лишь в истории Аннабеллы и юного Г.Г. в «Лолите»). Герои «Смотри на арлекинов» и «Весны в Фиальте» изменяют своим жёнам и кичатся этим. Мартын из «Подвига» для меня теперь первейший подлец: «Жадное, необузданное воображение Мартына не могло бы ладить с целомудрием», – хотя для Набокова Мартын – положительный герой. Мне всё меньше хочется читать Набокова и Бунина, потому что можно нарваться на очередной образец похабного, чего-то бесчувственного, дикого, дерзки тупого, но механически устремлённого к своей низкой цели. Даже в одном из последних стихотворений Андрея Гришаева что-то такое дьявольски похабное проскользнуло. Это я ещё не говорю про то стихотворение, про которое даже написал две пародии, оно из сборника и озаглавлено так: «Белое». Чем больше я его читаю и перечитываю, тем мне противнее успех Андрея как поэта, потому успех такого пророка, успех таких образов и идей, успех похабного, пошлого и скотски «сексуального» ужасен. В мире нет любви, когда торжествует такое к ней отношение и такое её изображение. К этому же разговору моя «злобная» статья про фильм «Эйфория», которую Вы читали.
Из «наук» меня бесит сексология, «этические» выводы урологии и весь психоанализ. Всё это какая-то особая порнография, написанная в научном или научно-популярном стиле.
Аристотель писал в своей «Поэтике», что надобно описывать благородные характеры (пусть и не всегда положительные). Но благородное и похабное не совместимы.
Поэтому сейчас и читаю Стивенсона, ведь в его эстетической установке нет мечта похабному. Похабное вызывает у здорового читателя только гнев и раздражение. А искусство должно дарить радость. Катарсиса, очищения нет там, где господствует похабное, ибо оно – загрязняет.
Поэтому выступление Анны Русс в тот вечер в «Белингве», некоторые стихи Гришаева, любые тексты, где (в известном контексте) есть слова «секс» и «переспать» и т.п., вызывают у меня самое жесточайшее отторжение, когда теряется доверие и уважение к авторам, теперь уже пустым и развенчанным, мелким и страшно далёким; и литература – что-то принципиально иное.
Поэтому мне глубоко противен весь нынешний Московский кинофестиваль и лично Кастурица, фильмы которого лишь «прелестная» порнография, да ещё и лицемерная по сравнению с порнографией Интернет-сайтов. Претендовать на высокое искусство порнограф априори не может.
За похабное я ненавижу Пелевина, Сорокина, Сашу Соколова, Улицкую, Михаила Веллера и Виктора Ерофеева. Лучше уж «Гарри Потер» (и то, страшно, представить, что там случится в 17-18 лет у него), лучше уж «Пираты Карибского моря» и «Звёздные войны».
Наверное, я просто отравлен своей непримиримостью. Но нет, это просто моя борьба. А «инфантильность», говоря о прошлом моём рассказе, – это всего лишь жалкий фрейдистский (шарлатанский) термин, мало для чего нужный и мало что объясняющий, логически пустой.
Вот так. Сразу о всём, что наболело.
С уважением,
Дима.
P.S. Представляете, что бы было, если бы возродили Комитет по цензуре и назначили бы меня его председателем? J И при этом я за свободу слова, только вот свободу я понимаю более тонко.