- Пашка, учись считать, а не только людей обманывать. Что такое десять тысяч этих гривнов - это копейки. Это я с тебя по дружески, как с бывшего однокашника по бурсе. Мне не брать нельзя - не поймут, я ведь не сам. А ты, если будешь крутиться, то за пасхальные праздники все вернешь. Пашка, а потом День Победы, устроишь панихиду, отпевание... Время, Паша, сейчас золотое: ни налогов, ни рэкета да еще и люди благодарны. А ты говоришь - десять тысяч много. Да ты мне ноги должен целовать за такое место. Село то богатое даже по нынешним временам: завод работал, зарплату людям не давали, но воровали все, не могут наши люди без воровства, и у каждого по несколько центнеров, если не тонн, сахару есть; люди работящие - скот держат, зарабатывают; колхоз хоть и разваленный, но деловые люди возле этих развалин дворцы себе отгрохали, и десятками тысяч ворочают и не наших цветастых, а ихних - зеленых. Засранец ты Пашка - я тебе по дружбе, а ты - “...много...”. Ты что думаешь, мне этот епископат даром достался. Можешь оставаться в своем нищем приходе со своей молодой женой. Какой уже по счету? Что остальные три так просто умерли? Охальник ты, Пашка, доведут тебя бабы до цугундера. Ты, то не очень - люди всякое говорят, так что тебе всеравно смываться нужно. И учись считать, Пашка, учись - экономика то рыночная ...
Эту лекцию о “церковной экономике” произносил высокий, стройный, чернобородый мужчина лет сорока пяти - пятидесяти. Он был одет в длинную, приталенную новую рясу, выгодно подчеркивающей его атлетическую фигуру, из под рясы был виден воротник свежей, чистой рубашки, узел шелкового итальянского галстука, а внизу отливали блеском кожи дорогие туфли. Говоря свою речь, он энергично ходил по мягкому покрытию современно обставленного кабинета с телефонами, телефаксом, компьютером. И только громадный резной крест искусной работы да одеяние хозяина кабинета говорило о том, что это заведение каким-то образом связанное с церковью.
А слушал эту лекцию другой священник, в почтительной позе стоящий возле огромного стола, инкрустированного шпоном ценных пород. На его невысокой, полноватой фигуре мешковато висела длинная, старая, выцветшая ряса, подвязанная потрескавшимся кожаным ремешком. Пухленькие, как две маленькие булочки, руки он держал сложенными вместе с слегка переплетенными пальцами на своем круглом животике. Весь его внешний вид, краснеющего и внимающего речь старшего по должности собрата, напоминал какое-то кулинарное изделие: щечки-колобочки, бородка-пряник, руки-булочки, животик - буханка хлеба... И пахло от него ванилью.
-...Иди, отец Павел, иди и не забывай своего благодетеля. И прихватывай окрестные села, не ленись. А то тут много разных родственничков шляется, не ровен час и они захотят туда же. Будешь меня помнить - прикрою. А пока захватывай рынок. Счастливо. И с Божьей помощью...
Чернобородый глазами указал бывшему однокашнику на дверь. Выходя из кабинета, отец Павел услышал, как его покровитель разговаривает с кем-то по телефону на английском языке.
“Круто сидит, - с завистью подумал отец Павел, - но мы тоже не лыком шиты. Здорово я его взул - прикинулся простачком. А ведь с остальных он брал в два раза больше. Приход хорош... и матушка Вера тоже хороша...” Он самодовольно потер свои две булочки-ладошки и гонимый мыслями сладкими о желанном, поспешил к своей машине. Ехать ему к матушке еще часа четыре...
******
- Пашка, учись считать и вообще учись – может и человеком станешь. Киоски трясти и торговок на рынке тоже с умом нужно. Почему поднялся Берипапа, а остальные загремели? Он не только жестокий, но он умел считать. Многие просто брали - а он считал и подсчитал, сколько и с кого можно взять. Если у человека попросить больше чем он хочет дать, я подчеркиваю - хочет, то этот человек найдет сотни способов чтобы не дать, вплоть до убийства или восстания - люди мелочны и эгоистичны, но когда у них много забирать, то могут объединиться. Ты думаешь, почему в Библии сказано отдавать одну десятую? Это и есть тот предел, который человеку временно безразличен; еще десять процентов это чиновникам, чтобы не придумывали новых дурацких законов или закрывали глаза на старые; еще десять процентов государству, чтобы охраняло от других таких же и обеспечивало сферу влияния. Ты думаешь - это американцы такие умные, что ввели подоходный налог в тридцать процентов? Это еще Маркс, да и не Маркс вовсе - еще до него. Умные люди были всегда и всегда они считали. Наши, там, в Верховной Раде, от жлобства и жадности не ведают, что творят - налоги превышают прибыли. Да кто их будет платить? Правильно - ни кто? Поэтому вся наша действующая экономика теневая и мы ее представители - платить то налоги все равно кому-то надо. Пашка, как ты думаешь? А, то-то. Мы, Пашка не бандиты и не грабители - мы естественный продукт развития товарно-денежных отношений. Природа, Пашка, она не терпит пустоты, она стремиться к стабильности, вот мы ее и сохраняем. А как? Вот-то то, Пашка. Физику в школе учил.? Хотя с кем я говорю - ты же двоечник. А зря, Пашка - учение действительно свет...
- Умный Вы дядя Игорь. И откуда Вы так много знаете?
- Эх, Пашка, прошел я свои университеты на приисках Ванавары. Интересные люди повстречались тогда на моем пути и наставили на путь истинный недотепу залетного, типа тебя. Вот сейчас пожинаю плоды учения того - не зря столько вкалывал, долбя гранит..., может даже и науки. А теперь вот и тебя чему-нибудь научу. Не все так просто в этой жизни, Павел... Не все так просто. И физика здесь своя и химия...
Да и мы с тобой не так просто здесь сидим - мы занимаемся стабилизацией экономики, выполняя волю народа и Президента. Еще Остап Бендер говорил, что если в стране есть денежные знаки, то есть люди, в которых этих знаков много - а это нарушение баланса. А что такое дисбаланс, нарушение равновесия - это, Пашка, революция, резня... Мы этого не должны допустить. Вот открылась новая ниша для перераспределения - церковь, и опять могут сместится денежные средства. Но мы этого не допустим, Павел. Да?...
Для этого нужно считать, внимательно считать, чтобы знать, сколько брать и самим не внести дисбаланс, сумятицу в алчные умы ближних наших, которые должны поделиться и с нами ибо так их учит ихняя же религия.
Так, что учись считать Пашка - экономика то рыночная. Ты не просто глазей на этих бабок, идущих к алтарю бывшего клуба сахарного завода, ты считай. Сегодня Пасха и люди, у которых забрали не только зарплаты, но и все их праздники, идут сюда и желают за мелкие сумы приобрести себе много счастья. Жаден и глуп человек, хотя столько тысячелетий существует - он думает, что за несколько замусоленных бумажек какая-то сверх-сила вернет ему то, что другая сила в лице государства забрала.
Считай, Пашка, считай: каждая бабка купит, как минимум, одну копеечную стеариновую свечечку за одну гривну, некоторые раскошелятся на крестик, иконочку, которые дешевле чем свечечка, но для производства, а для продажи дороже потому, что товар менее используется. А еще стоит ящичек для пожертвования. В этот день туда бросает каждый, типа на строительство храма - но кто все это учитывает и проверяет... Между прочим, могу поклясться, что бывший партийный секретарь завода, а ныне директор, бросит больше всех и так, чтобы все видели. И ни кто не спросит откуда у него деньги, когда рабочим полгода не платят, и ни кто у него не спросит за что он квартиры детям в Киеве покупает, дома всем родственникам строит и по Франциям разъезжает - глуп и алчен человек, он его, а значит и себя, понимает, оправдывает...
Смотри, вот книжечки разгружают. Это Библии, их нам дарят американцы и называется это все - информационное оружие, да и бог с ним. Хе-хе-хе. Главное, что эти Библии будут продаваться и минимум по пять гривен за штучку. Сколько их там? Ага, в каждой пачке по десять штук, итого двести штук. Весьма не плохо - итого, тыщенка на голом месте, так сказать, гуманитарная помощь: кому штаны обосцаные, кому тушенка с простроченным сроком годности, а кому и деньги на шару... Считай, пацан, считай... Сколько у тебя получилось?
- За час зашло пятьсот двадцать два, три, четыре... человека.
- Это еще мало, еще смотри, кто зашел и что несет в руках. Если тяжелые сумки - значит люди не очень богатые, местная крутизна идет на легке - они несут деньги. Повезло попику с приходом, он еще и близлежащие села прихватит... За первый час пол-тыщи пришло, а сейчас повалят - солнышко взошло и ленивые дети повезут своих родителей...
И действительно, площадь перед большим зданием бывшего сельского клуба быстро заполнялась различными автомобилями, скоро места на площади стало не хватать и машины начали парковаться где придется. Никогда еще жители села не видели такого скопления легковушек, даже в самые бойкие базарные дни.
- Дядя Игорь, ну Вы даете - Вы что, экстрасенс какой?...
- Павел присматривайся к людям, изучай их и главное ищи в каждом их маленькие пороки. Хотя все пороки людские сводятся к алчности, жестокости и лени, которые, возвеличиваясь, становятся добродетелью... желанной каждым, добродетелью. Человек, Пашка, существо порочное... Не отвлекайся и считай, что я должен, по-твоему, заниматься этой дешевой арифметикой. Тебе еще рано лениться. Но лень это не главный порок, да и не порок это вовсе - это самое лучшее, что есть в человеке. Самое противное - это алчность. Алчность отбирает ум. Алчность и проповедует добродетель. Никогда не верь, не верь людям, проповедующим добродетель - это самые алчные люди. Что провещают все политики? Во, добродетель. А кто грабит больше всех - они же. Почему я сказал, что директор принесет больше всех и нагло покажет это. Он так насаждает добродетель, мол видите какой я щедрый - для вас же стараюсь, а вы недовольные, бастуете.
И попик уж очень рьяно начал проповедовать благодетель, перед пасхальными праздниками почти весь район объездил, подбил председателей ограбленных колхозов, чтобы те транспорт бедным людям выдели, якобы для встречи с Богом в его импровизированной церкви, как будто с этим Богом нельзя встречаться возле своих домов. Но главное, что эти люди принесут свои последние гривны. Благодетель ты наш. Вот это комбинации - Бендер так не умел! Не верь, Пашка, словам о добродетели - верь бытию. А бытие видно через быт. А в быту попик явно не скромен. Кстати, Пашка, попик то твой тезка - отец Павел, значит. У отца Павла уже четвертая жена моложе его на двадцать четыре года. Три умерли от удивительно одинакового диагноза - цирроз печени. Учился отец Павел химии и фармакологии, наверное, и мне кажется я смогу это доказать... Но на этот раз он влетел капитально. Верку я знаю - эта сама кого хочешь отравит, а особенно ее мама. Воистину святое семейство сейчас служит Господу. Ха-ха-ха, служат, а он им прислуживает...
М-да, малый, учись у людей, как нужно эксплуатировать пороки. Религия всегда эксплуатировала главные пороки - алчность и страх. Все просят у своего бога только для себя и очень часто жалуются на врагов своих, не забывая прибавлять: “ Господи, прости их...”, - в тайне надеясь, что им будут посланы всяческие напасти. А человек боится и боится он умереть, хотя знает, что это неизбежно, боится боли , мучений и поэтому просит продлить жизнь, просит рая или на худой конец легкой смерти. А тут - как тут отец Павел и говорит ему, мол, старина, сколько этих делов - ты мне немного денег, а я тебе прощу и греши, и врагам твоим зачтется. А если что не так, то помучаешься так лет пятьдесят-шестьдесят, но зато потом вечное блаженство. но это за отдельную плату... Да ты считаешь или нет? Уши развесил... Видишь “Волга” черная подъехала. Во, начинается пик представления - это приехал бывший секретарь районной партии, раньше травивший попиков, но ныне он демократ и представитель Президента. Он тоже купит свечечку, и тоже пожертвует и так, чтобы все видели, а потом перекрестится и с попиком поцелуется. А потом начнет вникать в нужды народа, а то как же - выборы через год... Так, Павел, что ты там насчитал?
- Тысяча триста семьдесят пять, плюс вот с того BMW пять человек вышло, ат нет, один остался, курит. Его считать?
- Так, Павел, мне все ясно - пора сваливать. Сейчас ты выйдешь и пересядешь на сиденье водителя, мне светиться нежелательно, меня здесь могут узнать. Вон, с представителем Президента приехала охрана, вот тот ханурик толстый в кожанке СБУ-шник, они всегда выделяются своим важным и очень секретным видом, их нужно запоминать - ничего, кроме мелких подлян, они делать не могут, но мелочи часто портят большие дела. Отчаливай тихонько, никого не задевай даже взглядом, сейчас самое важное, чтобы на нас поменьше обращали внимание, пусть все любуются районными богами - они всегда решали больше, чем небесные...
Грязная, белая “девятка” медленно начала маневрировать между автомобилями, а выехав на свободную проезжую часть, быстро набрала скорость. За рулем этой машины сидел молодой парень и вряд ли кто мог заметить на заднем сидении, за затемненными стеклами другого человека, который вжался в угол салона, поднял воротник пальто и надел большие солнцезащитные очки. Впрочем, никто в эту сторону и не смотрел - все наблюдали за развитием событий, связанных с прибытием того, кого по- прежнему называли “первый секретарь райкома”. А события развивались точно по тому сценарию, который описал наставник Павла...
******
- ... Отец Павел, я деловой человек: у меня свой бизнес - у тебя свой. Ты на моей территории и в зоне моих интересов. Поэтому с тебя, в честь нашего знакомства две тысячи наших, а затем каждый месяц по двести , но уже ихних или по курсу нац.банка. Это не за так - я обеспечиваю охрану от шпаны и залетных, прикрываю на льготных условиях все деловые контакты. Ты будешь строиться сам, будешь и храм со временем возводить - здесь без меня не обойтись, все строительные работы и стройматериалы под моим контролем...
Отцу Павлу было страшно. Эти двое каким-то образом проникли в его спальню, связали жену и теперь какой-то тип в черной нейлоновой маске направил на него большой блестящий пистолет с большим блестящим глушителем. Другой, громадный, пожилой сидел перед ним на его же кресле, слегка шевеля толстыми пальцами рук, покрытыми густыми рыжеватыми волосами, на одном из пальцев был огромный золотой перстень с выбитым черненным черепом на нем. Из прищуренных век на отца Павла смотрели безжалостные глаза. Это был знаменитый авторитет Череп. Отец Павел много о нем слышал и вот наконец-то увидел...
- Это-это д-д-деньги церкви, эт-т-то грех же, вас разыщут, - дрожа от страха, он все же пытался уговорить этих грабителей.
- Павел, как там Вас по-батюшке, насчет грехов мне заливать не надо. Я, если мне это понадобиться, смогу доказать причины смерти трех Ваших предыдущих жен...
Можно было заметить, что после этих слов Черепа, глаза связанной, полураздетой, молодой женщины зло блеснули.
-... Но бизнес есть бизнес, - продолжал бандит, его грубое лицо было слеплено с больших складок, образовывавших мимику бескомпромиссности, угрозы, - я думаю, мы договоримся. Или ты, старый пердун, не догоняешь. Сейчас по моей команде этот человек нажмет два раза на курок и все. Въехал - все бабки наши, а ты в своем возжеланном раю, правда, раньше срока. Ведь у тебя, по моим скромным подсчетам тысяч десять. Десять тысяч, не облагаемых налогом - ты совсем не думаешь о сиротах. Рекомендую, подумай - я ведь круглый сирота.
- У меня нет здесь, у меня нет таких денег, откуда, откуда, что Вы, - чуть не плача говорил отец Павел, а сам думал, - “... кто сказал, как они узнали... Это Верка, сука, шалава...”
- Все, давай и в затылок, ты же знаешь, как я не люблю разлетающихся мозгов, - перстень указывал на голову отца Павла, - а потом и эту дуру, чтобы не было свидетелей.
Высокий, в черной полупрозрачной маске подошел к дрожащему отцу Павлу приставил срез глушителя к затылку священника.
Холод - холод смерти пронзил все тело отца Павла.
- Нет, нет! - закричал он. - Я дам.
Он дрожащими руками начал шарить под матрасом и вытащил оттуда большой целлофановый пакет, наполненный деньгами.
- Эт-эт-это все, н-но эт-то деньги церкви, щеки отца Павла побледнели, белые губы тряслись, - ведь будет Страшный Суд.
- А ты жлоб так и не понял, - и тяжелый кулак старшего грабителя оглушил отца Павла.
Грабитель, переступив через расплывшееся, расслабленное тело, перевернул постель и у изголовья взял еще один пакет с деньгами, этот пакет был намного больше предыдущего.
- Вот сука, святое дело порочит - на вере наживается, - большой грабитель сплюнул и подошел к связанной женщине, - Вера, душечка, помни и своему козлу напоминай, что звонить в колокола очень опасно, я думаю, ты меня поняла...
******
Они ехали ночью. Пожилой пассажир белой грязной “девятки” вытирал грим, снимал парик и наклеенные брови. Его молодой напарник сидел за рулем и внимательно смотрел на дорогу и лишь украдкой бросал короткие восхищенные взгляды на своего пассажира.
- Ну, Вы даете, дядя Игорь, под Черепа сработали... А если бы этот просек, что пистолет не настоящий, а игрушечный. Нет, надо настоящий шпалер доставать.
- Паша, никогда не делай глупостей, если есть возможность их не делать. Представь, что нас замели. Представил... Если башлянуть немного ментам, то все это выглядит, как маскарад или мелкое хулиганство, а это 206-я. Но, а если у нас пушка, то здесь уже не только 202-я, но и 142, 146 и прочее. Думай юноша, думай...
- Но он же не хотел отдавать.
- Это тупой, ограниченный человек, обуреваемый мелкими страстишками, он и не думал не давать - он думал, как дать меньше. Если бы я попросил десять процентов то он и не дернулся бы, но я попросил двадцать... А забрал все.
- Почему?
- Потому, что он убийца и очень мерзкий тип. Может когда-нибудь я его и убью...
- А если Череп про все узнает?
- Врядли - попик трус. А если и узнает то ничего не будет - ему лишняя реклама не помешает, а попов на всех хватит - это новый и быстро прогрессирующий рынок, его нужно сдерживать, чтобы не было дисбаланса....
Дальше они ехали молча. При подъезде к населенному пункту, тот, который был старше, властным голосом приказал:
- Выключай фары и осторожно съезжай в ту улочку. У этого хмыря собаки, но он мне должен уже за полгода...