- Вот сволочи!
Сергей Николаевич с силой захлопнул дверь своего кабинета, отчего по офису прокатился раскат грома, заставивший вздрогнуть не одного сотрудника смежных отделов.
- Нет, ну вот же ж гады!
Внутри всё клокотало, бушевало и жгло. Даже привычный и, можно сказать, уютный кабинет вызывал отвращение и отторжение. Сергей Николаевич с разбега плюхнулся в своё кресло и моментально почувствовал, что что-то не так, как-то неудобно. Кресло стоит косо. Раньше он этого не замечал, а теперь явственно ощутил. Поёрзав на сидении, он попытался расположением тела выправить внезапно проявившуюся кривобокость конструкции. Тщетно. Кресло уперлось и, казалось, держало свою форму гордо и смело, как держат осанку капитаны тонущих кораблей.
- Ну и чёрт с тобой, чтоб ты провалилось!
Он ударил что есть сил ладонями по пластмассовым подлокотникам, отчего кресло чуть подпрыгнуло, и стало больно ладоням.
- Вот же ж гады! Завели! Это ж надо, так вывести из себя…
Раздражало всё: тикающие на стене часы, монитор, уставившийся ярким не моргающим глазом, бумажный бардак на столе и пыльные некогда белые жалюзи. Внезапно Сергей Николаевич схватил первые попавшиеся листки со стола, с яростью посмотрел на них, как будто именно они вывели его из состояния душевного равновесия, порвал их на несколько частей, затем скомкал в плотный комок и выкинул в стоящую рядом со столом урну. Причем не просто выкинул, как это делают все, кто таким образом, порой даже не замечая, как и когда это происходит, избавляются от естественных продуктов своей офисной жизнедеятельности. Напротив, он с такой силой швырнул то, что еще недавно так органично вписывалось и поддерживало рабочий беспорядок на столе, что бумажный комок причудливой формы еще пару раз подскочил, ударившись о решетчатые стенки, пока наконец ни успокоился на черном дне пластмассовой мусорной корзины. Затем он выключил монитор.
- Нет, так больше нельзя, нужно перекурить.
Сергей Николаевич вытащил слегка помятую пачку из внутреннего кармана пиджака, накинутого на спинку кресла, и пулей вылетел из комнаты, снова наградив сотрудников близлежащих комнат раскатом дверного грома.
В курилке никого не было, и это его расстроило ещё больше. Нельзя сказать, что Сергей Николаевич хотел с кем-нибудь поговорить. Напротив, не хотелось ни с кем разговаривать, однако и отсутствие людей в курилке никак не входило в его планы. Он просто собирался понервничать на людях. Выглядеть это могло примерно так: он влетает в курилку, где плотное облако табачного дыма непроницаемой завесой наполняет почти весь объем выделенного для никотинового отравления помещения, и наличие людей и их количество можно определить лишь по парам обуви, разношерстным, как и их владельцы. Слышится сбивчивое бубнение какого-то рассказчика, перемежающееся дружным басовым хохотом. Эдакий сводный хор курильщиков имени Христофора Колумба. Но он бы пришел нервничать на людях, а значит, войдя, стал бы возле урны и, ни с кем не здороваясь, принялся бы быстро и нервно курить. Сначала бы его не заметили, но потом бы чей-то голос сказал: «Николаич, иди к нам, чего ты там стал, как бедный родственник». Он бы якобы не обратил внимание, и тот же голос через несколько десятков секунд спросил бы: «Да что с тобой? Что случилось?». А он бы как раз докурил сигарету, затушил об истерзанную горловину урны окурок, махнул бы в ответ рукой, дескать, «да ну вас…» и быстро бы вышел, оставив всех в замешательстве и любопытстве: «что это с ним?!».
Увы, курилка была пуста и спектакль, представленный с такой тщательностью не состоится из-за неявки зрителей. Н-да… Он вытащил из пачки сигарету, клацнула зажигалка, и огонь начал свой привычный путь к фильтру. Курил он быстро, хотя спешить было абсолютно некуда, ведь рабочий день в таком состоянии трудно назвать действительно «рабочим». Внутри всё по-прежнему клокотало. Он докурил, затушил окурок о край урны и достал из пачки следующую сигарету. Клацнула зажигалка, и огонь, как Сизиф, снова начал свой бесконечный и бессмысленный путь. Сделав пару затяжек, он понял, что накурился, и тут начались вечные терзания курильщика, вынужденного выкидывать только что зажженную, а значит почти целую сигарету. Типичная ситуация: человек приходит на остановку, явно торопясь куда-то, и, подождав минут пять, непрестанно вглядываясь в даль и ежесекундно глядя на часы, он вдруг успокаивается, достает сигарету, щелчок зажигалки, пара неспешных затяжек, и… вдруг откуда ни возьмись появляется столь ожидаемый транспорт. Удивительное дело, ведь минуту назад вглядывался в даль, и горизонт был чист, безмятежен и, казалось, не предполагал какого-либо вмешательства со стороны автотранспортных предприятий. И вдруг «на тебе». И в голове мелькает мысль: «Может спокойно докурить и следующего подождать?». Но здравый смысл берет верх, и потенциальный пассажир не без сожаления выкидывает почти целую сигарету и с несколько ухудшившимся от произошедшего настроением залезет в эту жестяную коробку, называемую общественным транспортом. И дело не в том, что сигарета дорого стоит, и ему жалко денег. Нет. Прерван процесс, который подразумевает неторопливое логическое завершение. А почти целая сигарета – это наглядное свидетельство утраченного спокойствия и размеренности.
Он затушил почти целую сигарету о край урны, отчего она выгнулась, как свернутая гусиная шея, плюнул и пошел на рабочее место. Настроение не улучшалось, и очередной грохот хлопнувшей двери его кабинета, кажется, больше всех напугал скорее самого хозяина кабинета. Кресло снова не очень радушно приняло его грузную фигуру, чем взяло надрывный аккорд на струнах до отказа натянутых нервов.
- Нет, ну с утра так завести…
Сергей Николаевич попытался успокоиться, откинулся на спинку кресла (хотя теперь этот процесс доставлял куда меньше удовольствия, чем обычно), закрыл глаза и начал массировать их через закрытые веки.
Казалось, тайфун где-то внутри начал потихоньку утихать, когда нависшую в кабинете тишину буквально разрезал звонок «внутреннего» телефона. Сергей Николаевич раньше никогда не замечал, что звонок такой резкий, противный и раздражающий. Он молниеносно схватил трубку, как хватают за руку ребенка решившего провести камнем или пенопластом по стеклу, и выпалил холодное и даже, можно сказать, злое «да, слушаю».
- Да, слушаю. (пауза) Ну и что вы хотите от меня?! (пауза) А сами вы работать когда научитесь? – уже кричал он в трубку, - мне надоело за вас сопли подбирать. Потрудитесь на сей раз разобраться сами!
И бросил трубку, а пламя в груди, которое, казалось, почти погасло, вспыхнуло с новой силой. Посмотрел на часы. 11:47. Еще ничего не сделано, и единственной работой, которую он сейчас готов качественно выполнять – чистить кильку, с наслаждением и долей злорадства отрывая головы. Он включил монитор, выдвинул клавиатуру, правая рука привычно легла на «мышку». Нужно хоть что-то успеть сделать за сегодня.
- Зачем я полез в этот чертов Интернет?! Зачем я прочитал эту долбанную статью?!
К этому моменту можно было констатировать, что утро прошло бесполезно, да и то состояние душевного дисбаланса, в котором он находился, не давало надежды на внезапное созидательное продолжение дня.
В дверь тихонько и очень робко постучали. В едва открывшуюся щель просунулась голова миловидной девушки, которая чрезвычайно боязливо осведомилась: «Сергей Николаевич, вы сейчас очень заняты?». Было видно, что она уже в курсе не совсем адекватного поведения Сергея Николаевича, о котором ей доложили контуженые сотрудники соседних отделов и жертва телефонной расправы. Ясно, что девушка ни за что бы не заглянула к нему в кабинет, если бы не острая производственная необходимость, требующая именно его участия. Также очевидно, что, подойдя к двери, она несколько минут стояла, не решаясь постучать, и сердце выпрыгивало из груди, и воображение рисовало жуткие картины, которая даже святая инквизиция позаимствовала бы в качестве наглядных учебных пособий.
И вот эти испуганные глаза боязливо смотрят на него, ожидая ответа…
- Да что вам всем надо?! – после некоторой паузы взорвался Сергей Николаевич. - Сколько…
На слове «сколько» дверь была уже закрыта, и по коридору процокали быстрые удаляющиеся шаги.
Пар был спущен, а раздражение и состояние «тигр в клетке рвет и мечет, дрессировщики летят» не проходило.
Сергей Николаевич достал платок, вытер покрытый испариной лоб, а затем и шею за воротником рубашки. Ослабил галстук.
- Фу-у-у-ух. Что за день?!...
За окном противно завыла сигнализация, пронизывая даже толщу стеклопакетов. И хотя Сергей Николаевич по тембру и хрипотце понял, что это не его автомобиль оглашает всю округу, он все равно подошел к окну и сверху посмотрел на довольно складную мозаику из крыш припаркованных автомобилей. Вон она, его машина. Недавно купленная, тщательно выбранная и облюбованная, она вызывала в нем самые теплые чувства, порой переходящие в восторг. Но именно сегодня, глядя на бликующее зеркало крыши своей «ласточки», Сергей Николаевич лишь отметил про себя, что автомобиль на месте. Что, конечно, говорит о том, что день просто «из ряда вон»…
- Хорошо хоть, что «на ковер» сегодня не вызывали, - негромко проговорил вслух Сергей Николаевич, - а то бы я им там наговорил… Н-да… Давно такого не было…
Конечно, причина была веской, но так накрутить с утра – это ни в какие ворота…
Хотя кто бы мог сдержаться, узнав такое?!…
Продали лучшего футболиста его любимой команды…
2005 г.