Саманта. Как бы начать описание этой девушки. Она не хочет даваться так просто. Она видится только в каких-то обрывках картинок и ощущений. Размытых и промокших, таких же, как и ее записи, оставляемые на ночь на подоконнике.
Кто она? Кто ее родители, друзья, знакомые… есть ли у нее возлюбленный… Это не имеет совершенно никакого значения. Так же как и где, и кем она работает… на кого учится… Ее социальная и общественная роль имеет к ней достаточно посредственное отношение. На этом и окончим всякое упоминание об окружающем ее социуме.
Вот только при этом стоит заметить, что Саманта всего лишь плод моего воображения. Да, и то автор навряд ли сможет описать ее полностью. Мои попытки скорее похожи на оставленные на сухом асфальте мокрые следы случайного прохожего, ненароком угодившего в лужу. И вроде это уже не лужа… и тем более не человек.
Плод воображения, навеянный дождем и музыкой. Имя, прошептанное стуком капель и ворвавшееся в мою жизнь не на одну неделю.
Наверное, если я даже допишу этот… этот, должно быть, рассказ… она все равно будет жить в моем воображении. И она и ее дождь. Они будут и дальше приносить мне новые размытые картинки и ощущения… ощущения до мурашек по коже…
Это то, что она не сможет рассказать никому. Не сможет поделиться ни с кем. Быть может только так… через дождь, принесший мне ее имя и ее саму…
А все дело то именно в дожде. Дожде, который капля за каплей заполнял ее изнутри. Она хотела бы стать полой стеклянной статуэткой, которую бы выставляли во двор во время дождя. И чтобы обязательно была осень. И чтобы вместе с дождем внутри ее прекрасного стеклянного тела плавали сухие листья. Кружились в своем медленном танце. Вся поверхность снаружи была бы усыпана каплями. А когда дождь заканчивался, то она покрывалась бы легкой изморозью.
Ей часто снился этот сон. Особенно в утренние часы, когда лениво открывая глаза, мир проявлялся сквозь эту изморозь. Постепенно становился все ярче и четче… в то время как изморозь окончательно растаивала на поверхности глаз.
Проведя ладонью по запотевшему стеклу, я смотрю на Саманту.
Во время дождя ей нравилось ездить в автобусе. Ведь тогда, как ей казалось, люди и мир становились именно такими, какими ей и хотелось, чтобы они были… сидения были уютными как собственная прохладная постель, а люди затихали, и появлялось чувство некой внутренней близости. Она любила рассматривать отражения людей в окнах автобуса, покрытых дождевыми каплями. Рассматривать их взгляды и замедленные движения.
Ей нравилось слушать молчание людей под дождем. Люди мало говорят под дождем, а если и говорят, то, как правило, эти слова очищены дождем.
Она слушала сводки погоды, так же как другие слушали новости об очередной войне, наводнении или бесчисленных политических встречах и переговорах. Она смотрела в синеву неба, ожидая появления облаков… в то время как другие смотрели в синеву экранов.
Она не носила зонтиков. У нее не было ни одного. Она иногда брала их у других, когда ей хотелось прогуляться под зонтом. В остальное же время ей нравилось мокнуть и ходить босой по лужам. По мокрой траве.
Ей нравилась прохлада. Она любила холодные поверхности. Стаканов. Утреннего холодного оконного стекла. Поверхности стола. Книжных страниц...
Ее пальцы всегда были холодными.
Она любила улыбаться под дождем. И любила когда другие люди улыбаются… особенно ей. Такие люди ей особенно нравились. Она ловила их взгляды и улыбки. Ведь это улыбаются они… настоящие и не отгороженные от мира защитными стенами. Ведь дождь огораживает и защищает. И не нужно было больше никакой другой защиты.
А еще она любила окна. И не любила двери. Двери, они вели во внешний будничный мир. Двери они все такие. А не такие остались только в сказках. Что там за дверью? Комната… и быть может еще одна дверь, ведущая в другую комнату. Ограниченное пространство. А окно… в нем весь мир… и сразу. А еще… в них нельзя выходить и входить. Только дождь, ветер и солнечный свет могут войти в окно. К тому же двери… вошел и вышел… и вот и все. Все волшебство и волнение рассеялось. Оно длилось лишь мгновение.
Так что тем летом она хотела посвятить свою жизнь дождю. Ведь в конце концов многие люди посвящают свои жизни вещам куда менее важным.
*За окном поздний вечер. Выключенный свет. Старый ворчащий кинопроектор крутит бобину коричневой видеопленки. На белом полотне появляется картинка в сепии. С шумами от царапин на пленке. Дождливый саундтрек вперемешку с хриплым звуком прокручиваемой пленки*
Саманта лежала на животе, подложив руки под прохладную подушку и повернув голову в сторону окна. Окно было то ли полуоткрыто, то ли полузакрыто. Машины лениво шуршали шинами по лужам на асфальте. Прохладный влажный ветер обдувал ее голые пятки. Он был нежнее самого нежного и умелого любовника. Чувство отстраненности и блаженства заполнило комнату.
День был тяжелым… душным и жарким. А в жаркую погоду она всегда искала холодное местечко в кровати…
Долгожданный дождь играл свою музыку. Сначала монотонный размеренный звук, окружающий тебя повсюду и который ощущается кожей. Затем вблизи барабанили капли по подоконнику… и наконец бас грома вдали. И конечно же людские разговоры и смех под окнами.
И она засыпала с улыбкой. В неведомом мире. Все в той же комнате. Но на самом деле в совершенно другой.
Она не любила лето за его жару, но любила за дожди. Особенно любимы ею были ночные дожди и утро после них. Ночью мы одни и как никогда являемся самими собой. Не перед кем носить маски. Разве что только перед самим собой. Но она вообще не любила такие маски.
Она открывала окно, но обязательно оставляла легкую короткую занавеску. Ей нравилось смотреть как она колышется от ветра… как постепенно намокает… тяжелеет и как с нее капают капли воды.
Она оставляла на окне свои записи… блокноты, тетради… листы со своими мыслями, впечатлениями за день… А дождь лил и лил… Она делилась с ним. А дождь сам выбирал, что важно и следует оставить, а что превратить в причудливые буквенные туманности…
Встав утром, она просматривала записи и пыталась увидеть в этих причудливых рисунках некие послания… картинки с разных краев мира, которые дождь приносил с собой и изливал свои впечатления. Дождю ведь тоже бывает одиноко и не с кем поговорить, хоть все перед ним как на ладони разложены и открыты… Затем она вешала их сушиться… еще раз просматривала, а потом складывала в папку, которую редко впоследствии когда перебирала…
Зачем она это делала… она не знала… ей просто так хотелось… и все.
А еще она оставляла пустую или недопитую чашку чая на подоконнике… а бывало и недопитый бокал вина. За ночь она наполнялась до краев. Капли падали в полную чашку и разлетались в разные стороны, а на ее поверхности ходили круги. Утром Саманта обводила пальцами по краю кружки. Пальцы ощущали прохладу и влагу… кожа впитывала воду… становилась гладкой и припухшей. Она опускала безымянный и средний пальцы в воду, а затем облизывала закрыв глаза. Проводила пальцами по сухим губам.
Под окном были лужи. Занавеска была насквозь промокшей… И она вставала босая в эту лужу. Ей нравилось идти в ванную за тряпкой и оставлять мокрые следы на холодной утренней плитке… и чувствовать холод в ступнях, который расплывался по всему телу… кожа становилась гусиной… от ног бежали мурашки…
*И тут пленка оборвалась. Но бобина продолжает крутиться и оборванный конец все стукается и стукается о металлические штырьки. Только человек по ту сторону экрана не видит и не слышит этого, потому что заснул тихо и мирно. И видит сон про стеклянную статуэтку.*
24/07/2006