Анализ фильма приходится выполнять в ситуации противодействия тому общему мнению, что речь в нем идет о любви. Сюжетная линия и в самом деле напоминает некое подобие романа с трагическим исходом, однако, не смотря на это, смысловой подтекст выявляется совсем иной. Попробуем изложить оригинальное видение ситуации.
Фильм начинается с того, что два парня, Миша (актер А. Яценко) и Олег (Д. Дюжев) решили учинить бизнес – что-то вроде высококачественного ремонта в дорогих апартаментах. Казалось бы, что в этой сложной и тяжелой работе серьезный настрой просто необходим, тем более, что предполагается иметь дело с богатыми, и поэтому серьезными людьми. Но что мы видим? А видим совсем иное: перед тем, как отправиться на деловую встречу, к ним внезапно присоединяется архитектор – девушка Аля (И. Стрелкова-Оболдина) довольно неказистого вида, которую они совершенно незаслуженно обижают тем, что запрещают ей на встрече говорить о чем-либо существенном. Далее, они, совершенно не подготовившись, пошли на квартиру. Можно, конечно, сказать, что в ребятах играет кровь и проч. Однако, повторю, они направились не на прогулку, а на дело. Если бы они были настроены серьезно, то предварительно посидели бы, обсудили ситуацию, и в любом случае не затыкали рот профессионалу (Але), которая, судя по всему, по крайней мере, не меньше их соображает по поводу строительства и дизайна. И вот они, такие бесшабашные, прибыли по пункту назначения. Их встречает мадам, Нателла Антоновна (Р. Литвинова), довольно странного, раскрепощенного вида в явно не деловом костюме. В общем, ребята-безнесмены нашли свое продолжение – такое же несерьезное и нацеленное больше на развлечение, чем на дело. И совершенно естественно, что на примитивные и бестолковые реплики Олега и Миши относительно будущего облика своего жилья она отвечает восторгом. А что еще ждать от такой девицы? В конце концов, кончилось тем, что одного из героев (Мишу) она уволокла в постель. Тот, хотя и сопротивлялся, но поддался, так что вся его деловая вылазка кончилась амурной историей.
Ну и что? – скажут многие, ведь такое бывает. На это можно ответить, что в произведении искусства героями управляют не их собственные эмоции, или эмоции автора, на время переселенные в героев, а авторская мысль. Конечно, автор может думать одно, а получиться может совсем другое, но важно, что у него должна быть какая-то нацеленность на высказывание. Аналогично, в фильме «Мне не больно» автор имел какую-то мысль, и то обстоятельство, что наш герой-разгильдяй Миша, минуя деловую этику, переспал с такой же, как он, несерьезной девицей, означает не случайную встречу двух половинок, а некую мысль автора. Судя по всему, на текущем этапе нашего анализа эта мысль касается утверждения существования ущербности всей исходной затеи с задуманным делом, причем суть ущербности, очевидно, угадывается в отсутствии всякой основательности к предпринимаемому начинанию.
Заданный нами подход предполагает основной не тему любви, которая лежит вроде бы на поверхности, а тему отношения к делу. Но верен ли заданный угол зрения, не обманываемся ли мы на излишнем умствовании? Ведь не секрет, что в больной фантазии, при желании, можно увидеть самые невероятные и невозможные галлюцинации. Может, и впрямь кинофильм повествует о странностях любви, а деловые отношения присутствуют лишь как фон, как повод для основной темы? Хорошо, допустим, что это так. Но тогда мы должны увидеть настоящую любовь, с переживаниями, с блеском в глазах. Короче говоря, в фильме о любви, в каких бы формах она не преподносилась, эта самая любовь должна быть самым ярким персонажем, бросающимся в глаза. Для влюбленных героев совершенно естественно ожидать максимум эмоций, пусть даже имплицитно существующих в них, без явных внешних всплесков; в подтверждении своих чувств они должны, что называется, загораться при нахождении друг перед другом. Ну и где это, позвольте спросить, видно на экране? Ничего этого нет, истиной любви не обнаруживается, налицо лишь холодные глаза обоих «влюбленных», а еще какие-то холодные поглаживания возлюбленной со стороны «Ромео»-Миши, и обычное желание вкусить радости жизни под ее «финиш» со стороны «Джульетты»-Таты. В конце фильма она сама в этом признается: «Когда я поняла, что мне финиш, я решила порадоваться жизни». Очевидно, героиня Литвиновой намерена пройти сквозь своего visa-vi, «как сквозь облако», чтобы освежиться перед смертью. Более того, в конце всех событий, голос Миши нам сообщает о смерти Таты, причем в совершенно спокойных тонах: герой совершенно не потрясен этим событием, его слова звучат отстраненно, так что всю его былую (повторим, не очень-то яркую и заметную) пылкость можно понимать как обычную утеху. Получается, в фильме о любви самой Любви (с большой буквы) нет.
Поэтому ясно, что данное произведение следует рассматривать не как очередную «переживательную» историю, а как притчу. В этом случае каждому жесту и действию следует приписывать не тот смысл, который непосредственно виден, а смысл, вытекающий из общей задумки автора. И тогда «любовь» превращается в акт-обозначение, за которым стоит некая важная мысль. Судя по всему, здесь под «любовью» следует иметь в виду встречу двух форм, которые оказываются подходящими, соответствующими друг другу. Вот и Тата говорит: «Я встретила парня, и оказалось, что он абсолютно мой». Это соответствие выявилось уже с первых минут их встречи, а в дальнейшем оно только усилилось. Действительно, Миша «заражен» несерьезным отношением к делу, а Тата больна лейкемией. Очевидно, смертельная болезнь как метка тотальной дефектности, соединенная с отсутствием серьезности в отношении к делу, дает явно негативное отношение автора к возникающему тандему.
Но почему, по какой причине их встреча обречена на неудачу? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо понять сущность героини. То, что она, смертельно больная, олицетворяет дефектность, уже сказано. Но какая это дефектность? Здесь полезно вспомнить, что на ее вопрос Мише в начале фильма «Как я выгляжу?», тот отвечает: «Запредельно» и характеризует ее, таким образом, как то, что находится «за пределом» и что, следовательно, не имеет предела, границы, конца. Аналогично, ее благодетель Сергей (Н. Михалков) пытался продлить ее жизнь как можно дольше, так что вначале она выступала как такая ущербность, которая, несмотря на болезнь (ущербность), не умирает. Поначалу она не осуществляет свой логический конец, более того – «всегда мешает довести дело до конца», и поэтому выступает в качестве ущербной незавершенности. И когда эту незавершенность Сергей называет «чистой», то, очевидно, под этим следует понимать идею (которая всегда чиста вследствие своей идеальности) ущербной незавершенности. Героиня Литвиновой по началу выступает в качестве нематериальной идеи той ущербности, которая заключена в незавершенности. Олег потом про нее скажет: «Она как из другого мира». И вот эта идея незавершенности соединяется с несерьезным отношением к делу. Что из этого может получиться?
Результат такого синтеза раскрывается через тему пьянства. В начале повествования спиртного не было, но оно впервые появляется, когда Тата решила завлечь Мишу к себе в сети, а дальше, по мере развития событий его становится все больше и больше. Причем, его количество начинает резко возрастать без всяких мер с того момента, как Тата рвет отношения со своим благодетелем Сергеем, пытавшимся обеспечить status quo и сохранить отсутствие у нее какой-либо определенности, т.е. конца, и уходит к «любимому» Мише. Она «устала» от состояния отсутствия конца и стремится найти свой «финиш», отказываясь от себя идеальной через акт объединения с материальным воплощением безалаберности, т.е. с Мишей. А став материальной, она не только поменяла свою одежду на земную и вполне понятную, но и отказалась от своей идеальной бессмертности, понеслась на всех парах к своему естественному для нового состояния финалу – смерти. Смерть здесь выступает не столько как печальный исход ее тяжелой болезни, сколько как окончательный итог отказа от своей идеальной субстанциональности и переход своего существования из надуманного состояния (некий Сергей ее пожалел, посадил в золотую клетку, холит ее и лелеет за просто так) в состояние реальности, в плоть и кровь Миши.
После их окончательного сближения склонность к выпивке катастрофически быстро стала перерастать в форменное пьянство. Даже в первую совместную ночь Миша окропил ее спиртным, растер ее, и таким образом навсегда снял различие между нею и той греховностью, от которой ее пытался уберечь Сергей. Получается, пока героиня была оторвана от героя, у него еще был шанс порвать с ней, переосмыслить свое поверхностное отношение к работе. Он видел ущербность отношений с такой, как она, говорил: «Вы алкоголичка, и делаете алкоголиком меня». Но после их объединения ущербность восторжествовала, а общее дело (бизнес) развалилось. В конце концов, в финальных кадрах, на фоне смертельно белой «Литвиновой» пьяные герои выглядят демонстративно отталкивающе. Причем, факт пьяной деградации возникает не только с молчаливого согласия героини, но и с прямой ее подачи. Собственно говоря, пьянство усиливается по мере того, как она, алкоголичка, входит в жизнь компании ребят, и любое ее появление в кадре сопровождается выпивкой. Так, ее тождество со спивающимся Олегом отчетливо выявилось в сцене в закусочной во время праздника, где они оба сходным образом заступились за продавщицу. (Это заступничество само по себе, конечно, есть благородный акт, однако главным моментом здесь является не положительность нашего отношения к нему, а то тождество между Олегом и Татой, которое он выявил).
Все это означает, что после отрыва от Сергея, Тата соединилась с Мишей и привнесла в компанию ребят деградацию в виде пьянства. И вот это в нашем анализе является важнейшим моментом. Оказывается, все дело в том, что когда незрелость, незавершенность начатого дела (в лице Таты), соединяется с отсутствием серьезного настроя (Миша), то неминуемо возникают элементы упадка (в фильме – поверхностное отношение к делу с параллельным легким отношением к алкоголю), которые незаметно, «по чуть-чуть», но неотвратимо, подобно снежному кому разрастаются до бесповоротной деградации (пьянство и развал бизнеса).
Сказанное усиливается на фоне Али – архитектора. Она, вечно что-то жующая, т.е. голодная до жизни, вначале совершенно невзрачная, упорно работала. Аля здесь выступает как прямая противоположность Тате – совсем не яркая, не настроенная на мишуру и потусторонность, а как раз наоборот – грубоватая, и в этом какая-то реальная, земная. И одежды у них противоположного плана, и отношение к жизни. Одна нацелена незаметно, но упорно вкалывать. Другая, «Нателла Антоновна», – настроена на жизнь среди «благодетелей». Когда компания ребят впервые получила дорогие заказы, Аля тут же решает работать. И пока наши бравые ребятки баловались спиртным и веселились, каждый на свой лад, она посылала в иностранные журналы свои проекты и добилась того, что ее заметил некий фин. У Али с ним сложились тесные отношения, и она уезжает к нему не только работать, но и жить. Вот так вот, господа халтурщики. Эта девушка с самого начала была настроена на серьезность в работе, свое дело довела до конца (публикации), и в результате в подарок получила заветное счастье – и признание, и любовь, и материальное благополучие. А Миша и Олег ничего не добились: Олег ушел куда-то в армию (как в какую-то черную дыру сгинул – зачем?), а Миша, после смерти Таты, оказался у разбитого корыта. После того, как Тата полностью растворила в Мише свою идеальность, он превратился в бесцельно живущего на этой земле.
В итоге, его последними словами были: «А я живу...как все начиналось». Для него время остановилось, и он навсегда попал в ситуацию начала без конца. Поймет ли он причину своего провала? Поймут ли зрители – россияне, что это относится и к ним, привыкшим все делать тяп-ляп, к ним, которым «не больно» за свое безответственное отношение и отсутствие переживания к собственной работе, к окружающему миру вообще? Поймут ли они, что благополучие в стране не падает с неба, и чтобы его достигнуть, нужно его заработать? Дай-то Бог.