Владимир Анатольевич Пшеничный (1976 г.р.). В прошлом году была публикация на страницах журнала "Новый мир"
Томич.
Портрет: молодой, бородатый, черноволосый, худощавый, пытливые темные глаза.
Пишет в основном верлибром.
Вот образец его стихов:
«старик умер
осталось лишь море
сохранившее соль его слез
старик умер
остались лишь волны
ветер-парус
его унес»
или
«забросали камнями
сердец»
Я отношусь к такой поэзии настороженно. Эта многозначительность… Ты тоже иногда вдруг такое произнесешь – «многозначительное», но оформлять это и выставлять? Представляешь: вдруг над тобой вихрем пронеслось откровение, оно было предназначено другому – философу, поэту, который бы оформил ее в рамку своего таланта, преподнес в виде драгоценности людям, и те залюбовались бы ею, почувствовали красоту, запомнили, цитировали, благодарно вспоминали того, кто сделал эту работу. Но по дороге эту же мысль-откровения вдруг перехватит человек, глубоко чувствующий, тонкий, часто поднимающий лицо к небу, но не владеющий в совершенстве техникой складывать «лучшие слова в лучшем порядке».
Как относиться к такой поэзии? Думаю - с благодарностью. Потому что это замирание бобра перед ручьем с бабочкой на носу (тоже образ Пшеничного), это прикосновение к откровению пусть и не в божественной форме рифмованной строчки (легкой для запоминания и мысленного возврата в подходящую минуту), но все равно дающее ощущение тоже удивления невиданным до селе, или безразличным для тебя ранее, и вдруг вот так раскрытым, приближенным к твоим глазам («поэзия – не зеркало, поэзия – увеличительное стекло») и испытаешь благодарность к жизни за то, что она открыла перед тобой еще одну свою до селе скрытую сверкающую грань И благодарность эта распространится и на человека, донесшего до тебя это ощущение, это чувство.
Поэзию Пшеничного надо читать, возвращаться к строкам, перекатывать их в мозгу, «пробуя на вкус» и форму.
Владимир читает свои стихи, немного стесняясь и скороговоркой. Но они не для чтения вслух, по крайней мере – не для такой они манеры чтения.
На вечере поэта был разговор, ему предложили «заполниь» Анкету, содержание которой позаимствовано у М.Пруста .
Были вопросы к нему. Выяснилось – Владимир глубоко верующий человек, хорошо знающий многие вероисповедания: и восточные и западные. Увлекался рок-музыкой. Глубоко чтит христианские заповеди. Очень любит свою семью – жену и дочь.
Особенно внимательно мы слушали о моментах творческого озарения, о которых попытался рассказать Владимир. Он воспринимает сначала свои стихи – как музыкальную тему. И когда в голове в ответ на внешнее впечатление раздалась музыка, он берется записывать (на чем угодно, что оказывается под рукой – даже на трамвайном билете) те образы, что возникают из этой темы. Или запоминать, если писчих принадлежностей рядом не оказалось. «У меня этих обрывков – тьма. Иногда я их выбрасываю, потому что позже, взглянув, не могу опять войти в то состояние и образы не развиваются. Но часто, взглянув в эти записи, я снова ощущаю себя в том моменте, опять слышу эту мелодию, и тут я начинаю подбирать самые подходящие слова, которые те возникшие в голове образы наиболее полно бы отражали».
Я не стенографировала слова Владимира, поэтому это не дословно он, это так я его поняла. И вот это моё восприятие примирило меня с Пшеничным – это несомненно поэт. Потому что мы знаем, что верлибром очень часто злоупотребляют люди «квазиглубокомысленные». Нет, Владимир действительно отвечает всем признакам поэта, о которых говорил А.Блок: «уловить, оформить, донести».