В окрестностях большого города бродили многочисленные стаи никому не нужных бродящих собак. Когда было тепло, когда можно было охотиться на сусликов, мышей, а если удавалось то и на случайно забредшего зайца или косулю. Когда же на городские мусорки и свалки вывозили вдоволь пищевых отходов, эти стаи существовали почти незаметно для людей и спокойно мирились между собой даже в период весенней течки у самок. Но когда наступали холода, когда страшный призрак голода надвигался быстрее, чем декабрьские ночи, тогда начиналось самое страшное... Начиналась поистине собачья жизнь...
Самые слабые умирали, тех, кто не хотел умирать, но всеже был слаб, прятались или их убивали и раздирали сородичи. Затем сильные стаи нападали на более слабые и в жестоких собачьих драках выживали самые сильные из стай, объединяясь в новую. Этот процесс продолжался до тех пор, пока всю территорию вокруг города не начинала контролировать самая ужасная из когда-нибудь существо-вавших собачьих стай. Громадные злые псы, ненавидя и одновременно боясь друг друга, вынуждены были объединяться, чтобы усилить свою мощь, чтобы получать самые жирные куски отбросов своей собачьей жизни, отбирая их у других, кто слабее. Этой стаи боялись даже волки - они ушли из этих мест.
Вокруг этого громадного города были громадные свалки, порою казалось, что город только и занимался производством мусора, грязи и отбросов. Но в последнее время в эти громадные мусорные горы начали попадать отходы или отбросы нового качества, а может вида... В мусорных кучах все ча-ще начали попадаться человеческие мертвые тела. Первым было тело человека без имени, без роду и племени, человека без дома и документов. Его безжизненное тело нашли дети возле снежных горок и это они сообщили в милицию.
- Бомж, развелось погани, дохнуть начали, - брезгливо поморщился начальник передвижного милицейского патруля, - возись тут с ним...
- Старшой, может, не будем возиться, только писанина лишняя, да людям потом морока хоро-нить его и все такое, еще заразу какую кто подхватит, а там смотри и эпидемия, - высказал свое мнение милицейский старшина, пританцовывая от холода, дуя в окоченевшие руки и отбрасывая за спину ме-шающий автомат. Когда-то очень давно вся его семья умерла от какой-то заразной болезни, он попал в детский дом и с тех пор он боялся всяческих заразных заболеваний.
- Что ты предлагаешь? - спросил старший лейтенант в черном полушубке. Ему и самому не хоте-лось заполнять разные бумаги, писать рапорт, акты допросов.
- На свалку, здесь рядом и нам по пути...
Они подняли щупленькой мертвое тело в лохмотьях, бросили его на железный пол небольшой передвижной железной камеры и через минут десять-пятнадцать выбросили это тело в рукотворную пропасть из мусора. Тело скатилось и остановилось возле того места где несколько собак из стаи иска-ли себе корм. Машина с милиционерами уехала. Собаки начали принюхиваться к предмету сильно напоминавшем человека, как по форме, так и по запаху, но предмету не производившему опасных дей-ствий для собак. Лежащий человек не излучал тепла, опасности только запах - острый запах человече-ских испражнений, пота и еще неизвестный собакам запах человеческой смерти. Запах чужой смерти ужасный запах, он гонит прочь от того места, где он возникает и его может перебить только ощущение близости своей кончины. Самый страшный конец наступает от голода и жажды. Нет ничего сильнее голода. Только голод может показать, на что способно живое существо - голод сильнейший стимул к действию...
...Этой зимой стояли сильные морозы, собаки были очень голодны и они пренебрегли запахом смерти, запахом смерти более сильного, но чужого им зверя...
Со временем человеческих трупов на городской свалке становилось все больше и больше: уми-рали брошенные старики, отвергнутые дети, никому не нужные больные - у городской казны не было денег на погребение, да и никто не хотел с ними возиться, тем более зимой. Потом начались кровавые выяснение отношений между бандами, между кредиторами и бандами, между озлобленными нищетой членами семей, между обезумевшими от наркотиков и алкоголя людьми - их тоже никто не хотел хо-ронить, трупов людей становилось все больше и больше - шла тихая и незаметная война на уничтоже-ние слабых более сильными. Городская свалка принимала все отбросы человеческой жизни, включая и невостребованные человеческие окоченевшие тела. Зато собаки становились все упитаннее и разбор-чивее в пище, теперь только небольшие шавки, чудом выжившие в морозы, питались отходами - ос-новная собачья стая питалась почти исключительно человеческим мясом, человеческими трупами... Пищи хватало и даже был переизбыток - переизбыток пищи увеличивал поголовье собачьей стаи. К весне уже громадная многосотенная стая громадных злых псов кружила по мусорным свалкам мегапо-лиса. Но к весне трупов становилось меньше. Может весной люди становились добрее и чаще задумы-вались не над тем, как убить чью-то жизнь, а как зачать новую; может оттаяли берега рек и трупы бы-ло удобнее сбрасывать в реку, подкармливая громадных, засевших на зиму в иле сомов... А может лю-ди насытились смертью... Как бы там ни было собачья стая начала ощущать недостаток в пище, а при-выкшие есть мясо мертвых (немногие звери едят живем) не хотели питаться не калорийными отхода-ми. Гонимые голодом и привлекаемые знакомым запахом сытости собаки все ближе подходили к го-роду и уже по вечерам многие запоздавшие прохожие могли видеть громадных, свирепых псов, жадно смотрящих на людей, но пока пробегающих мимо...
Трагедия от стихийного бедствия отличается тем, что о ней знают, ее готовят и к ней готовятся, но когда она случается, то никто не ожидал, что результат будет таким - каждый в глубине души наде-ялся, что бедствие пройдет стороной.
О громадных собачьих стаях знали, о них писали газеты, жаловались жители и даже один учен-ный заинтересовался ими, предполагая возникновение какого-то нового феномена. А мой знакомый писатель-фантаст написал ужасную фантастическую повесть-триллер в которой собаки объединились с крысами и уничтожили человеческую цивилизацию. О, если бы знали, как он был близок к истине, смотря что понимать под истиной......
...Поначалу собаки начали нападать ночью и на упавших людей, сказывался временный рефлекс (рефлекс и не более): жертва должна лежать и не шевелиться, а вокруг не должно быть ее соплеменни-ков - многовековая память хранила в себе образ человека-врага, человека-хозяина, сильного своей не-предсказуемостью действий. Кровавые одежды, обглоданные человеческие кости - это все что остава-лось от пьяниц, больных и слабых. И еще страх... Сгущающиеся сумерки страха медленно превраща-лись в ужасы тьмы. Мутанты, маньяки, голодные каннибалы, злые козни политических противников и космополитические замыслы масонов - что только не придумывал обыватель распространяя слухи о таинственных смертях. Город начал боятся...
Конечно, опытные следователи, хотя по началу им никто не верил, быстро установили виновни-ков или исполнителей этих “преступлений” и нападений. Городским властям было доложено, город-ские власти начали заседать. Решались многие вопросы. Самый главный вопрос - это вопрос принад-лежности власти. Надвигались очередные выборы в одни органы, затем следовали выборы в другие и так дальше. В этой стране люди жили очень скучно, чтобы как-то скрасить свою жизнь они очень мно-го пили, плохо закусывали и еще устраивали выборы - это было что-то сродни национальной забавы, в общем-то, из-за убогости фантазии местеров-затейников, проводивших ее, очень скоро надоевшей народу. А если народу скучно, если он немного голоден, то может быть... Власти очень боялись этого самого “может быть”, слово “революция”, которое ассоциировалось у них с этим самим “может быть” их пугало гораздо больше чем неожиданно сильные морозы, чем отказ в выдаче банками очередных кредитов, чем темпы инфляции, не говоря о каких-то там собаках, которые вроде бы съели нескольких бомжей и алкоголиков. Властей собаки съесть не могли - власти в подворотнях не валялись.
- Народ боится, народ требует, народ может забунтовать..., - напомнил на заседании властей один из ее членов, незначительных членов почти не имевший права голоса, но затаивший в себе такие планы...
- Бунтует, говоришь, - сказал один из главных в составе власти, он так и не понял при чем здесь собаки, но слово “бунт” услышал, - если народ бунтует, то нужно вводить войска...
И, под предлогом борьбы с собаками, в город были введены специальные подразделения пред-назначенные для истребления ... людей, но не собак. Предполагалось, что те кто может уничтожать людей тот легко справится с братьями меньшими, а за одно быстро охладит пыл жаждущих бунта. Операция по уничтожению долго и тщательно готовилась, планировалась. Практически весь город был охвачен современной прослушивающей системой, автоматически анализировавшей тексты теле-фонных разговоров и разговоров в подозрительных квартирах и учреждениях (кстати, не подозритель-ных учреждений не оказалось). За подозрительными объектами устанавливалось постоянное наблюде-ние. Стало не хватать специальных агентов и началась глобальная вербовка. Скоро почти каждый жи-тель города поимел реальную возможность стать специальным агентом и следить друг за другом...
А тем временем падших и упавших для собак начало не хватать - они начали нападать на оди-ноких женщин и детей каким-то образом очутившихся в ночное время в неосвещенных местах, а неос-вещенных мест в городе становилось все больше и больше - город не мог оплачивать расходы на элек-троэнергию и не только на нее - городские власти урезали свой бюджет, они экономили деньги для выборов.
Кто-то начал возмущаться бездействием властей - его предупредили и задержали за оскорбление милиции, сильно избили. Отец съеденной девочки купил на рынке не зарегистрированное ружье и начал отстрел всех собак. Он успел лишь убить выгуливавшихся болонку, овчарку и противного пике-неза, как его сразу обезвредили хорошо обученные воины спецподразделения. Был суд и ему дали максимальный срок - шесть лет строго режима и, уже без суда, обычные охранники дали, так просто из-за скуки, раз сто по почкам, может он и выдержал бы шесть лет лагерей, но сто ударов по почкам он не выдержал и скончался на этапе от острой почечной недостаточности.
Собаки о суде не знали и нападали на людей и дальше, скоро в городе ночью никто не ходил кроме некоторых воинов спецподразделений, милиционеров да и тех, кто никого не боится. Эти са-мые, кто никого не боится, пользуясь всеобщим страхом, грабили все, что можно было легко ограбить: небольшие магазины, зажиточных граждан.
Но собачьей стае нужно было что-то есть и вот они однажды напали на ночных грабителей вы-ломавших дверь в продуктовый магазин. Двух не очень старых, скажем так, достаточно молодых лю-дей, спасло то, что в магазине было достаточно вкусно пахнущих мясных продуктов. Собаки уничто-жили все, даже консервные банки, как кукурузные хлопья, лопали под их крепкими зубами, легко пе-реламывающими кости голени человека. Хозяин магазина умер от инфаркта, один из грабителей, ви-девший стаю в действии, поседел, другой пошел и устроился на работу, твердо решив “завязать” с преступным бизнесом. Вскорее собаки съели невооруженного ночного сторожа, охранявшего склад стройматериалов, затем приезжего, искавшего место в гостинице, затем убегающую от ревнивца мужа женщину, затем рабочего, тащившего с ночной смены домой часть продукции...
В городе назревал бунт страха. Однажды в воскресенье люди вышли на улицу с плакатами, тре-бовавшими покончить с собачьим нашествием. Но об этой демонстрации знали гораздо раньше, чем кто-то захотел ее организовать и поэтому требования уничтожить собак потонули в требованиях сме-стить правительство, выдать зарплату, понизить цены - в общем-то, в обычных требованиях. А по па-раллельным улицам шли не менее численные толпы народа, представляющие общество защиты жи-вотных, партию “зеленых” и много других партий. Они также требовали ... сместить правительство, выдать зарплату и понизить цены. В этой стране демонстрации всегда заканчивались пьянками, где большими, где не очень и соизмерено пьянкам начинались драки, причем почти всегда по “политиче-ским мотивам”. Пили и дрались в этот день много людей, запах нетерпимости и запах крови колючей наждачной бумагой раздражал нюх собачьей стаи, не дожидаясь ночи, медленно пробравшейся в го-род. В эту ночь было загрызено много людей и не все были съедены полностью, некоторых было воз-можно опознать. Вся последующая неделя прошла в трауре, пьянках и призывах к гражданскому непо-виновению - к бунту. У милиции и воинов спецподразделений было очень много работы по усмирению своих сограждан. КПЗ, СИЗО были переполнены, оперативники, следователи и все работники органов правосудия устали писать, устали заседать, а силовые подразделения устали бить и запугивать. За со-бак временно забыли, потому, что собаками обзывали людей.
А собачья стая опять проголодалась. Теперь она в поисках пищи шныряла в пригородах и днем. Но одиноких и слабых людей в городе становилось все меньше. Люди передвигались большими груп-пами, многие вооружались чем могли и каждая собака, попавшаяся им на глаза, могла быть сразу уничтожена. Общество защиты животных прекратило проводить свои массовые и не только массовые агитационные мероприятия. А после того, как стая загрызла и съела несколько представителей этого самого общества, решивших “подкормить голодных собачек” несколькими мешками испорченных продуктов, общество прекратило свою работу, а вскоре и существование - кто-то сжег их представи-тельство - небольшой загородный домик. Так через некоторое время на ночных улицах и только в ос-вещенных местах единственными пешеходами были милицейские патрули и патрули воинов спецпод-разделений, искавших не собак, а врагов государственного строя и местной власти.
Милиционеров и воинов спецподразделения собаки пока что не трогали. Какой-то усиленный запах опасности исходил от них и еще был один запах - запах оружия, зафиксированный в памяти со-бак, как запах смерти - их смерти. Но ничего нет страшнее смерти от голода - призрак этой смерти перебивает запахи опасности. И вот однажды был загрызен милицейский патруль из двух человек. Стая подкралась к двум милиционерам незаметно, складывалось впечатление, что их кто-то очень дол-го обучал этому, но их никто не учил - они слишком долго жили среди людей и очень хорошо знали повадки страшных двуногих зверей. Затем, по всем правилам тайной партизанской войны, два самых здоровых и сильных пса в молниеносном прыжке достигли шей жертв...
Когда преступник убивает милиционера - это считается вызовом всей системе правопорядка и тогда пощады просить бесполезно, даже крупные взятки не всегда спасали виновных, а сколько гибло невиновных в этой междоусобице...
Решали не власти, органы внутренних дел решили начать уничтожение собак. Уничтожались все собаки города. Естественно в первую очередь страдали безневинные домашние любимцы и даже их хозяева, спешившие спасти своих бескорыстных четвероногих друзей - у многих других друзей не было - двуногие звери становились бескорыстными друзьями все реже, вскоре такое понятие, как бес-корыстная дружба, считалось чем-то смешным или фантастическим. Убитых собак и их хозяев выбра-сывали на ту же свалку. У стаи временно появился корм. Но это лишь временно. Морозы все крепчали, они достигли своего пика - есть собакам хотелось еще больше. И вот они напали на патруль спец-войск. Признаемся, что воины спец войск и их командование действительно были храбрыми ребятами и ничего не боялись, а все рассказы о собаках, поедающих людей, вопреки очевидным фактам, они считали очередной выдумкой властей, для того чтобы отвлечь жителей города от плохой работы ком-мунальных служб, повышения тарифов на их услуги, на возросшую криминализацию общества, на все возрастающую нищету тех, кто нищим быть не привык. Даже три обглоданных труппа их товарищей не всех убедила в обратном. Как бы там ни было - война собакам была объявлена и не простая война, а война на уничтожение.
Воины спецподразделений, не взирая на политическую возню властей, планомерно уничтожали стаю. Они использовали практически весь арсенал своих средств, предназначенных для уничтожения людей. Бесспорно, люди считаются самыми опасными и коварными противниками, но они всеже лю-ди. Люди всю свою историю сосуществования учились уничтожать друг-друга и все вокруг себя - дру-гие животные, включая и собак, пытались приспосабливаться под своих жестоких, доминирующих соседей в межвидовом развитии. Воины спецподразделений учились убивать сопротивляющегося или убегающего, но того кто приспосабливается, не сопротивляясь...
Собаки поняли, что за ними охотятся по помойкам днем и в ночное время в городе и его приго-родах. И они переместились в город. А чтобы их было трудно заметить, они рассредоточились и вос-принимались, как обычные дворняги, но значительно больших размеров. А еще они научились при-творятся испуганными. Вы видели таких громадных, шелудивых псов с испуганными глазами, под-жавших хвосты и убегающих при виде людей? Конечно, вы думали, что таких собак не стоит боятся, но страх всегда порождает жестокость - люди об этом часто забывают. В то время, когда доблестные солдаты спецвойск рыскали по помойкам в поисках жестоких членов кровожадной стаи, те в городе продолжали свою охоту. Теперь они действовали, как люди. Они, затаившись, выслеживали свою жертву и когда та теряла всякую бдительность, неожиданно нападали на нее, а затем. насытившись, быстро меняли место своего пребывания. Пока специалисты по уничтожению прибывали на место очередного происшествия, собаки успевали исчезнуть. Вскоре собаки догадались откуда исходит ос-новная опасность и они начали охоту на тех, кто охотится за ними. Беда людей в том, что они ощуща-ли себя царями природы и были очень тщеславны. Тщеславие принадлежит одиночкам - люди пыта-лись бороться с собаками в одиночку. Нет, конечно же, они объединялись в группы уничтожения и группы поддержки специалистов по уничтожению, но люди всегда, даже в громадной толпе в едином порыве штурмующей очередной бастион, всегда одиноки: они всегда стараются спасти себя и только, а от отчаяния или от переоценки своих возможностей стараются стать героями и опять же в одиночку. Уверенность в себе, страх только за себя, желание убить собаку чтобы возвыситься самому - все это погубило многих людей. Собаки равномерно рассредоточились по всей территории города и по необ-ходимости, забытым людьми способом, передавали информацию об обстановке, согласовывая свои действия. Поэтому собаки всегда нападали на выбранные жертвы неожиданно и в самых неожиданных местах - теперь они не убивали ради еды, они убивали во имя спасения.
Малочисленные подразделения специальных войск сильно поредели и поэтому они заняли кру-говую оборону в помещениях своего расположения и практически все, оставшиеся в живых, подверг-лись воздействию догофобии - страха перед собаками. Милиция вообще отказалась от борьбы с со-бачьим нашествием, мотивируя это возросшим во время всеобщей паники уровнем преступности, не-оправданными жертвами среди личного состава и низким уровнем денежного содержания, которое к тому же постоянно не выплачивается во время и даже обещание правительства “разобраться со всем и принять меры” не смогло заставить младший командный состав милиции выполнять приказы старше-го, а старшие без младших ни чего не значили...
Городом постепенно овладели собаки. И вот тогда правительство приняло решение ввести вой-ска. Всегда, когда правительство не знает что делать, оно вспоминает о армии и желает с помощью ее решить или загубить все проблемы. Был издан соответствующий приказ. В первую очередь подняли по тревоге самые боеспособные части - десантные. Живущие в пригородах люди с удивлением наблюда-ли, как однажды утром на белый снег в неисчислимом количестве падали белые парашюты и солдаты в пятнистом зеленом быстро становились в боевые порядки. Люди постарше начали прятаться - дети, вопреки всем запретам родителей, рвались на улицу. Затем начали подходить другие части. Вскоре весь город был оцеплен дивизиями, бригадами и полками. Такое громадное количество солдат не мо-жет существовать не влияя на окружающую среду, окружающую жизнь. Для строительства времен-ных помещений для людей, маскировки техники и отопления этих помещений, начали вырубаться леса. Но самое важное - это еда для людей. Склады с провизией остались где-то очень далеко - в мес-тах постоянной дислокации, а трехдневный полевой пайок закончился за один день. Поступило распо-ряжение вскрывать склады неприкосновенного запаса и городским продовольственным базам выда-вать все, что требуется, армии в долг - в вечный долг так как в армии не было денег - армия живет войной: нет войны и денег нет...
Разместив кое-как людей и технику, командиры пытались выяснить что же им делать дальше. Приказ уничтожать собак был не понятен военным, привыкшим получать другие приказы. Когда при-каз не понятен его не выполняют, но постоянно докладывают о выполнении. Приказ приказом, а если нет войны. то армия живет свей жизнью. Солдат разместили, немного накормили, теперь нужно было думать о учебе, банях и идеологическом досуге - какие-то бродящие псы отошли на другой план. Сот-ни тысяч солдат не могли так просто бездействовать и хотя армия уже давно потеряла свою мощь и организованную силу, она всеже была потенциально грозная, даже тем, что имела оружие, которое вдруг начало пропадать и появляться на черном рынке. Но кроме денег за которые можно было приоб-рести необходимое или желаемое, оружие служило инструментом по добыче того же, тем более рядом был громадный столичный город, по справедливому мнению многих, жировавших на теле нищенст-вующей страны. Столица соблазняла, оружие давало возможность воспользоваться этими соблазнами - таким образом, участились случаи организованного грабежа, а в связи с тем, что обычно в этой стране армия выживала сама по себе, эти грабежи начали носить уж слишком организованный порядок. Во-енной прокуратуре было очень трудно доказать, что в различных грабежах не было заинтересовано командование младшего звена, подчиненного старшему. Так как зоны грабежа ранее были распреде-лены между различными бандитскими группировками, армия нарушила сложившиеся паритеты и ба-лансы криминального мира. Криминальный мир был против, он, используя прессу и телевидение, на-чал то, что армейские начальники называли “оголтелой травлей родных Вооруженных Сил - защитни-ков народа”. За “своих” - людей в погонах, решили заступиться секретные службы. У этих самых сек-ретных служб, как всегда, было мало или недостаточно их секретной работы, о которой никто и нико-гда ничего не знал (она же секретная), а разрабатывать различные бессмысленные интриги и операции им очень нравилось. Так по обычной схеме были спровоцированы “массовые беспорядки” с очень противоречивыми оценками количественных характеристик этих самых масс, и уж совсем с различ-ным толкованием их действий - у секретных служб были и свои газеты вместе с телевизионными кана-лами. И как-то все в одночасье решили, что столица начала “кипеть, бурлить и готовиться к переворо-ту”. Кто так решил не понятно. Работяги вкалывали, врачи лечили, учителя с прохладцей учили, а чи-новники, как и прежде брали взятки, но почему-то все чаще отказываясь от национальной валюты, даже по завышенному курсу обмена. Может быть так решили банкиры? Тоже врядли - это из-за воз-никших слухов они начали в срочном порядке легально и нелегально перебрасывать свои активы за границу в более спокойные страны. Скорее всего решение о “надвигающейся катастрофе” было при-нято в окружении Президента - многим, очень многим из этого окружения хотелось стать на место Старика. Это окружение убедило дряхлеющего, страдающего редкими проблесками в темени старче-ского маразма сознания, Президента подписать давно готовый Указ о введении чрезвычайного поло-жения. Положение было введено и окончательный грабеж уже разворованной страны начался.
А когда начинается большой грабеж, сразу на передний план общественного сознания выдвига-ются люди, именуемые политиками, они хотят придать этому грабежу историко-политическую благо-родную окраску. Боевые подразделения начали посещать разные образцы шарлатанов, политиков и всех тех, кто хотел с помощью армии, как наиболее организованной толпы, помутить воду во пруду и там попробовать поймать свою золотую рыбку или... даже не одну. И армия начала участвовать в той грязи нашей жизни, именуемой политической борьбой. Дивизии, полки и даже роты примыкали то до одних то до других, кто в это время побеждал. Если не хватало разумных аргументов для победы всту-пал в действие самый разумный - оружие. А оружие стреляет и убивает, как то об этом вспоминают в последний момент перед смертью... своей смертью. К примеру, за один день политической борьбы при помощи оружия было убито людей ровно в сто раз больше чем собаками, затем в тысячу раз, в десять тысяч раз... Количество человеческих трупов увеличивалось с неимоверной скоростью, их уже не хо-ронили - их старались уничтожить, не оставляя никаких следов. Разлагающиеся трупы обещали эпи-демию, а люди очень боялись эпидемий, они даже насморка боялись. Однажды кто-то выбросил труп на свалку. Я вам скажу, но быть может вы не поверите - был ужасный скандал. Того кто выбросил труп на свалку нашли сразу. Это не смешно - им оказался один из тех милиционеров, выбросивших первый труп замерзшего бомжа - да, именно тот из которого все началось. На этот раз милиционера сильно ругали и даже объявили выговор, но с милиции не выгнали так как он активно участвовал в погроме тех, кто в тот момент еще поддерживал не правящую коалицию. Забегая наперед, скажу, что потом его все-таки выгонят с милиции за то что он пнул ногой собаку жены какого-то крупного боса или политического лидера.
А что же собачьи стаи?... Когда, описываемые события достигли своего апогея, наступила весна, стало тепло, на полях появились зайцы, кролики и сусулики. И собаки ушли с этого города - их про-гнал ужасный трупный запах. Собаки очень сильно реагируют на запахи - трупов стало слишком мно-го...
И никто не заметил, как поначалу в мусорных отходах начали появляться громадные крысы, трупный запах им нравился. Крысы плодились с неимоверной скоростью и вот их громадные полчища начали все ближе и ближе подбираться к городу. А власть в этом городе так еще и не поделили - здесь всегда все делят к осени, потому что пословица такая: цыплят по осени считают. Дожить бы до этой самой осени...