Ему всю ночь не спалось, и он решил, что под утро лезть под одеяло смысла нет, и пошел встречать рассвет, предварительно выпив крепкого чая, смешав крупный китайский порох и «Ахмад» с бергамотом. Правда, его после этого чуть не стошнило. Спасли три чайных ложки кизилового варенья и мини-сигара «Captain Black».
Солнце еще пряталось за Бештау, но было уже светло, и он, напялив на босу ногу тапочки, пошел в городской парк. Парк Победы. Раньше парк был комсомольским, а до комсомольского – английским. Многострадальный парк, одним словом.
Шел, не спеша, думая о том, о сем, слушал просыпающихся птичек и вспоминал откровения друга – любителя Карлоса Кастанеды о том, что на рассвете любое растение наполнено максимальной силой. Мак и марихуану, поэтому надо срывать до начала вещания Евроньюс на канале Культура.
Ему хотелось после прогулки взять пару-тройку розовых бутонов, смешать их с зеленым чаем и посмотреть, как на это отреагируют его вкусовые рецепторы.
Полярную звезду уже видно не было, но, сориентировавшись, он повернулся лицом на восток, прочитав несколько своих любимых молитв, на мгновение отключился от мира сего, глубоко вздохнул и потопал в царство лесных духов.
У него на левой руке была кельтская татуировка с полумесяцем в центре. И хотя сам он был православный, нет-нет, да и обращался к духам леса, огня и воды. Других рисунков, кроме кельтского тату, у него на теле не было. Несколько незаметных шрамов, да и то, полученных либо при дурацких обстоятельствах, либо после хирургического вмешательства.
Белок в парке не было: они все ушли в Лечебный парк, ниже: там курортников, а значит и дармовой еды больше. Дятлов тоже не было видно и, что странно, совсем не слышно. Отвлекаться на фауну случая не представилось, флора же к макросъемке не располагала. И он ушел в себя.
Почему-то сразу вспомнилось, как в начале мая, возвращаясь из Храма Святого Пантелеймона, был оштрафован на 50 рублей за переход дороги в неположенном месте. Вспомнил, как лейтенант, заполнявший в патрульной машине ГИБДД протокол, сказал про сержанта, стоявшего у дороги:
- Вот дебил. Только что начальство ему по ногам проехало, а он даже ему честь не отдал.
И понеслось…
Вспомнились все обиды на ментов, накопившиеся за 38 лет жизни.
Он даже второй группой инвалидности процентов на пятьдесят был обязан ментам. Они его в Коломне в 96-м году приняли по пьянке, а когда он не смог их уговорить отпустить его по-хорошему, сказав, что опоздал на прыжки в местный аэроклуб, устроили спарринг. Он один, они – всем отделением. А когда справились попытали немного, чтобы компенсировать потери, а потом топить понесли. У них рядом с отделением был колодец специальный для таких целей. Хорошо дежурный старлей вовремя спохватился. Дошло до него после проверки добытых в бою документов, что челноки на три дня в США не летают. Так и сказал, показывая слегка помятый загранпаспорт седому прапорщику. Тот задумался, посмотрел на тело и добавил, что казаки ручной работы с летучими мышами челноки тоже не носят.
Правду говорил дед, старый казак: «С полицаем не дружи, жинке правду не кажи».
И хотя мудрость деда перекликалась с древнегреческой мудростью «вору ночному верит, кто женщине верит», не говорить правду любимым женщинам как-то по жизни не получалось.
Поэтому был холост и не имел детей.
Предпоследняя, и самая любимая изменяла ему. Духовно. А это было намного больнее, чем измена физическая. Увидев в первый раз следы измены, он ничего не сказал. Ждал полгода. Как только она попыталась заявить на него свои эксклюзивные права, вынужден был в нелегком долгом разговоре вывести ее на чистую воду. Что кончилось одной из самых бурных ночей в его жизни.
Последняя убила его первого ребенка: сделала аборт. Ему первый раз в этой жизни было сказано, точнее передано по СМС: «8 недель», - и он уже был на седьмом небе от счастья, тем более, что его душа бездетного тридцатишестилетнего мужика безумно жаждала размножиться. К сожалению, к любимой с седьмого неба надо было добираться часов тридцать – от Москвы до южных предгорий Урала. Не успел. А то приковал бы наручниками к батарее, переждал бы недельку-другую и стал бы, еще через недель 20-30, счастливым или не очень, но все-таки отцом. То, что под наркозом во время чистки любимая плакала и кричала утешением было слабеньким.
«Нет более счастья для женщины, чем подарить любимому мужчине потомство», - вспомнил он слова одной мудрой женщины (дай Бог тебе здоровья, Татьяна свет Сергеевна), горестно хмыкнул и вышел из парка.
Поднялся в гору, повернул к питьевой галерее, потом на юго-запад, посмотрел на бабу с крыльями и католически крестом в руках, смотрящую в том же направлении, и заметил небольшую часовенку, а рядом табличку, на которой было написано, что здесь будет построен Храм Богородицы.
Перекрестился, зашел под крышу, помолился Богородице, посетовал, что вышел из дома в рваных джинсах и с пустыми карманами, и нечего пожертвовать на строительство Храма, снова перекрестился, вспомнил все старые обиды, прочитал: «Спаси, Господи, и помилуй ненавидящие и обидящие мя, и творящие мя напасти, и не остави их погибнуть мене ради грешного».
Перекрестился, поклонился иконам и услышал сзади:
- Ваши документы!
И кто только допускает пьяных ментов к несению патрульно-постовой службы…
Потом было долгое препирательство с ментами. Они оказались бекешами – то есть выходцами из одной из станиц Предгорного района. В городе им служить казалось слаще, чем в родной станице. Объяснить им, что сам по иронии судьбы прописан там же, как-то не успел. Терские казаки народ тяжелый. Самый пьяный и самый любопытный из ментов уже валялся со сломанной ключицей и челюстью. Хотел бедолага посмотреть, что за диковинный крестик висит на шее у задержанного.
Мысли в голове мчались быстро, записывать их было некуда, нечем, да и руки, да и ноги были пару минут заняты. «На три минуты меня уже бы не хватило,» - подумал он, пристегивая друг к другу три потные окровавленные туши и вспоминая университетский ринг.
А раньше с ним такое случалось только по пьяной лавочке. Трезвый с ментами никогда не дрался. Видимо, действительно пора было в больницу. Не зря две недели назад направление брал. Но сейчас уже поздно. Как водится – не судьба.
И вдруг четвертый обнаружился. Мент. Младший сержант.
Вылез из-за руля Уазика – юный, бледный, с мокрыми штанами и ПМ-ом в руке.
- Стой, стрелять буду!
- В караул недавно ходил, капрал?
- Так точно!.. Э-э-эээ, нет сука, я тебя ща замочу!!!
- Забыл, во-первых, что пистолет надо снимать с предохранителя, передергивать затворную раму, во-вторых, а, в-третьих, для прокурора делать первый выстрел в воздух…
- Стой, мля…
БАХ. Младший сержант несильно, но очень громко ударился головой о крыло своей машины. ПМ из руки сержанта выпал. Младшего сержанта пришлось связывать его же портупеей. Видимо, с наручниками в ГОВД был дефицит.
Два ПМ-а, четыре обоймы. Два АКС-У, четыре магазина. 36 + 120. Ментов на заднее сиденье. Туда же один ПМ и АКС. Боевые, но уже незаряженные. АКС через плечо, две обоймы по карманам, слава Богу, карманы не дырявые, подсумок с тремя магазинами и кобура с ПМ-ом на портупею и «на талию». «Как надену портупею, так тупею и тупею». Так оно и вышло. Дубинки брать не стал, не на Ледовое побоище предстояло ехать. Всего лишь до прокуратуры добраться. Зря вот только решил домой заехать. Братишка младший на день рождения подарил МР-3 плеер с функцией диктофона. Хотел аудио-отчет в дороге сделать, чтобы для прокурорских еще один вещдок был.
По правилам игры надо было бы в ФСБ ментов вместе с записью свезти, но прокурорским он доверял больше. Особенно военным. Но таких в городе не было. Особенно таких, как тот капитан.… Да неважно…
Потом был голливудский боевик. Зря он поехал за диктофоном.
Кто-то позвонил 02 и сообщил, что высокий «ну, эта как витязь сказочный русский, борода, волосы длинные, русые, и все такое, ваших ментов тут глушит».
Все. Засады, налета, поиска, организации беспокоящих действий не будет. Организации партизанских отрядов тем более. РГСН окружена. Наверх вы, товарищи, все по местам. Последний парад наступает.
А, в общем, зря ментовская лимита наступила на хвост городскому медведю в неподходящий момент. Когда он проехал переезд, и до прокуратуры оставалось два светофора, уазик наехал на замаскированного ежа под плотным, но, к несчастью для ментов, не перекрестным огнем. С мастером спорта международного класса по пейнтболу и автором статей по скоротечному огневому контакту для «Солдата удачи» играть в топ-ган оказалось в реале тяжело.
Стрельбы по-македонски не было. Были короткие прицельные очереди и один - два одиночных из ПМ-а на дистанции до 50метров. Не горячился, не паниковал, читал про себя «Спаси, Господи и помилуй, ненавидящая и обидящие мя…», тащил на себе для прикрытия легкого, правда, больно вонючего младшего сержанта, трех его товарищей пристрелил, чтобы не мучались в перевернувшейся машине, по одному контрольному на одну голову итого минус три патрона всего лишь. И такое ему привиделось при этом…
Увидел он вдруг своего прадеда, прапорщика Кубанского казачьего войска, которого во время Деникинского похода расстрелял червоный казак из станицы Суворовской, и который за день до плена, пил горькую с Романом Гулем и плакал «за Расею».
«Генетическая память что ли,» - но обдумать эту мысль не успел. За 150 метров до прокуратуры, один из ее сотрудников, метким выстрелом в голову из АКС-74 снял «террориста».
P. S.
Хэппи-энда не было. Менты дело замяли, выкупив у прокурора города диктофон и дав на лапу врачам-экспертам. Они справедливо решили, что герой своих обидчиков пристрелил, а такие «герои» народу не нужны. Уж очень сильно такое геройство бьет по имиджу тех, чья «служба и опасна и трудна». Это пусть в памяти народной он живет, как получится, а в протоколе и в скудных материалах в средствах массовой информации остается гнев народный на психа, убившего трех и ранившего полтора десятка ментов.
Хотя еще года два после этого менты, округляя глаза и тревожно оглядываясь, пугали друг друга страшной историей про безбашенного казака и топили свой страх в стаканах с крепкими напитками.
P. P. S.
А на самом деле эту историю придумал один не очень здоровый человек после ранней прогулки по английскому парку.
Он зашел во двор, попросил прощения у розового куста, сорвал лепестки с одного бутона, увидел пробегающую по двору недавно ощенившуюся суку, вынес ей из дома свиную косточку, оставшуюся с последних шашлыков, обдал кипятком «The Original Bodum», подаренный любимой девушкой, заварил чай, ополоснулся под душем, закурил «Captain Black» и сел записывать то, что выдумал…