Заточение по воле.
«Тот, кто не проявлял инициативы, нечего жаловаться на безызвестность. Но как быть тому, кому нечего было предъявить?»
- Я часто задумывался, как все это произошло? Почему это случилось именно со мной? У меня ведь была жена, дети, неплохая работа и даже загородный участок, сам по себе я вел жизнь в общем правильную и размеренную. Бывало и выпивал и на девок заглядывался, святым не был, но это скорее от того что жизнь была слишком обычной, порядком нудной и хотелось ее иногда чем то разбавить. Но все было в рамках допустимых, все в меру. Да собственно, что там, я некогда об этих причинах то и не задумывался, это теперь, здесь в тюрьме… - рассказчик прервал речь, чтоб достать папироску и закурить. А слушающий его сосед по камере продолжал неподвижно сидеть, крестив руки на груди и смотрел, куда то в стону рассеянным взглядом. Так словно живо рисовал картину жизни своего старшего соседа - время то есть. И только теперь я начал понимать, что это должно было произойти, пусть не так, как вышло, но это случилось бы. Понимаешь, да? – Он выпустил дым и прищурившись посмотрел на своего слушателя, тот кивнул головой. – Да ничего ты не понимаешь, ты то здесь так по глупости…- До прежнего сидевший безучастно слушатель, оживился и с напыщенным гневом посмотрел на рассказчика, но на деле в глазах было больше юношеской, самолюбивой обиды.
- Да не смотри ты на меня так, ты еще пацан, сколько тебе? Девятнадцать? Я таких повидал здесь, такие как ты тут почти всегда по случайности. А меня то сюда судьба завела. Понимаешь в чем разница? И не обижайся ты на меня, я ж к тебе как к человеку, другой с тобой и словом бы не обмолвился. – Молодой человек отворотил обратно взгляд и принял прежнее положение, хотя в его взгляде еще читалась нотка обиды. – Вот правильно. – Но тут он умолк и снова, задумался.
- Я тебе вот что скажу Санек – наконец начал – ты вот когда выйдешь, вначале обдумай все хорошо. Это сейчас тебе мало, о чем говорит, но там поймешь, ты запомни, что кто попробовал яда и не погиб, уже не биться его, и пусть он не жаждет попробовать его еще раз, но в нутрии себя уже знает что это преимущество перед другими. Так вот я сюда тоже думал по случайности попал, а на деле нет, но это потом понял, таких кому на роду написано здесь быть очень мало. А самое смешное знаешь что? Да то что осознание то приходит когда все произошло и обратной дороги нет.
Я до самой той реформы думал, что по случайности сижу - несмотря на постоянные остановки и отступления рассказчика, Саня слушал его внимательно, словно что-то подкупало, будило его в этом человеке интерес. Эта искренность, как знать, быть может, с ним никто никогда так и не говорил? Сам же Саня, это понимал, но только интуитивным путем, что это важно, и даже думал так «быть может и ошибаешься ты дядя, возможно я здесь ради твоей беседы и сижу. А ведь попал то и впрямь как будто по ошибке…». – Ведь началось то у меня все совсем иначе чем у тебя. Это ты с друзьями решил, а почему бы и нет? А вот теперь попал и говоришь ну как же так, я же был хорошим парнем? Надо выбираться от седого, но и показывать нельзя, что так думаю, мужики то заклюют… - Сашка снова обернулся на соседа и посмотрел тем же взглядом, словно специально заучивал его для этих целей - да не смотри ты на меня так, знаю делаешь это из привычки, честь свою пытаешься отстаивать, казаться хочешь другим, но не надо я то вижу, это ты перед другими пыжься, передо мной не надо насквозь тебя вижу. – Саня хотел было уже взорваться, подавив свой страх, показать что не боится, но его остановило, во первых то что его «подвиг» будет никем не замечен, а следовательно он впустую будет тратить силы, только попортив отношения с соседом, который хоть и не уважает его, относиться с издевкой, но все таки не унижает, проявляет некоторую благосклонность. А во-вторых, ему было интересно послушать историю жизни этого человека, что же с ним такого случилось, да и в чем его особенность. По этому Саня смиренно посмотрел на соседа и подперев кулаками подбородок стал ждать начала истории. Он мог бы просто сказать, но он чувствовал сильное возбуждение и знал, что голос его непременно сорвется, задрожит, а позориться еще больше ему не хотелось. Он хоть и видел в этом человеке добродушие, но все-таки побаивался его. Сосед, видев его как на ладони, решил раскрыть Саню до конца:
- Ну ты не молчи, как рыба, скажи что-нибудь. – И пристально уставился ему в глаза.
- Что? – Низким и тихим подавленным голосом, пробурчал Саша, понимая что он раскрыт до конца. Но этого то он него и добивался собеседник, ведь только так он и сам мог быть откровенным, надо было чтоб и его собеседник это признал, показал себя, пусть и слабым но все таки не стесняющийся этой позиции.
- У тебя что то голос задрожал приятель? Хе-хе – просипел он, Саня опустил глаза – да ладно все свои, рад что ты больше не корчишь из себя «крепкого малого», а иначе как мне быть с тобой откровенным? Согласен? – В ответ последовало «Угу» и натянутая улыбка, это был знак смирения и даже некоторая усмешка над собой, осознание своего глупого положения впредь. Слабым тоже надо научиться быть.
- Так вот когда все произошло, мне было года двадцать четыре. И я никогда, никогда бы не подумал, что это произойдет. Была весна, весь день стояла жаркая погода, вечером я отправился домой с работы. От асфальта буквально шел пар, он был раскален, хотя солнце уже было где то совсем далеко за горизонтом. Как обычно я взял себе пару пив и встал на останове, принялся ждать маршрутного автобуса. Я задержался, было около девяти, может уже и десяти, по этому маршрутки ходили плохо. Но признаться не было расстройство из за того что задержался, что делать дома? Как уже говорил дома нет ничего интересного у женатого человека, жена хороша, молодчина ребенок, но скучно… было. И вдруг в нескольких метрах от остановки притормозила легковушка. За рулем сидел парень в темных очках, в салоне, позади сидел еще кто то, его было не разглядеть. Но я словно чувствовал, эти парни по мою душу. Скрываться от них я не думал, после пива подраться даже хорошо, особенно когда тебе двадцать четыре и тебе решительно все равно, что будет завтра, так как оно мало, чем будет отличаться от сегодня, и ты это хорошо знаешь. И я развернулся и сам стал вызывающи смотреть на них. Но случилось все иначе, нежели предполагалось. Вышел тот, кто сидел позади водителя и закричал «Эй, чего своих не узнаем?!». Это был мой бывший однокашник, приятель еще со школы, мы в футбол гоняли, а постарше стали песни пели под гитару и водочку попивали. И я кричу «Э, Мишка здорово! Вот не ожидал?!», надо сказать не очень то он и изменился все та же манера одеваться, та же прическа. Мы побратались с ним, я познакомился в водителем, признаться мы бы с ним тогда сошлись, он был что говориться в мясо свой, такой же как и мы, только с другого двора. Но разуметься это не имело значения. Вообще скажу тебе наше поколение, это все в мясо свои, у всех почти одна жизнь, дети перестройки, мать их так… Разуметься они пригласили меня прокатиться, и конечно же я согласился, вспомнить былое, хотя казалось оно было совсем недавно. Но многие из нас уже обзавелись семьями и конечно находились и те кто уже со своими женами ходил во двор на гулянки, но в общей массе все уже сидели дома и в лучшем случаи раз в месяц выходили в футбол поиграть, пива попить или может на шашлыки съездить.
Мы поехали. Гоним где то под восемьдесят, больше такой шедевр инженерной мысли конца перестройки не выдержит, в магнитоле играет какой то шансон, у меня пиво, мы что то там говорим о жизни, в общем все не так уж плохо. «Лучше чем пельмени дома и телевизор» - думал я. Вообще на самом деле я знал их плохо, так пару раз играли в футбол, где-то пересекались… Но мы ехали по трассе и все было для меня здорово, ветер из открытого оконца двери приятно обдувал и это уже было в кайф. По правде сказать давно мне не было так легко, так свободно, от этой мелкой радости просто погонять по городу на машине.
Мы остановились у какого то магазина взять еще пива, кое что перекусить, еще кинул денег на телефон позвонил жене и сказал «мол, буду поздно», она видимо даже обрадовалась, что сама отдохнет от меня, люди быстро устают друг от друга, как бы не любили и не были нежны между собой, это надоедает, потихоньку начинаешь уставать. Хочешь где то пошутить, развеять скуку повседневности, а человек идет к тебе со всей душой, нужно понимание и поддержка, а в место этого укол… и он уже воспринимает твою шутку не как невинность, а как жесткою обиду выросшею на деле из мелочи. Здесь, в неволе все иначе, здесь не бывает невинных шуток, тут все серьезно. Но не буду отходить опять от темы.
Мы заправились и отправились опять в путь. Кое- где еще останавливались, ездили по трассам. И нам проголосовал, какой то мужик, это было по направлению к пригороду. Он просил подвезти его до полей, где то в пятидесяти километрах от города. Но говорил что хорошо заплатит. Нам было без разницы куда ехать, по этому согласились, новый пассажир сел рядом с водителем. Было уже темно, машин почти не было на трассе, я прилично захмелел и просто смотрел в окно не придавая ничему значения, хотя и заметил краем глаза некоторую оживленность моих приятелей, видно что то приняли..
Выехали за город, чем дальше ехали тем машины все реже попадались по дороге и становилось все темнее. Миновали пост. Проехали еще километров пять и водитель остановил машину мол сходить в кусты. Рассеянным взглядом я смотрел на нашего пассажира, он сидел молча и явно нервничал, словно был готов что вот, вот что то произойдет. Это заметил и мой кореш, он хлопнул того пол плечу (он как раз сидел позади его), тот вздрогнул и обернулся, он крепко обоими руками прижимал к груди старый кожаный портфель, видимо там было что то ценное, и в глазах его читался страх, хотя на лицо была надета маска непроницаемости. «Да расслабься мужик, все в порядке. Вот возьми пивка» - сказал ему улыбаясь мой приятель и протянул бутылку пива. «Я не пью» - промолвил этот чудак и отвернулся. Тут же вернулся водитель, и мы поехали снова. Видимо этот отказ задел моего приятеля и почувствовалось некоторое напряжение, хотя тогда я этому не придал особого значения. Я посмотрел еще немного на пассажира, мужчина лет тридцати пяти, невысокого роста но крепкого слежения, в темно синем костюме, что особенно подчеркивал его угловатые плечи, большая коротко остриженная голова, все придавало ему некоторое сходство с молодым бычком. Но вскоре я снова отвернулся к окну и глотал уже выдохнувшееся пиво, как бы от нечего делать. Гадкий вкус, но просто надо было себя чем-то занять, раз есть надо допить.
Наконец мы приехали. Машина встала, у какой то лесной происки, по-видимому, которая вела к полю. Мы с приятелем вышли из машины, пассажир остался рассчитаться с водителем, вскоре вышел сам. Мишка вдруг улыбнулся мне, словно говоря «сейчас я подшучу» и подойдя к этому мужику начал: « Эй, приятель так ты не пьешь? Может, все-таки выпьешь с нами, а? Уважь, составь компанию». Он протянул ему бутылку пива и вызывающи улыбался. По нашему попутчику было видно что пить у него нет никакого желания, к тому же он явно волновался и делал вид, что торопиться, хотя быть может и в самом деле торопился. Но это только забавляло нас и мой приятель играл на этом. «Давай дядя» - тянул он. Наконец тот резким движением выхватил бутылку и сделал глоток, протянул обратно со словами «Все?», показывая этим: я сделал то что ты хотел, теперь отстанешь. Но на этом разуметься ничего не кончилось, а только началось, то что он выпил было сигналом, что «клиент» поддался и можно еще поглумиться над ним. Я взглянул на водителя он курил в салоне и за всем наблюдал от туда, это его явно тоже забавляло. А наш приятель продолжал «Мало…Этого мало, давай еще» - он смотрел прямо в глаза этому мужику. Ситуация и впрямь забавная, высокий и худощавый парень стоит и с дерзкой улыбкой смотря в глаза взрослому дядьке заставляет его пить, это даже символ какой то нашего поколения. Мужик резко вытянул руку с бутылкой почти касаясь груди моего товарища и рявкнул «Забирай!». В ответ Мишка только покачал головой, не отводя глаз от его глаз. Тогда попутчик дернул еще раз рукой и от сильного рывка, содержимое бутылки расплескалось прямо на штаны моему приятелю. «Ты чего, мужик?» - якобы удивляясь сказал он, но на деле только этого и ждал. Видно этот дядька уже не мог сдержаться и швырнул бутылку под ноги моему приятелю, принялся колотить его, тот только прошипел «ах, ты сука…». И началось. Вылетел шофер из машины и принялся отбивать друга, я тоже решил вписаться. Послышались удары о плоть, шлепки, возня. Мы разошлись по сторонам, в одной мы втроем, в другой этот мужик. И наш «шутник», решив отстоять свою честь, прорычал: «Я сам с ним разберусь». Тот стоял неподвижно, его явно трясло толи от злости, а может от волнения, из рассеченной брови медленно текла струйка крови. Он стоял, словно понимая бесполезность разговоров с паяными и бегства от возбужденных парней, которые уже решили драться, отодвинув портфель ногой, что лежал подле него, встал как стена, молча и неподвижно. И не смотря на скрываемую робость, он все равно выглядел как- то величественно, несломлено, словно принимая вызов. Шофер сказал: «Ну давайте», словно хотел увидеть зрелище. И мой приятель бросился на мужика с криком, словно произнося боевой кличь: «Ну держись козел!». Вначале Мишка побеждал, покрывая неповоротливое тело мужика ударами. Нас это забавляло. Мы подначивали его. Но мужик стоял как скала и уличив момент поймал его ногу, повалил и они начали возиться. Тут преимущество явно было на стороне «крепыша», наконец он повалил Мишу на спину и начал душить. Я хотел было помочь, но шофер остановил меня ухватив за руку и с непроницаемым лицом сказал: «Ничего сам разберется». Мы продолжали смотреть, как этот дядька сжимает его шею и смотря прямо в глаза кричит, уже явно не владея собой « Ну что?! Что еще?!». Лицо нашего «затейника» искривлялось в страшной гримасе, но он и сам продолжал гипнотизировать взглядом соперника, не сдавался, извивался как придавленная змея и пытался оторвать своими руками его руки, от шеи. Их лица были ужасны, но не из за налипшей грязи и крови, а ужас в том что глядя на них ты понимаешь, что эти два человека готовы убить друг друга, это настоящая жестокость, настоящая злоба, а не драки тех кто просто хочет выпустить пар. Понимая это становиться страшно на самом деле. Я на секунду взглянул на рядом стоящего шофера и понял, что еще миг и он уже сам ринется разнимать их, он уже напрягся, был готов к прыжку, но тут вроде как остановился. Тогда я вновь посмотрел на борющихся и увидел как мой приятель уже одной рукой пытается отнять руки от шеи, а другой колотит мужика по хребту. Попутчик начал хрипеть, но еще сжимал шею врага, но уже без той уверенности, силы. Удары посыпались чаще, я подумал «неужели он так сильно его бьет?». И тут тело мужчины осело. Он упал, тогда Миша вскочил и принялся материть его и одновременно пинать ногами, и только тогда я заметил в его руке нож. Я взглянул на шофера, он видимо испугался, как и я. Мы подбежали и стали оттаскивать Мишку от трупа, он был невменяем.
Наконец, он пришел в себя, мы все закурили, еще толком никто не осознал, что произошло. Да и не было времени, первая мысль не какие либо угрызения совести, как избавиться от тела. Довольно по идиотски все это кажется, даже не верно что по идиотски, а просто не подобрать слова, когда вот человек был буквально миг назад, он дышал, что то там думал, говорил, а теперь лежит, себе и все. Ты даже не веришь ему что он мертв, кажется будто он притворяется, еще чудь - чуть и встанет! Короче я осознал, да думаю и не только я, что произошло и то что уже ничего не вернуть после того как мы его закопали. Самое главное, то что мы даже не говорили как мы будем это делать, что надо делать, мы просто отнесли его в лес на метров сто от дороги, вырыли яму и закопал. И потом опять не слова не говоря сели в машину и поехали. Пусто поехали вперед, еще дальше от города. Уже была глубокая ночь, кругом темно, и казалось вокруг ни души, нет никого кроме нас вообще, и мы пытаемся как бы покинуть, вырваться из этого одиночества из этой тьмы. Еще я помню никто не говорил ни слова, я курил постоянно, шофер выключил музыку, будто вслушиваясь в тишину, а Миша сидел как прикованный в кресле автомобиля и только глаза его бегали из стороны в сторону. Только раз они задержались когда я посмотрел в зеркало заднего вида, и мы пересеклись взглядами. Но это был миг, потом они опять начали ходить из стороны в сторону словно ища на чем бы сосредоточиться. Это было состояние растерянности.
Через час езды начало светать. Тогда шофер первым прервал молчание: «я знаю тут озеро есть неподалеку, там умоемся и может немного передохнем. Так и получилось, он свернул влево и поехал по просеке, через пол часа мы выехали к какому то водоему. Солнце уже вставало, вокруг не было никого. Мы вышли из машины и искупались, потом начали полоскать одежду в воде, чтоб смыть следы земли и крови. В этот водоем Мишка и закинул нож, довольно далеко. Потом шофер развел костер и мы стали греться у него, одежду развесели на кустах, чтоб она не пропиталась дымом. Все происходило как по предписанному, словно мы знали свои роли и просто действовали, без слов и посторонних мыслей. Но это тишина действовала угнетающе, хотелось разрушить ее, или бежать друг от друга, быть может по этому мы и не говорили, да собственно и о чем мы могли говорить? Мы понимали что свершили ошибку, но никто не хотел признавать ее, каждый хотел сказать что это случайно, что это аффект, что он не хотел этого! Но перед кем мы хотели оправдаться? Сами перед собой. И нам хотелось уйти, вон и прочь, не знать и некогда не видеть друг друга, но что-то заставляло держаться нас вместе, возможно подсознательное чувство причастности к этому каждого. Но мой приятель сорвался и все испортил, хотя что там можно было испортить?! Он схватил меня за плечи, начал трясти и истерично завопил: «Скажи мне, скажи, ведь все будет нормально? Ведь нас не найдут, мы хорошо, хорошо его закопа–ааа!…» он забился как припадочный, он стал мне противен, мне хотелось отшвырнуть его от себя. Но мне в последний момент сало жалко его, я прижал его голову к груди и сказал, как можно тверже, на сколько мог тогда: «да, все будет нормально». Какое то время он еще дергался, но когда перестал отринул от меня и зашептал: «Слушай, ты. Ты то вообще втянулся в это по случайности, тебе то что?», я начал понимать к чему он клонит. Но я молчал. И в этот момент, послышался гул мотора. Пока мы болтали, шофер сдернул свою одежду с кустов, сел в машину и поехал, отъезжая крикнул нам «Да, ну вас к черту!». Миша принялся бежать за ним, кричал на него матом, уцепился за капот, но тот скинул его и уехал. Тогда он снова забился в истерике, только уже лежа на траве, принялся смеяться и выкидывать какие то проклятья, в адрес своего друга. В этот самый момент, я и понял, что как раз они то и были случайными, а я нет.
В конце концов, кое как я его успокоил и уговорил, что не выдам, отвечать будем все. Он взял с меня клятву и говорил, что убьет меня, если обману. Наконец мы высушили одежду, и вышли на дорогу, дошли до автобусной остановки. Я позвонил жене, сказал что со мной все нормально, и решил несмотря на бессонную ночь пойти на работу, чтоб случаи чего мое отсутствие не вызвало подозрения. Это успокоило и моего приятеля.
Наверное, это опять же странно и даже глупо, но на воле когда мне случалось думать над всем произошедшим, я не мог понять какова была моя роль в этом? Ведь тогда я уже понял, что это не случайно, что в этом есть какой то знак или что то в этом роде. И жил, растил ребенка, работал, по сути ничего не произошло, и сам я себя убеждал в этом. Но внутри бывало так что все закипало, особенно когда я оставался один. Однажды я даже пришел к выводу, что мне выпала честь участвовать в гениальном убийстве, в идеально спланированном; но при этом оно не планировалось. Я понимаю, что тут я плохо и коряво объясняю, но это трудно мне объяснить. Мной даже овладело чувство некого довольства собой, что меня никогда не найдут, ведь какое, я имел отношение к этому человеку, какая у меня была с ним связь? Никакой. Но от этой же мысли мне и становилось по настоящему страшно, что вот так был человек и нет его, быть может у него даже не было родственников, некому спохватиться о нем, в мире получалось царил некий произвол, бессмыслица. Вот тогда то мне по настоящему сделалось страшно. Я помню в тот день, пошел и купил для ребенка какую-то дорогушею игрушку, мне хотелось, чтоб он помнил меня, случись что, чтоб спохватился, если что обо мне. Знаю глупо, но мне казалось тогда это тогда правильным.
Прошло несколько месяцев с того дня, ничего не происходило, быть может мне как и многим стало странно, почему никто не приходит? даже обидно. Но я стал, чувствовать себя легче, в смысле я стал более наглым, более самоуверенным. Так же понимал, что если за мной не придут и через месяц, можно уже не о чем и не думать, в конце концов, быть может, я и не имею к этому никакой причастности, так начал думал я тогда. Все стало почти как прежде, я был уверен за мной не придут, оставалось лишь смутное воспоминания. Я даже встретил, его, убийцу, мы говорили о том о сем, но этой темы не касались, бы как бы негласно наложили на нее запрет. Он сам выглядел довольным и может даже похорошевшим. Еще видел пару раз шофера, но не стал к нему подходить, даже не было обиды, просто нам не о чем было говорить. Еже даже я видел их вдвоем, но и тогда не счел нужным завязывать разговор.
И так шло время. И где-то через пол года. Мы снова встретились с Мишей. Мы говорили опять о безделице. Он даже заявил что жениться. С чем я его и поздравил. Но тут я как бы вскользь, решившись, спросил у него, про тот случай: «Как ты думаешь, а кто был тот мужик?» Он снял черные очки и тяжело посмотрел на меня, видно его и самого мучил этот вопрос. Но он решил солгать мне, и в этом был прав, если бы ответил все началось бы ворошиться, а так он уже на века поставил в нем точку, возложил могильную плиту в этой тайне, он сказал: «Если честно, то мне все равно». Он надел очки обратно. Больше я с ним не встречался. Но все чаще и чаще я начал думать над тем, кто же был этот человек? В чем был смысл того, что был убит тогда и я присутствовал при этом? Неужели из-за бутылки пива? Да почему он взял ее, почему просто не убежал? Мы даже не ограбили его, у нас не было такого плана, нам не были нужны его деньги, наконец почему он сел именно в нашу машину и зачем ему было то заброшенное поле? Быть может, он сам хотел, чтоб его убили? Но ради чего мы это сделали, и почему я лично допустил это? И что было в том портфельчике, который был явно ему дорог? Я понимал, что так не могу ответить на эти вопросы. Так же я ясно помню, что не имел никаких угрызений совести, я сознательно отгородил себя от этого, а может и не отгораживал, их просто не было. У меня был интерес кто он, и какой, смысл в этом случаи, как казалось никем кроме нас троих не отмеченный? Или это просто случайные люди, случайный человек, случайное время и место?
Я начал расследование. В первую очередь, я отправился в библиотеку и начал просматривать все газеты, где могло говориться о подобных случаях, но ничего не нашел, никаких трупов в лесу не находили, никто не заявлял о пропаже человека, что мог подходить по описанию к тому который меня интересовал. Я мог бы пойти туда и попытаться откопать его, но во-первых не мог решиться на это, было противно и страшно и вряд ли бы нашел то самое место, мы были пьяны, в состоянии шока, было темно, быть может водитель помнил, но и это навряд ли. А если и помнит, то конечно не скажет. И вот тогда, как мне казалось меня постигла умная мысль; я решил сделать его фоторабот на компьютерной программе и разметить объявление о поиске самому. Единственный способ накопать хоть что-то? И разместить объявление по чужим именем, что б мои подельники не заставили меня отозвать его. А если кто то из них придет ко мне и скажет, что его ищут, мы в опасности, то это будет хорошим доказательством, моего удачного фоторабота. Так я и поступил. Я разместил объявления где только мог, в газетах и интернете, по известным причинам я этого не сделал по радио и телевиденью, так же я не знал его имени, по этому мне пришлось схитрить, я написал, что «этому человеку я обязан жизнью, хочу найти и отблагодарить его, увы имя мне не известно, за любую информацию вознаграждение». В объявлении я не мог разместить свой номер, друзья бы тоже вычислили меня. По этому я специально для данной цели попросил купить мне SIM карту одного знакомого. Шло время, а результатов было нуль. Я думал, а что если он вообще был из другого города, а Россия страна большая, или еще хуже иностранец, что мало конечно вероятно, но допустимо. И этим я не стал брезговать, искал и там, читал выписки из криминальных газет, просил о предоставлении материалов из криминальной хроники. Все было тщетно. Я даже начал думать, что если и вовсе этого не было? Но это был какой то бред, складывалось чувство, словно этот человек появился на Земле, ровно на столько времени, сколько потребовалось чтоб доехать с ним до места убийства, и совершения всего того что случилось. У меня даже была мысль пойти и рассказать обо всем в милицию, пусть и взяв все на себя, но никто не подавал заявления, меня бы попросили предъявить улики, а что бы я сказал? Идите и переройте пол леса? Меня бы сочли за сумасшедшего. Но мое любопытство было так сильно, что я даже позволял себе думать и об этом варианте.
Прошло, три месяца, я не утрачивал энтузиазма, но результатов по-прежнему не было. Но однажды ночью, когда мы спали с женой, как раз зазвонил тот телефон, где стояла купленная SIM карта для поисков. В трубке раздался голос пожилой женщины, она просила перезвонить мне, так как говорила по меж городу и не хотелось тратить денег. Я пошел на кухню, закурил и признаюсь, не без волнения набрал ее номер. Это оказалась его соседка по коммуналке в городе К*** , сказала что Аркадий Симонович (так его оказывается звали) жил в ней пока была жива матушка, после ее смерти решил перебраться в наш город, это случилось три года от нашей встречи с ним. Она спросила, как все произошло, я придумал, как кую-то историю про ДТП, собственно я поблагодарил ее и на этом наш разговор окончился. Не густо я набрал сведений, но это было хоть что-то. Так же я осознал необходимость ехать в этот К*** так как, фоторабот может быть неточным и старушка могла перепутать его с кем то, так что и без того малые сведенья могли оказаться сомнительными. Я взял отгул на работе и отправился на расследование. Признаться мне даже нравилось это, жизнь уже перестала казаться скучной…
Уже ехав в поезде, я должно быть ощущал то же что и археолог, едущий на раскопки, открывать тайны прошлого. Прибыв в этот небольшой городок К***, я сразу направился по адресу, который дала мне старушка. Найдя нужную улицу и дом, я принялся ходить вдоль его в поисках нужной парадной. Мне окрикнула какая то женщина «Вы случайно не квартиру Аркадия Симоновича ищите?». А обернулся позади меня стояла старушка, я спросил от куда она знает. В ответ она начало о том, что у них маленький городок и из него больше уезжает, чем приезжают. Я оказался из последних вот она и подумала. «Это ведь Вы мне звонили?» я кивнул, «Пойдемте, я покажу Вам где он жил». Мы поднялись на второй этаж, старого, полуразвалившегося дома, видимо еще довоенной эпохи. Вошли внутрь квартиры, старушка показала мне комнату, а сама пошла к себе на кухню, хотела угостить меня чаем. И во мне словно кто то усмехнулся «Хм, какая доверчивость, знала бы она кто я» - но тогда еще не придав этому большого смысла; увы мы сначала делаем, а потом думаем. Я же прошел в бывшею комнату Аркадия Симоновича, но там, по-видимому, ничего не осталось от прежней его обстановки, жильцы устроили из нее склада старых вещей. Старая мебель, накрытая пыльными одеялами, какими то тряпками. На стенах были надорванные обои, кое где виднелась штукатурка. В общем, вид комнаты, ничего не мог мне не сказал об ее владельце. Единственно, я приподнял грязное покрывало от столешницы стола и на нем оказались какие-то стары, черно-белые, выцветшие фотографии. Я забрал все и прошел к старушке на кухню. Опять же я надеялся что за чашкой чая она откроет мне какие то секреты об его жизни, но на все мои вопросы она отвечала очень уклончиво, и каждый раз переводила тему, о том что все уезжают из этого города, скоро его не станет, а потом даже перестанут отмечать на карте. «Все едут в центры, наш город превратиться в призрак, без памяти и истории, исчезнет. Словно его и не было…» - жаловалась она мне, будто на этом городе сошелся свет, меня волновало иное; я только здесь в заточении, осознал всю двусмысленность ее речей, какой то пророческий символизм в ее словах. Тогда же я только хотел, как можно больше узнать об этом загадочном Аркадии Симоновиче. Она же все толковала, мне об своем, так словно читала заклятие «Неужели мы просто пропадем, будто и не было нас и не было тех кто жил здесь и похоронен? А, археологи то, все древности капают, ищут в земле черепки, а от нас быть может и не останется и черепков то…». На что я ответил ей, чтоб хоть как то успокоить «Да не переживай, купит под заводской район, Вас как-нибудь олигарх», и она завелась по новой «А. олигархи то совсем, совсем уже пол страны разворовали…А, от нас то ничегошеньки и не останется» видимо ей просто хотелось с кем то поговорить. Поняв, что больше старушка мне ничего дельного не скажет, я поблагодарил ее за все и простившись ушел. На улице я с нетерпением вытащил украденные фотографии из кармана и принялся их разглядывать. И на первой же было то самое большое, бычиное лицо, что я так хорошо запомнил. На меня тут же нахлынули воспоминания. И хотя фотография была определенна старая, то надо отметить он почти не изменился, его было просто невозможно не узнать. Я стал смотреть остальные; но они разочаровали меня, там была только одна еще с ним, где он был в военной гимнастерке, а остальные снимки моря, природы. На обороте было указанно военная часть такая то и год 1984. Больше ничего. Хотя и этого было, наверное, немало. Тогда я решил узнать нет ли тут где архива, где я мог бы найти нечто более существенное. Но как мне дали понять, архивов никаких не было, в девяностые годы все растащили, сожгли, уничтожили. Так же была еще школа, одна единственная под номером один, как и водиться в таких городках. Но придя к ней из двери вышел старый сторож и сказал, что школа закрыта, школьники ездили в соседний городок (хотя, в общем, то ездить особо некому). Потом закурил папиросу и добавил, что никаких архивов нет, а если надо он сам скажет что надо, за умеренную плату. Я высунул из кармана фото Аркадия Симоновича, старик выхватил ее у меня из рук и поднеся почти к носу, стал пристально изучать. Через некоторое время он поднял глаза на меня, беззвучно зашевелил ртом, словно разминая его перед длинной речью. Наконец он выдавил «Подмазать бы неплохо». Я положил ему в ладонь пятьдесят рублей и сказал, что добавлю после его рассказа. «Так вот, помню его, Аркашку. Жил в коммуналке, с мамкой. Отца его не знаю, видимо так мамка где то нагуляла. А мамка та его на заводе работала. Его все поднять хотела. Сам то он парень смышленый был, но тихий, нелюдимый. Не друзей, не девок я с ним не видел, уж поверь мне, городок у нас маленький, каждый знает, где чего. А кругом что? А кругом лес, никуда уйти чтоб загулять, а здесь не денешься от людского глаза то. Так вот… В школе отучился. Отслужил. На завод пошел. Другие женились, кто уехал и он наверное хотел. Но мамка его сдавать начала, заболела, он с ней все и возился. Порядочный был, во как, не то что сейчас старух одних оставляют!» я попросил не отступать от сути дела. Дед откашлялся и продолжил «Так вот, собственно что, схоронил когда мать, ему где то тридцать было, он все бросил и в город подался, больше не видел его, а нет лгу, приезжал как то, искал что то в доме, забрал и уехал. Мне вот гостинец привез… Помнит. Хе. Ну и все, что могу тебе сказать. А ты часом то сам кто ему будешь?». Я солгал, что сослуживец по работе из города, мол пропал, ищу его. Разуметься рассказ сторожа меня не удовлетворил, все это я знал и без него. По этому просил вспомнить еще что-нибудь. «Ну, не знаю, говорю же, нелюдим он был. Черт его знает чем он там занимался. Я ж так понимаю, ты с ним работал и сам то мало что знаешь про него, а меня донимаешь. Сторож я, мое дело за добром следить, а не за людьми.» мне показалось, что больше он уже нечего не вспомнит и развернувшись, пошел прочь. Но тут же он окликнул меня «Эй, постой! Вспомнил! Вспомнил, он когда ко мне приезжал, с гостинцем то, то ему на телефон этот черт его, ну? Мобильный во, позвонил кто то, он хоть и отошел в сторонку, но я расслышал, с женщиной какой то говорил. Ласково так. Видно и отошел, что стеснялся. Баба, я думаю, у него в другом городе была, вот…, а может и не в городе» он смотрел на меня так услужливо, словно дворняжка стоящая на задних лапах в ожидании кусочка колбасы, так, что хоть я и засомневался в дедовом дополнении, но все-таки дал ему еще полтинник. Развернувшись, ушел.
По дороги домой, я начал анализировать полученные сведенья. Ровным счетом было не много; я знал его имя, возраст, где он жил, до приезда в город, и собственно все. Но зато это были проверенные сведенья, и если он был где то зарегистрирован у нас в городе, то я его смог бы вычислить и дальше было все просто. Из неточного была, лишь одна зацепка, у него могла быть женщина, но где ее искать? Это стоило отложить на резервный случай, если пробивка его регистрации ничего не даст. К тому же теперь я уже имел его настоящую фотографию, а она может еще очень сильно пригодиться. И чем я больше думал об этом, чем больше размышлял над этим, тем больше меня увлекала вся эта история. Что это был за человек, какую он унес собой тайну? Эти мысли не покидали меня, буквально ни на минуту.
К вечеру я прибыл домой. Но тут случилось то, что, в общем, то должно было случиться. Жена встретила меня с претензиями «Где ты пропадаешь, у тебя что любовница? Нет ты скажи и не пытайся отговариваться, эти звонки по ночам на новый номер, которого у меня нету. Постоянные задержки, отсутствия, ты стал скрытным, у тебя кто-то есть! Неужели ты думаешь, я ничего не вижу?» Я стоял и думал, что делать? Как отвязаться от нее по быстрее, чтоб заняться своими делами, делами поиска. Видя мою непроницаемость, что отчасти была вызвана моей отстраненностью, она изменила манеру «Ну что случилось, скажи мне, ведь ты явно что то скрываешь от меня?», я решил пойти простым путем: «Все в порядке». Далее сделал к ней шаг, обнял и принялся целовать; думая, что после добросовестного исполнения супружеского долга все пройдет. Но она оттолкнула меня, видимо я и в самом деле с этими поисками забыл про нее и сильно обидел. Наверное тайна, тайна которую мы носим в себе и не можем с ней поделиться, разобщает друг от друга. Это груз, который нельзя просто взять и сбросить с себя, он внутри, он не дает открыт себя, он есть и с каждым днем все тяжелее. И тяжесть эта все дальше и дальше отстраняет тебя не только от близких, но и от людей вообще. Что я мог сказать жене? Она просто развернулась и ушла на кухню. И во мне разгорелось то самое чувство, которому я не придал значения у той бабки, во мне словно заговорил голос: «Да что ты знаешь обо мне? Тебе бы стоило бояться!» - тут мне стало страшно. Я серьезно задумался над этой мыслью, мыслью о тайне и безнаказанности! И где-то с минуту я еще постоял в прихожей, хотел, что-то сказать, но, опомнившись и прошел в спальню, подключился к Интернету и начал свои поиски. Получалось так, что-то практически случайное событие, настолько породнило мен с этим Аркадием Симоновичем, что он стал мне дороже всего. Почему? Этого я не знаю.
Неделя поисков ничего не дала мне, хотя я просмотрел уже практически все известные источники. Я понимал скоро они кончаться и если результата не будет, надо буде приступать к поискам этой женщины, но как найти человека, о котором все что тебе известно это только его пол? Обладая всеми прелестями технологий двадцать первого века, мы все равно так же далеки друг от друга, быть может стали еще более чужды друг другу.
Уже прошел примерно год, со дня всего случившегося. К тому времени, я совершенно потерял всякий страх, тревогу, что нас могут поймать и арестовать. Так же все явственней я чувствовал одновременно и тщетность всего, безысходность и в то же время некоторое превосходство над другими, и опять тут же и отчуждение, от того что не как не мог излить все свои чувства. И тут я предположил, что мог делать этот Аркадий Симонович в тот день, в том самом месте, на поле? Мы подхватили его где то на окраине юга города, а потом ехали на север, за город, где и были эти поля. А там есть поселки, деревушки, быть может там он и жил, а работал в городе, или наоборот. Возможно там то у него и была девушка. Но это были лишь предположения. Но это был шанс и я решился ехать туда. Собственно мне даже показалось странным. Когда в начале эта мысль пришла мен в голову, почему я не сделал этого с самого начала? Но думать мне не хотелось, а хотелось действовать.
Был воскресный день, конец мая, ясная солнечная погода. Я ехал на пригородном автобусе, к тем полям. Автобус подъехал к остановке, я вышел. И вот тут началось. Но как это водиться в начале я не придал этому никакого значения, лишь легкое головокружение, и небольшое покачивание, все это я оправдал, тем что меня укачало в автобусе. Медленно и осторожно я ступал по тропинки, которая вела сквозь лес к полю, порядка полутора километров. Лес; свет лучей сквозь крону деревьев, мухи, мошки, кружат, пытаются укусить, щебет птиц, все как и должно быть в самом обычном лесу. И тут на меня снизошло какое то наваждение, мне взбрела в голову мысль, что если я захочу, то смогу найти место где мы его закопали, надо просто попробовать сосредоточиться и я найду то место, просто почувствую его. Не знаю зачем, но я решил попробовать. Я закрыл глаза и старался дышать ровно, тут же в голову так словно ударила кровь, в висках я чувствовал пульс, по внутренним частям бедер прошел странный холод. Я делал маленькие шашки, и с каждым шагом кровь ударяла в голову, сердце билось все сильней и быстрей. Наконец настало некое состояние покоя, я сконцентрировался, и уже шел спокойно, медленно, не глубоко дыша, пульс нормализовался, даже словно замедлился. Я словно сознательно пропускал сквозь себя всю территорию, сканировал ее, пытался найти то самое место, почувствовать его. Наконец я открыл глаза, на раскаянии вытянутой руки, передо мной стояли две сосны, отвернувшись от них я снова закрыл газа и продолжил. Где то ходил я так минут десять, пока вновь не почувствовал, что надо остановиться и в самом деле, открыв глаза, увидел, что стою в шаге от канавы. Это как бы расстроило меня. Я развернулся, огляделся и тут словно какая то энергия вошла в меня из самой земли, я увидел в метрах пятидесяти от себя полянку, на ней травы было меньше всего, так же было видно, что ее естественный слой торфа разрушен, я понял это оно! Быстрым шагом направился туда, и уже не помня себя стал рыть землю, рыл ее руками, пока не обломал ноготь на пальце, потом взял палку принялся капать ей и с каждой секундой моя сила как бы росла, с каждым движением росло мое рвенье и уверенность в безошибочности выбранного мной места. Какое то смешанное чувство все овладевало мной, я испытывал радость, перед ожиданием некого чуда, откровенья. Но спустя какое то время понял, наконец, что палкой я много не накопаю. Я решил надо бежать в ближайший поселок от поля и найти там лопату. Так я и сделал. Оставив на деревьях несколько отметин, через минут десять я уже бежал, что было силы по полю, а впереди виднелись деревянные дома. Задыхаясь, я подбежал к дому. Залаяла собака, вышла полная женщина в ситцевом, голубом платье. «Эй, хозяйка лопата нужна продай» - крикнул я ей, при этом ни капли не осознавая всей глупости ситуации. Но она оказалась легкого нрава, и расхохотавшись сказала «Вот сей час дам, а потом по чем знаю, может ты хочешь картошку нашу выкопать?». Я не понимая всей глупости, продолжал на полном серьезе, стал говорить ей что мне не нужна картошка, а лопата нужна для дела, при этом я нем могу сказать какого, при этом захлебываясь и сбиваясь так еще не успел перевести дух, после забега. Но от этого она еще сильнее ее рассмеялась, словно смеясь надо мной. И тут словно разряд «да кто ты такая? Ты даже не можешь понять, что я сделаю с тобой, что захочу и при этом даже никто не узнает!» - и буквально нечеловеческим усилием мне удалось удержать эту реплику в себе, подавить, избавиться от нее. А она словно играла «по чем я знаю, может ты труп какой хочешь закопать» - она пристально посмотрела на меня и продолжала «у нас тут и такое бывает…». В этом словно была насмешка, она сказала это так будто все знала; порой я даже не понимаю зачем мы что то скрываем и лжем, чтоб уязвить в последствии человека, ведь можно буквально уничтожить его сказав все в отрытую. Но она рассеялась и добавила «да ладно, чего уставился, шучу я, кладоискатель. А может понравилась я тебе?» и она ушла в дом весело гогоча. В ее смехе было что то искреннее, и это расслабило меня, а быть может я просто уже и не мог допустить мысли, что меня когда-нибудь найдут, не знаю. Но я откинул свои подозрения. Вскоре она вышла держа в одной руке лопату, а в другой надкусанное яблоко. Надкусив яблоко она окрикнула «Ну чего уставился проходи», я подошел к ней и протянул руку к лопате. Но она заулыбалась и отдернула, спрятав лопату за спину. Подобный трюк она проделала несколько раз, когда наконец я понял к чему она клонит. Тогда подняв голову, я заглянул в ее глаза, они весело сияли, якобы приглашали, куда то звали. Но мои мысли были далеки от этого, и я нарочно спросил «Сколько с меня?». Видимо она обиделась и буквально ткнув меня этой лопатой сказала «Да ладно, вечером занесешь». Я уже не стал спорить, а просто забрал лопату и ушел. Шел медленно по дороге якобы в раздумье, потом где-то на середине поля перешел на бег, к концу поля я уже несся на встречу своему открытию.
И вот я был у той самой поляны, и без всяких раздумий начал копать. С рвеньем, с энтузиазмом. Но где то с пол часа работы силы иссякли, хотя мне удалось выкопать довольно широкую, в два метра диаметром яму и где то в метр глубиной. Главным образом я понял, что мы не имея тогда никаких инструментов, просто не могли выкопать такой большой ямы. Мной одолела некоторая апатия, всегда обидно когда твои надежды не оправдываются. Я закурил и стал оглядываться, и увидел новую полянку, и именно она показалась мне той самой. С новыми силами я вновь ринулся на «раскопки». Но и тут по прошествию некоторого времени я снова разочаровался, хотя и тут же ситуация повторилась, я побежал к новому месту… Так повторилось еще несколько раз, уже заходило солнце, наступали сумерки. Как это говорится не без иронии -смеркалось. Я понял, что попал словно под какую то магию, магию этого места, в начале тогда, а теперь сейчас. И эта женщина, и эти голоса, что в сущности и растревожили меня и из за них главным образом я сорвался, решил проверить, вообще все эти ощущения, несли что то колдовское. Я начал думать, а в сущности, зачем мне этот мужик, какое мне дело до него, неужели только в том, что я тогда просто был? Наконец в том, что когда я хотел их разнять, меня остановили, и я сдался? Они живут и не чувствуют причастности, а я? Я просто случайный свидетель. Тут мне вспомнилась одна фраза, толи из фильма, толи из книги, там говорил герой так «ко мне постучался Дьявол и спросил «Можно?», я ответил «Заходи». Со мной же было так, ко мне постучалась Смерть, и сказало «Можно?», я сказал «Мне все равно». Я знаю это все глупо. Но именно так я думал тогда, пытаясь оправдать свои действия, которые по сути я не мог объяснить сам себе разумным путем. Я сел на пень около только что откопанной ямы, закурил и начал думать над всем этим, что то вплывало в голове, что то тут же гасло словно его и не было и так продолжалось довольно долго. Потом мысли начали путаться, быть может по непривычке, ведь я не был раньше натурой особенно думающей. Потом я стал смотреть по сторонам. Мне причудилось еще несколько мест где я мог найти тело Аркадия Симоновича, но тут же это счел за бред и отбросил их. И тут же стал сомневаться, вдруг не бред? И так далее. Наконец я упокоился, в голове наконец настало некоторое просветление, от всех этих мыслей, вопросов и ответов. Я просто посмотрел вперед, в сторону дороги, там росли какие то кусты, а под ними лежала доска. И я долго, без всякой мысли смотрел на нее, сам не зная зачем. И тут меня озарило! Тут я понял, именно этой старой доской мы и копали яму! Так оно и было, в мой голове сразу вспыхнуло воспоминание. Как мы все это делали, как тащили тело, как копали яму доской, потом положили тело, засыпали землей и отшвырнули доску в кусты. И я уже знал, что если по доске пойму, что ее никто не поднимал, то я нашел то самое место. Уже без спешки и суеты, что сопровождала меня в начале, я медленно подошел к кустам. Присел на корточки над старой, потемневшей доской, приподнял ее, снизу под черными, влажными листьями поползли жучки, заерзали дождевые червяки и прочая гадость. Стало ясно, доску эту никто не трогал, как минимум с начала зимы. Я развернулся, ища глазами предположительно то место от куда ее мы могли кинуть и с моем сознании, произошла будто вспышка, я отчетливо вспомнил, что в метрах десяти мы и копали эту яму, вблизи одного деревца. Единственное, я до сих пор не могу понять, как я мог ничего не помнит, что то искать вдалеке, когда все было во мен самом? Но поразительно было еще и то, теперь во мне не горело ощущение или чувство, во мне было ясное знание, где мой объект поисков. Я понимал, а не чувствовал (как было прежде), что мне достаточно лишь протянуть руку и та отгадка, которую я некогда похоронил со своими приятелями, на мучавшую меня загадку была здесь. И только легкое волнение перед тайной, которая сейчас должна открыться передо мной, будоражило меня. И медленным шагом я приблизился к тому самому месту, вставил лопату в землю, и заколебался, хотя совсем недавно всеми силами пытался приблизить этот момент. Еще минута колебаний, пред вопросом «что я буду делать дальше?» и я уже знал ответ, все наперед. Начал копать.
То что я откопал, об этом потом. Важно было то что я испытал именно в этот маленький момент откровения, я понял, что могу не знать и не продолжать делать этого, могу оставить все как есть и жить нормальной жизнью. А могу раскопать, но тогда мне продеться идти до конца, иначе будет нельзя. Я выбрал последнее. Если угодно я пережил нравственное раскаянье, а я думаю известно что преступник переживший его и взявший на себя вину уже не биться физического наказания, быть может даже стремиться к нему. Тогда я уже это понимал интуитивно, но только здесь в неволе осознал до конца, тут вообще легче думается.
И я принялся копать. Прокопав в глубь с пол метра, лопата ударилась о что то твердое; это был череп. Череп еще с кусочками плоти, волосами, весь в земле, старых листьях. Тогда я начал копать вдоль, чтоб не нарушить «естественного» положения тела (в последствии, чтоб не возникло никаких проблем). Через некоторое время передо мной открылась тело, по пояс, иссохшее, в том самом костюме и папкой положенной сверху. Преодолевая свое отвращение, я склонился над скелетом и стал обыскивать карманы в поисках документов и прочего. Жуткая вонь принудила натянуть на нос футболку, меня буквально рвало, когда я стал шарить во внутренних карманах и мои пальцы скользили сквозь холодную слизь. Наконец с обыском было покончено, все что было найдено я выложил на землю, это был бумажник, носовой платок, какие то бумаги, сущность которых уже нельзя было определить, и конечно та самая папка. После я снова закопал тело, утрамбовал его. В близи был муравейник из желтых сосновых иголок, я зачерпнул лопатой несколько порций иголок и присыпал ими следы своей раскопки. Утрамбовал, так чтоб выглядело как можно более натурально, и хотя седы все же можно было заметить, но после первого дождя все встало бы на свои места.
Уже была ночь, когда я собрал все вещи и отправился к канаве отмывать их, да и самому надо было почиститься. Наконец все было закончено. Бумаги я сжег, так как они все равно ничего мне не давали, обыскал бумажник, в нем были деньги, около тысячи рублей, но их состояние не соответствовало пригодности, но важно было то что под кусочком пластика прозрачного была фотография! Вся в грязи, с отставшем глянцем, но все же еще можно было восстановить. Тогда я вырезал ее вместе с кармашком, ножом и положил к себе в карман. Но главное, это была папка! В ней я чувствовал и знал, ключ к разгадке этого человека. И признаться мне стоило немалых усилий, что бы не вскрыть ее сейчас, страх упустить что то, боролся с любопытством.
Еще мне надо было отнести лопату, но было уже поздно, хозяйка по-видимому спала. Тогда я решил просто подкинуть ее ей. Подойдя к ее дому, как я и думал, свет уже не горел. Я тихонько подошел к воротам калитки и стал аккуратно, опускать рукой по ту сторону лопату. Опустив ее без шума, чему в нутрии себя обрадовался, я уже развернулся и хотел было идти, но она стояла позади меня, в том самом сарафане, распущенными волосами, держа в руке букет полевых цветов. Хозяйка смотрела на меня, очень строго, даже пронзительно, мне вдруг даже стало не ловко, да к тому же я еще не отошел от шока неожиданности. «Э, я думал Вы спите и не хотел будить..» - проговорил я оправдываясь, так как ее сердитый взгляд принуждал к этому. Она буквально приковала меня своим взглядом к месту и я не мог пошевелиться, пронизывала им, абсолютно нельзя было угадать что она хочет, о чем думает, и это давало ей власть надо мной. Девушка пошла к калитке, слегка кивнув мне. Я поддался, хотя и понимал, что совершаю какую то ошибку, но видимо слишком устал, чтоб бороться с ней. Мы провели ночь. Утром, открыв глаза, я понял, что уже давно рассвело, солнце стояло высоко. Тут же в дверях появилась она и протянула мне стакан молока. И не смотря на нашу ночную близость, я бы даже сказал возникшую теплоту между нами, она смотрела холодно и сердито, приказала мне уходить. Позавтракав, я собрался и пошел, но уже подойдя к калитке, она окрикнула меня «Эй! А ты как-нибудь заходи, за лопатой…» - теперь уже как при первой встрече, с той же веселостью проговорила она. Видимо мужа ждала, а может не хотела чтоб местные видели. И когда я уже шел по полю, тогда то в моей голове и взорвалась бомба со всеми мыслями. Кто она? Что она знает? Мне начало казаться что это колдунья, но я и боялся и чуждался этой мысли. Потому как по большей части не верил во всю эту чертовщину со всякой нечестью. Хотя действительно все это происходило так, словно меня кто то вел, некая потусторонняя сила. Но нет бред думал я, и от куда только ей знать о том, что я собираюсь делать? Я и сам, толком только предполагал. И тут я вспомнил о жене, мне показалось странно, что она до сих пор не позвонила, по идее я должен был вернуться еще вчера. Но и о ней я не стал долго думать, а весь мой интерес сосредоточился на одном человеке, которого уже не был в живых, на Аркадии Симоновиче. Тот, кто вошел в мою жизнь случайно и так же случайно ушел, в один миг, изменив все.
К пяти часам я прибыл домой, но там никого не оказалось. Я набрал номер жены, но трубку сбросили. Позвонил еще несколько раз, результат тот же. Тогда решил позвонить ребенку, в трубке послышался детский голос «Привет папа…». Но тут же трубку кто-то вырвал у него, и я услышал свою жену «Больше не звони сюда…», послышались короткие гудки. Я позвонил еще, но в ответе раздался голос оператора «абонент недоступен». Не знаю почему, но я не предал этому значения, подумал просто обычная женская истерика, съездит к маме и скоро вернется. Это шло мне на руку, никто не будет мешать. Я прошел в ванную, постелил газету в раковине и положил туда папку. Аккуратно раскрыл, не без малого трепета, и моей радости не было границ, когда все содержимое в ней было аккуратно запаковано в полиэтиленовые пакеты! Значит все содержимое должно было хорошо сохраниться. Я начал вытаскивать, и первым я достал большой сверток, замотанный скотчем, я вскрыл его и обнаружил там деньги! Около ста тысяч! Но от куда у этого бедолаги они были? Вот что вспыхнуло в моем сознании. Я достал из папки другой пакет, в нем были, пожелтевшие документы, но вполне пригодные для чтения. В них говорилось о каких то финансовых операциях, признаться в которых я мало что смыслю. Единственное, под графой получатель стояло имя самого Аркадия Симоновича. Видимо он копил, собирал или добыл еще каким путем эти деньги для какой то цели? Я просмотрел папку еще, и там была последняя деталь, самая ценная – дневник Аркадия Симоновича! Но увы именно он не был завернут в полиэтилен и имел плохую сохранность, лишь некоторые страницы были доступны для прочтения. Этот человек был несомненно одинок, возможно по этому часто он писал всякие пустяки, кого встретил по дороге с работы, какой сегодня был водитель в трамвае и прочие мелочи. Но были интересные заметки. Но самой ценной была последняя страница записи, в ней говорилось о некой Ниночке, о том что он уже почти собрал нужную сумму на операцию и вскоре они наконец то заживут счастливо, я посмотрел на дату в конце и меня шарахнуло. Она была сделана за день до случившегося! Как назло все предыдущие записи были или размыты или в них ничего не говорилось о той самой Ниночке, видимо ее имел ввиду дед, не соврал. Выходило так, что он вез эти деньги на операцию этой Нине, чтоб спасти ее, но снова вопрос что он делал там на полях? Да с такой то суммой денег? Но был и свой плюс, теперь я точно знал что делать с деньгами, ведь мне они тогда не пригодились бы, у меня были иные планы. Вопрос стоял в том, чтобы найти Нину. Я достал из кармана ту самую фотографию, просушил ее феном, взял картонку промазанную клеем и аккуратно выложил на нее ветхое фото. Черно-белое лицо женщины смотрело на меня. На задней части кармашка, от куда я и достал фото синими чернилами отпечаталось на коже «Надя». Вот так удача, все было собранно воедино, осталось лишь найти Надежду.
Прошел где то месяц, когда мне удалось разузнать кое какие сведенья о Наде, жена так и не звонила, хотя этим я скорее был рад, нежели удручен. И даже не потому, что я совсем не любил ее, а потому что тогда мне был важнее всех Аркадий Симонович! К тому же я изменил ей и она имела право на свободу. Но не будем отвлекаться, мне удалось узнать адрес Надежды Юрьевны (как оказалось в последствии), то самое село, у которого мы и убили Аркадия Симоновича! А это значит надо опять ехать туда, но это и объясняет, зачем туда ехал и сам Аркадий Симонович.
Я подумал, зачем мне теперь, когда разгадка уже рядом брать отгул на работе или ждать выходных? Я уволился, все равно работа мне уже была не нужна, и в этот же день поехал к полям. Я прошел мимо дома где брал лопату, у калитке та самая девушка, моя любовница возилась с пьяным мужиком, видимо мужем. «Вставай, ты дрянь такая…» говорила она ему. Я спросил не надо ли ей помочь, конечно узнав меня она вначале немного засмущалась, все таки муж был рядом, а может его самого и засмущалась, но потом, все таки приняла помощь. «Ты ко мне? Тогда вечером приходи …» и даже не поблагодарив, ушла. Сегодня я к ней не собирался, а хотел спросить, про Надежду Юрьевну. Но делать нечего я пошел по адресу. Придя, я видел хороший крепкий дощатый дом. Во дворе был сад и играли дети, стоял столик, за ним хозяева пили чай. Мужчина лет сорока, увидев меня подошел и поинтересовался, чего мне надобно? Тогда я достал то самое склеенное фото и представив ему объяснил, что ищу эту женщину, которая должна жить здесь. Он взглянул на фото, как то подозрительно засуетился, и сказал мне отойти. Мы отошли в сторонку и он начал «Видите ли молодой человек в чем дело? Надежа Юрьевна, бывшая владелица этого дома, но она погибла при трагических обстоятельствах, где то год назад, вот в чем дело. А Вы собственно ей кем будите?» я соврал, что бывший одноклассник. Мужик явно вздохнул с облегчением и даже улыбнувшись пригласил меня к столу. Скорей всего тут дело шло о незаконном вселении его в дом, нарушение закона о частной собственности. Мы прошли к столу. «Вы знаете, раньше с Надеждой Юрьевной, мы любили ходить в лес за грибами, ягодами. Она была нашей соседкой, мы всей семьей, а она одинешенька, вот и ходила с нами. Надо сказать редкий тип, вымирающий, настоящая поэтическая дама! И поэзию знала и музицировать умела, романсы под гитару пела. Но тут повадился один мужичек к ней ходить, не знаю, судить не буду но тип весьма подозрительный. Не понравился он мне сразу, такой молчаливый, чопорный, сразу видно застенчивый на вид, а внутри все горит… одним словом провинциал, жениться хотел на Наденьке, говорил по любви. Но я то сразу в нем гниль разглядел, как Наденька то в больницу, его и след простыл. Сказал за деньгами поеду, ей на операцию надо было, но как же приехал он. В общем Надя скончалась, родственников у нее не было, детдомовская, мы и похоронили. Но, а чтоб мало ли что, решили в ее дом и въехать. Так что Вы уж молодой человек не думайте, что мы мол из корыстных целей каких, так охраняем и сами живем. Ведь она нам как родня, как родня….» Мя догадка подтвердилась, они въехали в дом незаконно, этого и боялись, но это меня уже не интересовало. Я узнал где могила Надежды Юрьевны и распрощавшись с домочадцем, отправился к церкви. И все думал, как же так, неужели мы двоих погубили? И Главное я погубил, своим чувством непричастности, ведь именно я. А не кто иной не мог все остановить, но я помню, тогда мне сделалось стыдно, стыдно за то что хотел остановить двух дерущихся, остановить жестокость и этим стыдом погубил человека, могло оказаться что и двух! Я прошел на территорию кладбища, разыскал могилу. Не фотографии, не креста ничего, просто серый камень и надпись имя, фамилия, даты жизни и смерти. Все это так словно человек больше ничем и не отличился, так словно и не было его, что эти имя и даты? Вот и я не знаю. Все тогда я уже решился окончательно, я до сих про еще сомневался, но теперь был уверен на все сто, надо делать то на что решился тогда, когда еще копал, пора идти. Так надо, так необходимо. Я вошел в храм, перекрестился и положил в ящик для пожертвований деньги Аркадия Симоновича.
В этот же день я прибыл домой и написал записку жене, все же думая что она простит и вернется. Я написал, что хоть все это и звучит глупо, и совершенно не правдоподобно, но верь мне, ведь хоть от части но это оправдывает меня. Так же я указал ей беречь ребенка, хотел написать еще что люблю, но не написал. В этот же день я отправился в милицию и сдался, взяв всю вину на себя. Конечно вначале они не поверили мне. Но я указал им место тела, сказал сделал это с целью наживы, а теперь раскаялся.
Был суд, мне дали пятнадцать лет в колонии общего режима. Конечно по факту я только дал два раза по лицу и еще куда то, а подобное у нас происходит особенно в глубинке, чуть ли не каждый день, но наказал я себя не за эти удары. Наказал себя за отношение к жизни, за безразличие, за непричастность, не участливость, за стыд быть собой. И только здесь, я понял что значит быть собой, где не надо играть роли. Ты приходишь сюда и о тебе уже все знают, ты не должен оправдываться, не должен ничего придумать, ты как перед Господом Богом предстаешь в своем реальном обличии, и он знает как с тобой поступить, ничего у тебя не спрашивая, не надо кривляться. Так и в нашей тюрьме, еще до прибытия, твои будущие сокамерники уже знают о тебе все. Я же оказался изначально одним из низших, кто то называл просто «мужиком», иногда подшучивали, что мол дурень, мог бы на свободе гулять, а не гнить... Но в сущности относились прохладно, не любили но и в ненависти не могу упрекнуть. Спустя пять лет моя жена подала на развод. Потом был тот самый бунт (чередой что прошел повсеместно), благодаря которому как раз тогда вышел закон о том, что кто первый раз, сажают в двух местную камеру, во избежание издевательств со стороны закоренелых преступников, да и права человека, все в этом роде. Но хотя на это надо сказать, тут закон такой, в общем как и в жизни, над тобой никто не издевается если ты знаешь свое место. Вот, тогда я сюда и попал. В начале очень долго сидел один и было сложно, я даже повеситься хотел. Но потом привык и настал понимать, что именно здесь я свободен по настоящему, что именно здесь я живу, здесь у меня есть свое мнение, тут не надо играть роли и не имеет смысла противница своих же мыслей, себя самого. Это удивительно, но именно этого то я искал всегда, я хотел быть здесь и я даже отказался от амнистии! Потом стали приходить вот такие как ты. Который не сидели там, там в общей камере, тогда бы таким как ты не надо было объяснять, что все видно и не надо играть никаких ролей. А к освобождению приходишь только в осознании, что являешься заложником самого себя, и если бы я знал это тогда, я бы спас жизнь двоим людям, при этом хорошим людям.- Рассказчик, опустил голову. Продолжил – Только год назад, я понял что здесь, для того что бы на свободе не скучать. Но вот сейчас, я понимаю, завтра уже на волю и мне страшно после пятнадцати лет, а вдруг я еще не смогу побороть эту скуку и последующею ей пассивную безразличность ко всему происходящему, а в частности к своей жизни. И это не смотря на то что я все осознал. Мне теперь и вовсе кажется каждый должен жить в некотором страхе перед этим, бояться пресытиться этой свободой. – Он закончил. А Саша высказался:
- Получается, человек только через неволю может по настоящему освободиться, только тогда получит это внутренние ощущение, находясь в физическом заточении, в камере. – Так они умолкли оба. Я бы лишь к этому добавил, что сначала человек должен придти к внутренней готовности жить с чем-то, прежде чем действовать, и обладать этим. Но на такой путь тратиться слишком много времени, и люди в этом не добросовестны, быть может, из-за лени или самонадеянности, а может и того и другого. Но только так добываться ценности, и главная ценность жизни, доброй памяти о ней, а не популярности в угоду массовости, за счет слепому следованию моде, и страху быть непопулярным, оказавшись вне моды/манеры поведения.