Мужикам пришлось думать самостоятельно. Из уважения к бицепсам инвалидки, они решили более её не мучить, а зарезать быстро и безболезненно. Все желающие уселись за домино, переложив личную ответственность на костяной жребий. Слепой случай должен был определить, кому резать, кому счищать с костей улики и кормить ими морских чертей, а кому менять чистый скелет на такой же спирт в мединституте.
Когда все малые призы разыграли, и на кон выставили козырной бартер, в игру вступил старый Мендель. И то был день папаши мелкого Крика и мужа Бениной мамы. На восьмом ходу он почуял прибыльную рыбу и, отдуплившись богатырским ударом, пригвоздил хвост фортуны к дубовому столу. Сорвав куш, победитель подошёл к одноглазому предводителю и произнёс:
– Я усталый человек, а ты, Фроим, не будь рыжим и покажи свой интэрес к науке. Когда дети спросят с тебя за вклад в медицину, тебе будет, шо им сказать. Таки бери мой фарт, за жалкие остатки рома и не говори «нет», когда жизнь шумит тебе «да».
Выпив за день через край и ещё больше за ночь, Грач утратил дар речи и не возражал. Хитроумный Мендель, словно Одиссей, понёсся прочь от циклопа, прижимая к сердцу бочонок. От крепких мужских объятий одеревенелая бочкатара затрепетала внутри, не в силах выплеснуть свои эмоции наружу.
Призёры второго эшелона обступили бедную Лялю и стали править кинжалы над её ухом. От предчувствия скорого конца, в цыганке пробудился будущий вождь, проспавший всё изнасилование. Мудро упав на колени перед портовой рванью, он зарыдал:
– Родненькие мои душегубы, простите бабу глупую, инвалидку ущербную. Не берите грех на душу!
Видя, что сердца грузчиков смягчились, вождь дал торжественный обет с мамой и золотую фиксу под обеспечку:
– Мамой клянусь, никого более в порту не катать, равно как и в прилегающей к нему трёх мильной зоне. Мили, конечно, настоящие – морские, а не какие-нибудь там, сухопутные. Зуб даю, что с завтрашнего утра и до конца оставленной мне жизни буду по первому требованию исполнять все ваши сексуальные фантазии бесплатно и без резинки. А всех ваших протеже обслуживать вне очереди и с хорошей скидкой до полутора процентов.
Наивные насильники поверили. Почесав репы и тыквы, они отпустили Лялю с миром. Отбежав метров на сто, она показала пьяным дуракам язык, протез по локоть и крикнула:
– Секухой буду, через ботайский семафор, если завтра не отомщу вам люто. Всех отловлю поодиночке и вырву ваши поганые чресла с корнем и без анестезии. А чтоб вы, козлы смердящие, не пришили их обратно, сдам Стасу & Анастасу*. Они сделают из ваших причиндалов натуральные сардельки в собственной кишке и скормят голодающему Поволжью.
*Братья Мико-Инь и Нам-Янь играли в политику на периферии, но мечтали о Первопрестольной. После некрасивой истории с Бакинскими комиссарами, они смылись из города, по-английски, взяв с собой, по-армянски, всю родню и опасную бритву. Прибыв в столицу, клан без боя взял скотобойни и переименовал их в комбинат имени себя. Мясники, с лезвием бритвы у горла, не возражали и из-за границы выписали конвейер.
Армянские братья запустили производство из мёртвого мяса и пищевого картона и стали колбаситься. Кремлю понравился высококалорийное лакомство, и он разрешил братьям барыжить палёным антиквариатом и клеймами Фаберже младшего. Поднявшись на старье, они начали крышевать аэро-планный, цветочный и шоу бизнес, пока не захватили качели и карусели центрального парка. – Прим. историка.
Испугавшись за свои половые признаки, хмельная хевра бросилась вдогонку за вероломной цыганкой. Да где там! Прыткие ноги девицы несли её задницу, обгоняя вольный ветер перемен к худшему.
Ляля манкировала первую клятву, зато вторую выполнила за малым исключением. Часть негодяев самовольно ушла в мир иной от возмездия. Они по-пьяни позарезали друг друга, отстаивая свои идеалы в бытовых междоусобицах.
После драмы в доках, опущенная Ляля аннулировала портовый пролетарий без допросов. Встретив на пути качающегося или лежачего докера, она заходила сзади и, не раздумывая, била пьяного молодца молотом по голове. Золотая Ручка аккуратно изымала наличность, вещи и драгоценный метал из их вонючих ртов. Алчные чумазые скупились на дорогие акриловые протезы и на место выбитых зубов ставили золото, чтобы обогатиться за счёт его подорожания.
В конце экспроприации, цыганка зазубренным серпом отрезала у врага в зависимости от размера пенис или фаллос. Хотя грузчики были здоровыми мужиками, но почти все имели плохую и мелкую наследственность.
Добытые в бою трофеи, Ляля передумала сдавать на нужды пищевой промышленности. Она нанизывала их на жилу быка и вешала на шею талисман для успешного продолжения рода. Бедняга не знала, что амулет давно утратил потенцию. Подлые докеры смолоду строгали кучу себе подобных и проспиртовывались, теряя способность к осеменению.
Тёмные портовые не имели свободных средств на образование и стали поклоняться серпу и молоту. Со страху они сделали скобяные орудиям возмездия всенародным тотемом и начал приносить им в жертву малых детушек.
5. Кастинг на зубок
В таборе Ляля трудилась бок о бок с изящной красоткой Розой и мужеподобной Зариной. Роза де Арман вышла из дворян, а Зара Джага-Швали имела кавказские корни и кличку «Рябой Кобёл».
Девочки были главной статьёй дохода таборного общака и его держателя, Барона Бадулая. Сатрап эксплуатировал дам и в хвост, и в гриву, оставляя им на пропитание, косметику и баловство только половину заработка. Правда он брал умеренную плату за пользование общественным костром и не судил строго за проезд зайцем в его кибитках*
*После него многие вожди, работая над благоустройством мира, успешно внедряли эту систему в подопечные племена. — Прим. политолога.
Однажды Ляля, Роза и Зара накрасились от души и вышли поработать на Новомуромскую трассу. То ли до, то ли после полуночи они разглядели на пыльной дороге пару негоциантов.
Купцы первой гильдии Степан Калашников и Афанасий Никитин вторую неделю тащились за три моря. Подобно бурлакам, они волочили за собой телегу, загруженную с горкой посадской водкой. Зелёные бутылки четвертей* сверкали фальшивыми акцизами, словно новогодние елки. Вложившись в полиграфию, челноки пользовали мутное зелье для сведения счетов с таможней и аборигенами.
*Старинная емкость равная четверти ведра или 25 чаркам. По Госту четверть равна 3,08 литра, но при посадском разливе в каждой бутыли было не более 2,95 л. – Прим. палаты мер и весов № 6.
В стеснённых обстоятельствах, они и сами могли хлебнуть дешёвой горькой, но для себя держали несколько ящиков от Смирнова. После тройной фильтрации углём и холодом, она была чиста, как слеза ребёнка-вегетарианца, наткнувшегося на циркулярку. Ловкие коммерсы прятали её на самом дне повозки и не разглашали координаты, даже выпив лишнего.
Три провинциалки в жизни не видели подобного зрелища и опешили. Бывало, что Жиган Лимон выходил на дорогу и добывал кистенём ящик водки или к ним подкатывал Жиган Грейпфрут с авоськой сорокаградусной, но не более.
Слабый пол решил взять воз неслабого поила за краткосрочную аренду своих прелестей проезжим мужикам. Суждение странное, так как Тургеневские девушки были Бальзаковского возраста. Впрочем, кто понимает женскую душу, пусть кинет в неё камень, карат на двадцать.
Сексапильная Роза гордо вздёрнула голову и вышла к обочине. В отличие от коллег, она сохранила грудь девочки и попку мальчика. Озарённая лунным светом, красотка грациозно обнажила доспехи* и застыла в призывной позе плечевой девки.
*В то время придорожные проститутки называли доспехами: пояс с подвязками, чулки и кружевные трусики с вырезом, а также различные боди и бюстье. Сюда же причислялись топы, отделанные рюшами и грации из жаккардовой ткани с ажурными вставками и атласной отделкой со шнуровкой и бантиком в тон. — Прим. историка моды.
Дальновидные купцы издали разглядели беломраморную кожу, мерцающую на фоне чёрного белья. По зову плоти, они подрулили к крале и тормознули с радостью.
Как самая бойкая в тройке, Ляля первая заговорила с барыгами:
– Мужчины, угостите дам папиросами. Хотите получить райские наслаждения за вашу телегу водки? Утром вы отправитесь налегке, храня в сердце незабываемые ощущения от удовольствий. Мы будем нежно и страстно ласкать вас всю ночь и позволим многое. А та, здоровенная, может пойти даже на лёгкую доминацию, а если чуть-чуть доплатите, то и на тяжёлую.
Впечатлительный Афоня с Твери вдохнул Розины феромоны и им овладели худые помыслы. Втюрившись, он был готов отдать за краткий миг любви, не только всю водку, но и душу.
Степан Парамонович подоспел вовремя. Он степенно пощупал Зарин товар и, попробовав на зубок Розин, остался доволен. Пощипав их за турнюры, тертый купец почесал бороду и сказал своё крепкое купеческое слово в кастинге:
– Дык за худышку, мы враз могём отвалить хоть цельную пару пузырей. А вот за большую волосатую, звиняйте, боле чекушки не дадим, ввиду попорченности ейной хари – оспиной. Мы ж вам не самопалом платим, а Божьей слезой! А прибавочная стоимость намедни в разы выросла.
Что касаемо Ляли, то сильный пол её и даром не пожелал. И вовсе не из-за малого роста, коренастого телосложения и физической ущербности. Напротив, отсутствие одной хватательной конечности, распалило Степана, но характерная сыпь на её теле остановила похабные мысли. Большой дока в подобных делах, он одним взглядом безошибочно определил вторую стадию люэса, но для проформы, всё же, пощупал воспаленные лимфаузлы.
Двуликая цыганка проглотила обиду и стала изображать старлетку в Каннах. Расстегнув верхние пуговицы на блузе, она скабрёзно подтрунивала над купечеством и нарочито громко хохотала. Приглашая увальней к всеобщему веселью, Ляля, то игриво толкала их локтём под рёбра, то шлёпала протезом по эрогенным зонам.
Бесчувственные барыги манкировали вульгарное заигрывание цыганки и за её спиной вертели у виска пальцем. Продажные товарки тоже не оценили сальности Золотой Ручки и оторопели. Закусив губы, овцы напряжённо переглядывались, опасаясь упустить богатеньких клиентов.
Продолжение: http://www.proza.ru/2007/06/17-215