Ему было непонятно, почему он так долго, словно прощаясь, оглядел свою полупустую квартиру. Его сумрачный взгляд просветлел только тогда, когда возле раскладушки на табурете ему улыбнулась девушка с фотопортре-та в рамке из фольги.
- Моя красавица, - послал Виктор фотке воздушный поцелуй и вышел из квартиры.
Ему предстояло бороться за жизнь: искать новую работу, унижаться перед работодателями – и доказывать самому себе, что он чего-то стоит. День пролетел хоть и тяжело, но незаметно. Этому была причина. Встреча. Встреча с девушкой, которая его любит и ценит таким, каков он есть. Без на-пускной наигранности. Без фальши. Тяжелого и угрюмого человека.
Свидание было назначено в семь вечера на смотровой площадке возле университета. Она окончила в нем уже четвертый курс, а он все никак не мог поступить хоть в какой-нибудь вуз. Ему не хватало терпения и времени.
Сейчас Виктор тяжело вспоминал, как четыре года назад он приехал из глухой провинции поступать. Его запороли еще на первом вступительном, но именно тогда он, расстроенный, разбитый, познакомился с Верой.
Она повела себя тогда довольно странно для первого дня знакомства. Подошла к нему и, тряхнув своими густыми черными волосами, поцеловала его в губы, а затем улыбнулась:
- Не расстраивайся. Мы вместе.
С тех пор они и вместе. Виктор иногда и задумывался, почему они вместе, но мысли как-то сами уходили от него. Тогда он нашел свое первое рабочее место – в видеопрокате – и снял квартиру. Домой ехать было некуда. Родителей нет, друзей тоже. Лишь Вера была рядом.
А потом его попросили уйти, и вот он здесь, на смотровой площадке, раздраженный и нелепый, ожидает свою любовь.
Она как всегда появилась неожиданно.
- Ты все ходишь и ходишь, а я все стою и стою, смотрю и смотрю на тебя, - услышал он шорох ее голоса и обернулся.
Она стояла возле продавца мороженым и лакомилась эскимо. Губы чуть измазаны в шоколаде, глаза шоколадного цвета погрузились в его разго-ряченные мозги.
Нет, он никогда не мог понять. Зачем? Почему? На что? он ей нужен. Может, не зря говорят о любви. По крайней мере, когда он с ней рядом, Виктор не умирает от грызущей его корку тоски.
Вера подошла к нему и протянула уже изрядно облизанное эскимо. Он без слов погрузил свои зубы в прожигающий холод и слегка дрогнул. Она улыбнулась легкой улыбкой и поцелуем укротила Арктику, прокравшуюся в его голодный рот.
Они долго молча стояли над городом. Не хотелось нарушать свою лю-бимую и несокрушимую тишину.
Вера извлекла из сумочки под джинсу коробочку, обернутую в желтую фольгу и перевязанную красной ленточкой.
- Это тебе. Подарок на всю оставшуюся жизнь.
Виктор лихорадочно разорвал упаковку и обнаружил у себя в руке но-вую модель мобильного телефона «Сименс».
- Спасибо. Правда, я не хотел бы, чтобы ты на меня так тратилась, - заметил слегка прибалдевший Виктор и стал набирать номер.
- Вить, не надо пока звонить. Рано пока. Не трать зря заряд, - положила ему на плечо руку и коснулась губами шеи. – Потом, когда все закончится.
- А почему бы и не позвонить? – заупрямился ее парень.
- А потому! – она притянула его к себе и страстно поцеловала. – Я хочу, чтобы ты… успокоился. Это не игрушка, а телефон.
Виктор глянул на нее исподлобья и угрюмо спросил:
- Ты ревнуешь?
- Я? – Вера с неприятным смехом подвела его ближе к краю площадки. – Ладно, смотри туда. Видишь свой дом?
Он увидел свою бетонку из девяти этажей неподалеку от стадиона и с радостью идиота кивнул.
- А теперь набери свой домашний номер! – приказала она, и он послушно последовал ее словам, вызвав трель в квартире, которую снимал.
- Гляди, - ее глаза сверкнули, как мышь под батареей.
Виктор тупо посмотрел в сторону дома и увидел облачко пыли и дыма. Бетонки и след простыл. Было шесть вечера, и люди, возможно, не все вернулись к себе домой.
Он повернулся к своей девушке. Она была спокойна, и это жуткое спокойствие передалось ему. Он набрал ее номер, и где-то вдали появилось еще одно облачко.
- Молодец! Ты меня понял! – улыбнулась Вера и уткнулась носом ему в плечо.
Так они и стояли на смотровой площадке. Набирали номер, и очередной домик исчезал прямо на глазах. Вскоре не осталось ни номеров, ни домов, ни самой смотровой площадки.