рассказ
... Андрей сидел и плакал. Слёзы скатывались по щекам и, запутываясь в полуседой бороде, там и оставались. Душила обида. Мерзко ныло сердце.
- Поделом тебе, хрен моржовый, поделом – коряво шевелилась в памяти пушкинская золотая рыбка. - Чёрт дёрнул. Чего не хватало? : приличный дом; крепкое хозяйство; машина - всё в прах. Зачем поддался уговорам? Наслушался муры всякой о жизни райской. Купился. - размышлял Андрей, вспоминая прошлое. Да и родственники масла в огонь частенько подливали. А родственников у Инги - жены Андрея в Германии хоть пруд пруди, да и у Андрея водились, правда, дальние.
Надежда на тёплый приём, о чём мечтали вновь испечённые переселенцы, начала рушиться уже по прибытии в страну обетованную.
Ещё крепкий пятидесятилетний мужик, пятью годами раньше по доброй воле, будучи холостым и в здравом уме, был прибран к рукам молодухой приятной наружности, которая в качестве приданного ввела в дом уже начинающую крупнеть дочку Софью.
Жизнь заладилась, но письма родственников, во главе с ранее укатившей на свою историческую родину тёщей, гордо носящей популярное немецкое имя Эльза, теребили душу. И ... закончилось дело вызовом. Вызов был прислан на двоих, то бишь на Ингу и её, уже познавшую в жизни толк, доченьку.
О том, что вызов был получен уже более года тому назад от Андрея держалось в тайне, а по сему всё шло своим чередом без лишних помыслов и напряжения.
Сонька, за пятилетнюю совместную жизнь Инги с Андреем, выросла, превратившись в роскошную девицу, и правдами-неправдами внедрилась в университетскую среду.
Особыми талантами красавица не блистала и стипендию на протяжении четырёх семестров получала лишь в первом: ползла по курсам, как навьюченная лошадь на крутую гору, влекомая за узду впереди идущим проводником.
Слава Богу, что сосед Андрея - доцент университета Семён Сергеевич, испытывая дружеские чувства к приятной ему чете, время от времени вытаскивал бестолочь из очередного экзаменационного завала.
Не терпящий лености Андрей, нет-нет да и шлёпнет по ушам бездельницы упрёком, что, естественно, не вызывало восторга у строптивой Софочки.
Материнское сердце Инги не всегда выдерживало наездов Андрея на её ненаглядное чадо и зачастую вставала на защиту доченьки.
И однажды, очевидно, поняв, что из бездельницы толку не выйдет, да и разновозрастные самцы-поклонники одолевать стали критически созревшую вертихвостку, сообщила своему суженному о решении уехать на свою "историческую" родину, хотя и немкой-то являлась никакой: полукровка с русскими корнями по самые уши.
С немецким языком у Инги были большие проблемы, а посему в тайне от мужа осваивала его азы на кафедре иностранных языков с помощью знакомой преподавательницы.
Так же тайно она смоталась в немецкое посольство в столицу и прошла языковый тест. И лишь когда из посольства пришло извещение о положительном решении, выплеснула, как ушат холодной воды, радостное известие на голову мужа.
- Ну, и ?.. - выдавил из себя Андрей и подумал - Дождался, мать твою ... Вот и верь бабам...
- Вот уже почти два года как я получила вызов - затарахтела предательница - но не думала уезжать. Хотела чтобы Сонька выучилась, диплом получила, а, видишь, как выходит ... не складывается у нас здесь жизнь. Да и , не дай Бог, Сонька сюрприз преподнесёт. Я боюсь... А, может, и ты решишься с нами поехать? - не закрывала рот, оправдываясь, Инга.
Андрей с отвращением махнул рукой и, размашисто шагая, сгинул со двора.
- Андрей, Андрей ... - кинулась было за ним Инга, но её голос повис где-то в пространстве и до Андрея не дотянулся.
В тот день мужик набрался до чёртиков, но концерта дома не устраивал. Допоздна куролесил с кем-то из друзей, а, вернувшись, завалился на диван в зале не раздеваясь. Инга, во избежании греха, тревожить мужа не стала и в спальне почти всю ночь поскуливала в подушку.
Утром Андрей, как всегда, вырулил во двор обслужить хозяйство, но той доброжелательности к живности сегодня в нём не просматривалось: всех кормил молча, насупившись, скотина это чувствовала и не проявляла обычной прыти.
- Ну, и что ты надумал? - спросила, не заметно подошедшая с тылу с припухшими от слезливой ночи глазами, Инга. Не ожидавший внезапного появления жены, Андрей слегка вздрогнул и тут же с нарочитым хладнокровием выложил фразу из услышанного когда-то анекдота: "А фули тут думать? Трясти надо!"
У Инги по-лисьи блеснули глазёнки: ей тоже не хотелось расставаться с Андреем. И пока завязывался незлой разговор, сразу же схватила быка за рога:"Тогда давай завтра же съездим в посольство, посмотрим что посоветуют".
День прошёл в предположениях и сомнениях, а следующее утро застало семейную пару в пути.
В немецкое посольство отправились на авось: а вдруг... Оказалось, что проблем-то и нет. Сложнее было попасть в посольство. Но долго ли умеючи: были бы деньги ...
В секретариате симпатичная девица, оформлявшая документы, взглянув на разновозрастную пару, осведомившись о количестве прожитых в браке лет, тут же вписала в документы на выезд фамилию Андрея и сопроводила результат комментарием: "Езжай, дядя, не пожалей только потом".
- Постараюсь - буркнул в ответ новоиспечённый эмигрант и направился вслед за Ингой к выходу.
Ходкая Ауди пятисоткилометровый путь без лишней спешки преодолела за шесть с небольшим часов и домой вернулась пара ещё засветло.
Когда Андрей сообщил своим сослуживцам и друзьям о принятом решении, - наслушался разного: кто крыл как попало за глупость; кто сожалел, а кто и одобрял. Предстояла изнурительная работа по оформлению документов и распродаже имущества.
Сонька, узнавшая о предполагаемом выезде за границу, сразу же плюнула на своё образование и отдалась прощальным утехам с сотоварищами: пропадала где-то целыми днями-ночами и только тайком от Андрея клянчила у матери денег на не поясняемые нужды.
Выложив кругленькую сумму шустрой бабёнке, все необходимые документы для выезда за границу были семейством заполучены в двухмесячный срок и, с трудом распихав за бесценок нажитое, холодным декабрьским утром семейство взмыло в небо из столичного аэропорта по направлению Гановера.
Шестичасовой полёт с тридцати пяти градусного мороза перебросил пассажиров в пятнадцати градусную теплынь. Многие, вспотев, отфыркивались, распахивали воротники, обмахивались газетами.
Пропускной пункт собрал длиннющую очередь из прибывших и времени на оформление документов было ухлопано достаточно много.
У вертушки-транспортёра, где получают багаж, уже дежурили тёща и ещё трое близких родственников. Процедура целования, обнимания и получения багажа была более приятной чем потение на пропускном пункте и, загрузив чемоданы в багажное отделение ожидающего переселенцев автобуса, машины покатили во Фридланд - к месту первой дислокации в Германии.
Группа родственников, во главе с любимой тёщей Андрея Эльзой, на трёх легковушках увязалась за автобусом и не обгоняла автобус до самого лагеря.
Субботний день располагал к родственным душеизлияниям и, разгрузившись, спихнув багаж в камеру хранения, на легковушках по автобаму, уже соревнуясь в скорости, машины неслись не известно куда. По крайней мере, прибывшие об этом представления не имели.
Во Фридланде и Бернштайне (лагери для переселенцев) семья Андрея в общей сложности базировалась две недели. Могла бы и дольше, но, благодаря вездесущей тёще, процесс оформления документов был сведен к минимуму.
Хайм, куда, в конечном счёте, попали наши переселенцы, расположился у самого леса и носил дурашливое название «Шпетхауз» (дом дятла), в котором проживали боле пятидесяти переселенцев разных национальностей, мастей и возрастов.
Найдя пристанище за неделю до Нового Года, Андрей с Ингой принялись за благоустройство своей тридцати квадратной жилой площади в помещении барачного типа.
Сонька, хотя и получила отдельную небольшую комнатёнку в том же хайме, но сразу же укатила к сердобольной бабуле, владеющей двухкомнатной квартирой в городке, в нескольких километрах от новосёлов.
Падчерица в своих владениях, практически, не появлялась и тем самым обеспечивала относительный покой Андрея.
Но девка, как с ума соскочила: пошла вразнос; на уме лишь "чтопопало"; макакой носилась по дискотекам в поисках приключений.
Андрей в дела падчерицы не вмешивался из этических соображений. На мать Сонька фонтанировала...
Бабка объясняла происходящее возрастной блажью и особо влиять на дуркующую внучку, видимо, не собиралась.
Сектантка по сути, глубоко корнями вросла в веру, часто пропадала на каких-то собраниях и правдами-неправдами пыталась втянуть в тот же омут беспутное чадо.
Курсы немецкого языка благородное семейство заполучило спустя три месяца с момента появления в Шпетхаузе.
Андреевский статус ауслендера (иностранца) дал первую пощёчину герою уже тем, что бесплатное обучение ему не светило и та сумма, которую следовало заплатить за обучение, хотя и не опустошала всерьёз карман иностранца, в силу того, что кое-что всё-таки было прихвачено с собой из мест покинутых, но знак неравенства с аузидлерами (переселенцами), мягко говоря, не радовал. Да и транспортные расходы на проезд до школы и обратно «студенту» не полагались: выкручивайся сам.
Делать было нечего: поскребли по сусекам; подтянули животы; купили весьма не первой свежести Тойоту. Когда же дело коснулось выплаты страховок, - схватились за головы... А тут ещё появилась необходимость в считанные месяцы заменить водительские права с Советских на Немецкие. И плевать федеральной полиции на многолетнюю практику вождения автомобилей «русаками»: порядок есть порядок. И всё бы ничего, если бы не грабительские тарифы за обучение вождению транспорта. Осилить самостоятельно финансовые преграды, расставленные на пути достижения поставленных Андреем целей, оказалось не по карману. И хотя у предусмотрительного Атдрея в Казахстане оставались в банке кое-какие деньги, вытащить их оттуда на данный момент не представлялось возможным. На помощь Ингиных родственников рассчитывать самолюбивый ауслендер не стал, а по сему, утопив свою гордость в стыде, попросил помощи у своего дальнего родственника, обосновавшегося в Германии пятью годами раньше.
Инга же и бровью не повела, чтобы как-то помочь выкрутиться мужу из создавшейся ситуации, чем и породила у Андрея негативную любовь к её благополучным родственникам.
Занятая сумма у родственника, хотя и вытянула семейство из неминуемой долговой ямы, но проблем не убавила: деньги, оказывается, нужно отдавать.
Редкая «чернуха» особых доходов не приносила, но успокаивала совесть тем, что к обещанному сроку необходимая сумма скопится, хотя бы частично, а остальная будет погашена за счёт вызволенных к тому времени денег из мест прошлого проживания.
... Шпрахкурсы достигли своего апогея и перевалили на вторую половину.
Сонька всё реже посещала занятия и всё чаще шушукалась с матерью на перерывах, видимо, разъясняя причину очередного пропуска занятий. В хайме не появлялась. До Андрея доходили слухи, что падчерица совсем оборзела и у бабки не ночует неделями. Когда раздосадованный отчим сообщил об этом Инге, та, как с цепи сорвалась, набросилась на мужа, уличая его в нелюбви к доченьке.
- Да пошли вы ... - выпалил в злобе Андрей и умотал к друзьям на поляну за хаймом.
Дела "колхозные" у мужиков клеятся скоро и, сбросившись, с коллегами по учебному цеху причащались до позднего вечера. 77777777777777777777777777777777777777
Инги дома не было, что Андрея вполне устраивало. Помусолив в руках учебник немецкого, захрапел на диване, не выключив свет. Проснулся «студент» далеко за полночь. «Буксы» горели. Хотелось пить.
- Где хрен носит милую? Яд что ли выпускает где-то? - подумал Андрей , хлебнул минералки, выключил свет, лёг и ... выключился сам.
Будильник затарахтел ... Хотел великомученик встать, но вспомнив, что за окном суббота, облегчённо вздохнул и снова включил недосмотренный сон.
Снилось всякое-разное, но ничего путного. Подумал, что Инга на кухне: обычно в будние дни, перед выездом на «шпрахи», она готовила что-нибудь на завтрак и обед. Соскочил опять:"Не ночевала, что ли? Во даёт!" - но особого беспокойства не было. В глупостях раньше не уличал. - Но где?.. Что случилось?
Повалявшись, пошёл принять душ. Вернулся. Без изменения: нету. Попил чаю. Вывалился во двор. Некоторые хаймовцы уже облучались под ещё нежарким солнцем. Спрашивать,- у кого приютилась ненаглядная,- не решился. Неудобно.
- Ну, вернется, гадюка... - обозлённо подумал Андрей.- Неужели из-за Соньки удила закусила? Наградил Бог доченькой. Жаль не своя, - шкуру спустил бы.
Искать Ингу не стал. Ушёл в комнату. Включил телевизор. Завалился на диван. Но на телевизионную передачу постоянно накладывалась мысль о пропавшей жене. Снова вышел во двор. Маргарита - сухая бабёнка, добровольно исполняющая обязанности кастелянши, ехидно спросила: "Чёй-то твоей красавицы не видать? Ещё не вернулась чё ли?"
- Чёли-чёли ... Расчёлилась тут ... Откуда не вернулась? - раздражённо не понял Андрей.
- Хе ... - хмыкнула Маргарита. - Пока вы там, за хаймом шары заливали, твоя со Славкой и укатила куда-то. Доиграис-си ... , уведут.
- Да хрен с ней, пусть уводят - буркнул Андрей, но, тем не менее, поплёлся к похитителю.
Славка, лёжа на диване, полусонно смотрел какую-то передачу по телевизору.
Поздоровались. Разговорились. Оказалось, что воспалённая Инга, чтобы убедиться в реальности слов Андрея, упросила соседа отвезти её к матери и там, на месте разобраться где «собака зарыта».
И в воскресенье семья не воссоединилась. Только в понедельник утром на занятиях появились мамаша с доченькой. Это явление "Христа народу", практически, было и последним: ученицу затошнило от «любви».
Девятнадцатилетняя пышка уже давненько по-чёрному сожительствовала с восемнадцатилетним оболтусом - полукровкой из России, проживающим в Германии с родителями около десяти лет.
Связь их произошла, как после Инга оправдывала дочку, на одном из собраний, куда бабуля затащила любимую внучку в перерыве между диско - скачками.
Нового избранника Соньки величали Йоганом, но русская мамаша по-старому называла его Ванькой. Суженый забрюхатившей Соньки появился в хайме в сопровождении своих сорокалетних предков и шестерых младших сестрёнок и братишек.
Вера новоявленных родственников не позволяла, видимо, регулировать прирост семейства искусственным путём, а по сему процесс деторождения был пущен на самотёк.
Сонька, выказывая свои чувства к любимому, без стыда лобызала свою добычу на людях. И хотя Инга заранее предупредила мужа о грядущих смотринах, на лице Анрея радость не просматривалась и он вынужденно скалил зубы на плоские шутки будущих родственников.
Одному удивлялся хозяин: откуда у низкорослого будущего свата, едва достающего головой до плеча Андрея, появился почти гигантского роста молчаливый отпрыск? На что подвыпивший Вилли, в миру на бывшей родине - Василий, с гордостью заявил:"Хорошее семя и в плохой земле растёт" - тем не менее, с опасливой улыбкой поглядел на свою, тоже неудавшуюся ростом, половину - Людмилу. Та, в свою очередь, на своего красноречивого мужа зыркнула презрительно, как на нуль.
В организационные дебаты по поводу предстоящей свадьбы Андрей не вмешивался, ему сей факт был до лампочки.
Бусик откатывался от хайма под вечер, увозя Соньку в сопровождении новых родственников под пересуды любопытной толпы, вывалившейся поглазеть на неописуемое счастье молодых.
- Слава Богу! - думал Андрей. - Баба с возу ... может успокоится конь в пальто .... ладно, хоть с таким концом дело обошлось ... лишь бы претендент на руку и сердце не раздумал ... от этих сосунков всё можно ожидать.
Но, с другой стороны, осчастливленный папаша был уверен, что если Сонька за что-то ухватится, коня на скаку ... , а за одно и избу подожгёт.
Языковые курсы семья Андрея заканчивала, естественно, не в полном составе. Заполучив сертификаты о полугодичном изучении немецкого языка, основная масса обучавшихся всё-таки не далеко удалилась от первоначального уровня в познании, но документ есть документ и он позволял начать поиски работы или профессиональной школы (беруффшули) с целью приобретения новой специальности.
Социальная помощь для ранее бедствующих на «не исторической» родине немцев и еже прибывших с ними членов их семей, поначалу радовала своей значимостью и мужикам доставляло удовольствие, по сути задарма, причащаться сообща, особенно в летний период, на природе.
Не всем бабам это нравится и то в одной семье, то в другой вспыхивают скандальчики, скандалы, и того горше, - мордобой. Молодёжь, внезапно приобретшая пресловутую свободу, сразу же окунается в собственную жизнь, сопровождающуюся тусовками и всем, что с этим связано. Сколько молодёжи угодило уже в немецкие тюрьмы за наркотики и прочую гадость?.. Сколько мужиков и баб от безделья скатились в пьяное болото?!. Бездельничанье засасывает и губит в конце концов. Значительная часть переселенцев так и остаётся в рядах нахлебников у государства. Благо, что с голода не дают сгинуть, да и быт не забыт.
Первым на тропу повышения квалификации удосужился ступить Андрей. Его на языковые курсы зачислили с некоторой задержкой, поскольку в основной состав по не известной причине он не попал, а по сему в команду был введён, как запасной игрок по причине выезда одного из слушателей курса на другую федеральную землю. Группа, сформированная из восемнадцати человек, включая двух аборигенов, пестрела возрастными показателями. Разнополые и разно образованные учащиеся варились в одном интеллектуальном котле, программа обучения была единой для всех.
Инга , не получившая ни профессиональных курсов, ни работы, пребывала в «творческом» простое и втихаря от Андрея готовила забеременевшей доченьке приданное. Отчим закрывал глаза на тайные деяния жены и лишь иногда требовал от супруги водочного довольствия, дабы не выглядеть скрягой среди коллег-любителей заложить за воротник.
Маргарита, не упускающая случая зацепить своей язвительностью любителей душевного общения, из любопытства, как бы невзначай, частенько заглядывала за барак полюбоваться народом во хмелю.
- Во! опять спирохета появилась! - радостно возбуждался Андрей. - Давай к нам, ненаглядная. Ну, когда же ты меня в Парижу повезёшь? - продолжал задирать он любопытную бабку, бредившую туристической поездкой в культурный центр.
- Нихай тебя черти туда везут - парировала Маргарита и испарялась за углом.
Рассказывали хаймовцы как Маргарита то ли жаловалась, то ли хвасталась бабам: “Ишь, паразит! Жена молодая, а мне проходу не даёт". А Андрей, чувствуя неадекватность реакции "дамы сердца" на свои приколы, всё чаще изощрялся в своём остроумии, приводя тем самым в восторг присутствующее при диалоге окружение. - Может махнуть свою на тебя? - не унимался паяц - или с двумя сожительствовать?
- Ты бы с одной справился, боров брюхатый. - Тыкала пальцем в пузо заметно подобревшего на дармовых харчах шутника.
- Справлюсь, справлюсь. Ты только в Парижу не забудь меня прихватить ... А то разлюблю ... и плакало твоё последнее счастье.
- На такое добро и во сне мне наплевать. - Огрызалась бабка. - Иди лучше бельё менять или жёнке скажи ...
- Опять, небось, драные простыни будешь выдавать, терроризма ходячая, - цеплялся Андрей.
- Тебе специально выберу самые дырявые.
Со временем Маргарита попривыкла к Андреевским «ухаживаниям» и попросту скалила зубы завидев «милого».
Время тасовало события и подбрасывало новые проблемы. Сыграли свадьбу Соньке. Андрей и Инга получили квартиру в городе. Хозяин завершил своё новое образование, в результате чего был осчастливлен сертификатом, дающим право на работу по полученной специальности.
Но право - правом, а работа - работой. Нет её родимой. Рассылаемые бевербунги (запросы) по различным фирмам, возвращались дружескими приветами и тутмирляями (сожалением). Рабочие требуются молодые, да и тех зачастую кундикуют (увольняют) как хотят и когда хотят.
Наконец-то пришла и Ингина очередь переквалифицироваться из экономиста в какие-то подсобные рабочие. Слава Богу, что арбайтсамовские курсы, в отличие от социалсамовских, входят в рабочий стаж, да и денежное пособие там повыше. Зажиточной стала Инга. Но радость её была недолгой: семейный бюджет уравняли с прежним, - социальным. И оказался безработный муж уже в двойной зависимости: и от государства, и от жёнушки любезной.
А под осень и тёща любимая по стопам внучки двинулась: вышла замуж за брата по вере, весьма приличного старичка ещё полного надежд на семейное будущее. Андрей и здесь не упустил возможности съязвить и пожелал «молодожёнам» крепкого здоровья и побольше детишек.
Тёща, сожалея о том, что приходится менять дислокацию, решила всё-таки сконцентрировать своё семейное счастье по местожительству супруга и на лице её печали более не просматривалось. До верху забитый барахлом бусик увозил «молодожёнов» в какой-то северо-западный район Германии. Несколько раньше и многочисленное семейство свата обосновалось под Штудгардом, тем самым обеспечив Андрею с Ингой кровный вакуум на ранее кишащей родственниками территории.
Оставшись вдвоём, вместо того чтобы сплотиться тоской по разъехавшимся родственникам, Андрей с Ингой ударились в выяснение отношений между собой. Несостоятельность господина Андрея на земле обетованной, видимо, не устраивала находящуюся при деле супругу и социальный Андреевский куш, на фоне Инговского , выглядел пластырем в семейном бюджете.
В прежней жизни, там, в России, предприимчивый Андрей считал зазорным если в кармане не ютились три-четыре сотни баксов на всякий случай, да и жена не очень заботилась о экономии: на жизнь хватало с лихвой.
Тоска по Родине нередко глушилась вином и хотя Андрей, даже во хмелю, не слыл скандалистом, Ингины наезды выводили мужа из себя и он, в знак протеста, уносил обиды в лес. В лесу Андрей освобождал душу от перегрузки. Расслаблялся. Отдышавшись на природе, старался не выводить подругу своим присутствием в доме и предпочитал со знакомыми в беседке потрепаться ни о чём ...
Визовая жизнь эмигранта, находящаяся в прямой зависимости от, ставшей гражданкой Германии Инги, постепенно скатывалась к каторжной. Попугивать стала милая: если, мол, будешь продолжать выступать, - быстро вылетишь в свою Тмутаракань.
Немецкий менталитет быстро переселяется в обиход эмигранток. Одни сразу, другие постепенно начинают отбиваться от рук и, при всех прочих равных условиях с мужиками, пытаются "матриархатить". Многим удаётся. Некоторые, затюканные бабьим героизмом мужи, становятся тряпками, либо отпетыми алкашами. И семьи рушатся.
Инга удалялась от супруга постепенно, но верно. Холостячки - новые подружки жены, -заэмансипированные до неприличия на исторической родине, пользуясь тем, что Андрей с нелюбовью относится к социаламтовским посиделкам и потанцулькам, всё чаще уводили ранее равнодушную к вечеринкам женщину в общественные выдумки.
- Чем бы дитя не тешилось - думал Андрей - лишь бы не скурвилась.
Но несчастье уже не кралось, а настырно пёрлось в двери семейного благополучия.
Всякая попытка поговорить с супругой по душам заканчивалась мыслимыми и немыслимыми упрёками, а порой и истерическим визгом. Неоднократно перед Андреем вставала дилемма: уезжать - не уезжать?
- А куда? - сразу вставал вопрос. – На родине ни кого не осталось, только погост с могилками стариков. А много ли им теперь надо? Разве что могилки были бы ухожены?.. А проданное за бесценок хозяйство уже не вернуть. Начинать всё сначала? - кишка тонка. Да и для кого карячиться под старость лет?
Очередные семейные разборки вынудили Андрея в злобе выпалить: «Не угомонишься, падла, убью. Мне терять уже нечего»...
Зная характер мужа - зря трепаться не станет - утихла, но на всякий случай заперлась в туалете. Высидев своё, и, убедившись, что посягательств на её драгоценную жизнь не последовало, тих-тихо, как таракан, ускользнула в неизвестность. Наверное к какой-нибудь подружке-вертихвостке.
Сонькино семейство не дремало и уже на втором году проживания на Юге Германии к ранее родившемуся бутузу прибавилось дитя -погодок женского пола. В то же время и с тем же результатом, уже с восьмым ребёнком, поздравили Людмилу, - мать Йогана.
- Нашли способ зарабатывать деньги - съязвил дважды испечённый в Германии дед и тут же получил словесную очередь в свою сторону.
- А тебе какое дело? Тебе что ли их воспитывать? Ты лучше своих обсуждай. А не
нравится...
- Дура, я же пошутил. Пусть хоть по два раза в год размножаются если им так нравится. Лучше бы сама поднатужилась ..., а то одна и та без гармошки...
- Щас, разогналась. Всю жизнь мечтала тебе подарок сделать на старости лет. Ты сам хуже всякого ребёнка. С тобой за эти годы нанянчилась, хватит.
- Ладно, раскудахталась. Бодливой корове Бог рог не дал. Ты-то с Сонькой, помнишь, сама рассказывала, восемь месяцев на сохранении лежала. Обортики, мать, обортики... Не надо было на гондонах экономить.
В Андрея полетела тарелка. Увернувшись, он уже сам вынужден был схорониться в туалете и оттуда беззлобно подначивал обозлённую супругу.
Инга уже несколько раз наведывалась к Соньке в гости, но, возвращаясь, восторженных эмоций не проявляла. На редкие вопросы мужа отвечала кратко и, как казалось, не искренне. Чувствовалось, что жена чего-то не договаривает, что-то скрывает, но в душу не лез. Надо будет, расскажет сама.
За всё время супружеского проживания Йогана с Сонькой Андрей ни разу у них не побывал. Молодые не приглашали, а сам навязываться не желал.
Вот и теперь, после фокуса с тарелкой, Инга, уединившись на кухне, больше часа о чём-то разговаривала ни то с Сонькой, ни то с тёщей, а на утро - был субботний день - не предупредив Андрея, укатила к своим внукам, о чём свидетельствовала язвительная записка на тумбочке: "Глаза бы мои на тебя не смотрели, паразит. На следующей неделе не жди. Целую. Инга. P.S. Буду выезжать,позвоню. Встретишь.
- У, cтерва ! - озлился Андрей, но в душе был рад: неделя вольной жизни не помешает.
- Куда б пойти, куда б податься?.. - размышлял "осиротевший" на время мужик. - На рыбалку, может, рвануть?
Позвонил Майеру Вальдемару. С Вальдемаром Андрея связывало время проживания в хайме, обучения в беруфшуле, вместе закончили курсы рыболова: дружили, в общем. Безработному другу, как и Андрею, тоже надоедало целыми днями "груши околачивать", а посему идея принята была с восторгом.
Договорились на пруды выкатить под утро, на раннюю зорьку. Вечером решили приготовить снасти и прочие причиндалы, чтобы на рыбалке совместить полезное с приятным. Вальдемар к рыбалке всегда готовился основательно и слыл удачливым добытчиком, в то время как Андрей рыбачил по принципу: наливай, да пей. Но, тем не менее, дуэт их не распадался и приносил обоюдное удовлетворение в общении.
Воскресная рыбалка удалась на славу и лишь пополудни в понедельник друзья вернулись домой. Катерина - жена Вальдемара - сходу занялась жарёхой, а мужики нырнули с устатку в буфет. Пока слегка ублажались хмелем, Катерина затрещала из кухни: «Ну, алкаши, чё не можете немного подождать? Вовка, иди собирай на стол ... Вовка - Вальдемар нехотя направился выполнять указание жены. Жареный немецкий карп - лакомство отменное: хочется и хочется. Два пузыря угрохали втроём, а лыко вязали без труда. Правда, Катьку потянуло на расспросы: что, да как?.. что Инга дурью мается?.. куда укатила?.. что на тебя жалится?.. - Заколебала любопытством бабьим. Терпя, Андрей отвечал как мог. Блуждали уже слухи по округе среди русскоязычной братии о том, что у пары нелады на семейном фронте: разносила, видимо, милая пыльцу по подружкам, развязывая языки доброжелательниц, да и на люди вдвоём, практически, не появлялись, чуралась, похоже, ещё цветущая Инга своего стареющего мужа.
Недельная разлука, казалось, должна бы сблизить супругов, сгладить разногласия в их отношениях, но встреча на банхофе не принесла большой радости. Инга, увидев, что Андрей приехал встречать её не один, а с Вальдемаром, которого обожала весьма условно, шлёпнула губами по щеке Андрея и, демонстрируя своё равнодушие , молча двинулась к выходу.
«Душевное» расположение ненаглядной к встречавшим определило поведение приятеля и, доставив супругов к подъезду, Вальдемар категорически отказался войти в дом, сославшись на недомогание, укатил восвояси.
- Где ночевал?- зашипела жёнушка, едва войдя домой - Что, баба с возу?..
- С возу, с возу, ... еть твою медь. На рыбалке был.
- Знаю твои рыбалки. - заводилась Инга - Звонила я ... Где носило?..
- Иди, дура, в холодильник воткни свой вопрос, может полегчает - и порадовался - ревнует, гадюка.
Забитый рыбой морозильник выдавил скудную улыбку на лице благоверной. Вроде успокоилась. Слегка передохнув после дороги, жена принялась хлопотать на кухне, готовить ужин. Не помешал припасённый Андреем «фунфырик». Инга с устатку не отказалась от пары стопок под жаренную рыбку и, чуть охмелев, остаток вечера вела себя благоразумно.
И вновь потекли своим чередом серые дни напряжённых семейных отношений. Фрау с полу подружкой - немкой, выступавшей в качестве переводчицы при деловых вылазках, всё чаще брала семейную машину для своих целей.
Со временем самостоятельность Инги стала перерастать в отчуждённость и невмоготу становилась жизнь Андрея. Безработица преследовала 55-летнего мужика, как преданная собака. Куда бы не обращался Андрей, куда бы не посылал запросы на работу, кроме Tut mir leid (сожалеем) ответа не получал.
Последующие события, как снежный ком, наворачивали Ингину непонятную озлобленность на семейные отношения. И как-то при очередных разборках «ненаглядная» сообщила мужу, что уходит от него. Пропустив очередную словесную пакость мимо ушей, Андрей, махнув рукой, укопытил из дома.
Весенняя погодная неразбериха подливала пакостного настроения в душу. Лесистые овраги, начинающиеся сразу же за пятиэтажками, тянулись куда-то вглубь Саксонской Швейцарии и, несмотря на то, что туманная сырость ещё осмеливалась бороться с уже высоко поднявшимся солнцем, пытаясь унизить его значимость, непроизвольно сочеталась с душевным состоянием оскорблённого мужика.
Среди буйной хвойной зелени местами вклинивались островки и острова ещё по-весеннему полуголых деревьев лиственных и хвойных пород. Лиственницы в окружении чопорно-зелёных сосен и елей выглядели бедными родственницами и Андрей поневоле сравнил себя с ними.
Недопонимая происходящего, Атдрей, бесцельно углубляясь в лес, пытался осмыслить причину столь контрастной перемены в их семейных отношениях, но довольно веских доводов не находил. Инга, привыкшая в последние годы проживания в Германии не задумываться о семейном бюджете,- да и не падкая, вроде, была поначалу до денег, финансовые бразды правления взяла в свои руки и прочно удерживала их. Андрея же сей предмет не очень волновал, тем более, что при необходимости, ему всегда выделялась запрашиваемая сумма на карманные расходы, правда, с последующими нравоучениями, за которые подневольный то в шутку, то всерьёз посылал любимую по-за огородами. Да и обращался он по этим пустякам к жене довольно редко, поскольку нет-нет да и подчернит десятку-другую. А много ли для счастья надо безработному?
Будучи трудоголиком, Андрей болезненно привыкал к сытому безделью и иногда, под настроением «хоть волком вой», брался за садовый инструмент и с усердием наводил порядок в постоянно ухоженном с немецкой аккуратностью дворе. Хаусмастер, наблюдая за бескорыстной помощью седовласого русака, порой зазывал его в подсобку и они, полу понимая друг друга, подолгу беседовали за рюмкой шнапса или баночкой пива на житейские темы.
Оторванный от больших дел, Андрей иногда подумывал о возвращении на родину, но перечёркнутое и растраченное по собственной глупости прошлое перевешивало чашу ностальгии. Пытаясь объяснить перемену отношения Инги к себе, в качестве аргументов выставлял и разницу в возрасте, и возможную побочную связь заметно похорошевшей в Германии жены, и собственную бесполезность, но явных причин не находил.
Все русскоязычные в районе, как на ладони. И хотя Арврей по-прежнему частенько с вожделением поглядывал на привлекательные формы жены, однако её ответная реакция не всегда соответствовала желаниям мужа.
На роль ответчика упрямо напрашивалась она - её величество Любовь. Андрей стал Инге неинтересен. В нём не было прежней уверенности в себе, не было прежнего материального благополучия, да и наращивание годов не сопутствует украшением физического состояния человека. Что ждать от прошлого?
А тут ещё и доченька со своим недорослем нелады затеяла. C виду нерасторопный Йоган всё чаще проводил время на диско-скачках или ещё Бог знает где, старался пореже бывать дома. Работал рывками. На одном месте долго не задерживался. Молодая семья по самые уши увязла в кредитах и когда Андрей узнал о истинном положении финансовых дел плодовитых детишек, схватился за голову. Об этом ему поведал сват - Вилли, как-то заехавший по пути.
Жену в известность ошарашенный муж не поставил. Зачем зверя будить? Сама узнает: шило в мешке не утаишь.
Зная характер строптивой падчерицы, можно было предполагать о взаимоотношениях в её семействе.
Обездвиженная бездельем Сонька подобрела на столько, что нуждалась в липосации. За сто закилограммованная масса прилично откорректировала прежние приятные формы девицы, изменив их до неприличия.
- В бабку по отцу пошла - оправдывала откормленную молодую мамашу новоиспечённая бабуля.
Бесшабашная безответственность Ваньки - Йогана перед семейными обязанностями, думается, не являлась результатом только его личных беспутных качеств. Погоду в доме делают двое. А Сонька завихрять умела.
Не блещущий интеллектом недоросль не думал доказывать своё превосходство в семье, но и Сонькиного занудства не переносил.
Все, давно практикуемые в семье конфликты, по телефону переносились в мозги Инги, та же, в свою очередь, с расстройства по делу - без дела обляпывала злобой Андрея, на что муж реагировал однозначно: "Доведёшь, гадина, ..."
А в марте пришла беда.
- Мне нужно с тобой поговорить - сказала Инга, присаживаясь на краешек дивана.
- Давно пора.- Сухо ответил Андрей, откладывая в сторону книгу, и уже дурашливо добавил
- Об чём порадуешь родню?
- Я ухожу ... Получила уже квартиру. Решение из адвокатуры придёт по почте. Прости, но
ты сам этого добивался. -У Андрея отвисла челюсть. Это был уже второй «бесценный подарок» за их десятилетнюю совместную жизнь.
Путались мысли. Онемевший Андрей грузно поднялся с дивана, взял из буфета не начатую бутылку водки, набулькал полный фужер и выпил. Инга с опаской следила за действиями мужа, но тем не менее была готова в любой момент метнуться к двери.
Чуть помедлив, Андрей причастился повторно. Крякнул и процедил сквозь зубы первое, что пришло в голову: « Любовь без радости была, разлука будет без печали ».
Дабы не взбунтовать мужа, мадам молчала ждала когда в полемику вступит сам ошарашенный известием муж.
Андрей вмиг ссутулился и, накинул на плечи куртку, направился к двери.
- Андрей, надо определиться с мебелью, с посудой ... - проскрипела вслед предательница.
- Забирай всё. - Отмахнулся отверженный. - Как только тебя земля носит? Святоша ... Пропади ты пропадом. - Со стоном выдавливал из себя оскорблённый Андрей.- Унижаться не стану. Катись...
Позвонила Инга неделю спустя. Чтобы не видеть делёжки Андрей укатил к Вальдемару на дачу, где пытался глушить в себе боль, обиду и стыд вдали от посторонних глаз...