Бамбуковый медведь по кличке Батон.
Абхазия. Весна. Утро. Маленький деревянный домик с удобствами во дворе в старом мандариновом саду.
Щурясь от назойливых солнечных лучей, пронизывающих ветхое строение, окончательно просыпаюсь. На часах ровно шесть. Учитывая обильное вечернее возлияние с радушными соседями, чувствую себя на удивление бодро и свежо. Встаю со скрипучей железной кровати с провисшими пружинами, натягиваю спортивки и, ёжась от утреннего холода, выхожу на крыльцо, прикрыв за собой дверь. Если бы я был американцем, то обязательно произнёс бы:
- Вау!
А так, просто протёр глаза, и громко крякнул, увидев над головой джинсовую голубизну южного неба и ослепительную зелень травы вперемежку со снежной белизной цветущих деревьев. В носу зачесалось от густой смеси кипарисовой смолы, набухающих почек платанов, сладкого аромата цитрусов и бодрящей свежести моря. В непроветренные мозги ворвалось журчанье ручейка, пересвист дроздов, натужное жужжание пчёл опыляющих восковые цветы мандарин и грохот прибоя за эвкалиптовой рощей.
- Хорошо-то как, Господи! – произнёс очарованный природой организм, начиная движение к маленькой будочке, олицетворяющей удобства.
Но, как показывает жизнь, всё хорошо не бывает. Где-то рядом застучали колёса поезда, и раздался оглушительный гудок. Двери домика с грохотом распахнулись и со всего размаха засадили мне прямо в затылок. В глазах потемнело, а в ушах зазвенело, портя первое впечатление от приятного утра. Это был Батон.
Белая бестия промелькнула между деревьев и скрылась в зарослях бамбука, оглашая округу неистовым лаем. Оно-то и понятно, где ж ему, воспитаннику городских джунглей знать, что такое тепловоз. Пришлось отложить утренний моцион и отправляться на поиски бульдога. В желудке громко заурчало, а во рту появился неприятный привкус.
- Батон фу. Ко мне, зараза! – не сильно надеясь на беспрекословное выполнение команды, прокричал я в сторону железной дороги.
Интуиция меня не подвела. Лай не прекратился, а наоборот нарастал с приближением поезда. Пришлось плестись к ручью, огибая деревья и цепляясь штанами за вездесущие ветки ежевики. Изодрав ноги о колючки, перейдя водную преграду по хлипеньким досточкам, и продравшись сквозь плотную стену бамбука, я вышел на маленькую полянку, ограждённую забором. Перед глазами открылась фантастическая картина. Среди огромных цветущих калов, упёршись передними лапами в металлическую сетку и подняв морду вверх, стоял слегка позеленевший Батон с бамбуковыми листьями в рыжих ушах и лаял на проезжающий поезд. Весёлые пассажиры приветливо помахивали руками, тыкали пальцами в собаку и что-то выкрикивали в открытые не по сезону окна. Я невольно поднял руку, улыбнулся и помахал в ответ. Отягощённая похмельем и огромной шишкой на затылке голова работала вяло, но под впечатлением увиденного, попыталась представить удивление, которое вызвала толстая зелёная собака на пассажиров поезда.
- Интересно, за кого они тебя приняли, а, Батон? Я от догадок с ума бы сошёл. Ладно, хорош веселиться, завтракать пора. Пошли.
Пёс на удивление быстро согласился, прекратил лаять, завертел поросячим хвостиком, высунул язык, растянув морду в улыбке, и потрусил к домику. Я полез за ним, проявляя чудеса героизма в преодолении препятствий на пересечённой местности и стремясь к заветному туалету.
А вот и долгожданное строение. Открываю дверцу и замираю от неожиданности. Из темноты на меня косятся два маленьких чёрных глаза.
- Твою мать, - сама собой вырывается нелитературная фраза.
Глаза исчезли, а вместо них в проходе появилась огромная крыса с большим апельсином в зубах. Утренний стул с неистовством поросился наружу. Я отскочил в сторону и закричал.
- Батон, крыса! Фас! Фас!
Не дожидаясь подкрепления с моей стороны, серый зверёк выскочил из убежища и скрылся в траве.
- Батон, ко мне! Батон, ты где?! – кричал я, прыгая на месте и озираясь по сторонам.
В ответ ни гу-гу. Только дрозды и пчёлы уже привычно нарушали утреннюю тишину.
Я ещё немного постоял, успокоился и, следуя зову природы, проскочил в освободившееся помещение.
Дальше всё пошло по расписанию.
Зарядка для ленивых, в два прихлопа три притопа. Чистка зубов. Умывание. Завтрак. Прогулка в магазин вместе с питомцем. Улыбки. Шутки в сторону Батона. Лай дворняжек, сопровождающих нас на всём протяжении пути. Запустевший сад. Приготовление обеда для двоих. Шум прибоя. Храп англичанина, растянувшегося на кровати под тёплым пледомом.
Только я собрался готовить снасти к рыбалке, как пошёл дождь, задул западный ветер и начался шторм. Обещанное Батону море откладывалось на неопределённое время.
Дни потянулись сырые и скучные в своём однообразии. Батон ежедневно встречал поезда, я гонял крысу из туалета, а крыса тягала апельсины из сада, в котором остался прошлогодний урожай. Изредка нас навещали соседские дети, играя с обленившимся псом в прядки или футбол.
Не знаю, сколько бы я ещё скучал, если бы не шило в определённом месте у моей собаки. Устав от размеренной жизни он всё чаще стал поглядывать за ворота, во двор двухэтажного дома, и не только поглядывать. Когда приходила детвора или кто-то из соседей забывал закрыть калитку, Батон просачивался на волю и обследовал подъезды. Я, обнаружив пропажу, несколько раз возвращал его на место. После каждой взбучки он с обиженным видом уходил в бамбуковые заросли, минут на двадцать, пока не затарахтят кастрюли.
В один ничем не примечательный день я сидел на веранде и чинил электроплитку. Ребятня, поиграв с Батоном, незаметно удалилась. Через некоторое время с улицы послышались женские крики.
- Ай-яй-яй! Ора! Ора! Забери собаку. Ай-яй-яй! Ора!
До меня сначала не дошло, что зовут именно меня. Осмотревшись и увидев открытой калитку, я всё понял. Не прошло и минуты, как я был во дворе двухэтажного дома. Там шли собачьи бега с участием английского бульдога и двух охотничьих собак типа дворняжек с большими ушами. Батон выступал в роли догоняющего. Публика из нескольких старичков и старушек, чинно занимала зрительские трибуны, под которые был приспособлен высокий деревянный штакетник. Мужчины созерцали молча, женщины речитативом выкрикивали ободряющие слова, типа: «ай-яй-яй» и «ой-ёй-ёй». Местные охотники накручивали круги вокруг небольшого сарайчика, перескакивая с одной его стороны через низенький заборчик и пробегая с другой стороны в крохотную калиточку. Батон, наклонив голову, буксуя на поворотах и ловко преодолевая препятствия, старался не отставать. Опытным взглядом оценив ситуацию, я пропустил дворняжек и перекрыл проход юному разбойнику, расставив руки в проёме калитки. Увидев меня, преследователь притормозил и бросился в подъезд. Крики раздались оттуда. Разбушевавшийся хулиган ворвался в ближайшую квартиру с открытой дверью и начал носиться по комнатам, успевая запрыгивать на кровати, кресла и диваны. Жители были в шоке. Хозяйка от испуга залезла на стол, её старшая дочка, бросив младшую сестрёнку в зале, закрылась на кухне и стала бросать в приоткрытую дверь куски колбасы. Батон колбасу подбирал и снова носился по комнате. Толька маленькая девчушка, брошенная на произвол судьбы, сидела на полу и задорно смеялась, всё время повторяя:
- Собачка ав-ав. Собачка ав-ав.
В общем, всем было весело.
Увидев меня во второй раз, Батон дёрнул в бамбуки и затаился до ужина.
И не избежать бы нам крупных неприятностей, если бы в этой злополучной квартире не проживала тётушка родственников хозяина нашего сарайчика. Мне пришлось долго извиняться и выкатывать поляну для всего двухэтажного дома. Веселье по поводу дармового угощенья длилось до самого утра. Тосты вместе с моей водкой лились рекой. Тамады сменяли друг друга, а музыканты натёрли мозоли, выколачивая из барабанов задорные кавказские ритмы.