Сон великого разума

 

 Великие люди, непревзойдённые гении в реальности обыденной суеты часто оказываются слегка докучливыми. И всё же… Я, например, с готовностью прощу коллеге по служению чистому искусству любые слабости человеческой натуры, без насилия над собой закрою глаза на самые разнообразные причуды и дурные привычки.
 Вспоминаю премьеру хореографической аномалии «Жизнь и смерть оленя» в постановке неподражаемого Василия Чёрного. Никогда ранее мне не приходилось опускаться в такую глубь пластов человеческой культуры.
 Олень в виртуозном исполнении архитектора Палачёва предстал фигурой рогатой, трагической и весьма объёмистой. Тигр же (бесспорная удача пидараса Тыминского) рычал ужасно и подлинно. Что касается милейшего Константина, то его тирольский охотник, перебравший галлюциногенных грибов, довёл публику до полного катарсиса. Особенно убедителен был контрольный выстрел в рогатую голову Палачёва. Константин заменил его на смачный удар прикладом.
— Браво! Бис! Автора! — кричал я вместе с благодарной аудиторией из ложи для почётных персон.
 И тут появился Он — Василий Чёрный! Тихий, скромный, едва заметный…

 Банкет по случаю премьеры начался ещё накануне премьеры и прекратился примерно месяц спустя из-за больших потерь личного состава.
 На сороковой день я уже почти отошёл от празднований и торжеств, готовился ко сну, когда раздался телефонный звонок.
— Юрий Мефодьевич, с добрым утром. Как спалось?

 Василий Чёрный часов не наблюдал. Была половина первого ночи.

— Спасибо, Василий Иванович, прекрасно. Хороший денёк.
— Солнечный! — согласился Чёрный. — Как раз собираюсь совершить утренний променад.
— Бог в помощь.
— Юрий Мефодьевич, миленький, я вам открою козырные карты. Юлить вокруг да около — решительно не мой стиль. Мы ведь с вами оба справные мужики, оба ёбари хоть куда! Так вот, я уже почти подошёл к самой сути проблемы. Просыпаюсь я, значит, намедни, аккурат с утреца — и ощущаю колоссальный подъём. Смотрю: батюшки! — одеяло надо мной так и вздымается, будто пик Коммунизма! По такому приятному случаю, Юрий Мефодьевич, будьте любезны, продиктуйте мне телефончик какой-нибудь из ваших знакомых проституточек.
— Василий Иваныч, помилуйте! Я с проститутками не якшаюсь! Рад бы помочь, но этот сомнительный контингент не по моей части.
— Угу… Юрий Мефодьевич, хрен с редькой! Ты ещё целочкой прикинься, может, кто и сломает… Ха-ха-ха!..
— Василий Иваныч, дорогой, что ты такое говоришь…
— Мне немедленно нужна тёлка! Живо диктуй телефон!
— Василий Иваныч, скажу тебе по совести, я в этом вопросе весьма ослаб. На днях пробовал — не маячит! Вот архитектор Палачёв — тот чрезвычайно охоч и по ентой части весьма силён…
— Кто такой Палачёв?
— Это же артист ваш! Олень рогатый!
— Не шутишь?
— Мы же с вами серьёзные люди!
— Это правда… Еду к рогатому Палачёву!

 Он повесил трубку. А я принял удвоенную дозу снотворного. Химикаты свалили меня наповал. Но Василий Чёрный не угомонился.

— Я уже у рогатого! Он сказал, что его постель так же холодна, как у покойника жопа, зато у Константина в главной роли снимается сисястая. Имени и фамилии её никто не знает. У тебя есть телефон сисястой?
— Не знаю я никакой сисястой!

Василий Чёрный прикрыл трубку ладонью и начал разбираться с Палачёвым.

— Он говорит, что не знает никакой сисястой.
— Чтоб он всю жизнь трахал одного пидараса Тыминского, как он не знает! — мгновенно отреагировал Палачёв.
— Юрий Мефодьевич! — на линии снова появился Чёрный. — Вот здесь только что архитектор Палачёв выразил осторожное сомнение по поводу… бля… забыл… как, бишь, её зовут…
— Сисястая! — заорал в трубку Палачёв.
— Юрий Мефодьевич, дорогой, её зовут Си-сяс-тая!
— Понял, Василий Иваныч, понял… Насколько я в данную минуту владею информацией, с ней достаточно плотно и компетентно работает пидарас Тыминский.
— Благодарю, Юрий Мефодьевич. Покорнейше благодарю.

Я положил на голову две подушки и заснул, как убитый. Но убит я был, по всей видимости, не до конца.

— Юрий Мефодьевич, ты порядочное говнецо, — заметил Василий Чёрный, снова прервав мой сон. — Я сейчас у Тыминского. Он мне открыл глаза. Оказывается, сисястая лежит под тобой в постели и кончает каждые полторы-две минуты. Что ж ты, жопа с ручкой, с друзьями поделиться не хочешь, а?
— Не лежит подо мной никакой сисястой! Даже сисястого подо мной никакого нет!
— Так ты, мать твою, — педик?!
— Я, твою мать, не педик!
— Тогда диктуй телефон!.. Да, чуть не забыл: Тыминский просил для него две аккуратные задницы.
— Василий Иваныч, вы же сами знаете: все задницы в распоряжении милейшего Константина…
— А я сейчас — у кого?!
— Вы сейчас — у пидараса Тыминского!
— Боже мой! Ночью, без охраны… один, бля, в квартире у пидараса!..
— Спасайтесь, пока не поздно!
— Немедленно еду к Константину!

 Эта ночь была для меня потеряна. Я решил принять душ. Отыскал в шкафу свежее полотенце, вышел с ним в коридор, залез в ванну, но воду включить не успел. Телефон уже надрывался…

— Юрий Мефодьевич, я у Константина. Он говорит, что сисястый у него есть только один. Он действительно снимается в главной роли, и зовут его — артист Юрий Зелькин. Юрий Мефодьевич, вы не знаете, кто это такой?
— Василий Иванович, это я.
— Ё-моё! Так это ты, блин, — сисястая?!

 Я схватился за голову.

— Боже мой! Когда это кончится?!
— Сисястенькая, я срочно выезжаю! Жди своего петушка!
— Счастливого пути!

 Мне и в голову не могло прийти, что через каких-то полчаса один из величайших деятелей российской культуры Василий Чёрный раскольниковским топором высадит мою дверь и, к счастью, не признав в моём лице искомой сисястой, заберётся с сапогами на моё накрахмаленное бельё, рухнет, как солдат, скошенный автоматной очередью в фильмах про войну, и в продолжение без малого 48 часов мне выпадет особая честь наблюдать глубокий сон великого разума…

 
фильм: http://www.youtube.com/watch?v=ZFKCm7WBLL4