Рыба

Грустный мужчина смотрел в окно. Перед ним лежала мертвая рыба. Одним глазом рыба уставилась в потолок, другой ее глаз уткнулся в соус. Грустный мужчина взял вилку и лениво воткнул рыбе в бок. Рыба ничего не подумала об этом. Рыбе ничуть не стало больно. Рыбе было все равно. Единственное, что интересовало теперь рыбу, был белый матовый потолок. Она смотрела на него неотрывно своим правым глазом. Мужчина оторвал от рыбы кусок и принялся жевать, не уделяя должного внимания вкусу. Он смотрел в окно. За окном шел дождь. Люди тоже шли. Люди непременно стремились вперед. Дождь непременно стремился вниз. «Это потому что существует сила притяжения»- подумал дождь. Людям некогда было думать. За окном все было совершенно правильно. Все имело направление. Здания росли вверх, дождь шел вниз, поток машин медленно и упрямо продвигал вперед свое змеиное тело, небо тащило грузные тучи, небо тоже не стояло на месте. Где верх, а где низ, где вперед и где назад каждый решал для себя сам. «Вектор,- вспомнил грустный мужчина,- это направленный отрезок». Он поморщился и продолжил терзать рыбу. Мертвая рыба тоже имела свое направление. Она сосредоточенно продвигалась по пищеводу грустного мужчины. И только две вещи никак не хотели принять правила игры. Тихая музыка плыла в пространстве неопределенно. Она была и тут и там и везде сразу. Мысли грустного мужчины также как и музыка существовали вне заданной системы координат. Бледная толстая женщина растянула улыбку, вознамерившись присесть за его столик: «Можно?». Грустный мужчина поднял на нее глаза и кивнул. Женщина быстро ела некрасиво накрашенным красным ртом. Она была похожа на рыбу из тарелки грустного мужчины, только рыба была не накрашена и как никогда спокойна. «Море»- подумал мужчина. Он не потрудился привести к чему-нибудь осмысленному это слово. Море. Море было где-то очень далеко. И, тем не менее, там, в этом своем далеко, море умудрялось быть и там и здесь, и никуда оно не бежало. Но потом стало палить солнце, и что-то взбунтовалось в море, и какая-то его часть нашла силы подняться вверх. Дождь ушел из моря и теперь зачем-то был в этом городе, зачем-то падал, бился в асфальт, растекался по стеклу, по блестящей коже дорогих автомобилей, по щекам и по зонтам. Дождь знал наверняка, что так оно и должно быть. А все прочие продолжали бежать, пока хватало сил. Даже все сидящие здесь, поглощающие своих рыб, продолжали бежать в своих мыслях. Они строили планы, они мысленно пробегали все свои следующие дни, они никак не могли остановиться и знали, что так и должно быть. И только грустный мужчина оставался с ощущением, что он не знает ничего. Может быть, дождь все еще был морем. А еще, пока море было морем, в нем плавала его рыба, и она была тогда жива и видела множество интересных вещей этим вот глазом, который теперь уставился в потолок. И вторым своим глазом, который угодил в соус, она видела не меньше интересного. А все эти бегущие не видели. И грустный мужчина тоже не видел. Тогда он был в другом месте и тогда он был незнаком с рыбой, а она с ним. Грустный мужчина не мог, как море, быть и там, и здесь, и везде. Он был либо там. Либо здесь. И все прочие тоже были уж либо здесь, либо там. Может, потому они и бежали так упорно, чтобы успеть побывать повсюду. Но не получалось, никак не получалось. Может быть, дождь все еще был морем. А может быть, рыба, как и дождь, тоже была морем. Может быть теперь, когда грустный мужчина съел рыбу, море стало грустным мужчиной? «Приятного аппетита»- сказал он неприятной женщине и пошел бежать вместе со всеми. Мертвая рыба не стала более мертвой оттого, что он ее съел.