Детство мое пришлось на времена социалистические. В том числе и ранние школьные годы. Не могу сказать, что у меня осталось много ярких впечатлений о тех временах. Хотя, само по себе детство – это одно яркое впечатление, не вытравляемое из нашей памяти даже старческим маразмом. Отпечаток социализма был на всем: на семье, на школе, на людях и на детях, в том числе. Не могу определить, в чем это конкретно выражалось, как и не могу дать точного определения самому социализму. Ну, разве что первомайские демонстрации, наглядная агитация, вроде «Слава КПСС», «Ум, честь и совесть нашей эпохи…» и тому подобное, да еще красные флаги и пионерские галстуки. Спросите теперь у прохожего, что такое социализм. Наверное, он ответит вам, что это такое время в истории нашей страны, ушедшее безвозвратно. Да и он будет прав, время это ушло для нас и унесло в память наше беззаботное детство.
Учился я тогда, наверное, в четвертом или в пятом классе. Городок наш провинциальный наполовину фабричный, наполовину заводской, ничем особым из общей массы малых российских городов не выдающийся. Фабрики все как одна ткацкие да прядильные, оставшиеся в наследство советской власти еще с дореволюционных времен молодой имперской буржуазии. Наследство это построено было еще «на совесть» и потому в капитальных ремонтах вряд ли нуждалось. Родители многих моих однокашников работали на этих фабриках, внося свой трудовой вклад в дело пятилеток. Нас водили на экскурсии, возили в музеи, рассказывая и показывая, как трудовой народ кровью и потом добыл свою свободу от эксплуататоров – кровопийц буржуев. И нам было радостно и легко жить в такое свободное время, когда все были равны, и всем было по труду. И вот однажды утром дверь в наш класс распахнулась и в класс вплыла наша классный руководитель с подвешенными на невидимых ниточках уголками губ. Звали ее Людмила Филипповна.
- Класс! Поприветствуйте наших шефов, – сладким с кисловатым оттенком голосом пропела она, и за ней также плавно в классную комнату вплыли две грузные дамы неопределенного возраста со смешным, как у цирковых клоунов, макияжем на толстых лицах. Они тоже улыбались нам своими подвешенными улыбками. На их измученных возрастом лицах лежала печать трудовых подвигов. Правда, в отличие от нашей классной дамы, рот их напоминал пещеры со спрятанными в них сокровищами ацтеков и весеннее солнце, отражаясь в этой роскоши, нещадно слепило глаза. Руки и пальцы этих матрон были усеяны золотыми украшениями, по количеству которых, они, не уступала пещерам ацтеков числом презренного металла.
- Здравствуйте дети! – прогудела одна из шефов своим голосом - пароходным гудком. – Мы ваши шефы с Краснопресненского хлопчатобумажного комбината. Мы пришли к вам, чтобы рассказать о нашем предприятии. О том, кто и как на нем работает. Многие из вас знают о нашем замечательном комбинате по рассказам своих родителей.
Она сделал глубокий астматический вдох, и в этой паузе повисла гробовая тишина, которую пыталась заполнить своей нервно – радостной мимикой наша классная. «Вот так вот, вот так. Видите, двоечники, кто к вам пришел…» - говорило все ее взволнованное существо, исполняя танец руками. Между тем эти дамы, стоящие рядом с ней, своими габаритами перекрывали всю классную доску, висевшую за ними. А доска мне казалась очень широкой, особенно на уроках математики.
- Дети! – продолжила толстая дама – шеф, - Все, что есть в вашей школе: парты за которыми вы сидите, замечательные учебники, книги в библиотеке – все это куплено и подарено вам нашим комбинатом. Вы должны быть очень благодарны нашему замечательному руководству, директору за то, что у вас есть все это.
Потом она еще некоторое время произносила восхваления в адрес нашего шефствующего предприятия. Что именно, память не сохранила этих интересных подробностей. Наконец, она перешла к повествованию о, конкретно, их доле в трудовых буднях нашего дорогого комбината. Она выдохнула и передала слово своей спутнице, которая к тому времени уже освоила учительский стол и стул. Женщина – шеф, слегка откинувшись на стуле, поведала следующее.
- Мы с Анной Кирилловной, работаем на складе готовой продукции. Работа эта тяжелая и ответственная. Вы знаете, сколько товара проходит через наши руки. И все надо посчитать, все надо записать и оприходовать, – и тут ее, видимо, окончательно расперло от умиления к предмету. - Вы даже не представляете себе, как много нам приходится списывать остатков со склада. А ведь это же ткань! Настоящий ситец и бязь. Много, очень много.
Чувствовалось, как шефа распирало изнутри, когда перед ее глазами, проплывали эти рулоны свежей ткани, которые уходили со склада, как обычные гнилые тряпки. В глазах мелькали цифры на бумажках с профилем вождя пролетариата. И тут она, окончательно умилившись, чуть не плача, оттого, что мы всего лишь глупые дети, которые не могут ощутить всей полноты ответственности этой работы, выпустила в нас свой последний заряд.
- Ах! Это же ЗОЛОТООООЕ ДНО! – и удовлетворенно обмякла на учительском стуле. Наша классная все также стояла перед нами с той же дурацкой улыбкой на лице, и в тот момент ее улыбка казалось мне еще смешнее. Дамы откланялись и в сопровождении классной удалились прочь, обратно, к своему источнику презренного металла, неся в мыслях идеи о полной победе социализма в их жизни.