Завтракали рано. Анна поджарила яичницу с ветчиной, и, еще горячую, круто ее посолила, затем сняла с плиты и разложила по тарелкам. Владимир пил свой утренний кофе без сахара и напряженно смотрел на дочь. Она поймала его настороженный взгляд и попыталась улыбнуться, но улыбка получилась вымученной.
- Ты не торопишься? - удивленно спросил Владимир, внимательно следя за каждым ее движением.
- Автобус придет через полчаса, - она взяла в правую руку нож и стала неспеша нарезать желто-румяные порции.
- А-а-а, - протянул Владимир, уронил свою вилку на пол и тут же ее подобрал.
- Женщина придет, - отреагировала Анна, уронила нож и прыснула.
- И мужчина тоже, - в тон ей проговорил Владимир, поджимая губы.
Анна нагнулась, и ее белая блузка слегка приподнялась. Владимир невольно увидел маленький участок тела, не прикрытый одеждой.
- Тебе не холодно? - спросил он.
- Нет, - коротко ответила Анна и в упор посмотрела на него. Ни тени намека, ни смущения на лице. Ни-че-го... Только хорошо замаскированная наивность.
- Ты что-то хочешь спросить? - задал вопрос Владимир и понял, что это прозвучало глупо. Он чувствовал, как попадается на ее крючок.
- Ты сегодня беспокойно спал, папа, - медленно проговорила Анна. - Все время стонал, и я была встревожена.
- Разве ты не крепко спала? - удивился он. - Я-то думал, тебя усыпила книжка...
Она смотрела на него не моргая, и он, едва выдержав этот взгляд, уставился на тарелку.
- А может быть, ты меня сегодня довезешь? - неожиданно спросила она, и Владимир затрепетал: Анна никогда не просила его об этом, не желая, чтобы он опаздывал на работу. А сейчас...
Он растерянно промолчал.
- Ну... если ты не можешь, то не нужно, папа! - произнесла она.
Владимир густо покраснел и беспокойно задышал. Его ноздри раздувались, как мехи. Это обычно говорило о том, что он начинал гневаться.
Неожиданно вскочив, Владимир резко выдернул салфетку из-под тарелки, едва провел ею по губам и, быстро измяв, бросил на стол.
- Я тороплюсь! - бросил он. - Слышишь, я тороплюсь!
- Ладно, - вымученно улыбнулась Анна. - Тебе понравилась яичница?
- Д-да, спасибо, - едва кивнул Владимир и выскочил из кухни. Лицо его, пунцово-бордовое, горело от ярости и стыда. Молодая ветреная девчонка, пусть даже его дочь, оказалась способной вывести его из себя. Больше этого не будет никогда. Не будет!..
Он схватил в охапку куртку, думая надеть ее уже в коридоре. Но внезапно Анна окликнула его:
- Разве ты меня не поцелуешь?
Она стояла с посудой в руках и выглядела как маленькая обиженная девочка, потерявшая куклу.
Владимир отошел от двери, которую чуть было не выломал от нетерпения, и, дрожа, словно юноша перед первым поцелуем, нарочито официально чмокнул ее в лоб. И тут Анна, демонстративно отставив посуду, внезапно крепко обхватила его и поцеловала в губы долгим-долгим поцелуем.
- Я так люблю тебя, папочка!.. - тихо прошептала она.
У Владимира перехватило дыхание, и Анна почувствовала это, но, резко его отстранив, она тут же деловито бросила:
- А теперь иди, пожалуйста!
В эту секунду ему захотелось бросить свою работу куда подальше и всерьез объясниться со своей дочерью, поставив все точки над "1", но она, как бы предугадывая его желания, зажала ему рот пальцем и, с трудом улыбнувшись, помахала рукой:
- Пока!..
Как только дверь захлопнулась и стихли торопливые шаги в коридоре, Анна схватилась за голову и зарыдала. Слезы полились ручьем по щекам и подбородку, нервный комок, застрявший в горле, рвался наружу. Она проклинала себя и все-все на свете, невесть откуда свалившееся на нее счастливое горе, коварное испытание, непостижимый психологический груз, и ощущение того, что она как будто бы совершила какой-то непонятный смертный грех, входило в ее разум. Правда, не было достойного советчика, указывавшего ей о том, какие врата разума нужно открывать, а какие - запирать на крепкие засовы.
- Он ничего не понимает и не видит! - кричала Анна, сжимая кулаки. - А я... я просто идиотка! Вообразила себе бог знает что...
Она вбежала в свою комнату и прильнула к зеркалу, поджав губы.
- Ну, что, что я теперь буду делать?
Резким движением Анна приподняла платье и сдернула белые трусики, плотно облегавшие ее бедра.
- Что делать? - истошно взывала она, бесстыдно разглядывая себя - прекрасная женская фигурка, и ничего лишнего. - В конце концов я сама лишу себя эту проклятую невинность...
Ее руки затряслись, и она, крепко сжав их в кулаки, погрозила своему отражению в зеркале. Со стороны, вероятно, это выглядело довольно забавно, но Анне было не до смеха.
- Я покончу с собой! - самозабвенно причитала она, будто всерьез уговаривая себя. - Я покончу все счеты с этой сумасшешей жизнью. Пусть он сам идет по ней, я ему не помощница! Да и зачем я ему нужна? Мыть тарелки и жарить яичницу может любая женщина. Хотя бы эта Маргарита. А я не хочу... Я его дочь, а не служанка и не любовница! Пусть так себе и запомнит. Или я уйду к черту на кулички. К кому угодно! К Аркашке, например...
Ее рыдания прервал неожиданный телефонный звонок, и Анна, глубоко вздохнув и все еще нервно икая, взяла трубку. Звонил Аркадий, и она по-хозяйски отметила про себя, что жить тому придется долго, раз о нем только что думали и поминали.
Аркадий засмущался, он и звонил-то по пустяковому поводу: что-то узнать по математике. Но Анна, успокоившись, уже взяла себя в руки и договорилась встретиться с ним до автобуса, чем вызвала бурную Аркашкину реакцию.
"Дурачок, - подумала она. - Какой же он наивный влюбленный дурачок!"
Анна злилась и возмущалась на отца, хотя в сущности чуть было сама не спровоцировала их странную связь. Что владело ею в тот миг, она бы ни за что никому не поведала. Происшедшее казалось таинственной жестокой и сладкой сомнамбулой. И как только Анна очнулась, она начала постигать ужасную глубину своего падения. Все это было немножко по-детски, как будто любимый папа впервые ударил ее, забыв на какую-то секунду о своем ответственном положении. Она опять превратилась в обиженного ребенка, хотя накануне напоминала вожделенную гейшу, охмуряющую своего повелителя. Анна не могла понять одного - почему, почему отец никак не отреагировал на вчерашнее, почему не сказал ни единого слова, почему убежал, как воришка, как будто он запачкал свои штанишки о краску. Тьфу, какое нелепое сравнение!..
Аркадий уже ждал ее на остановке автобуса - такой же долговязый и сутулый, как всегда. Он был одет в нелепую узкую куртку ядовито-желтого цвета с каким-то отвратительным оранжевым отливом. Голова была не покрыта, и холодный ветер развевал в разные стороны его паклеобразные черные волосы. Аркашка смущенно поправлял свои очки и был явно взволнован.
Анна подбежала к нему незаметно и быстро чмокнула его в затылок. Он вздрогнул, как от прикосновения к острому ножу, и резко обернулся.
- Анечка, это ты! - улыбнулся Аркадий и неуклюже протянул ей маленький букетик полевых цветов, который он умудрился спрятать под рукавом своей знаменитой куртки. - Это тебе!
- Мне? - Анна в самом деле удивилась, впервые сталкиваясь с таким наивным выражением поклонения, и шутливо погрозила ему пальцем. - Аркашка, мы же договорились!
- Ты знаешь, - он волновался все больше и больше. - Я никак не могу с собой справиться... Я был так неправ тогда... Ну, ты меня понимаешь?
- Понимаю, - задумчиво повторила Анна. - Но пойми и ты меня. Теперь я совсем другой человек.
- Что это значит?
- Я люблю мужчину, который намного старше меня...
- Так, значит, это уже не я... - Аркадий замялся, собираясь произнести нечто эпохальное, но волнение помешало ему сосредоточиться.
- Да, это не ты, дорогой мой. К сожалению, не ты...
- К сожалению? - удивленно переспросил он. - Ты сожалеешь?..
- Ну да! Как было бы все просто... Мы бы наверняка считались неплохой парой, - она опять говорила как умудренная опытом леди, философствующая скуки ради на морально-этические темы.
- Так ты считаешь, это возможно?
- Я же тебе сказала, к сожалению, нет. Я люблю другого... - она посмотрела на букетик и с досадой сжала его.
- А он... он тебя... Ну, в общем, он женат?
- Н-нет, он вдовец, - едва выдавила Анна и отвернулась в сторону. - Не будем об этом больше, Аркашка, да и автобус наш уже прикатил...
Ярко-желтый школьный автобус был просторным и вместительным. Постоянный шофер, кряжистый чернокожий парень, улыбаясь, открыл им дверь, и громко поздоровался, впуская их.
Они ответили и не торопясь вошли в салон, где уже собрались их одноклассники.
Начинался новый день, но их разговор застыл на середине, и они всерьез чувствовали, что нуждаются в его продолжении.
Сев рядом, хранили какое-то время молчание, как будто кто-то запретил им разговаривать. Аркашкины цветы помялись в ее руках, и она нервным движением стала обрывать белые лепестки.
- Давай еще раз встретимся у меня! - неожиданно прервал молчание Аркадий.
- А ты не полезешь срывать мое платье?
- Нет!
- И не включишь свою идиотскую "порнушку"?
- Нет!
- И не потушишь свет?
- Нет!
- И не будешь меня целовать?
- Нет!
Она смешно надула губки.
- Ну, тогда я не приду, - и громко засмеялась.
Аркадий неловко поправил очки и горестно вздохнул. Наверно, он подумал, что его время - время побед и торжеств - еще не наступило. Он невесело улыбнулся и твердо произнес:
- А я все равно буду ждать тебя, что бы ни случилось... - и отвернулся, пытаясь спрятать внезапно набежавшие слезы...
(Продолжение следует)