Город был погружён в сумерки, когда его старенькая машина въехала в ущелье между многоэтажными корпусами спального района с правой стороны дороги и кладбищем на склоне горы - левой.
Включив габаритные огни, уставший от недельной командировки на горнодобывающем предприятии и от семидесятикилометровой поездки по горячему асфальту, он старался держать машину на крайней правой полосе, подальше от городских лихачей, разгоряченных жарой и ритмом большого мегаполиса. Это не всегда ему удавалось из-за не по правилам припаркованных там-сям автомашин и, когда, преодолев запруженную набережную, более или менее свободные улицы Воронцова, с флегматично, от уверенности, что их объедут, переходящими проезжую часть горожанами, вкатился в просторный, по сталинским принципам застройки, но из-за последующих переделок названый итальянским, дворик, под сень акаций и шелковицы, он облегченно вздохнул: " Дома...".
Здесь, несмотря на то, что шум города волнами накатывал в его уголки, царил вполне размеренный, привычный и глазу и уху, ритм повседневной жизни: мамы и бабушки созывали детей к ужину, а в беседке мужики-соседи, отдыхая после трудового дня, кто со стаканом, кто с бокалом холодного пива с добродушной ленцой делились новостями.
Поздоровавшись и отказавшись со словами благодарности от приглашения присоединиться к ним, он устало, но твёрдо, пошёл к подъезду, поднялся на второй этаж двухэтажного здания, где должен был пройти общий длинный балкон (аивани), чтобы попасть к себе в квартиру.
Краем уха он услышал далёкий плач грудного ребёнка. Плач напомнил его детей, сейчас уже вполне самостоятельных, когда они плакали не по болезни какой, а по причине жаркой и душной погоды или в обиде на то, что за ними недосмотрели, или другого какого-нибудь неудобства.
Замедлив шаг и улыбнувшись он подумал: "Это маленькая Тамуна. Что ты маленькая? Что же тебя так беспокоит? Всё ведь будет хорошо и за тобой присмотрят твои мама и папа. Успокойся."
Усталость как бы сошла с него.
Он прошёл мимо окон соседей, откуда доносился голос малышки, осторожно ступая на скрипящие половицы, по-доброму спокойно улыбаясь и, с полным сознанием того, что в здравом уме, прошептал: "Ну, что ты... успокойся, спи..."
Плач затих, а через некоторое время и вовсе прекратился с завершающим глубоким облегчённым вздохом и уже из раскрытого окна детской он услышал удивлённый, радостный шёпот родителей: "Смотри! Она заснула!".
Подходя к своей квартире и увидев вычищенный заботливой соседкой коврик и пол перед его дверью, он снова улыбнулся, поставил у соседской двери двухлитровую бутылку с минеральной водой, набранную по дороге из источника, и уверенно толкнул входную дверь.