Темно и тихо. На стене часики в виде кошачьей мордочки, внизу перебирают лапками и на циферблате водят глазками. И тикают. Очертания предметов напоминают диковинных зверей или чудовищ. Когда-то давно в детстве, Валентина очень боялась смотреть на них ночью, поэтому плотно укутывалась с головой одеялом. И помогало. Теперь ею обуревали такие же чувства. И главное – неописуемый страх. Нет, не тот детский, беспричинный, а реальный страх перед завтрашним днем. А если он уедет? Как она будет жить без него?! Ей уже сорок три.
Партия с жизнью сыграна. Осталось несколько ходов и мат. Ей мат. Так и бывает, не сумел выиграть в молодости, не жди поддавков и в старости. А выигрыш был так близок….
Они познакомились через аську в Интернете. Общались год с лишним. Ему, едва знакомому, она больше рассказала, чем самым близким людям – тете и сыну, у которого уже была своя семья в другом городе. Режим невидимости и неузнаваемости Интернета завораживает, гипнотизирует, развязывает язык. И она болтала. Обо всем, что на ум придет. А он слушал, он умел слушать и слышать. Когда уже, кажется, обо всем переговорили и все друг о друге узнали, он предложил встретиться.
- Приезжай на Пасху ко мне, - просто сказал.
- Андрюшенька, как же я приеду, у меня же работа? Учебный процесс? Дети?
- Возьми отпуск, в конце концов.
И она взяла. Впервые в своей жизни написала заявление и оставила учеников почти в конце учебного года. Ей было очень стыдно перед директором. Накануне ночью она долго сочиняла в уме оправдательную причину, но, зайдя в кабинет, все позабыла и сказала:
- Не спрашивайте, подпишите и все. Первый раз прошу.
Директор подписал, не спрашивая.
Затем дорога, вокзал, перрон. И он. Его она узнала сразу, как только соскочила с последней ступеньки вагона. В руках букетик гвоздичек, глаза спрятаны под большими стеклами очков. Плащик. Приподнятый с одной стороны воротничок, грудь нараспашку, волосы дыбом (если можно сказать так о негустой растительности на макушке). Он был высоковат, с длинными руками и тонкими пальцами. Возвышаясь над толпой приехавших, как журавль на болоте, высматривающий лягушек, он искал глазами Валентину. А она с бьющимся сердцем стояла напротив, не торопясь перебраться через людской поток, взвешивая давно уж взвешенные и перевзвешенные «за» и «против». Собственно, терять ей было нечего. Как только река пассажиров обмелела, шагнула навстречу своему счастью. Андрей не ожидал ее так быстро, поэтому удивился.
- Это ты? – заглянул он ей в лицо, немного сутулясь.
- Да, это я, Валентина! – промямлила женщина, почему-то стесняясь этого нереально знакомого человека.
Они, как по команде бросились в объятия друг друга.
- Привет! – улыбнулась она отстраняясь.
- Привет, – отозвалось низкое эхо его голосом. Он ткнул ей цветы.
- Спасибо!
- Да, не за что.
И все. Говорить было не о чем. Перед глазами не светился экран. Руки не жали клаву. Щеки не горели от стыда за откровенные подробности. Они вдруг онемели.
- Ну, что ж, пожалуй, пойдем! – предложил Андрей.
- Хорошо, – выдавила Валентина, а в аське поставила бы три точки.
Небольшой аккуратный домик в окружении молодого стыдливо-обнаженного весеннего сада стал пристанищем для этой пары на целую неделю. И могло бы получиться уютное гнездышко, но не тут было: что-то непонятное творилось между ними. Уже с первых минут, как захлопнули тяжелую дубовую входную дверь, а может и раньше, еще на вокзале, они стали чужими людьми. Валентина кожей почувствовала напряжение, повисшее в комнате. Но в первый день они еще пытались трепыхаться в направлении друг друга. Он стыдливо улыбался, обращаясь к ней, только разговор обрывался, едва начавшись. И каждый думал: «Было ли это уже в аське?» А ведь хистори не откроешь. Дальше - больше. Не находя общих тем, они мало бывали рядом. Он спешил к компьютеру, якобы по неотложному делу. А она притворилась уставшей, а то и спящей.
Целая неделя безмолвия и, почти отчуждения. Они ели, гуляли, спали в одной кровати со всеми вытекающими отсюда подробностями, но опять-таки без слов. А как хотелось услышать хоть половину нежных комплиментов, сказанных сто раз в аське. Ведь было же: «Валюшенька, лапочка, ну что ты?! Не расстраивайся!» или «Андре, вы меня удивляете, друг мой!» И что же? Андрей был угрюмым и серьезным, куда и подевался тот изысканный интеллигент, каким знала его Валентина по переписке? Да и она вела себя не лучше. Всегда живая и остроумная, теперь с трудом выдавливала из себя слова и перебрасывала их через стену отчуждения, выросшую между ними. Женщина уже жалела, что приехала в такую даль. Никто не мог или не хотел сделать первый и единственный шаг навстречу. И оба мучались. Но все когда-нибудь кончается. Закончился и этот неудавшийся визит. Вещи собраны. Такси вызвано. По старинному обычаю, они сели на дорожку.
-Что ж, был очень рад знакомству, - пробормотал Андрей и потупился.
- Я тоже, - Валентина напротив сверлила его своими серыми глазищами. «Ну, говори!» - молил ее взгляд, и он глянул в ее сторону и даже подался немного, но так и не решился нарушить тишину. Она бы, конечно, могла, но последовательница Пушкинской Татьяны предпочла остаться безмолвной.
Гостья, как на крыльях, летела на вокзал. Андрей еле поспевал с ее тяжелым чемоданом: «Она так спешит от меня уехать. Я ей уже никогда не буду интересен.» - думал уязвленный мужчина.
«Напыщенный индюк! Зачем было звать меня, если и поговорить не хочет? Нет, домой! Домой! Одиночество наедине гораздо приятнее, чем в компании» - злилась женщина.
Прощание. Что может быть горестней для любящих сердец?! Но чужие люди уходят спокойно. Рукопожатие, улыбки, поцелуй – бесчувственные прикосновения людей-теней. И плацкартный вагон. Она смотрела в окно на немного сутуловатую фигуру любимого в том же плащике с приподнятым воротничком, отъезжавшую назад, пока не исчезла из вида.
Долгие дни пути. Ожег в сердце. Слезы и искусанные губы лицом к стене.
Она открыла дверь своей однокомнатной квартиры и тяжело ввалилась с чемоданом. Села на него верхом и впервые горько заплакала. Здесь, у себя, можно было реветь навзрыд, и она ревела. Слезы кончились, а горе не иссякло. Как она могла так ошибаться? Почему он казался таким идеальным в аське? Почему он не таким оказался? Да, черт возьми, что было с ней самой? Несла туда так много нежности и любви, а затем все чувства застыли. Она задавала себе эти вопросы и не находила ответа.
Но нужно было возвращаться. И она вернулась, ребром ладони вытерла слезы. Включила автоответчик. Память была заполнена до отказа. Друзья интересовались, куда это она пропала. Завуч напоминала, что в следующую субботу олимпиада по русскому языку, и Валентине следует срочно предоставить материалы и задания на утверждение. Мама поздравляла с праздником и приглашала в гости. «Лучше бы я туда поехала» - подумала Валентина.
Остаток дня прошел в хлопотах. Суета суетного существования. Уже вечером переделав неотложные дела, Валентина решила сесть за компьютер (она немного писала, был такой грех). Аська. Выходить или нет? Но там жили ее хорошие подруги и друзья. А, может, они ждали ее? Она включила программу. Окошко расцвело зелеными цветочками. Валентина пробежала глазами сверху донизу. Многие мигали сообщениями. Она ойкнула от неожиданности: внизу семафорил Андрей.
- Нет!! Только, не все сначала, - взмолилась к кому-то женщина. Она быстро выключила аську, пусть думают, что ее выбило. В тот вечер не было написано ни слова. Ночью спала плохо. Снилось, что она ищет кого-то, и это важно, как сама жизнь. Чувство утраты преследовало ее. Подушки сброшены на пол, одеяло сползло, и она замерзла.
Утро. Школа. Троекратное «ура!» ее любимого 10-А. Неназойливое любопытство коллег. Слезы лучшей подруги Светланы в ответ на ее жалобы о гостях. И горе померкло, откатилось. Ну, не получилось, так не получилось. Ну, не понравились друг другу, так не понравились. Что ж тут поделаешь? А жизнь требовала свое. Завертелось, закрутилось. «Валентина Ивановна то….Валентина Ивановна се…» - будто в школе других учителей не было. Вечером уставшая, она села у компьютера - проверить почту. Открыла почтовый ящик. А там….целых три письма. И все от Андрея. Она открыла последнее. «Выходи в аську. Я тебя очень жду. Давай поговорим. Мне плохо без тебя. Пожалуйста.» Вот как? Ему плохо? А ей? О ней он подумал? Слезы разъедали тушь на ресницах, и глаза защипало. Валентина поспешила в ванную и долго вымывала макияж. Она взглянула на себя в маленькое зеркальце на стене. Ужас! Осунувшееся исхудавшее лицо с больными серыми глазами. До чего она себя довела.… Нужно с этим покончить раз и навсегда. Женщина застыла в нерешительности. А в сознании дрались на дуэли двое: любовь и обида. И, как знать, у кого из них было бы прострелено сердце, если бы не вмешалось любопытство. А что он напишет? Как объяснить сумеет? И поединок был остановлен, она открыла аську.
«Привет! – как ни в чем не бывало, писал Андрей, - почему не пишешь, как доехала? Я же волнуюсь.»
«Все хорошо. Зря волнуешься. Позволь тебя спросить, что это было?»
«Где?»
«У тебя дома? Почему ты не хотел со мной разговаривать? Зачем тогда приглашал?»
«Не знаю. Я долго думал, почему мы не нашли общий язык? Может быть потому, что еще не готовы.»
«Не готовы к чему? Я не понимаю.»
«Думаю, ты привыкла жить одна, и я – тоже. Знаешь, нелегко отказаться от своих привычек и впустить кого-то в свою жизнь, тем более, навсегда»
«Но ведь, мы любим друга. Разве не так?»
«Да, так. Я не могу жить без тебя. Поэтому, давай будем, как раньше общаться в аське. Нам было так хорошо. Ну, как? Ты согласна? Почему ты молчишь? Эй! Скажи что-нибудь!» - его сообщения сыпались, как горох.
А она убрала пальцы с клавиатуры и смотрела неотрывно на буквы, но смысл написанного не доходил до ее сознания. Рука сама потянулась к мышке и выключила аську. Женщина тяжело опустилась в кресло, а потом долго вращалась, не замечая ничего. Силы тяготения отклоняли ее тело в сторону, а голова все ниже опускалась от тяжести печали.
Несколько дней прошли, как в тумане. Валентина избегала оставаться дома в одиночестве и шла бродить по городу или к подругам на чай. Под деланной веселостью легко просматривались вселенская грусть и боль.
Такие вечеринки и напряженный самоконтроль (нужно же было играть беззаботность до конца) сильно изматывали. Вот и теперь, она сидела возле трюмо и теребила в руках расческу, не в силах подняться и пойти в душ, и спать.
И вдруг, звонок.
«Алло! Валентина, это ты?»
«Это кто?» - она не сразу узнала его голос.
«Это я – Андрей!»
Андрей? Где же он взял ее телефон?
«Откуда у тебя мой телефон?»
«Это не важно. Разве ты не рада меня слышать? А я, поверишь, в восторге! Давай поговорим, прошу тебя…»
«Что ж, говори!»
И он говорил. Целый час его нежные слова отогревали ее озябшее сердце. Ей изредка удавалось только вставить несколько слов. Вселенская печаль сменилась легкой грустью, как бывает после примирения, когда обида еще не ушла из сердца. А затем все озарилось весельем, когда он стал пересказывать глупые анекдоты. Она и не заметила, что стоит у двери ванной, прислонившись к косяку.
«Любовь моя, я больше никогда молчать не буду. Давай завтра созвонимся. Как ты на это смотришь?»
«Давай! Только это же большие деньги на ветер. Не жалко?»
«Брось, при чем здесь деньги?!»
« Мне пора!» - осторожно, чтобы не вспугнуть хрупкое счастье, идущее от ее телефона в его трубку и обратно, прошептала она.
«До завтра! Целую!» - прошептал он, ощущая почти то же самое.
Они отключились. Валентина долго стояла, прижимая к груди ракушку мобильного телефона. Холодная стена, которую она вот уже несколько дней и ночей тщательно выстраивала в своей душе, дала огромную трещину. Теперь потоки радости и любви обрушились на догорающие угли ее обиды и отчаянья, сметая их в небытие. Былые умиление и восхищение к нему возвращались из темных уголков ее души. Изрядно потрепанные, но еще живые, они занимали свои кресла, восстанавливая мир и покой. В эту ночь она спала, как младенец, и чуть было не проспала на работу.
Каждый день они болтали по сотовой связи, узнавая ближе друг друга, учились доверять голосу и интонации, и разгадывать молчание абонента. Когда же бесед стало мало, они решили сделать еще одну попытку встретиться. Но теперь уже на Валентининой территории.
Она уже не помнила, когда так волновалась. Настроение менялось от безудержного веселья до отчаянных слез.
- Ну, чего ты? Прям, как невеста перед венцом. Сейчас наревешься, и будешь некрасивая с красным носом. – Уговаривала ее Светлана. Вместе они подготовили квартиру и вкусный обед. На столе красовались два прибора и свечи, блюда же были спрятаны в шкафу и холодильнике до востребования. Приехали на вокзал. Как не хотелось Светлане увидеть этого таинственного Андрея, пришлось оставить подругу одну за пять минут до прихода поезда, чтобы не мешать влюбленным встретиться как следует.
Поезд, как огромный черный червь вполз на вторую колею. На перроне толпились и встречающие, и провожающие. Невысокого роста Валентина поднялась на вторую ступеньку лестницы, как раз напротив десятого вагона. Так она его уж точно не пропустит. Железный червь выплевывал измотанных долгой дорогой пассажиров. Одни попадали в объятья встречающих, другие одиноко семенили к переходу, а третьи неслись во весь опор, догоняя время или уходящую электричку.
Он появился в дверях вагона, осмотрелся с высоты платформы и сразу же заметил Валентину, как воробышка на жердочке, на ступеньке лестницы. Весело улыбаясь, помахал ей рукой. И, как отражение его жеста - ее взмахи. Он перевел взгляд под ноги, а когда взглянул в ее сторону, птичка улетела и жердочка опустела, Валентины на ступеньках не было. Он даже поморщился -так нереально было это исчезновение. Не привиделось ли все ему? Сомнения развеялись, когда она подала ему руку при выходе из вагона. Та же маленькая ручка в светлой перчатке.
- Здравствуй! – он нагнулся и крепко поцеловал ее в губы. Неловкость, сковавшая их при первой встрече, теперь опоздала и не смогла протиснуться между их телами, чтобы разъединить влюбленные сердца.
Они шли обнявшись. Она еле доставала ему до плеча. До дома ехали на такси. Он крутился во все стороны, не успевая за ее комментариями.
- Красивый у вас город, - только и смог вставить.
Чудесные три дня радости и бесконечного счастья. Давно уже эта квартира не слышала такого раскатистого мужского баса. А как он хохотал! Валентина, конечно, замечала и понимала, что такая веселость - нехарактерная черта ее возлюбленного. По вечерам он становился немного угрюмым и отстраненным, что-то писал, покусывая карандаш. Она знала, что так и должно быть: ведь он журналист, писатель, талант. Они все вообще не от мира сего - тем более, если так пишут. Он пересылал ей раньше свои произведения, иногда даже называл ее своей Музой. А она тогда, шутя, называла его своим Музоном. И они весело смеялись.
Приближался ее день рождения. Она хотела собрать в кафе напротив своих друзей. Он помогал ей, чем только мог, чаще - хорошим советом.
И вот этот день пришел. За длинным столом собрались друзья.
Шумная веселая компания вечно орущих (профессиональная привычка) учителей и их супругов. Именинница, как неувядающая роза. Она в центре внимания, принимала подарки: пакеты и пакетики, а сколько было букетов, поздравительных тостов, и каждый считал своим долгом поцеловать новорожденную. Как пчелка, Валентина заботилась об удобстве всех приглашенных: моталась то к официатам, то с тарелками, а он сидел в сторонке и с улыбкой наблюдает за ней. «Сорок три, а порхает, как бабочка» - образ подчеркивал наряд Валентины – легкое платье, воздушное и изысканно пестрое. Андрей видел, какой популярностью она пользовалась среди своих коллег и постепенно, восхищение переходило в раздражение, а оно - в недоверие и подозрительность. А Валентина, как специально, и минуты не могла посидеть на месте возле него, туда – сюда. Там подложит на тарелку, там подольет в бокал, а ему - только кивок и улыбка. Но вот дошла и до него очередь. И она стала накладывать ему в тарелку вкусностей, но настроение у него уже было на нуле.
- Дорогой, что тебе еще положить? – спросила она, вполоборота между репликами к своим коллегам.
-Ничего не надо, я уже сыт по горло.
И он погрузился в свои раздумья. Валентина почувствовала, что с ним что-то не так. Но ее уже отвлекли, и она не успела во всем разобраться.
Ураган не задержался. Когда уставшая и счастливая, женщина села возле него на диване в их квартире и вздохнула, он еще больше насупился.
- Ну, как тебе вечер? По-моему все гости довольны! – ответила она на свой вопрос.
- Конечно, все довольны, а как же! – язвительно отозвался Андрей, делая ударение на слове «все».
- Андрюшенька, что с тобой? Я обидела тебя? Чем? Прости, но я ничего такого не сказала и не сделала, чтобы со мной можно было вот так….
- Вот именно, ты и двух слов мне не сказала за весь вечер. Я уже не говорю, что был там не в своей тарелке.
- Я видела, но я – же хозяйка, и должна ублажать гостей. А ты бы вместо того, чтобы дуться, помог мне.
- В чем? Флиртовать с этими убожествами?
- Что делать? – она думала, что ей послышалось.
- То, что я сказал, по крайней мере, со стороны это выглядело именно так.
- Ты с ума сошел! Когда это было?
- Они все рвались с тобой танцевать и целоваться, и отказа я что-то не слышал?!
- Да, ведь ты же не хотел танцевать, сидел надутый, как сыч! – возмутилась
Валентина
- И что? Зато ты вертелась между этими мужиками, как пигалица.
- Как ты смеешь? Это твои поздравления?
- Давай не будем. Заметь, не я первый перешел на сравнения. – он размахивал своими длинными руками, как мельница крыльями.
Валентина больше не могла слышать это, она поднялась и вышла на кухню. Там села за стол и обхватила голову руками. Все в ее жизни повторялось, как по спирали. Этот тоже был ревнивый и несправедливый. Слезы уже давно перестали быть ее реакцией на обиды ревнивых оскорблений и подозрений. Это вытравил в ней первый муж, который ревновал ее к каждому столбу, буквально. Но тогда она была молода и красива, по крайней мере. Теперь же ….Было горько и больно. В груди саднило, и, чем больше времени проходило, тем сильнее жгло в области сердца. Она боялась двинуться с места и слышала же, что он ходит по комнате и выходит на балкон курить, но позвать не могла. А то еще подумает, что она нарочно притворяется. Так и сидела. Но вот за полночь пробило, и он появился в дверном проеме.
- Ну, что долго будем так сидеть? Уже новый день давно. Может, можно лечь спать?
- Да, ложись.
- А ты? Разве ты не хочешь отдохнуть? Раскладушка есть? Я лягу на нее.
- Мне плохо, понимаешь? Больно. – И она заплакала.
- Ты думаешь, мне не больно? Мне тоже плохо. Я, как дурак, поверил тебе. Радовался, думал, что нужен, что у нас любовь. И что же?
- И что же? – тихим эхом отозвалась она, уплывая куда-то.
- Сердце? – Андрей бросился к ней. – Где таблетки?
Она неопределенно махнула рукой на шкафчик. Андрей высыпал все содержимое на стол и нашел, наконец, нужный флакончик. Две таблетки внутрь и валидол под язык. Холодная салфетка на грудь и открытая форточка. Полегчало.
Когда отпустило, он перенес ее на кровать и уложил. Она так устала, что не могла ни заснуть, ни открыть глаза. Андрей подумал, что она уснула, прилег рядом и вскоре засопел. Спустя какое-то время Валентина открыла глаза.
Темно и тихо. На стене часики в виде кошачьей мордочки, внизу перебирают лапками и на циферблате водят глазками. И тикают. Очертания предметов напоминают диковинных зверей или чудовищ. Когда-то давно в детстве, Валентина очень боялась смотреть на них ночью, поэтому плотно укутывалась с головой одеялом. И помогало. Теперь ею обуревали такие же чувства. И главное – неописуемый страх. Нет, не тот детский, беспричинный, а реальный страх перед завтрашним днем. А если он уедет? Как она будет жить без него? Как?