Дух Мара

…не вернуть, а только вспомнить или потерять навечно, маски жизни той, что память повторяет бесконечно мне…

Холодные больничные стены, покрашенные противной краской едко-зеленого цвета, люди в белых халатах, дверь с надписью «РЕАНИМАЦИЯ», друг, лежащий за этой дверью, нежный девичьей голос, полный боли и страха, спрашивающий: «Он выживет?…», и холодное врачебное «Нет», переворачивают все в Сашкиной душе вверх тормашками. Он сидит у окна и смотрит на улицу. За окном весна. Конец мая. Внутри все болит, как будто кто-то скребется, пытаясь проковырять дорогу к сердцу. Начинает смеркаться. Врачи начинают понемногу расходиться по домам.
«Куда они уходят?», - думает Сашка, - «у них тут человек умирает, а они все спешат домой, готовить ужин. А то, что он вчера съел, возможно, последний ужин в своей жизни их не волнует. Они его не знают, он им не нужен. У них рабочий день закончился. Они не знают, что это был… что это за человек. Они не знают, что без него мир рухнет. Они этого не знают. Им на него плевать. Они ничего не могут сделать и стараться не собираются. У них семья, у них дом, они спешат туда. А он... он должен остаться здесь и умирать, забытый всеми. И ему уже ничем не поможешь. Но можно же хотя бы попытаться? Хоть что-нибудь, ведь, можно сделать? Он же не первый и не последний, кто попадает сюда с подобной травмой… это же излечимо…»
Так Сашка сидит довольно долго, а мимо все ходят и ходят люди. Прошло чуть больше часа. Этаж опустел. А Сашка все сидит и думает о том, что произошло. Он вспоминает, как они познакомились, как они ругались, как они вместе ездили гулять, как они жили. Теперь он рискует остаться один. Он еще не сильно представляет себе, как он будет без этого человека, да и не хочет представлять. В голове у него все идет кругом. Он уже перестает замечать, как идет время, все плывет перед ним в одной черно-белой массе. Он ничего не слышит и не соображает. На его глаза наворачиваются слезы, но он не позволяет им капнуть, а вытирает холодным и скользким рукавом ветровки.
- Что с ним произошло? – раздается откуда-то сзади мужской голос.
Сашка поднимает глаза. Перед ним стоит врач.
- Вены порезал, - холодно отвечает Сашка.
- Я заметил, - кивает врач, - из-за чего?
Сашка молчит. Он и сам толком до сих пор не понял, из-за чего это произошло.
- Это твой друг? – после недолгого молчания спрашивает врач.
- Брат, - отвечает Сашка и закрывает глаза.
- Как его зовут? – спрашивает врач.
- Князь, - выпаливает Сашка.
- А по паспарту? – интересуется врач и садится рядом с Сашкой на стул.
Сашка задумывается. И, через несколько секунд, неуверенно отвечает:
- Володя…
- Не знаешь, как брата зовут? – ехидно спрашивает врач.
- Знаю, - обижается Сашка, - он для всех и всегда был Князь… был, и есть…
- Понятно, - вздыхает врач, - он тебе брат-то по крови, или по братве?
- По братве, - отвечает Сашка и, почему-то, отводит глаза.
- Расскажи мне про него, - неожиданно просит врач, - какой он? Ночь длинная. Я дежурю, а тебя, ведь, все равно, от сюда силком не выгонишь.
«Какой он?» впервые за много лет их дружбы, Сашка сам об этом задумался. Врач был прав. Ночь длинная. Сашка откидывается на спинку стула и начинает рассказывать…

Володя был единственным ребенком в семье. Родители в нем души не чаяли, но, как обычно и бывает в таких семьях, сын не смог отплатить им за их любовь послушанием и примерным поведением. Учился Володя плохо, вернее, не так. Сначала он учился хорошо, а потом все как-то очень резко изменилось. Изменилось не только его отношение к учебе, изменилось все. Изменились его друзья, его интересы, его взгляды на жизнь, его характер, его принципы. Он стал просто совсем другим человеком. Это произошло не так уж рано. Володя тогда учился в 10-ом классе. Он сам не заметил, как и когда именно произошли в нем эти перемены, но они произошли и принесли с собой совершенно жуткие последствия.
В компанию, где он и познакомился со своими новыми друзьями, он попал раньше, но… тогда все было как-то не так, как-то проще все было.
Вовка учился в хорошей английской школе. Особо близких друзей у него никогда не было, но и особо явных врагов тоже. Он со всеми общался спокойно и ровно. Первые конфликты в школе у него начались после того, как к ним в школу, в параллельный класс, пришел Егор Панкратов. Они тогда учились в 6-ом классе. Первый год Вовка его еще терпел, но он с первого дня начал его не много раздражать. Особенно его раздражало то, что они с ним были чем-то очень похожи. Естественно, это замечал не только Вовка, это замечали все, это замечали девчонки… Егор был спортсмен, футболист, высокий, накаченный, спортивный… правда, не очень умный, но женская часть населения не сильно обращала на это внимание. Вовка тоже занимался спортом, но он, сам по себе, был не такой рослый и крупный, как его «клон – конкурент». Именно в этом и было дело. Вовка видел в Егоре своего конкурента, и это не давало ему покоя. А самое обидное было именно то, что они были похожи. Через какое-то время, у Егора появился друг Илюха Семенов (еще одна школьная звезда, среди 6-ых классов), а Вовка был один. Теперь девчонки обращали внимание не только на него, но и на эту «сладкую парочку», а именно это и выводило его из себя. С этого все началось, а потом… пошло – поехало… Вовка стал злым, раздражительным, вредным. Он пытался хоть где-то найти помощь и поддержку, но не мог. Его не могли понять даже дома. Не могли, в первую очередь, по тому, что он ничего им не рассказывал, но хотел, чтоб они его понимали и разделяли его взгляды.
Так прошло несколько лет. А потом… потом он попал в ту самую компанию, которая, в конечном итоге, и переменила его окончательно. Как он попал туда уже никто, толком, не помнит. Вроде, опять же привели какие-то знакомые. Впрочем, это уже не важно, важно то, что он в эту компанию все-таки попал.
 А в 16-ть лет все у него пошло кувырком. Он начал с катастрофической скоростью терять друзей, и наживать себе врагов. Трудно объяснить, что с ним произошло. Хотя…
Когда Вовка познакомился с Оксаной, ему было 15-ть лет. Он учился тогда еще только в 9-ом классе. И его имя еще не заставляло никого хвататься за капли или глотать пачками таблетки валерьянки. Это был вполне спокойный и милый человек. Они познакомились очень просто, так, как люди в их возрасте обычно знакомятся. У них были общие друзья, и однажды они встретились. Ни Вовка Оксане, ни Оксана Вовке, сразу не понравились. Она показалась ему слишком гордой, он ей слишком глупым. Из-за этого они практически не общались.
Как-то Вовка пришел во дворик, где все обычно собирались, но никого там не застал. Он обошел дворик кругом, сел на маленькую скамеечку и закурил. Курил он много, но только для «понта». Правда, иногда ему казалось, что бросить он уже не сможет, мнение это было, естественно, ошибочное. Он сидел и смотрел в пустоту. Сидел он долго. В конце – концов, ему стало скучно, он достал из сумки книжку, которую только что купил, открыл и начал читать. Книжка была интересная и очень популярная. Вовка читал «Властелин колец»… так он тоже сидел довольно долго. Начало смеркаться. Ему стало плохо видно буквы, он встал с лавочки и пересел на край песочницы, поближе к фонарю. Почему он не шел домой, оставалось только догадываться. Толи лень было идти куда-то, толи книжка была уж очень интересная, толи ему просто не хотелось домой. Да, это уже и не так важно, факт в том, что он никуда не пошел, а остался сидеть в том дворике на краю песочницы, и, портя себе глаза, продолжать читать Толкиена.
- Ты, оказывается, еще и читать умеешь? – раздался откуда-то сзади надменный голос Оксаны.
Вовка вздрогнул и оглянулся. Она сидела рядом и смотрела в книжку.
- Умею, - буркнул он, - не все же, такие, как ты…
- Смеяться уже можно? – все так же ехидно спросила она.
- А ты умеешь? – поинтересовался Вовка, - роботы, вроде как, чувствами не обладают. Им чужды такие простые мирские радости.
Она ничего не ответила, а только смущенно отвела глаза. Вовка мысленно праздновал победу, но вида все-таки не подал, как бы ему этого не хотелось. Тогда у этого человека еще были тормоза…
Он опять уткнулся в книжку, а она отвернулась от него и закурила. Прошло еще около получаса. Стало уже почти совсем темно, и фонарь уже не помогал ему различать слова. Несколько минут он еще помучился, но потом, вздохнув, отложил книгу в сторону. Он не хотел переставать читать по двум причинам: во-первых, уж очень книжка попалась интересная, а во-вторых, рядом сидела Оксана, и теперь ему пришлось бы с ней разговаривать.
- Ты чего домой не идешь? – тихо спросила она, - ждешь кого-то?
- Никого я не жду, – покачал головой Вовка, - не хочу никуда идти и все. Тебе-то, какое дело?
- Прости, пожалуйста! – воскликнула она, - только с чего это мы такие злые? Я тебя, вроде бы ничем не обидела. Если не хочешь разговаривать, так и скажи!
- Нет, - смутился Вовка, - это ты меня извини… день просто тяжелый, как… не важно. Навалилось все подряд.
Они опять замолчали. Он тоже закурил. Так прошло еще несколько минут.
«А она не такая уж и заносчивая, как кажется», - подумал он, - «оказывается, и говорит нормально, и не выпендривается. И обидеться может. А по поводу робота, я, наверно, не первый сказал… видно, что она это не первый раз слышит, что это ее обижает. Хм, странно, почему она такая? Все, кто знает ее давно, говорят, что это самый добрый и открытый человек на свете. Может, она такая только для самых близких друзей?»
«А он, оказывается, не такой дурак, как может показаться на первый взгляд» - думала Оксана, - «читать умеет. И читает. Да, еще, что читает-то! Еще и с таким интересом… вон, аж под фонарем сидит! И людей он, судя по всему, насквозь видит. Странно это. Не плохо и не хорошо, просто странно. Вернее, нет, это плохо. Видит он. Наверняка, видит, что я с ним не настоящая была. Злится из-за этого, и меня разозлить пытается. И у него это, я могу сказать, довольно не плохо получилось…»
- А ты че домой не идешь? – спросил Вовка, словно, проснувшись.
- Что?… - рассеянно переспросила она, - я… я не знаю… просто так, воздухом дышу…
Вовка понимающе кивнул. Он сам не раз вот так же, как она ПРОСТО дышал свежим воздухом и не хотел идти домой, когда… когда его там ПРОСТО никто не ждал. Родители сутками на работе, последний хлеб дома доели вчера вечером, а на последние деньги вместо еды, купил себе сигареты. А потом сидишь и поливаешь себя последними словами за этот поступок… все это было ему до боли знакомо. Он все понял, она ПРОСТО дышала воздухам. А, что же еще можно было делать на улице почти в 12-ть ночи? Безусловно, только это!
А ночь была хорошая, теплая, хоть на дворе уже и стояла осень. Листья с деревьев еще не опали, но уже веяло осенью. Было очень тихо и очень спокойно. Они сидели рядом на краю старой детской песочницы и молчали. И так им было хорошо… и никто больше никого не раздражал, и никто не действовал никому на нервы.
Вовка поднял голову, тонкий, дрожащий луч фонарного света освещал ее лицо. Он, невольно, начал его разглядывать. У нее были большие карие глаза, очень черные и очень четкие брови, прямой, аккуратный нос. Собственно говоря, тогда ему показалось, что в ней нет ничего особенного, обыкновенная девушка с планеты Земля. Вдруг она повернулась, и он поймал ее взгляд. Он был одновременно и холодный, и, в тоже время, какой-то очень близкий и очень родной. Вовка не мог объяснить, что с ним произошло, но он не мог оторвать от нее глаз. Его, словно, что-то держало. Все так и было, его держал ее взгляд. Что-то понимающее и милое уловил он в этом взгляде. Фонарь дрогнул, и на мгновенье ее лицо скрылось в темноте. Когда же, все встало на свои места, и Вовка опять увидел ее нос, губы, глаза, опять поймал ее взгляд, его уже ничего не держало. Эта ниточка, которая на несколько мгновений соединила их, снова исчезла.
Шло время. Они стали больше общаться, но их отношения нельзя было назвать даже дружбой, так, хорошие знакомые, и не больше. А в школе Вовка продолжал каждый день видеться с Егором. Он каждый день с неимоверным трудом выдерживал все их встречи, а потом еще долго переваривал, какой же этот Егор тупой. Что, правда, то, правда, особыми умственными способностями он, действительно, не отличался.
Так прошел год. Вовка заканчивал 9-ый класс. На следующий год их должны были заново распределять по классам. Мечтал Вовка только об одном, чтобы они с Егором оказались в разных классах, а, еще лучше, в разных школах. Однако мечты сбываются не всегда….
Итак, Володя Князев и Егор Панкратов оказались в одном 10-ом «А» классе. Единственным спасеньем для Вовки по-прежнему оставалась его внешкольная компания и его Оксана. Они общались значительно лучше и больше, чем раньше, но ни о каких чувствах речь, конечно, идти не могла. По крайне мере, со стороны Вовки.
10-тый класс ничего особенно не изменил в его жизни. Вернее, начало 10-ого класса. Потом события начали развиваться с необыкновенной скоростью…
Рядом с их школой было место, именуемое среди школьников просто: «бугор», этот бугор вызывал дрожь в голосе у всех учителей школы. Там собиралась вся ученическая элита и все те, кого в эту элиту не брали, но, кто очень хотел туда попасть. Там был и Вовка. Трудно сказать, к какой категории обитателей «бугра» он относился, скорее к первой, чем ко второй. Его там все очень любили, уважали и ценили. Там он и познакомился, вернее, сдружился со своими первыми школьными друзьями. Они были на год старше его. Как они начали общаться теперь, опять же, сказать трудно, часто виделись после школы, курили, разговаривали, пару раз вместе выпили… собственно, знал их Вовка давно, но раньше они как-то не так близко общались. Эти ребята учились в 11-ом классе. Звали их Алекс и Лиза. На самом деле, Алекс был не Алекс, не Саша, и, даже не Алеша. Его звали Володя Алексеев, но, о том, что его зовут Вова, а не Леша, мало кто знал. Лиза была самым приличным человеком из этой «святой троицы», она работала, хорошо училась и прилично выглядела. У нее была подруга, тоже Лиза, они вместе работали в какой-то фирме курьерами. Они-то и заставили Вовку пойти работать. Это отвлекло его от той дворовой и разгульной жизни, в которую он ввязался. Алекс с ними не работал, никакая сила в мире не могла заставить его бросить двор и друзей, ради какой-то работы. Пока он мог валять дурака, он активно этим занимался. А Вовка работал, зарабатывал деньги, частично, конечно, он их пропивал, но не все, далеко не все. Компанию свою он не бросил, хотя и стал проводить с ними намного меньше времени. У него просто его, практически, не было. Время оставалось только на самых близких друзей и на Оксану. Вернее, это она сама заставляла его уделять ей время. Она ему звонила, приглашала гулять, писала смски, всячески напоминала о своем существовании. Становилось ясно, что она не равнодушна к этому человеку, но Вовка, почему-то, упорно это отрицал. Он не хотел замечать и не замечал этого. К тому времени, он уже слишком привык к повышенному вниманию со стороны противоположного пола, и не относился к этому, как к чему-то сверхъестественному.
Жизнь у Вовки стала проще и веселее. Он, наконец-то, начинал нормально жить…
Однажды вечером он пришел домой, плюхнулся на диван, включил телевизор и уставился в него. Дома никого не было. Вовке было скучно. Он вышел на балкон и закурил. «Хоть бы Оксана позвонила…» - подумал он и оглянулся на телефон. Он молчал. Вовка докурил и вернулся в комнату. Там все было по-прежнему, скучно и молчаливо. Он опять уставился в телевизор, но смотреть было, абсолютно, нечего. Он просидел так еще несколько минут. Потом встал, выключил «говорящий ящик» и опять пошел курить. Телефон все еще молчал. Ему было очень скучно. На улице никого не было, только какая-то собака отчаянно грызла здоровенную палку. Вовка опять вернулся в комнату. Телефон все еще молчал, как партизан. Он сел на диван. Взял с полки очередную книжку Толкиена и начал читать. Сначала, он читал без особого энтузиазма, но потом ему стало интересно, и он с головой погрузился в книжку. Так он просидел довольно долго. Потом, наконец-то, раздался телефонный звонок. Надо сказать, что Вовка его уже вовсе и не ждал. Он нашел себе интересное занятие, и теперь мысленно проклинал того, кто отвлек его от чтения. Он схватил трубку и сердито сказал:
- Да!! Да, алло!!
Он почему-то был уверен, что это звонит Оксана, и уже злился на нее за это. Однако это была не она. Нет смысла передавать весь разговор Вовки и того, кто посмел нарушить его покой. Этот разговор был длинным и очень тяжелым. Достаточно передать только его смысл… Оксана погибла… как это произошло, тоже не самая важная часть в этом рассказе. Толком, об этом не знает никто, кроме Вовки и того, кто тогда ему звонил. Кто это был, кстати, тоже не так важно. Важно было одно, Оксана погибла. Тогда Вовка еще, толком, не понимал, что это значит. Он не чувствовал ни боли, ни страха, ни обиды. Ему было жаль ее, жаль ее родителей, но не больше. Он повесил трубку, сел за стол и опять уткнулся в книжку. Так прошел вечер. Спать Вовка лег поздно, уж очень интересно было читать. Он лег в постель и тут же заснул. Спал он спокойно, ему снилось что-то доброе и хорошее.
Утром, от души обматерив будильник, который посмел его разбудить, он встал, умылся и начал собираться в школу. Он уже давно не сильно переваривал это заведение, но ходить туда ему приходилось. Там от скуки спасало только одно, там были Алекс и Лиза. Точнее, Лизы. Он покидал книжки в сумку, оделся и поплелся в школу. Он шел и думал о том, что ему предстоит писать контрольную по географии, которую он благополучно прогулял, а он не знает, даже, сколько на земном шаре материков и континентов. Все его мысли были заняты только этим. Перед школой он, как положено, зашел на «бугор». Покурил, поговорил с Алексом и отправился грызть гранит науки. День в школе прошел, как обычно, скучно и глухо. Сразу после учебы они поехали на работу. Работы в тот день было много, домой он вернулся очень поздно, злой и усталый. Дома, как всегда, никого не было, он опять достал книжку и уткнулся в нее. Зазвонил телефон.
«Оксанка…», - мелькнуло у него в голове.
Он ответил.
- Это прачечная? - раздалось из трубки.
- Нет, - буркнул он и выключил телефон.
«Оксана больше не позвонит…», – вдруг понял он. И от понимания этого ему стало как-то очень холодно и тяжело. Он опять уткнулся в книжку, но читать он больше не мог. Все слова сливались в одно единое целое. «А ты еще и читать умеешь?», - вспомнил он. Слезы навернулись ему на глаза, образ Оксаны вдруг очень явно всплыл в его памяти. Он вспомнил ее взгляд, ее голос, ее улыбку. Взгляд… он как-то совсем забыл о том, как они случайно встретились глазами, еще тогда, год назад. Ему стало совсем плохо. Он сидел на краю дивана и смотрел куда-то в пустоту. За окном уже давно было темно, он не включал свет, он просто не чувствовал темноты. Перед его глазами все стоял образ Оксаны. Он не понимал, что с ним происходит. «Позвони… позвони… умоляю, позвони мне… я хочу просто услышать твой голос… позвони… мне плохо… мне очень плохо…», - шептал он.
Ему, действительно, очень хотелось услышать ее голос. Он еще не понимал, что больше никогда его не услышит. Все его тело свело какой-то судорогой. Он бы в тот момент все отдал за то, чтобы просто еще раз услышать ее голос. Последний раз. Автоответчик!! Кассета с записями сообщений. Он, как ошпаренный полетел к телефону и начал тыкать на кнопки, пытаясь найти ее сообщения.
«Володь, позвони мне, пожалуйста», - наконец, раздалось из телефона, - «мне надо что-то тебе сказать…». «Володя, ты когда последний раз Сашку видел? Он пропал куда-то и не звонит! Когда придешь, позвони мне!». «Вова, сними трубку, я знаю, что ты дома!! Ты, что, опять пьяный? Вова!!! Вов!!!»
Слезы градом покатились по его лицу. Он не мог понять, что с ним происходит. Он стоял, как дурак около телефона, слушал автоответчик и плакал навзрыд, как маленький ребенок. Внутри у него все колотилось и не давало ему покоя. В какой-то момент ему показалось, что его сердце сейчас выскочит из груди и разобьется в дребезги.
«Ну и пусть!!!», - подумал он, - «Пусть лучше его совсем не будет, чем оно будет так болеть…»
В ту ночь он почти не спал. Снилась ему только Оксана. Она мерещилась ему в каждом углу, в каждой комнате. Но он не боялся этого. Он хотел только одного, чтобы это был не призрак и не мираж, он хотел, чтобы это была она.
Следующий день начался плохо. Всю ночь он почти не спал. Утром, он встал, собрался и пошел в школу. Он все делал на автомате. Вышел, закурил, дошел до «бугра». Зашел туда, опять закурил, поговорил о чем-то с Алексом, встретил Лизу, постоял с ней, пошел в школу… в школе все было, как обычно. Все там его злило и раздражало.
- Князь! – раздался откуда-то сзади противный девчачий голос.
Он оглянулся. Около него стояла Машка, девчонка из 9-ого класса. Он знал ее относительно давно, особо преданных и нежных чувств, он не питал к ней никогда, но в тот день она, почему-то, начала раздражать его еще больше.
- Князь! – снова позвал кто-то.
«Князь! Князь! Князь!»
«Только для нее я был Володя…», - прошептал он, - «теперь, я – Князь. Злой, подлый, наглый и бессердечный… они все только этого хотят. Только ей я был нужен таким, какой я есть на самом деле… только ей, а ее больше нет… что со мной происходит? Почему я начал ее ценить только после того, как ее не стало? Почему, при ее жизни я всего этого не замечал? Не замечал того, что она меня любит, что она мной дорожит. Почему, то, что она мне нужна, я понял только после ее смерти? Ведь, все могло быть так хорошо… мы могли быть вместе! Могли быть!! Я бы мог ее любить. Я ее люблю. Но, почему я этого раньше не замечал? Я просто думал, что все еще успею, что мы еще успеем побыть вместе, что я еще успею все почувствовать и все ей сказать. Не успел… я сам во всем виноват. Если бы мы были вместе. Может быть, она была бы жива… я виноват в ее смерти… я сам все испортил. Мы могли бы быть вместе, мы могли бы быть счастливы… могли бы… теперь уже все, теперь уже слишком поздно…»
- Князь!!!!!!!! – заорал кто-то прямо над его ухом.
Он вздрогнул. Все в его душе перевернулось с ног на голову. Он больше не хотел быть таким, каким он был раньше. Он больше никому не был нужен таким. Он пытался быть добрым и хорошем, кроме нее этого никто не заметил и не оценил. Теперь ему не для кого было быть прежним Володей Князевым, теперь он для всех был просто Князь. Они все сами этого хотели. Он резко оглянулся и сердитыми глазами посмотрел на того, кто посмел нарушить его мысли. Это был его бывший одноклассник Максим Краснов. Вовка сердито посмотрел на него, как-то очень зверски сверкнул глазами и пошел в класс.
После уроков они, как обычно, поехали на работу. В трамвае Лиза села рядом с ним и тихо спросила:
- Что с тобой сегодня? Ты какой-то чужой…
- Все в порядке, - отрезал он, - просто погода меняется! Не волнуйся!
Она отвернулась. Он никогда в жизни так грубо и резко с ней не разговаривал.
- То, что у тебя плохое настроение – это еще не повод на меня орать, - наконец, сказала она.
- Извини! – язвительно ответил он и отвернулся.
«Всем от меня что-то надо… все от меня чего-то хотят. Сколько можно?», – думал он.
Лиза немного оторопела. Он никогда так с ней не разговаривал. Она не могла не заметить, что он становился другим, совсем другим.
Домой он вернулся поздно. Он сидел в комнате и смотрел в одну точку. Его злило и раздражало все. Он злился на ребят, что они его не понимают и не поддерживают, он злился на родителей, что они о нем забывают, наконец, он злился на себя, обвиняя себя в гибели Оксаны, и в том, что они не были вместе. Раздался телефонный звонок. Вовка, как ошпаренный, сорвался с места и бросился к телефону.
- Князь, - раздалось из трубки, - привет, это я, Настя.
- А… Настя, - рассеянно ответил он.
- Ты не хочешь завтра с нами пойти погулять. Мы с Ритой собирались, - продолжала она.
- Что?… - неуверенно переспросил он, - нет, не могу, совсем не могу… давай, пока…
Это была еще одна его юная поклонница из 9-ого класса. Настя и Рита – две лучшие подруги, которые не расставались, наверно, никогда. Достать они его уже успели обе. Они часто приходили на «бугор». Но не потому, что к ним все так уж хорошо относились, а потому, что год назад из школы выпустился старший брат Риты, который, как раз, пользовался там большим уважением.
«Как же они все меня достали…», - думал Вовка, - «сил моих нет! Дуры! Дуры, дуры, дуры… все до одной!! Ничего приличного, ничего человеческого! Пустые, как пробки!! Ничего не знающие, не чувствующие и не понимающие! Дуры! Пустышки! Нормальных на свете больше не осталось! Все они одинаковые! Никому не интересно, что я за человек, что у меня внутри! Всем важно только то, что они общаются с Князем!! Это, видите ли, почетно! Да плевал я на этот почет!! Дуры! Ненавижу!»
Следующий день прошел не лучше предыдущего. И третий так же, и четвертый… для Вовки дни уже перестали различаться. Все они были темные и однотипные. Он перестал относиться к людям так, как относился всегда. Такие чувства, как уважение или любовь умерли в нем, казалось, навсегда. Он перестал ценить людей. Теперь он мог и поднять кого-нибудь на смех, и оскорбить, и унизить. Для него это уже перестало иметь всякое значение. Он стал холодным и жестоким. Но он стал таким не только по отношению к другим, но и к себе самому. Единственной силой, которая еще была способна сдерживать его, была Лиза. Если бы не она, то он, наверняка, уже давно застрелился бы, или довел бы себя до сумасшествия. К чему, собственно, он и приближался…
Девушек у него было немерено. Он больше не боялся причинять им боль. Теперь он все делал так, как ему хотелось. Отношение у него не изменилось только к Лизе и Алексу. Только они оставались ему дороги и важны. Не считая, конечно, его дворовой компании, те люди его, почему-то раздражали куда меньше.
Наступила зима. В школе все было так же, скучно и тупо. Вокруг Вовки постоянно кружили его девчонки. Он им во многом подыгрывал, потом посылал, потом опять вспоминал о них, потом снова посылал. Так продолжалось довольно долго. Одними из примеров подобных пассий были Рита и Настя из 9-ого класса. Они прощали ему все его выходки и обиды, совершенно не обращая на все это никакого внимания. Вовка никогда не относился к ним, как к девушкам, для него это были просто дешевые игрушки, забавы на один день, или на одну ночь… однажды все изменилось. Как-то вечером Вовка ехал с работы и решил зайти на «бугор». Там не было никого. Кроме этих двух подруг и Алекса. Алекс был уже давно пьян в ноль, он с трудом стоял, держась за дерево, и усиленно втирал что-то одуревавшей Насте. Рита стояла рядом, но ей, судя по всему, было уж совсем не интересно его слушать. Она увидела Вовку и с радостью подскочила к нему. Он поздоровался с ней, и вдруг что-то очень больно кольнуло его в сердце. Что-то в ее взгляде показалось ему знакомым, даже не взгляд, а сами глаза. Как у Оксаны… такие же большие и темные. Остаток вечера он провел на «бугре». Они долго о чем-то разговаривали с Ритой. Из всего их разговора он понял только одно. Это была не Оксана. Внешне, возможно, что-то общее и было, и то не сильно, но по характеру, точнее, по умственным способностям… Оксана была умная, интересная, с ней было о чем поговорить, а Рита… она тоже, как и все, была пустышкой. В тот вечер Вовка в очередной раз убедился, что все девушки – существа, мягко говоря, тупые, и потерял к ним, как к людям, весь интерес. Точнее, все, что от него еще осталось.
В школе у него было несколько особо ярых поклонниц. В основном, это были 9-ти классницы. Рита с Настей, Машка и ее новая подруга Аня, Наташка и куча тех, которых он не знал по именам. Они были его единственным спасением в школе, не считая, конечно, Лизу и Алекса. Если с этими девчонками стараться не разговаривать, то и они были очень даже ничего. Однако у всех были и другие минусы, кроме отсутствия мозгов. Машка, например, была блондинка. Больше всего в жизни Вовка ненавидел три вещи: блондинок, песню группы «наутиус помпилиус», «Я хочу быть с тобой» и Егора Панкратова. Надо сказать, что Машка осталась бы такой же дурой будь у нее хоть зеленые волосы, но то, что она подчеркивала цветом волос свое умственное состояние, бесило Вовку еще больше. Ее подруга Анька тоже была блондинкой, правда, вроде бы только по цвету волос. Она была намного умнее своей недалекой подруги. Но более наивного создания Вовка в своей жизни еще не встречал. Причем, эта наивность доходила, порой, до абсурда. Она была какой-то слишком уж изнеженной и миленькой. Вообще они обе и по отдельности, и, в особенности, в комплексе здорово раздражали Вовку. Две такие наивные блондиночки в коротких юбочках. Кстати о юбочках. Говоря о недостатках Машки, просто несправедливо было бы не вспомнить о ее фигуре. Вернее, о том, как она искусно выставляла на показ все ее самые неудачные места. Она ходила почти всегда в ОЧЕНЬ коротких юбочках, из-под которых всегда были видны ее ОЧЕНЬ некрасивые ноги, вернее, их дешевое подобие. Ну, как после этого можно было говорить о каких-либо умственных способностях этой половины человечества? Все это и раздражало Вовку до глубины души. Он терпеть не мог этих расфуфыренных и размалеванных созданий. Точнее, по ночам он их терпел, и, даже, очень, но тогда, они, преимущественно, мало говорили. И потом, большинство из них было не из его ненавистной школы. И с большинством из них он толком и не был знаком. Хотя, если говорить откровенно, их вообще было не так уж много.
Вовка сам еще, толком, не понимал, что с ним происходит. Он чувствовал, что меняется, он не хотел меняться, но ничего с этим поделать не мог. А в школе жизнь текла своим чередом. Вставать по утрам было все так же трудно, к тому же, началась неделя, на которой дежурил его класс. В школе надо было быть в 8-мь утра. Вовка не хотел портить отношения с учителями и поэтому послушно приходил вовремя. Дежурство у него не задалось с первого же дня. Его заставили проверять сменку у учеников. Естественно, человека с таким характером и самооценкой не мог устроить простой ответ, что сменка есть. Ему надо было, чтоб ее показали. Многие начинали с ним спорить и ругаться на него. Он начинал злиться, звереть, ругаться… это не нравилось никому, кроме его девчонок, которые, как завороженные, смотрели на то, как их ненаглядный расправляется с нарушителями школьного порядка. Раньше Вовка никогда бы так себя не повел, но теперь все изменилось.
- Где сменка?! – сердито сказал он какому-то 9-ти класснику, подтаскивая его к лавочке.
- Вот… - зашуганно ответил парень, показывая ему старый, потрепанный кед.
- Теперь сядь и одень!! – свирепо приказал Вовка.
Парень послушно начал натягивать ботинок, изначально, одевать который, он явно был не намерен.
- Я тебя на следующей перемене найду, и, чтоб ты был в этом! – добавил Вовка и отошел в сторону.
- Князь, да оставь ты его! – раздался сзади голос учительницы по физкультуре.
«Опять Князь…», - подумал он, - «как же мне все это надоело… как вы меня все достали…»
Все в его душе бурлило, как кипящая вода. Больше всего ему в тот момент хотелось убежать от всех, убежать далеко – далеко. Но он смог справиться с собой. Он сделал миленькое лицо, повернулся и весело ответил:
- А как же с ними еще, Елена Сергеевна? Так распустятся, потом в школу в кирзовых сапогах приходить будут! За ними следить надо!
- А ты сам-то в сменке? – весело спросила учительница и засмеялось.
- Конечно!! – ответил Вовка, - дома тапочки снял и ПОМЕНЯЛ на ботинки!
Все, включая учителей, считали его добрым и прикольным клоуном. Который постоянно шутил и веселил всех. Никому не приходило в голову, что у этого клоуна есть и душа, и сердце, которое постоянно болит. Все относились к нему, как к человеку, у которого все чувства давно отказали, который не способен ни любить, ни бояться, ни переживать, не способен чувствовать. Они считали, что он может только шутить и веселить всех.
Вечером он вернулся домой, как всегда злой и усталый. Еще ему очень хотелось есть. Он зашел на кухню, достал из ящика несколько картофелин, бросил их в раковину, взял нож и начал их чистить. Нож был острым, чистить картошку он не умел, поэтому делал это медленно. Вдруг нож соскочил и попал ему по пальцу. На пальце выступила кровь. Вовка машинально отдернул руку, но вдруг осознал, что ему не больно. Он поднял с пола нож и провел им себе по пальцам. Ему было не больно. Это было очень неприятное ощущение, но это была не боль. Вовка не понял, что произошло. Он задрал до локтя рукав кофты и еще раз провел лезвием ножа по руке. Это было невероятно. Он чувствовал то, что он режет себе руку, но это чувство его совсем не пугало. Он больше не боялся боли. Больше того, на какое-то время, ему даже показалось, что ему приятно от этого. Он не понимал, почему все так. Теперь у него болело только сердце. Он снова начал чистить картошку. Кровь из пальца все текла, туда попадала вода, и руку сводило то ли от боли, то ли оттого, что палец вдруг начало очень сильно щипать. В дверь кто-то позвонил. Он выключил воду, вытер о джинсы кровь, обернул руку полотенцем и пошел открывать. На пороге стояла Лиза. Он испуганно посмотрела на него и сердито спросила:
- Ты, что, совсем с ума сошел?! Что у тебя тут происходит?! Ты, почему к телефону не подходишь? Тебя все потеряли!! Что случилось?!
- Я картошку чищу… - растерянно ответил Вовка.
Лиза вошла в квартиру и огляделась. Вдруг она увидела у него не руке, некогда белое, полотенце, все перепачканное в крови.
- Что это?… - испуганно прошептала она, хватая его за руку, - что это такое, я тебя спрашиваю!!
- Порезался, - ответил Вовка, отдергивая руку.
- Около локтя?! – воскликнула она.
Он отошел в сторону и так ничего ей и не ответил. Она стояла посреди коридора и испуганно смотрела на него. Она не узнавала Вовку, она-то, как никто другой, знала, какой он был раньше. Он повернулся, смерил ее холодным взглядом и вывалил картошку на сковородку. Кипящее масло начало брызгаться на всю кухню. Вовка дернулся в сторону.
- Да, что ты делаешь?! – воскликнула Лиза, убавляя газ, - дай сюда! Дай ты мне эту несчастную картошку!! Отдай, я тебе сказала! ты сейчас еще и ошпаришься! Вон, руку уже порезал… как, только, не понятно! Иди, посиди на диване, отдохни! Еду он готовит! Повар…
Вовка послушно отдал ей миску с картошкой и пошел в комнату. Он сел на диван и стал смотреть в окно. Там бегали какие-то мальчишки, рядом гулял его сосед с собакой, на лавочке спала кошка. Вовка уткнулся лбом в стекло и закрыл глаза.
- Володя! Где у тебя соль?! – раздался с кухни голос Лизы.
«Володя…», - когда он услышал это, ему стало как-то очень холодно и одиноко. Он вдруг перестал себя контролировать. Он не соображал, что с ним происходит, и что он делает. Его глаза наполнились слезами. Он упал на диван и заплакал. Заплакал, как маленький ребенок. В комнату вбежала Лиза. Она упала на колени, рядом с ним, обняла его и испуганно прошептала:
- Что с тобой?… что произошло? Тише… тише… Володя, Володенька… что случилось? Володя? Тише… тише… тише… ну, все… все, успокойся… все, все, все… хватит. Все хорошо… все… тише…
Она что-то постоянно говорила, но он не слышал ее. Он лежал на диване, уткнувшись лицом в подушку, и все плакал и плакал. Он не мог остановиться. Слезы не давали ему продохнуть. В какой-то момент он почувствовал, что задыхается. Он просто захлебывался слезами. Он понимал, что это более чем странно. Что он потом еще долго не сможет простить себе этого, но он ничего не мог с собой поделать. Так прошло почти полчаса. Потом он, наконец, немного успокоился, сел, вытер лицо, посмотрел на Лизу и прошептал:
- Она умерла… ее больше нет…
- Я все поняла, - кивнула Лиза, - только ты в этом не виноват. И ты теперь уже, точно ничего не изменишь. Ты жить должен, понимаешь? Пойми, Володя, в 15-ть лет еще не может быть такого чувства, чтобы оно перевернуло всю жизнь. Ты еще встретишь девушку, которую полюбишь. Вот, увидишь, все еще будет хорошо. Тебе просто жаль, что она умерла, вот и все. Ты не любил ее, ты слишком плохо еще ее знал. Перестань убивать себя, слышишь?
- Я найду ее… - прошептал Вовка.
- Конечно, конечно, найдешь, - тихо ответила Лиза, не сильно понимая, с чем она соглашается.
- Я найду ее, - повторил Вовка, - я… я верну ее!!!!
С этими словами он вскочил с дивана и бросился в ванную. Лиза побежала за ним. Она влетела в ванную через несколько мгновений после него, но уже было поздно. Он держал, порезанную старым лезвием руку, под струей теплой воды…
- Ты ненормальный!!!!!!!!!!!! – крикнула она, выключая воду, - что ты делаешь?!?!?!?!
- Если я не смогу вернуть ее, то я сам попаду к ней, - тихо ответил он, - пытаясь выдавить из руки как можно больше крови.
- Ты - идиот!!!!!!!!! – закричала Лиза, оборачивая его руку полотенцем. Идиот!!!!!!! Ты соображаешь, что ты делаешь?!?!?!?! Куда ты собрался?! На тот свет?!? Ты здесь нужен!!!!!!!!! Ты нам нужен!!!!!!! Живым!!!!!!!!! Слышишь, живым!!!!! Ты жить должен, а ты……….
Она опустилась на пол и заплакала. Он посмотрел на нее, встал и молча вышел. Где-то в глубине души он понимал, что она права. Его разум это понимал, а сердце - нет. Он стоял в комнате и смотрел в пустоту. Ему казалось, что даже она больше не понимает его, что даже она от него отвернулась. В тот момент ему больше всего хотелось умереть, а она не позволила ему этого сделать. Он хотел к Оксане, а она не пустила его. Она заставила его жить, а он совсем не хотел этого. Она заставила его вернуться в нормальный мир, вернуться в реальность, но не потому, что ему от этого стало бы легче, просто так хотела она. Она не хотела, чтобы он уходил. В тот момент она тоже не думала о нем, она думала о себе. Так в тот момент казалось Вовке.
- Таких, как она больше нет, - наконец, сказал он.
- Есть другие, - ответила Лиза, вытирая слезы, - тебе не нужна ни она, ни ее копия. Ты еще встретишь ту, которая будет тебе нужна. Не ищи ее, не ищи, похожих на нее. Не ищи таких же, как она, ищи ту, которую ты полюбишь, и которая полюбит тебя.
- У нас все могло бы получиться, - тихо сказал Вовка.
- Могло бы, - кивнула она, - а могло бы, и нет. Теперь это уже не важно. Живи, Вовка! И не для других и не ради того, чтобы вернуть ее. Ты не сможешь сделать этого, как ни старайся. Живи ради себя. У тебя одна жизнь, не отказывайся от нее.
Если бы она знала, к чему приведут эти ее слова…
- Ты права, - прошептал Вовка, - жизнь одна, в ней надо все попробовать, все испытать. Я не верну ее, но, ведь, действительно, в мире много и других. Очень много…
В тот момент Лизе показалось, что это он просто начинает возвращаться к нормальной жизни. Что это та боль, которая жила в нем все это время, проходит. Что скоро она снова увидит того Вовку, которого знала все это время, веселого и беззаботного.
Лиза ушла, а Вовка пошел спать. Он вошел в комнату и начал стелить постель. Ему стало скучно, и он включил радио. «Больше ни веры, ни обид…» - заорал «LUMEN». Вовка стоял и думал, что места для веры или обид в его сердце, действительно, больше не осталось. Он, словно, прощался с тем Вовкой, который жил на Земле все это время. Он недавно умер, зато родился другой, которого еще никто не знал и никогда не видел. И о том, что это уже другой человек не мог, и не должен был знать никто. Об этом бы никто и не узнал. Даже Алекс или Лиза. Никто. У этого человека не оставалось никаких чувств. Он жил только для того, чтобы получать от жизни удовольствие. Если бы он увидел, как кого-то убивают, он бы помог, но никакой боли у него на сердце это бы не вызвало. Он стал другим. И сердца у него больше не было. Его теперь волновало только то, что могло принести ему пользу. Он больше ничего не замечал и не чувствовал. Так он стоял и внушал себе, каким он становится.
«Я хочу быть с тобой…» - раздалось из магнитофона.
Вовка тут же очнулся и быстро переключил радио на другую волну.
«Ты умерла в дождливый день…» - запел Кипелов, которого до этого раза, наверно, никогда в жизни, не включали на «милицейской волне».
Вовка попытался опять переключить волну, но кнопку, как назло, заело. Тогда он, не долго думая, долбанул со всей силы по колонке… радио замолчало.
Вовка понял: четвертой вещью, которую он не выносил, была песня «Арии», «Возьми мое сердце»…
На следующий день он, как обычно, пошел в школу. День обещал быть неудачным, первым человеком, кого он встретил, был Егор. Вовка сердито посмотрел на него своими звериными глазами и прошел мимо. Егор остановился и испуганно посмотрел ему вслед. К Егору подошел Илюха Семенов, и удивленно спросил, глядя на Вовку:
- Что это с ним?
- Не знаю, совсем странный стал… - рассеянно ответил Егор.
Вовка сидел на уроке истории и изучал царапины на своей руке. Учитель упорно и очень громко рассказывал что-то про реформы Петра первого. Вовка его не слушал. Если честно, то он предпочел бы его и не слышать, но природа одарила этого человека слишком громким голосом, игнорировать который было просто невозможно. Вовка напряг руку и увидел, что, еще неокончательно зажившие, раны опять начинают кровоточить. Вдруг он вспомнил их вчерашний разговор с Лизой.
«Ты ненормальный!!!» - вспомнил он.
Ему вдруг стало немного страшно. Он понимал, что сходит с ума, что, то, как он себя ведет – далеко не самое нормальное поведение для человека, но изменить ничего он не мог. Он стал замечать, что иногда люди пугаются его взгляда. Это обычно были, как раз, незнакомые ему люди. Иногда на улице или в трамвае, он смотрел на кого-то и видел, что его взгляд пугает. Он не мог объяснить, почему так происходит, он не хотел, чтоб так было, но так было. Он чувствовал, что иногда он не в силах контролировать свои действия. Так было и вчера. То он, вдруг, ни с того, ни с сего, расплакался, как ребенок, потом накричал на Лизу, потом, вообще, отправился кончать с жизнью. Теперь он не понимал, как он мог дойти до такого. Он не понимал, что толкнуло его на это. Боль от смерти Оксаны? Чушь! Он всегда о ней помнит, будет всегда ее любить, но умирать он пока еще не собирается. Почему он заплакал? Сорвался, переустал, со всеми бывает… а нож? Почему он не чувствовал, как нож режет его руку?!
Вовка вскочил со своего места и с криками: «Можно выйти?!» - вылетел из класса. Он вбежал в туалет, подпер дверь какой-то шваброй, чтоб туда никто не вошел, достал из кармана складной нож, задрал рукав кофты и провел ножом по руке. Дикая, непередаваемая боль пронзила все его тело. Он невольно вскрикнул и, швырнув нож на пол, зажал рукой царапину.
Теперь он все чувствовал, все понимал. Он сунул руку под струю воды, вытер ее о джинсы, опустил рукав кофты, поднял нож и пошел обратно в класс. Там, практически, ничего не изменилось. Учитель все еще рассказывал о Петре, класс напряженно молчал. Вовка сел на свое место. Рука все ныла. Он не понимал, почему вчера он не почувствовал боль, и это не давало ему покоя. Он опять окунулся в свои мысли. Что же с ним происходило? Эх, если бы хоть кто-нибудь объяснил это ему самому… он запутался. Он уже ничего не понимал и не соображал. Он видел и чувствовал, что происходит что-то странное и непонятное, но что это, почему это происходит, он не знал.
Вовка поднял глаза. Учитель все говорил. Говорил громко и уже очень долго.
«Да, заткнись ты!», – мысленно приказал Вовка.
В дверь кто-то постучал.
- Минуту, - сказал учитель классу и вышел.
На мгновение Вовка повеселел. Ему показалось, что это какая-то неведомая сила услышала его мольбы.
На перемене он снова встретился с Егором. Они с Илюхой сидели на лестнице и играли на гитарах. Рядом, естественно, толпились девчонки. Вовка различил среди всего этого окружения Машку и Аньку, разозлился на них за это, но, все же, решил подойти. Машка, как всегда, повесилась ему на шею и начала нести всякую чушь. Справедливости ради, надо заметить, что она никогда не говорила ничего нормального. Все, сказанное ею, всегда было чем-то сильно странным и несильно правдоподобным. Вовка печально, даже немного сочувственно, посмотрел на Машку, попрощался и пошел в класс.
После уроков они опять поехали на работу. Всю дорогу Лиза не сводила с него глаз. Она-то, наверняка, помнила о его вчерашних приступах сумасшествия. Наконец, они доехали. Надо сказать, что работу Вовка любил значительно больше, чем школу. Там все было как-то проще и веселее. И люди там были лучше, добрее и образованнее.
Одним из самых ярких впечатлений о том рабочем коллективе, для Вовки, безусловно, была Катя. Как выяснилось позже, этой Кате было уже около 28-ми лет, но дать ей больше 20-ти не решался никто. Да для нее и 20-ть-то было много. Молодая, красивая, с прекрасной фигурой. Но при этом умная, веселая, общительная, с тонким чувством юмора… но запомнил ее Вовка, даже, не за это. На работу она ходила в юбке, которую просто язык не поворачивался назвать «мини-юбкой». Вовка называл ее: «мини, мини, мини в квадрате». Самое главное, что на все вопросы о столь рабочем внешнем виде, она с непритворным удивлением отвечала:
- Ребят, вы что, я для работы специально длинную юбку купила!
Радовало Вовку одно, если он и изменился, то не настолько, чтобы переставать замечать эту Катю.
Вечером он сидел дома, смотрел футбол и пил пиво. Родителей не было, и бояться было некого. Вовка допил одну бутылку и пошел на кухню за следующий. Не найдя открывашку, он решил открыть бутылку ножом. Он достал нож, посмотрел на него, и какой-то холодок пробежал по его телу. Ему показалось, что если он сейчас снова решит порезать себе руку, то ему не будет больно, так же, как и вчера вечером. Он стоял, смотрел на нож и боялся пошевелиться. Он чувствовал, как что-то в нем меняется, как он снова перевоплощается из Вовки в кого-то неведомого и незнакомого ему. Ему стало страшно. Он изо всех сил пытался подавить в себе того монстра, который спал все это время, и вдруг начал просыпаться.
- Оксана… - прошептал он, - что со мной происходит? Ты не можешь меня простить за то, что я позволил тебе умереть? Я и сам не могу простить себе этого… я виноват, очень виноват. Я должен был давно все сам тебе сказать, а я все тянул, ждал чего-то. Знаешь, так всегда бывает, начинаешь дорожить человеком только после того, как теряешь его. И обратно ничего уже не вернешь. Это так больно и так странно. Чувствуешь, что потерял все на свете, понимаешь, что надо что-то изменить, а изменить ничего уже не можешь. Это так… так… так больно… я никогда тебя не забуду, слышишь? Никогда. Как мне теперь жить Оксана? Как? Что мне делать? Как жить? Ради кого жить? Лиза говорит, жить надо… а, как жить? Этого она не сказала и не скажет… она и сама не знает. Это только ты можешь мне сказать… что мне делать? Как мне тебя вернуть? Как сделать так, чтоб ты меня простила, как сделать так, чтоб я сам себя простил? Я не знаю, что со мной… мог бы жизнь свою тебе отдать, отдал бы, только, ведь… она же тебе не поможет…а, что я еще могу? Как мне тебя забыть? Как мне найти новый смысл жизни? Ведь так невозможно жизнь. Я слышал, как Лиза сегодня сказала Алексу: «он не живет, он существует». Я и сам все это знаю и понимаю, только, исправить ничего не могу. У меня сердце постоянно болит и болит и болит… и от этой боли некуда деться. От нее не сбежать и не спрятаться. Я не знаю, как мне быть… в школе меня никто не понимает. Меня вообще никто не понимает. Все считают, что я играю, что я… я все понимаю, они правы, я, действительно, играю, играю не только с собой, но и с ними. Только… они меня все осуждают, а помочь никто не может. Никому не интересно, что со мной произошло, почему я такой. Я сам не хочу, чтобы так было, только, знаешь, когда я такой, я, вроде бы, и не я. И тогда, сердце болит меньше. Тогда не так больно. Я же вижу, как они все ко мне относятся, а почему я должен к ним относиться лучше? Если они все считают меня сволочью, свиньей, считают, что у меня вместо сердца камень, а совесть в роддоме отрезали, то почему я должен быть другим? Я задолбался быть хорошим, а в ответ получать подобное отношение. Не спорю, ангелом я никогда не был, но то, что они все себе напридумывали, это уж слишком. Они меня, чуть ли ни дьяволом во плоти считают… хотели?!?! Пожалуйста!!!!!!!!! Вот вам!!!!! Получайте!!!!!!!!
С этими словами, Вовка схватил нож и снова провел им себе по руке. Все было так, как он и ожидал, боли он не почувствовал. Он стоял и смотрел на окровавленное лезвие ножа и не знал, что ему делать дальше. В глазах у него все потемнело. Он уже не чувствовал ног. Он вдруг понял, что падает. Он подал на пол и ничего не мог с собой поделать. Вдруг кто-то подхватил его и постарался удержать.
- Вовка!!! – раздался испуганный голос Лизы, - Вовка, что с тобой?!?!?! Вовочка!!!!!!! Вовка!!!!! Вовка, очнись!!!!! Вовка!!!
Она опять увидела его руку.
- Что же ты делаешь… - прошептала она, - когда же все это кончится? Ты что… ты чего добиваешься?! Ты тут сдохнуть, что ли решил?!?!?! Вовка… ну, что же с тобой происходит? Ну, тише, тише. Не бойся, это все кончится скоро. Потерпи… все пройдет, ты ее забудешь…
- Я не хочу ее забывать, - прохрипел Вовка.
- Хорошо, - тихо сказала Лиза, поднимая его с пола, - хорошо, значит, просто боль пройдет. А она навсегда останется с тобой, в твоем сердце. Только так больно тебе уже не будет… потерпи… все пройдет…
- Боль пройдет, когда я буду с ней, - силясь не плакать, ответил Вовка, - не важно, на каком свете. Мне нужна она. Будь она теперь хоть кошкой, хоть хомяком. Мне нужно, только, чтоб она была со мной.
- Скажи, - после недолгого молчания спросила Лиза, – а ты бы мог узнать ее в чужом теле?
- Мог бы, - не задумываясь, ответил Вовка.
- Тогда ты найдешь ее, - твердо сказала Лиза, - только потерпи. Все еще буде хорошо. Ты будешь счастлив, поверь мне. Ты мне веришь? Вовка, отвечай. Ты веришь мне?
Вовка слабо кивнул. Лиза сидела, прижимала к себе его голову и молилась, чтобы он не посмотрел на нее. Все лицо у нее было в слезах. Она не могла не плакать. Она понимала, что ей нельзя плакать, что, если он вдруг увидит это, то сам сломается окончательно. Но она не могла. Ей было его слишком жалко.
Следующий день начался плохо… Вовка проснулся от нестерпимой боли. Болела его пораненная рука. Он проснулся, сел на постели и посмотрел на часы. Они оказывали 6:30. Скоро надо было собираться в школу. Рука болела невыносимо сильно. Вовка встал, пошел на кухню и достал из холодильника таблетки. Примерно через полчаса боль спала. Он собрался и пошел в школу. Перед школой он, как обычно, зашел на «бугор». Там была Лиза. Она подошла к нему и как-то очень странно и растеряно на него посмотрела.
- Что-то случилось? – удивленно спросил он, - кстати, как ты вчера вошла?
- Дверь была не заперта… - ответила Лиза и отвела глаза.
Она толком не понимала, помнит он что-нибудь или нет, а напоминать ему об этом ей не хотелось. Конечно, он все помнил, только виду не подавал. Ему опять было очень стыдно перед ней. Он не понимал, почему он так себя ведет, почему не может контролировать свои действия.
Весь день в школе он упорно всматривался в лица девчонок, но, естественно, не нашел среди них Оксану. Вечером он не поехал на работу. Они с Алексом решили пойти к Алексу в гости. Надо сказать, что и Вовка и Алекс очень любили подобные мероприятия. У них дома был прекрасный бар, где можно было много всего попробовать. Они просидели довольно долго. И выпили довольно много… это дало о себе знать. Вдруг, Вовка встал, подошел к Алексу, взял его руками за подбородок и начал поворачивать его то в одну, то в другую сторону. Словно он не видел друга несколько лет, и вот, наконец, они встретились.
- Ты что делаешь?! – воскликнул Алекс, брезгливо отмахиваясь от Вовки.
- Ничего особенного, - невозмутимо ответил Вовка, - пытаюсь узнать в твоем теле Оксану. Мне так Лиза посоветовала, сказала, что мне от этого станет легче.
- Поверь мне, если ты узнаешь в моем теле Оксану, то ни мне, ни тебе, легче не станет, - сердито фыркнул Алекс, пытаясь оторвать от своего лица Вовкину руку, - я не признаю однополую любовь!!
Потом Вовка уснул. Алекс, на всякий случай, закрыл дверь в комнату, где он спал, а сам лег в соседней. Это был первый вечер за последнее время, который Вовка провел без скандала или истерики. Он просто вовремя заснул…
Следующий день Вовка помнил плохо. Помнил, что это, на его счастье, был выходной, и в школу идти не пришлось. Хотя, это было еще хуже. Он весь день был предоставлен сам себе, а это значило, что он мог сделать с собой все, что угодно.
День для него начался примерно часа в четыре, когда он окончательно проснулся, понял, что уже дома и начал вспоминать, что же было вчера. Вовка выполз из комнаты и нос к носу столкнулся с мамой. Она укоризненно посмотрела на него и прошла в комнату. Еще через несколько минут хлопнула входная дверь… он снова остался один. Вовка зашел на кухню. Открыл кран с холодной водой, нагнулся и начал пить. Пил он долго, вода текла по его щекам, подбородку, шее, попадала за воротник и мочила кофту. Наконец, он выключил воду и отошел от крана. За окном было еще светло. Он открыл окно и посмотрел на улицу. Теплый ветер ворвался в квартиру и сдул со стола крошки хлеба. Вовка уселся на подоконник и закурил. Он стряхивал пепел и внимательно следил за тем, как он летит на землю. Он просидел так довольно долго. Потом ему стало холодно, но он, как будто не замечал этого. Казалось, что он хочет замерзнуть. Фактически, так и было. Ему, вообще, в последние время, нравилось все то, что могло приносить страдания или боль.
«Что мне делать?», - прошептал он, - «я совсем запутался. Кто я, какой я, почему я стал таким? Я ничего не понимаю и не знаю. Наверное, вернуть меня к нормальной жизни может только одно – встреча с ней. Так? Нет! Нет, не так. Я же живу, хожу, дышу, чувствую!! Если у меня болит сердце, значит, я жив! А оно болит, ох, как болит. Все повторяется. Время идет назад, по кругу. Не по спирали, как утверждают ученые, а именно по кругу. Все возвращается назад. На земле рожденный, снова должен стать землей… откуда я это взял? Не помню, слышал где-то, кажется, из песни какой-то… не помню… что со мной? Я стал каким-то диким и чужим, совсем чужим. И мне все чужие. Я никому больше не верю. Ни кем не дорожу. Хватит. Я уже пытался. Не раз пытался открыть кому-то свое сердце, никто не стал слушать. Никто даже не попытался понять. Хватит жить для других. Я так больше не могу и не хочу. Все по кругу, мысли, чувства, все. Нет, я не хочу, чтобы так было, не хочу еще раз пережить эту боль. Когда сердце разрывается на части, когда ничего не хочешь и не можешь, когда понимаешь, что ты бессилен, когда кажется, что земля и небо поменялись местами и все больше никогда не будет так, как раньше, когда не можешь, даже умереть… это… это… это так… страшно. Так невыносимо страшно и больно. В душе все переворачивается. Кажется, что мир рушится на глазах, но ты НИЧЕГО не можешь сделать. Когда хочется мстить, но, кроме самого себя, мстить-то некому. Когда душа рвется наружу, когда, когда, когда…»
Он вдруг заплакал. У него больше не было сил. Он сидел на подоконнике и плакал. Слезы попадали ему на губы, и их вкус напоминал ему вкус поцелуя, который он так и не смог сорвать с губ Оксаны. Его вдруг всего затрясло. Он не различал ничего вокруг. Голова шла кругом. Он почувствовал, что подает и, чтобы не упасть из окна, соскочил с подоконника на пол. Он упал и больно ударился головой о ножку стола. У него опять началась истерика. Он лежал на полу и рыдал навзрыд. Его трясло, как при высокой температуре, он то задыхался, то, казалось, вообще переставал дышать.
- Володя… - услышал он до боли знакомый и уже святой для него голос, - Володенька, что случилось?
- Это ты… - прошептал он, поднимаясь на локтях, - ты пришла?…
- Что случилось, - повторила она, – что ты так на меня смотришь, я, что, приведенье? А почему ты на полу лежишь? Что с тобой вообще происходит?
- Ты жива?… - прошептал он, не веря своим глазам.
- Странный вопрос, - удивленно ответила она, – а, что, должно быть как-то иначе? Хватит издеваться, все твои дурацкие шуточки!! Давай, поднимайся с пола, хватит. Стоп. Ты, что, опять пьяный, да? Вот, в чем дело, а я как-то сразу не догадалась. Вставай. Вставай, я тебе сказала.
Вовка послушно встал с пола и подошел к ней. Он смотрел на нее. В ее черные глаза. Гладил ее волосы и не мог поверить, что все это был всего лишь сон. Кошмарный, страшный сон, который, наконец-то, закончился. Он твердо знал, что теперь он все успеет, все скажет, все сделает. Он знал, что больше он ее никуда не отпустит. Он подошел к ней совсем близко, прикоснулся своей огромной рукой к ее щеке и попытался ее поцеловать. Она резко отпрянула назад. Вовка ринулся за ней, но наткнулся на что-то и опять ударился головой, на этот раз уже о дверь холодильника. Все опять слилось в одну кучу, и ему стоило больших трудов, вернуть все на свои места. Вдруг он увидел Оксану. Она стояла на подоконнике и смотрела на него.
- Мне пора, - тихо сказала она.
- Что?… - прошептал он, пытаясь схватить ее за руку, - нет! Нет, я никуда тебя не пущу!! Нет!! Не уходи, стой, куда ты?!?!
- Прощай… - звенело у него в ушах.
- Стой!!!!!!!!! – закричал он и бросился к ней.
Ему вдруг показалось, что она сейчас прыгнет. Она стояла на самом краю и смотрела вниз.
- Прощай…- повторила она и шагнула из окна.
Ему казалось, что она зовет его. Он все еще слышал ее голос. Она повторяла его имя. Она звала его с собой. Он должен был идти с ней, идти за ней.
- Володя… Володя… Володя… - повторял ее голос.
Вовка вскочил и, как обезумевший, бросился за ней. В его голове все звенело, ее голос, какие-то крики, шум машин на улице. Но все это было для него уже не важно. Он знал, что через несколько мгновений будет рядом с ней. И не важно, в какой жизни, или на каком свете.
- Володя!!! Володя!!!! Володя!!!! – слышалось отовсюду.
Он подошел к окну и перегнулся через подоконник. Вдруг какой-то дикий, непередаваемый крик вернул его в чувства. Кто-то схватил его за плечи и со всей силы толкнул на пол. Вовка упал, снова ударился обо что-то твердое и открыл глаза. Перед ним стояла Женя – его двоюродная сестра. Она смотрела на него дикими, обезумевшими от страха глазами.
- Где она?… - прошептал Вовка.
- Кто? – еле слышно спросила Женя.
Вовка захохотал. Да, это был сон. Только приснилось ему не то, что его Оксана умерла, а то, что она жива. Он хохотал, а из его глаз градом катились слезы.
- Конечно, - сказал он, немного успокоившись, - все было бы СЛИШКОМ хорошо…
Он вышел из кухни и медленно пошел в комнату. Женя побежала за ним. Вовка в тот момент куда больше напоминал робота, чем человека. Он сел на диван и сидел так, почти не двигаясь, довольно долго.
- Что со мной было? – наконец, спросил он.
- Я не знаю, - дрожащим голосом ответила Женя, - ты только что чуть не выбросился в окно…
- Я?! – удивленно переспросил он, - не помню… может, это был сон?
При слове «сон» голос его дрогнул, и Вовка все вспомнил, но виду не подал.
- Да, сестрица, - сказал он, стараясь сделать непринужденный вид, - ты, как всегда, была права. Я опять напился.
Вечером Вовка сидел в комнате и слушал радио. Там опять включили «Арию», к его радости, не ту ужасную песню.
«Я любил и ненавидел, но теперь душа пуста …», - Орал Кипелов. Вовка слушал и вместе со словами в его душе, голове и памяти, словно, стиралась вся его прошлая жизнь. В нем не было больше ни боли, ни страха, ни одиночества, вернее, было, но он этого не чувствовал и не замечал. Он научился мириться с этим. Его душа, действительно, становилась пуста. Пуста и равнодушна ко всему. Он просто не мог иначе, он бы просто не выдержал по-другому. В его душе остался только осколок льда…
Выходные закончились, и Вовка опять пошел в школу. Там, толком, ничего не изменилось, изменился он сам. Ему не стало приятнее туда ходить, он просто научился принимать все это, как должное. Он целыми днями веселился, валял дурака, развлекался со своими девчонками. Так прошло чуть больше недели. Но, видимо, ему не было суждено так быстро и навсегда расстаться с тем Вовкой, каким он был раньше.
Как-то на перемене он шел по переходу из одного корпуса школы в другой и увидел, сидящую на подоконнике, Машку. Она сидела и рассматривала какую-то книжку. Он подошел к ней, поздоровался, вырвал у нее книжку из рук, и весело засмеялся. Машка вскочила и кинулась отнимать у него том «Мертвых душ». Как это оказалось у нее в руках, Вовка так и не понял, но это было совсем не главное. Он хохотал, поднимая над головой книжку, и, глядя на то, как она прыгает, пытаясь забрать ее обратно. Вдруг его взгляд скользнул по переходу, и он увидел ее… тот же взгляд, те же глаза, но это была не Оксана. Вовка перестал хохотать, вернул книжку, сказал, что опаздывает на урок, и побежал вверх по лестнице. На самом деле, он никуда не опаздывал. Он просто бежал от этих глаз, от этого взгляда, бежал от нее… и от себя. Он не хотел, чтобы тот Вовка, которого он с таким трудом убил в себе, снова воскрес. Он больше всего на свете боялся этого. Ему повезло, он не позволил ему родиться снова.
Прошло еще несколько дней. И каждый день школа, девчонки, эти глаза и она. Он не знал, что делать. Его пугала мысль, что это могла быть она, его Оксана.
Как-то после уроков он стоял с Машкой около раздевалок. Машка о чем-то ему очень воодушевлено рассказывала, но он ее не сильно слушал, он опять увидел эти глаза. Он посмотрел на Машку и быстро спросил:
- Кто это?
- Ты о ком? – переспросила она, оглядываясь.
- О ней, - ответил Вовка, показывая на ту девчонку, - познакомишь?
- Ксюш, поди, сюда! – позвала Машка и, явно, не без злости представила ее Вовке.
- Знакомьтесь, - холодно сказала она, - это Вова. Вова, это Ксюша…
- Очень приятно, - хором ответили они, и разошлись в разные стороны.
Вечером Вовка сидел дома и думал о Ксюше. Он сам, толком, не мог понять, чем она так его зацепила. Возможно, взглядом, возможно, тем, что она, в принципе, была очень похожа на Оксану, а, может, чем-то еще. Он сидел и повторял ее имя: «Ксюша, Ксюха, Ксана, Оксана…» Он, наконец-то, понял. Дело было не в том, что эта девчонка была чем-то похожа на Оксану, для него это и была Оксана. Он нашел в ней того, кого искал столько времени. Он сразу почувствовал всю ту боль, которую столько времени пытался в себе убить. Он понял, что все еще любит ее, что боль не прошла, а он просто перестал ее замечать. Ему вдруг стало холодно. Холодно и одиноко. Неужели, все его старания были напрасны? Неужели, он так и не сможет победить сам себя? Нет, нет, так нельзя! Он же бог! Он все может! Он не позволит какой-то девчонке погубить его. Он не позволит ей все разрушить. Не позволит снова заставить себя страдать. Он бы просто не выдержал этого. Все рушилось на глазах. Он не знал, как убить в себе вновь вспыхнувшие чувства, вновь ожившую боль. Он пытался заставить себя поверить, что это не Оксана. Он больше не хотел находить ее копию. Теперь ему хотелось только одного: забыть ее. Забыть навсегда, и больше никогда не чувствовать этой невыносимой, непередаваемой боли. Он не мог совладать с собой, не мог разобраться со своими чувствами и поступками. Он метался по комнате, как зверь в клетке. Ему все мешало. Его все тяготило и давило на него. Он подошел к столу, взял книжку, сел и уткнулся в нее. Ему казалось, что он читает... он даже не заметил, что держит книжку вверх ногами. Он просто не заметил этого. Потом он вдруг вскочил, подошел к магнитофону и включил радио. Вовке всегда очень везло на песни, которые он там слышал. На этот раз играли его любимую «Я хочу быть с тобой». Он психанул, ударил кулаком по колонке, однако, радио упорно продолжало играть. Тогда он схватил с полки музыкальный центр и швырнул его на пол. Ненавистное радио замолчало. Он сел на пол и обнял голову руками. Он сидел и смотрел в пустоту. Все в его голове опять перемешалось, он уже сам не знал, чего он хотел. Он сидел так очень долго, потом как-то резко встал и пошел на кухню. Трудно сказать, о чем он в тот момент думал. Чем этот человек был опасен, так это тем, что никто не мог сказать, что он сделает через секунду, и, что у него на уме. Вовка достал из ящика ножик, поднял рукав кофты и снова провел лезвием ножа по руке. На руке выступила кровь. Вовка вскрикнул и отдернул руку. Он все прекрасно чувствовал. «Я любил тебя, Оксана…» - прошептал он. Любил… он, словно, прощался с ней. Он больше не хотел, чтобы ее образ всюду преследовал его. Он теперь хотел только одного, чтобы прошла эта боль, а она все не проходила. Как только он начинал забывать о ней, что-то снова и снова напоминало ему об этом. Он больше не хотел этого. Он не хотел общаться с Ксюшей, потому что она тоже напоминала ему Оксану. Но, в тоже время, его безумно тянуло к ней.
Все же, злой, холодный и жестокий Князь пересилил добродушного и веселого Вовку. Он твердо решил, что больше никогда никого не сравнит с Оксаной, что она умерла, и ее не вернуть, что она всегда будет с ним, но в его сердце. Он вдруг понял, что второго такого же человека он не найдет, а что-то похожее ему не было нужно. Все, что напоминало ему об Оксане, заставляло его страдать. Он очень боялся, что Ксюша окончательно разобьет его сердце, что ему не будет покоя, пока он не докажет себе, что она – не Оксана. Что она не такая, что она не сможет заменить ее и, хоть немного, успокоить его боль. Она могла сделать ему только хуже. Вовка твердо решил, что он заставит ее за собой бегать. Что он поймет, что она такая же, как и все его поклонницы, что она ни чем не лучше и не умнее их, а главное, что в ее характере нет ничего общего с характером Оксаны. Он решил, что сможет просто поиграть с ней, а потом бросить. Так же, как бросал всех остальных. К тому же, повод у него был замечательный. Он совсем недавно окончательно поругался с Машкиной подругой Аней, и теперь ему очень хотелось ей отомстить за то, что она так по-хамски себя с ним вела. Он никогда не забывал того, когда ему показывали, что он кого-то или чего-то не стоит. Ксюша была отличным ходом, чтобы заставить Аньку ревновать, а заодно и Машку, ну, и всех остальных его девчонок.
Он нашел себе маску и слишком сроднился с ней. Он стал таким, каким его хотели видеть все, а не таким, каким он был на самом деле. Он решил поиграть с Ксюшей, и тем самым доказать себе, что она ничем не лучше всех остальных и ничем не похожа на Оксану.
Однако все вышло не так, как он хотел. Он пришел в школу, увидел ее и в душе что-то снова начало болеть. Вовка не смог найти в себе силы подойти к ней. Он улыбнулся, крикнул «привет» и прошел мимо. Он и сам не знал, что ему помешало подойти к ней, но что-то его все же удерживало. Так прошло несколько дней. Вовка стал как-то спокойнее, проще, что ли… он больше не закатывал по вечерам истерики, не пытался покончить с жизнью, не резал себе руку, проверяя, чувствует ли он боль. Он постепенно становился нормальным человеком. Но это была всего лишь видимость. На самом деле в его душе и сердце ничего не изменилось. Он просто спрятал все свои настоящие чувства и не давал им вырваться наружу. Настоящим он мог быть только с Алексом, да и то, он старался и при нем не давать волю своим истинным чувствам. Теперь он мог доверять только самому себе, но… тоже не до конца. Он окончательно запутался…
Прошло около недели, и Вовка все же решился подойти к Ксюше. Все было, как всегда. Он подошел, начал плести всякую чушь (как он обычно делал), а она начала его внимательно и с интересом слушать. Все было, как всегда. Только одного Вовка не ожидал, у Ксюши была лучшая подруга – Ольга, она почему-то сразу невзлюбила его. Он только потом понял, что эти девчонки общались между собой настолько хорошо и близко, что редко относились к людям по-разному. Тут-то Вовка и наткнулся на непробиваемую стену женской дружбы, или женской солидарности, как он это называл. Он понял, что никогда не добьется того, чтобы Ксюше он серьезно понравился, если Ольга будет его ненавидеть. Он не понимал, почему она так к нему относится, и, что он ей такого сделал. А еще, что самое главное, он никак не мог понять, как изменить ее отношение к себе. С какого-то момента жизнь Вовки превратилась в сплошной стратегический расчет, в котором не было места чувствам. Теперь он делал только то, что было ему выгодно. Он этого не хотел. Так получалось.
Сейчас стоит немного отвлечься от того повествования, которое шло до сих пор, и представить себе характер Вовки. Возможно, после этого многим станет проще его понять или оправдать.
Вовка – человек со сложной судьбой, непростым и, увы, не очень сильным характером. До 10-ого класса в школе его мало кто знал, он пытался общаться, но его не воспринимали так, как он того хотел. Он для всех всегда был просто шут, веселый и болтливый. Никто не видел в нем того человека, каким он являлся на самом деле. Его это безумно раздражало, но ничего поделать с этим он не мог. Все говорили, что он – очень сложный человек, что с ним трудно найти общий язык, что он – немножко бабник, не очень честный и не очень ответственный, не очень верный друг… все это было, конечно, так, но это была лишь поверхность. Это было то, что видели все. Никто, НИКТО не смог разглядеть в нем того чистого, доброго и отзывчивого человека, каким он был на самом деле. Вовка не выдержал этого и сломался. У него больше просто не было сил доказывать всем, что он хороший. Он пытался делать людям добро, пытался всем помогать, но этого никто не оценил и не заметил. Зато, как только он стал сволочью, его тут же узнали и заметили все. Теперь у него было все, чего ему не доставало столько времени. Он нравился доброй половине девчонок всей школы, начиная от первоклассниц и заканчивая выпускницами, к нему все тянулись, его все боялись… только одно не давало ему покоя, они относились так не к Володе Князеву, а к Князю. А это были два абсолютно разных человека. У Вовки не хватило сил заставить всех полюбить и понять себя настоящего, он стал Князем…
Прошли выходные. Вовка больше не сидел один и не страдал. Он изо всех сил пытался, любимы средствами, заполнить ту душевную пустоту, которая образовалась после смерти Оксаны. Он пил, гулял, веселился, отдыхал. Сознание возвращалось к нему лишь по ночам, когда он, наконец, оставался один и осознавал, что, толком, ничего и не изменилось.
В понедельник Вовка опять пошел в школу. Он не очень хотел видеть Ксюшу. Что-то подсказывало ему, что от этой встречи ничего хорошего ждать не стоит. Он стоял в коридоре 4-ого этажа и разговаривал с Алексом.
- Володя, - раздалось откуда-то сзади.
Вовка не отреагировал. Ему почему-то казалось, что это зовут не его.
- Володя! – повторил голос, - ты, что, оглох или обнаглел?
Вовка неуверенно оглянулся. Перед ним стояла Ксюша. В его душе опять все перевернулось. Она тоже звала его по имени. Конечно, все это могло быть простым совпадением, скорее всего, именно так это и было. Но ему не давало покоя то, что эта девушка всем так похожа на Оксану. Не только внешне, но и по поведению, и по голосу… ему казалось, что она тоже могла бы понять того Вовку, от которого он так старался избавиться, того, которого никто не понимал и не чувствовал. Но он просто боялся ошибиться, боялся, что он откроет ей себя настоящего, а она не оценит не поймет этого. Он больше всего на свете боялся, что кто-нибудь узнает, что он все время играет и притворяется. Он тут же одел на лицо его веселую и непринужденную маску, улыбнулся и подошел к ней. Они долго стояли и о чем-то говорили.
«Нет, это не она, - думал Вовка, - она бы никогда так себя не повела. Ксюша – просто очередная… одна из многих. А Оксана была единственной…»
Если бы он знал тогда, что именно Ксюша снова перевернет его жизнь, он бы никогда не стал с ней общаться. Он просто не выдержал бы еще одной порции таких же страданий. Он всю перемену болтал, улыбался, шутил… Ксюша слушала его, открыв рот, а он все время поглядывал на Ольгу, которая, как ему казалось, почему-то не верила ему. Он понимал, что это может помешать ему общаться с Ксюшей, но, в тоже время, он понимал, что сейчас он НИЧЕГО не сможет изменить.
Так прошло еще около недели. Машка злилась на него, на Ксюшу, на весь мир… Анька тоже была не в восторге от такого поворота событий. Короче, все опять было так, как он планировал… пока так было…
Вовка не знал только одного, как заставить Ксюшу полюбить его. Полюбить так, чтобы потом бросить и ей тоже было бы больно и обидно, так же, как и всем остальным. Так же, как Машке, Аньке, Насте, Рите …
Он решил, что, единственное, что он может попробовать сделать – это встретиться где-нибудь с Ксюшей без Ольги. Сделать это было довольно трудно, они почти всегда были вместе. И все же Вовка решил попробовать. Он позвал ее в бильярд после школы, к его счастью, она согласилась, а Ольга с ними не пошла. Вовка торжествовал. Все складывалось так, как он хотел. Они шли вдвоем по улице и о чем-то разговаривали. Ему никто не мешал, никто не напоминал ему о том, что он врет, и, что это видно. По дороге они встретили Лизу, и это обрадовало Вовку еще больше.
Было начало весны. Снег еще не растаял окончательно, дорожки были мокрыми и грязными. Они шли не по основной дороге, а дворами. Вовка специально старался выбирать дорогу где было больше грязи и луж. Девчонки плелись за ним и ругались на то, что он их ведет по такому грязному и непроходимому пути, а Вовка радовался, так как знал, что они не замечают того, что он делает все это специально. В конце – концов, Лиза разгадала его обман. Вовка полез в очередную лужу, а она остановилась, взяла Ксюшу за руку и сердито сказала:
- Стой, он же нас специально ведет по такой грязи! Там же обойти можно! – и, повернувшись к Вовке, добавила, - нахал!! Как тебе не стыдно? У меня джинсы белые… были…
Дальше до бильярда они шли без приключений. Надо сказать, что в бильярд умел играть только Вовка. Он играл, а девчонки стояли и смотрели на него. Лиза рассказывала Ксюше, какой Володя хороший, а Вовка пытался доказать это своей игрой. Играл он, действительно, здорово. Так прошло довольно много времени. Потом Лиза вдруг куда-то исчезла, Вовка подошел к Ксюше и попытался ее поцеловать. Она вздрогнула и отпрянула назад. Вовке стало немного не по себе. Во-первых, он не привык к подобному поведению со стороны женского пола, а во-вторых… во-вторых, так же вела себя и Оксана. Вовка чуть не порвал Ксюшу за это, но все же, смог найти в себе силы постараться все исправить. Он посмотрел на нее своими святыми, милыми глазами, непонятного цвета, улыбнулся и спросил:
- Что-то не так?
- Все не так, - быстро ответила она.
- Что случилось? – спросил он и опять попытался ее поцеловать.
Она снова отпрянула назад и сердито сказала:
- Князев, я тебе не верю!
- Почему?… - удивился он.
- Потому, что ты врешь!! – резко ответила она, - ты постоянно врешь! Всем и всегда. Тебе невозможно верить, по крайне мере, я этого не могу. Чего тебе от меня надо?!
- Ну, как сказать… - начал он, - я пытаюсь сделать то, что мне надо, да ты не даешь.
- Я тебе не верю!!! – повторила Ксюша и отошла в сторону.
- Ну, как хочешь, - вздохнул он и пошел к бильярдному столу.
Вечером Вовка снова остался один. Он сидел и думал, почему она ему не поверила. Ему всегда верили все, кроме Оксаны. Он не понимал, где он ошибся, что сделал не так. То, что она ему не верит и не вешается на него, злило Вовку еще больше. Теперь он твердо решил, что добьется ее. Только, как… раньше для него это никогда не было проблемой. Но теперь все было как-то по-другому.
И снова школа… он продолжал общаться с Ксюшей, но она не вела себя так, как он того хотел. Добился он только одного, он заставил всех ревновать. Его совершенно не волновало, что Машка теперь периодически закатывала Ксюше, а заодно и Ольге, скандалы, по этому поводу, что Анька смотрела на них, как на злейших врагов, и все остальные его пассии тоже вынашивали планы мести. Ему было на это просто наплевать. Он делал то, что хотел, что было надо ему, и ему не было никакого дела до какой-то сильно наглой и не сильно умной девчонки. От нее ему нужны были две вещи: ревность окружающих, (чего он добился), и она сама, чтобы так же поиграть и бросить. С последним у него совершенно неожиданно возникли проблемы. Она упорно не хотела влюбляться в него. Вернее, влюбиться-то она в него давно влюбилась, но не показывала этого.
Все опять пошло кувырком. Вовка пытался поверить в то, что Ксюша совсем не такая, как Оксана. Что она не такая гордая, умная, добрая и понимающая. Но, увы, он не мог этого сделать. И, в первую очередь, потому, что она, действительно, была такой же. Вовка злился, психовал, но ничего исправить и переделать не мог. Она была такая, какая была. Вовка продолжал общаться с Настей и Ритой, Анька перестала на него дуться, а у Машки появилась новая пассия – Егор Панкратов… Вовка не мог этого переварить. Ему не давало покоя то, что девчонка, которую он отшил, теперь бегает за Егором. В глубине души, он, конечно, понимал, что ему стоит только поманить ее пальцем, и она опять прибежит к нему, но какой-то неприятный осадок оттого, что теперь ее интересует не только он, но еще и его злейший враг, не давал ему покоя. И, все-таки, главной его целью на тот момент была Ксюша. Он уже добился того, чего хотел изначально, Анька начала его ревновать, теперь ему надо было довести саму Ксюшу. Они продолжали общаться, но Вовка не мог не заметить, что между ними все еще существует какой-то незримый барьер, который ему никак не удается преодолеть. Он не знал, как еще привлечь к себе ее внимание, привлечь настолько, чтобы потом она уже просто не смогла без него жить. После гибели Оксаны, ему от девчонок надо было только одно. И это вовсе не то, о чем сейчас многие подумали. Он почему-то решил, что он должен отомстить всему их роду. За что он мстит, он и сам толком не знал, но он просто ненавидел все прекрасную половину человечества. Он был уверен, что женщины – самые тупые существа на планете. Теперь он мог только причинять им боль. Никто, даже Алекс, не выдерживал его теории о женщинах и их предназначении. Это, в принципе, было трудно понять. Вовка вообще очень изменился, изменились и его взгляды на жизнь, его принципы. Он стал совсем другим человеком. Справедливо заметить, что в первое время ему, действительно, стало легче. Но потом, все перепуталось окончательно. Он до такой степени сжился со своей маской, что порой забывал снять ее. Он уже и сам перестал различать, где он настоящий, а где нет. Он играл. Играл везде и всегда. И дома, и в школе, и в своей компании, играл со всеми знакомыми, с учителями, сам с собой. Боль, которая жила в его душе столько времени, спала, но вместо нее появилась другая. Он начинал осознавать, что его никто не любит, и никогда не любил. Теперь он был нужен всем только таким, каким он стал, злым, жестоким и холодным. Ему было безумно обидно, что он никому не нужен настоящим. Он всегда хотел того, чтобы его знала вся школа. Теперь он добился этого, но что-то все равно было не так. Что-то не давало его душе покоя. Он был вынужден постоянно держаться за эту маску, не позволяя себе забыть о ней ни на минуту. Теперь он даже с Лизой и Алексом не мог быть самим собой, и не потому, что они бы этого не поняли, не оценили, оттолкнули бы его, он просто видел, как они радовались, глядя на него, видя и понимая, что он снова начинает жить. Он не смел, лишить их этого. В конечном итоге и они вдвоем привыкли к тому, что он такой, и теперь он уже просто не мог стать снова прежним Вовкой. Они бы просто не узнали его.
Так прошел год. Свой 10-ый класс Вовка запомнит надолго. Вся его предыдущая жизнь не принесла ему столько горя и боли, сколько этот злополучный год. За это время он успел все потерять и все обрести, многое понять и во многом запутаться окончательно, умереть и заново родиться. Но это было еще не все. Под конец учебного года он успел еще и все испортить. Испортить окончательно и, казалось, навсегда…
Был конец мая. Для Вовки это было очень тяжелое время. Он понимал, что закончится этот месяц, закончится этот злополучный учебный год, и из школы уйдут его покровители. Уйдут Лиза и Алекс… он больше всего на свете боялся этого. Он понимал, что останется один, совсем один. Он не знал, как он будет без них, и не очень хотел об этом думать.
 Приближались экзамены. Выпускники решили отметить окончание года, не дожидаясь выпускного или хотя бы последнего звонка. В один из теплых весенних деньков они всем дружным составом собрались на «бугре» и начали праздновать свое освобождение от школьных уз. Собственно говоря, там были не только выпускники, но и некоторые 10-ти классники, в том числе и Вовка. Справедливо заметить, что пить Вовке было в принципе противопоказано. Он всегда напивался, как говорится «в хлам», а потом начинал буянить. Тот раз не стал исключением. Вообще, в тот день все складывалось против него. В самый разгар их праздника, на «бугор» пришли Машка и Ксюшей. Ксюшу он видел там первый, ну, максимум, второй раз. Как она там в тот день оказалась, теперь сказать трудно, но Вовка потом не раз проклинал судьбу за это. Они пришли, она опять начала что-то из себя строить… Вовка не выдержал, психанул, схватил ее за руку и со словами: «пойдем, поговорим» потащил в сторону, подальше ото всех. Они говорили довольно долго. Он нес какой-то бред, она пыталась что-то ему объяснить. Потом он вдруг посмотрел на нее и сказал:
- Да, что ты понимаешь?! Ты думаешь, для чего ты мне была нужна?! Думаешь, чувства какие-то?!? Ха!! Ты мне нужна была только для того, чтобы Аньке отомстить!!! Я вообще НИЧЕГО, НИКОГДА просто так не делаю!!! Так что забудь все, что я тебе говорил!!!!
- Я все дано забыла… - тихо сказала она, - о чем ты говоришь, ты сам знаешь, я тебе никогда не верила.
С этими словами она повернулась и быстро пошла к ребятам.
- Ты верила мне!!!!!! – крикнул ей вслед Вовка, - ты любила и любишь меня!!!!!!!!!!!!!
Но она его уже не слышала. В ее душе тоже все перемешалось. Ей было и больно и обидно, но больше всего она была рада тому, что, все-таки, ему так и не поверила.
Вовка встал с земли и пошел в школу. Там, как раз, у всех закончились уроки. Вовка вломился в вестибюль, пьяным голосом поздоровался с охраной, помахал рукой директору и пошел на этаж. Вид у него был, мягко говоря, не совсем школьный. Точнее сказать, совсем не школьный. Расстегнутая рубашка, болтающийся ремень и глаза… дикие, страшные, с желтой каемочкой. Безумные глаза. И снова его ждало не самое удачное совпадение. На пустой лестнице он встретил Аньку, Ольгу и еще какую-то девчонку из их класса. Не долго думая, Вовка кинулся на Аньку и повалил ее на ступеньки. В первый момент он хотел просто пошутить, но все вдруг стало как-то слишком правдоподобно. Он споткнулся и упал на нее. Она начала отбиваться от него. Вовка уже не соображал, что он делает. Им словно овладела какая-то неведомая никому сила. Он уже не играл и не шутил. Его начало бесить то, что она так усиленно от него отбивается. Он попытался подняться, но у него это плохо получилось, и он опять упал. Она посмотрела на него испуганными глазами, закричала и оттолкнула его. Вовка упал на ступеньки, а она вскочила и побежала вон из школы, куда-нибудь поближе к Машке и подальше от него.
И вот, этот выпуск ушел из школы. Вовка не хотел думать о том, как он продержится весь следующий год один, без Лизы и Алекса. Наступило лето. Ребята поступали в институт, а Вовка слонялся без дела по Москве. Работу он бросил, и заниматься было совсем нечем. Он мог целыми днями сидеть дома и читать, а потом вечером идти к своим и напиваться там до чертиков, потом приходить домой, закатывать скандалы, утихомириваться и засыпать. Потом начинался новый день и все повторялось заново. Девушки у него не было, друзей тоже… он был один. Лиза была занята по 25-ть часов в сутки, она поступала, работала, занималась, Алекс появлялся в Вовкиной жизни чаще, но… в последнее время они как-то отдалились друг от друга.
Все дни Вовкиной жизни стали похожи один на другой. Он спал до обеда, пил, гулял. Никакого занятия у него и не было, ему оставалось только пить.
Заканчивался июнь. Дни были длинные и теплые. В один из таких дней Вовка проснулся и понял, что он находится явно не дома. Несколько минут он соображал, где и как он оказался, а, когда, наконец, осознал, то чуть не сошел с ума. Вовка спал на лавочке в Кремле. Как он туда попал, так и осталось для него загадкой. Не смотря на все его усилия, ему так и не удалось вспомнить события предыдущего дня. Почему его не выгнали из столь культурного места, он тоже так и не понял, но факт оставался фактом, он был в Кремле. Вовка посмотрел на часы, они показывали 20:45. Вовка достал сигареты и закурил. На улице было тепло и солнечно. Стоял классический июньский день. Вовкиному взору открывался шикарный вид. Великолепные церкви, башни, Москварека и, наконец, здание государственной думы. От всего этого веяло такой роскошью и таким великолепием, что Вовке на мгновение даже стало немного противно. Все дорожки были вычищены, газончики подстрижены, а каждое дерево росло на своем месте. Мимо всей этой роскоши ходили не менее ухоженные и важные люди. Вовка докурил, встал со скамейки и пошел к выходу. Все вокруг было каким-то злым и холодным. Никому и ничему не было никакого дела до него, его жизни, его проблем. Он шел, а вслед ему холодно смотрели шикарные богатые постройки московского Кремля. Они, словно, осуждали его. Они редко видели таких людей, им куда чаще встречались депутаты или какие-нибудь иные политические деятели, ну, в крайнем случае, люди, пришедшие туда на экскурсию. Вовку раздражала та безмятежность, то спокойствие, которое творилось там. Он привык к тому, что вся его жизнь полна страстей, и, что все, что его окружает, постоянно кипит, дышит, живет. Тут все было совсем не живым и не натуральным, как в склепе. От всего своего великолепия это место стало каким-то совсем мерзким и неприятным. Вовка уже почти добрался до выхода, как вдруг увидел группу иностранных туристов. Они остановились на одной из аллей, и какой-то турист на ломанном русском сказал: «щедра Россия, все тут безупречно и великолепно. Как у Пушкина, изб нет, одни палаты. Шикарная страна…» Вовка сам не знал, почему, но это высказывание очень резануло ему слух. Никто не видел и не верил, что и в этой стране живут люди с переломанными, исковерканными судьбами, что они здесь, совсем рядом. Что надо всего лишь немного напрячь глаза, чтобы их увидеть. Но, нет, никто не хочет и не может этого сделать. Всем наплевать на то, что не великолепно и не шикарно. Изб здесь, действительно, нет, есть палаты, а есть палатки, только последнее мало кто замечает, точенее, это мало кому показывают. Наконец, Вовка вышел за пределы кремля. Он до сих пор не мог понять, как он там оказался, когда он туда приехал, и почему его оттуда не выгнали. Ему не хотелось домой, он решил погулять по Москве. Куда идти он не знал, поэтому, он плюнул на все, и пошел туда, куда вели его ноги. Он шел и шел, не разбирая дороги. Ему было совсем не важно, куда он придет, он просто не хотел возвращаться. Начинало темнеть, вернее, не темнеть, а смеркаться. Это были легкие летние сумерки. На небо как-то быстро нашли облака и вдруг резко начало холодать. Вовка шел по вечерней летней Москве, и ничего у него в душе больше не болело и не сжималось. Он бы шел так всю жизнь, только бы не останавливаться и не возвращаться туда, где он был раньше, где все, даже дома, стены и воздух, причиняли ему боль. Шел он долго. Когда он, наконец, остановился и посмотрел на часы, было уже почти одиннадцать вечера. Вовка огляделся. Он стоял на какой-то довольно широкой улице, явно, в центре города. Он не очень хорошо разбирался в названиях, и потому не мог точно сказать, где он находится. Он не понимал, почему он вдруг остановился, и, что вернуло его в реальность. Вовка прислушался. Где-то рядом плакала девушка. Собственно, это был даже не плач, а какой-то стон или просьба о помощи. Он огляделся, рядом никого не было. Первой его мыслью было то, что ему опять что-то показалось. С ним уже не раз случалось, что он видел и слышал то, чего не было на самом деле. Однако в этот раз все было не так. Ошибки быть не могло. Он еще раз внимательно огляделся по сторонам и прислушался. Кто-то плакал. Вовка стоял посреди улицы и в недоумении смотрел вокруг себя. Вдруг он сообразил, куда он попал. Он оказался на «бульваре красных фонарей»… он сам не понимал, почему он пришел именно сюда. Какое-то странное, непередаваемое чувство вдруг овладело им. Ему вдруг стало безумно противно там находиться. Ему очень хотелось, уйти оттуда, как можно скорее. Он никогда раньше не замечал, чтобы его так раздражали девушки легкого поведения. Теперь он понял, что они все не просто раздражают его, что ему противно даже просто находиться с ними на одной улице, да еще и на их улице. «Ну, к черту…» - прошептал он, повернулся и быстро пошел подальше от этого злополучного места. Но, что-то снова остановило его. Он опять услышал чей-то плач. Вовка стоял и не знал, что ему делать дальше. В конце – концов, он все же повернулся и пошел обратно. Он шел и ругал себя за это, но он не мог поступить иначе, просто не мог. Он еще сам не осознавал, какая сила ведет его обратно. Он еще не понял, что это снова в нем говорит его любовь к Оксане, его боль и одиночество. Где-то в подсознании он думал, что если бы, когда погибла Оксана, кто-нибудь был бы рядом и помог ей, возможно, она сейчас была бы жива. Вовка остановился. Он все еще слышал этот плач, но все еще не мог понять, откуда он доносится. Он постоял еще немного, оглядываясь, потом не выдержал, поднял глаза и сердито спросил:
- Кто здесь? Кто здесь, черт возьми?!
- Помогите… - прошептал голос.
Вовка оглянулся. Голос доносился откуда-то из-под земли. Ему вдруг стало как-то очень не по себе.
- Где вы?… - неуверенно спросил он.
Вместо ответа непонятно откуда, словно из темноты, к нему вышла девушка. Вид у нее был самый, что ни на есть, прискорбный. Оборванное платье, испачканное в туши лицо, сломанный каблук… на вид ей было не больше 16-и лет. Вовка холодно посмотрел на нее, и не менее холодно спросил:
- Что с тобой?
- Помогите, - повторила она, запинаясь.
- Ты, что… пьяная?! – удивился Вовка.
Она неопределенно покачала головой. Что значил этот ответ, казалось, не знала даже она сама. Вовка повернулся и медленно пошел прочь. Что дернуло его связаться с ней? Зачем он вернулся?
- Подожди!! – окликнул его ее голос, - пожалуйста, не бросай меня… помоги, я тебя умоляю… я… меня… мне… в общем, я с теткой поругалась, ушла от нее, а из дома-то я давно ушла, еще год назад. Свободы хотела, жизни самостоятельной…
- Ну, и что, получила свободу?! – усмехнулся Вовка.
- Нет… - прошептала она и опять заревела, - я теперь обратно хочу, а меня не пускают… у меня паспорт забрали и все… я его у тетки стащила и сбежала от нее. Так они вот меня поймали… мне бы на вокзал, уехать отсюда и забыть, как страшный сон, но нет. У меня денег никогда не бывает, не было и не будет. Они все забирают, понимаешь? Мне девчонки говорят, как у тебя все просто… куда уж проще… только, тут ничего сложного и нет. Мне бы денег и на вокзал. Обратно, в Балашиху…
- Ничем не могу помочь… - резко ответил Вовка.
- Стой! – крикнула она и схватила его за рукав, - подожди, не бросай меня. Ты не уйдешь, ты не сможешь…
- Смогу, - отрезал Вовка, - ты головой должна была думать, а не… ты о родителях своих подумала? Им каково? Дура ты, безмозглая! Прости, но слов других просто нет!! Сама заварила кашу, сама и расхлебывай!
- У тебя каменное сердце, - прошептала она, все еще пытаясь его удержать.
- Ошибаешься, - ответил он, - у меня вообще нет сердца.
- Не правда, - быстро сказала она, - ты же остановился, когда я звала. Ты же не ушел… и теперь не уйдешь.
- Как тебя зовут? – после некоторого молчания спросил Вовка.
- Лейла, - ответила она.
Вовка усмехнулся. Он был больше чем уверен, что это имя она сама себе выдумала, или услышала в каком-нибудь красивом фильме.
- Короче, - строго сказал он, - вот тебе денег, этого хватит, чтобы до твоей Балашихи доехать, вокзалы еще работают, поезда еще ходят. Все, вали.
С этими словами, он повернулся и хотел было идти, но она снова его остановила.
- Нет… - прошептала она, - помогаешь, так помогай до конца… проводи меня. Я… я… я очень боюсь…
Вовка тяжело вздохнул, взял ее за руку и потащил к вокзалу.
- Черт с тобой, - ругался он, - не помогу, ведь потом проснется то, что засыпало совестью, и загрызет меня.
Как он довел ее до вокзала, он не помнил. Он словно спал все это время. Очнулся он лишь, когда она садилась в поезд. Он посмотрел на нее какими-то чужими, ничего не понимающими глазами, не попрощался, повернулся и пошел домой. Он вышел на улицу. Москва опять открыла ему все свое великолепие. Красивые мостовые, старинные дома, большие и дорогие машины. Ему было очень неприятно на все это смотреть. Он только что встретился с абсолютно противоположной стороной этого города. Там-то и была жизнь, настоящая, а не купленная и не выдуманная. А здесь все было, как на красивой картинке. Жизни не было… Вовка спустился в метро. Ему уже надоело идти и хотелось как можно скорее добраться до своего района. Он не понял, у какого метро он находится. Вокруг все было по-прежнему очень нарядно и красиво. Вовка остановился и огляделся вокруг. «Библиотека имени Ленина», прочитал он над входом в метро, еще раз окинул холодным взглядом все то великолепие, которое открывалось его глазам, и вошел в метро. Около входа стояли двое солдат и играли на гитарах. Возле их ног лежал раскрытый гитарный чехол, в котором было несколько монет. Вовка не сразу заметил их, все снова поплыло у него перед глазами. Он опять впал в забытье. Он спустился по эскалатору и пошел по платформе. Народу было мало. Вовка плелся медленно, еле шевеля ногами.
- Сынок, осторожнее, упадешь… - услышал он чей-то встревоженный голос.
Вовка оглянулся. Рядом с ним, облокотившись о колонну, стояла маленькая старушка, в руке у нее была картонка с надписью: «помогите на хлеб». Вовке стало как-то не по себе. Он сунул руку в карман, вытащил оттуда остатки денег и протянул ей.
- Да отблагодарит тебя Господь… - прошептала она ему вслед.
Приехал поезд. Вовка вошел в вагон. Там тоже народу было не много. В углу одного из сидений сидели парень с девушкой, говорили о чем-то, смеялись, напротив дремала пожилая женщина, на другом конце вагона какой-то парень, лет 12-ти читал Вовкиного любимого Толкиена, в углу спал бомж. Вовка сел на сиденье и закрыл глаза. Все у него в голове шло кругом, он ничего не соображал.
Как он ехал дальше он не понимал и не помнил. Очнулся он на станции: «Варшавская». Как он попал туда он тоже объяснить не смог. Он вышел из вагона и посмотрел на электронные часы. Было уже давно за полночь, скоро закрывали метро. Он вышел на улицу и пошел пешком. Идти было не очень далеко, и ему опять захотелось погулять. Он сразу заметил, что как-то очень резко похолодало. Все небо затянуло тучами, и дул холодный северный ветер. Вовка огляделся, на улице не было ни души. Он закурил и медленно пошел по направлению к дому. Начал накрапывать дождик. Он шел мимо простых московских домов. От них не веяло той пустотой и непониманием, как от роскошных зданий центра. Здесь все было куда проще и приземленнее, но, боже мой, как же все это было желанно и мило. В домах горели окна, Вовка шел и смотрел на них, и все в его душе согревалось, становилось таким теплым и спокойным, что места боли и разочарованиям просто не оставалось. Он шел и думал, как живут люди в этих домах, чем они занимаются, кого любят, зачем живут, о чем мечтают. Им не были чужды такие люди, как он, с такими же проблемами и судьбами. Они тоже теряли близких, тоже переживали, тоже работали, учились, жили. Они понимали его, а он понимал их. Вовка никогда раньше не думал, что простые окна домов могут так согреть душу. Там была жизнь, своя жизнь. Вот это и надо было показывать иностранным туристам. Вот где она, Россия. Это ведь вовсе не здания Кремля, вся жизнь именно здесь, в старых домах московских окраин. Только мало кто это понимал, видел и чувствовал. Вовка шел вдоль большого шоссе, мимо ехали машины, он смотрел им вслед и думал, что они все куда-то спешат, кто-то домой, кто-то в гости, кто-то на работу в ночную смену, кто-то едет на дачу, кто-то еще куда-нибудь. Вовке вдруг стало совсем спокойно и очень хорошо. Он шел и ни о чем не думал, душа его согрелась и оттаяла.
Он свернул с этой дороги, и пошел к дому. Теперь он шел мимо какого-то серого глухого забора. Это был забор интерната. Вовка на мгновенье остановился, и в его сердце опять что-то екнуло. За этим забором тоже была жизнь… там тоже жили люди, они так же просыпались по утрам, пили, ели, любили. Только кроме них самих они, по большому счету, никому не были нужны. Вовке вдруг стало как-то немного стыдно. Он думал, что он, живя в благополучной, обеспеченной семье просто не имеет права жаловаться на жизнь. Что те люди, которые живут за этими стенами одиноки и несчастны, куда больше, чем он. Их несчастье и их беда и заключались как раз в том самом одиночестве, у них никого не было. Но в этом же было и их счастье, им некого было терять. Вовка вспомнил какую-то старую песню, из фильма «Ирония судьбы», песня называлась: «Иметь или не иметь». Для Вовки ничего страшнее потери родного человека быть могло. В тот момент он думал, что, он бы лучше предпочел никого не иметь, чем всех потерять. Он повернулся и его взгляд упал на высокое серое здание, верхняя часть которого торчала из-за домов. Это было здание больницы. Вовку всего затрясло, ему вдруг стало как-то слишком не по себе. Вот там, как раз жизни не было… Вовка простоял так еще несколько секунд, потом достал из кармана сигарету, закурил, повернулся и пошел дальше. Ему хотелось туда, где были люди. Впервые за последние месяцы, он захотел пойти туда, где были живые люди, а не призраки или его виденья. Он прошел мимо забора интерната и свернул в маленький сквер. Собственно, сквером это место трудно было назвать, сначала это был простой овраг, потом часть этого оврага превратилась в пруд, потом там построили лавочки и посадили газон. Так это место стало отдаленно напоминать сквер. Там всегда было многолюдно. Нельзя сказать, что там собирались только приличные люди, пьяниц и наркоманов там тоже было предостаточно. В этом подобии сквера часто собирались Вовкины одноклассники. Однако в тот день, на его счастье, там не было никого из знакомых. Вовка шел по узеньким вихляющим дорожкам и курил. Вдруг кто-то толкнул его в спину. Вовка оглянулся, перед ним стояла девушка, лет 15-ти, в легком зеленом сарафанчике из тонкой, полупрозрачной ткани, с длинными светлыми волосами, забранными сзади какой-то очень странной заколкой, в больших сережках и с туфлями в руках. Она сунула что-то Вовке в руку, засмеялась и побежала проч. Вовка бросился за ней. Она оглянулась, увидела его и побежала еще быстрее. Она бежала через овраг в старый яблоневый сад. Вовка не понимал, что он делает, почему он бежит за ней, но он уже просто не мог остановиться и не догнать ее. Они добежали до сада, Вовка остановился и встал за дерево, чтобы она его не заметила. Девушка еще раз оглянулась, не увидела его, успокоилась и села на мягкую землю. Вовка вышел из-за дерева и хотел было подойти к ней, но что-то его удержало. Он смотрел на нее и не мог понять, что он чувствует. Он не понимал, почему он побежал за ней, почему она начала от него убегать, почему прибежала именно сюда, в этот заброшенный сад. Ведь, если она хотела от него спрятаться, то глупо было убегать от людей, убегать туда, куда редко заходит даже садовый сторож. Она сидела на земле и тяжело дышала. Бежали они долго и были уже далеко от того места, где он ее увидел. Вовка уже хотел подойти к ней, но она вдруг подняла голову, осмотрелась, неуверенной рукой вытащила заколку и ее растрепанные волосы упали на плечи. Вовка замер, как вкопанный. Она положила туфли рядом с собой, поджала к груди ноги и провела по ним своей маленькой, нежной рукой, поднимая подол сарафана. Она повернулась и Вовка увидел ее белые колени и безупречные ноги, которые она в тот момент открыла явно не для него. Она схватилась рукой за колено и страдальчески закрыла глаза. Вовка ринулся к ней, но что-то снова остановило его. Он понимал, что если она сейчас его увидит, то опять убежит, а он не хотел этого. Он стоял за деревом и смотрел на нее. Ее длинные светлые волосы рассыпались по плечам и спине. Она собрала их рукой и подняла так, что теперь Вовка мог видеть не только ее белые колени, полуобнаженные плечи, нежные руки, но и шею. Вовка стоял и мысленно умолял кого-то, чтобы она опять распустила волосы и опустила подол сарафана. Ему очень не хотелось попадать под статью… однако его мольбы не были услышаны. Она не знала, что на нее кто-то смотрит, тем более тот, от кого она так старалась убежать. Вовка стоял, смотрел на эту картину не знал, что ему делать. Он не мог больше спокойно стоять здесь, но и подойти он не мог. Внутри у него все кипело. Она повернулась и он увидел ее лицо. Светлые глаза, ровный, чуть вздернутый кверху носик, розовые губы, родинка на щеке… «Господи, чем я перед тобой провинился?» - прошептал Вовка, - «я сейчас с ума сойду. Хватит. Хватит надо мной издеваться, я же живой человек…» Вовка снова посмотрел на нее. Она сидела все так же и держалась рукой за колено. Другой рукой она держала непослушные волосы, которые все время попадали ей на лицо. Наконец, она отпустила волосы и они закрыли от Вовкиного взора ее плечи и шею. «И на том спасибо» - подумал Вовка, но тут же пожалел об этом и решил, что лучше бы все оставалось, как раньше. Она убрала руку от колена, легла на землю и закрыла глаза. Вовка крепко сжал кулаки, но остался мужественно стоять за своим деревом. Он уже жалел, что вообще пошел за ней, ему хотелось уйти, но он не мог. Его взгляд упал на ее ногу, которую она все это время закрывала рукой. На колене была свежая ссадина. Вовка вспомнил, что, когда она бежала от него через овраг, то споткнулась и упала, а он – олух, не успел тогда поймать ее. Теперь его охватило какое-то необъяснимое чувство стыда за то, что она из-за него поранила ногу. Подул ветер. Вовка прижался щекой к дереву и продолжал смотреть на нее. Она все лежала на земле и не двигалась. Наконец, она открыла глаза, села, опять схватилась рукой за больную ногу и зажмурилась. Теперь уже Вовка не выдержал. Он бросился к ней, накрыл своей огромной рукой ее руку и пораненное колено и нежно прошептал:
- Больно?
Все это произошло настолько быстро, что она даже не успела отреагировать, и теперь испуганно посмотрела на него, вздрогнула, вскочила на ноги и опять побежала.
- Стой!!!! – крикнул Вовка и бросился за ней, - стой, я тебе сказал!!!!
Она не слышала и не слушала его.
- Стой!! – повторил он, - да, остановись, ты!! Я не маньяк, стой!! Стой!! Стой, глупая, подожди!
Она вдруг резко остановилась и сердито посмотрела на него. Он невольно тоже остановился и замер, как вкопанный.
- Ненормальная, - прошептал Вовка, - что ты бегаешь от меня…
Она стояла почти не двигаясь. По выражению ее лица было видно, что она ему не верит и боится его.
- Я же просто поговорить с тобой хотел, - сказал Вовка, убеждая себя, что, действительно, хотел только этого.
Она не дала ему договорить, повернулась и опять побежала.
«Дурак, - думал Вовка, - идиот!! Чего я там стоял, как столб? Поговорить я хотел… умник, блин!!»
Она выбежала на центральную аллею сада и побежала к выходу. Вовка упорно бежал за ней. Он сам не понимал, почему он не может остановиться, он бежал и бежал, но все не мог ее догнать. В довершение его неудач, он споткнулся и упал, а, когда поднялся, увидел, что она выбежала за ворота. Вовка вскочил на ноги и побежал следом. Около выхода он остановился и огляделся вокруг. Ее нигде не было, словно она испарилась или улетела. Кругом все было тихо и безжизненно, только сторож удивленно смотрел на него сонными глазами. Вовка кинулся к нему.
- Где она?!? – крикнул Вовка, с надеждой глядя на этого полусонного, полупьяного человека.
- Кто? – удивился сторож.
- Девчонка!!! – выпалил Вовка, - маленькая такая, только что выбежала.
- Какая девчонка?– после недолгого молчания удивленно спросил сторож, - какая девчонка, не было тут никого.
Вовка повернулся, захохотал и с силой ударил кулаком по дереву. «Не было тут никого…». Вовка вспомнил, что, когда он только увидел ее, она положила что-то ему в руку. Он разжал кулак. На его ладони лежал стебелек розы, шипы впились ему в кожу, и на руке выступила кровь. Странно, боли он совсем не чувствовал… Вовка тяжело вздохнул, бросил стебелек на землю и медленно пошел обратно.
Он прошел через сквер и опять вышел на дорогу. До его дома идти оставалось совсем недалеко, и он изо всех сил пытался растянуть время, чтобы подольше не возвращаться домой. Он сам не знал, чего он хочет, ему было очень обидно, что он так и не смог поймать ту девчонку в саду. Он шел и думал, что если он сейчас ее встретит, то уж точно больше не отпустит, не даст ей убежать. Он еще сам толком не понял, что это было, очередное виденье, или живой человек. Было очень холодно. Вовка сам не успел заметить, когда так похолодало. Погода уже совсем не напоминала теплый летний вечер
Вовка проснулся на следующие утро у себя дома, у него безумно болела голова. Он сел на постели и начал судорожно вспоминать, что было вчера. Бесполезно. Кроме головы у него болела рука. Он посмотрел на ладонь, она вся была в маленьких шрамиках.
Он так, толком и не понял, что это было, то ли сон, то ли быль. Он не хотел думать, что ему опять мерещились какие-то призраки, он теперь хотел просто жить. Лето продолжалось, но оно совсем не радовало Вовку. Ему было скучно. Он начал часто ездить гулять, шатался целыми днями по Москве, иногда садился на первую попавшуюся электричку и уезжал куда-нибудь. Он не знал, как вернуть себя к прежней, нормальной жизни. Он очень хотел жить, но не знал, как.
Так прошел июль. Нельзя сказать, что Вовка совсем не изменился, он изменился, но, в лучшую ли сторону? У него уже не оставалось сил скрывать то, что он иногда не может контролировать свои действия и поступки. Он не знал, как ему дальше жить. Он прекрасно понимал, что так продолжаться больше не может, что он порой своим поведением просто пугает людей, но он не мог ничего изменить. Хотя, может, он просто не хотел этого делать, вернее, не очень хотел…
Пожалуй, за это лето произошло еще одно событие, которое, в конечном итоге, сильно повлияло на дальнейшую жизнь Вовки, но он просто не сразу это понял. Как-то, примерно, в середине августа он поехал куда-то гулять. Куда именно, он и сам не мог вспомнить. Он просто в очередной раз сел на поезд и поехал до конечной. Он вышел в какой-то деревне. Собственно говоря, деревней это было назвать трудно. Что-то среднее между хутором, деревней и просто полем. Дома там встречались редко, но по площади все это поселение было довольно большим. Вовка прошел мимо маленьких, покосившихся домиков, и свернул с дороги. Теперь он оказался именно не поле. Там уже вообще не было домов, и даже никаких намеков на это. Он шел долго. Картина перед его глазами практически не менялась, и ему начинало казаться, что он просто стоит на одном месте. Наконец, он дошел до леса. Это был даже еще не совсем лес, скорее, опушка, с редко встречающимися деревцами. Вовка шел и поражался, как это его могло занести в такую глушь. Ему уже хотелось только оного – поскорее вернуться домой. Вдруг он вздрогнул. Перед ним было что-то очень отдаленно напоминающее могилу. Могила ли это была на самом деле, сказать было трудно. На ней не было ни креста, ни свежих цветов. Просто вокруг нее был какой-то необъяснимый дух смерти. В последнее время, Вовка начал очень хорошо отличать этот дух. Он начал чувствовать смерть. Сзади раздались шаги. Вовка оглянулся. На тропинке стол пожилой мужчина, лет 60-ти, с рюкзаком за спиной и корзинкой грибов в руках.
- Кто тут похоронен? – тихо спросил Вовка.
- Дурачок, - как-то очень странно ответил мужчина.
Вовка вопросительно посмотрел на него.
- Был тут у нас фанатик один, - продолжил старик, - чудной… все говорил, что будущее знает, что смерть видел… врал, конечно. Очень странный был. Как же звали его? Дай Бог памяти… нет, не помню… вот, то ли… нет, нет, совсем не помню. Давно было-то. Он уж умер лет семь назад… ну да, году в 2000, когда второй раз президента-то выбирали, этого, как его, Путина…
Вовка усмехнулся. «Хорошо, что хоть это помнит, - подумал он, - а-то сказал бы сейчас Сталина, или, еще того лучше, Петра первого. Лет семь-то назад.
Он повернулся и уже хотел было идти, но голос старика его остановил.
- Помню похоронили его, всего израненного. Он себе руки резал, представляешь?! Говорил, что боли не чувствует! Опять врал. Чудной он был, чудной…
- Почему он себе руки резал?! – испуганно спросил Вовка.
- Не знаю, - спокойно ответил старик, - говорю же, больной он был, больной. Сначала, вроде, ничего, а потом… он ведь умер-то молодым, лет 18-ть ему было. Что-то произошло у него. Я знал, что, только, вот забыл. Нет мне дела особого до него, и никогда не было. Больной он. О нем уже в деревне-то и не помнит никто. Больной он был, больной…
Старик ушел, а Вовка еще раз внимательно посмотрел на могилу. Она была совсем пустая, забытая и заброшенная. Никто не помнил человека, похороненного здесь. Люди не помнили даже точной даты его смерти, не помнили даже, как его звали. Вовке вдруг стало как-то не по себе. Ему вдруг показалось, что такая же учесть могла бы ждать и его. Его тоже могли забыть, считать чокнутым. Ему стало невыносимо больно при мысли о том, что через какие-нибудь пять лет после его смерти, на его могиле кто-нибудь будет вот так же рассуждать о том, что он был просто больным, который резал себе руки и говорил, что видел смерть. Вовка еще плохо понимал, чего он хочет от жизни. За все свои 17-ть лет он так и не смог в этом как следует разобраться. С одной стороны, он, вроде бы, уже вырос, стал совсем взрослым человеком, с взрослыми и здравыми мыслями и желаниями. Но, с другой стороны, он все еще оставался ребенком. Оставался им во всех соответствующих проявлениях. В нем все еще жили и его детский, наивный эгоизм, и желание перевернуть мир с ног на голову, и твердая уверенность в том, что он сможет это сделать. Однако, при столь детском настрое и миропонимании, у него была далеко не детская судьба. Согласитесь, не каждый человек в 16-ть лет теряет любимых. Для него уже не было трагедией то, что его бросила девушка. Трагедией было то, что его девушка умерла. Многие могут осудить его. Многие могут его не понять. Но обвинять его в чем-то никто просто не имеет права. Половина, да, какая там половина, 90% из всех, кто знал его и эту историю за всю жизнь не испытали столько боли, сколько этот 16-ти летний мальчик за один год своей жизни. Он, действительно, видел смерть. Видел ее так близко и отчетливо, что вряд ли когда-нибудь забудет об этом. Да, он – эгоист, да, он часто принимал все слишком близко к сердцу, да, он сволочь, скотина, подонок, но… он же тоже человек, а об этом многие забывали. Возможно, случись ему потерять Оксану не в 16-ть лет, а в 20-ть, он бы все воспринял иначе. Он бы пережил это и принял, как должное. Он бы справился с этим, у него бы хватило сил. И не было бы этих припадков, не было бы порезанных вен. Он бы не срывался на людей и не убивал бы сам себя. Но это случилось именно тогда. Он еще, толком, не успел понять, что такое жизнь, как сразу понял, что такое смерть. Все в его жизни было как-то очень не вовремя, как-то слишком рано. Он еще сам не понимал, что именно с ним происходит. Он еще не мог толком оценить все то, что произошло, не мог понять, что это значит для него, и, как жить с этим дальше.
Лето прошло. Вовка снова пошел в школу. Начинался самый тяжелый год в его жизни. Теперь в школе больше не было Лизы и Алекса. Теперь он остался совсем один. Первые дни прошли просто ужасно. Радовало его только одно. Он перешел в параллельный класс, и теперь они с Егором больше не были одноклассниками. Вовка всегда говорил, что один класс двух лидеров не воспринимает, и он был прав. Они были две противоположности, каждый оказывал огромное влияние на окружающих, но каждый проповедовал свое. Егор – весь из себя хороший, правильный, добрый, умный, а Вовка… Вовка – это был Вовка. Он очень изменился, особенно, как раз, в том самом 10-ом классе, который они и проучились вместе с Егором. Теперь им больше нечего было делить. Егор остался властвовать в своем классе, а Вовка ушел в другой, и с первого же дня, стал там указом всем и всему. И только тогда он понял, что на самом-то деле, хотел он совсем не этого. От того, что теперь весь класс подчинялся только ему одному, легче ему не стало. Ему не нужно было влияние на всех, ему не нужны были подчиненные, ему нужны были друзья, а вот их-то, как раз, у него и не было.
Все опять пошло кувырком. Опять школа, опять его проклятая маска, опять притворяться, опять врать. Всем, одноклассникам, друзьям, девчонкам, учителям, родителям, себе. У него больше не было сил на это, но по-другому он не мог. Он знал, что все уже слишком привыкли к нему такому, чтобы воспринимать его каким-то иным. Одно только совсем не изменилось в его жизни, он продолжал приближаться к сумасшествию…
Первые несколько дней нового учебного года прошли, как в тумане, потом все снова изменилось…
 Как-то вечером Вовка сидел дома и читал. В дверь кто-то позвонил. Вовка лениво встал с дивана и поплелся открывать. Он не знал, кто это может быть, но уже так обругал этого человека, как будто это был, по меньше мере, его ненавистный Егор. Но это был не Егор, на пороге стояла Лиза. Вовка безумно обрадовался, увидев ее. Они не виделись уже очень давно, и он успел здорово по ней соскучиться. Она прошла в комнату и села на диван. Вовка долго крутился вокруг нее, потом пошел на кухню за чаем. Вдруг она окликнула его, и Вовка замер, как убитый.
- Володя! – позвала она, - у тебя мобильный звонит! Володя, ты слышишь меня?! Володь!!
Вовка замер. Он сам не мог понять, почему, но, когда его называли по имени, он сразу вспоминал Оксану и опять чувствовал всю ту боль, которую испытал при ее смерти. Он опять взял со стола нож и поднес его к руке.
- Володя, - снова раздался голос Лизы, - ты оглох, что ли? На, тебе Ксюша звонит…
Она не успела договорить, она увидела то, что он опять собирается резать себе руку.
- Господи… - прошептала она, - сколько же можно…
Она схватила его за руку и вырвала нож.
- Я больше не могу, - продолжала она, - Вовка, сколько можно? Прекрати! Как же ты не поймешь, никто не будет жить вечно, люди смертны.
- Не должно быть того, чтобы люди умирали в 15-ть лет, - тихо ответил он, - это противоестественно, это не нормально.
- А нормально, что 16-ти летний парень режет себе ножом руку, потому, что это больно?! – воскликнула Лиза.
- Мне не больно, - спокойно ответил Вовка.
- Ты… ты, как зомби, - прошептала она, - у тебя даже сердца, наверное, нет.
Вдруг что-то дрогнуло у него в душе. Он повернулся, посмотрел на нее, какими-то злыми, сверкающими глазами и прохрипел:
- Нет, действительно, у меня нет сердца…
После этого разговора все опять изменилось, все стало еще хуже.
Снова школа. Там его по прежнему никто не ждал и не понимал. Учителя продолжали относиться к нему, как к шуту, комику, простому лоботрясу, которому все сходит с рук, одноклассники не понимали его, в какой-то степени боялись, девчонки боготворили. Все стало так, как было.
Вовка пришел в школу примерно к третьему уроку, лениво проводил взглядом сердитую учительницу русского и литературу, чей урок он благополучно прогулял, и медленно пошел на историю. Это был, пожалуй, единственный предмет, на который он ходил с удовольствием. Вдруг из соседнего кабинета вышла Ксюша. Она посмотрела на него, и он опять увидел ее глаза. Какая-то неведомая сила заставила его подойти к ней. Он, как будто забыл о том, что сказал ей все, что она теперь имеет полное право его ненавидеть, что она может послать его ко всем чертям, и будет совершенно права, но он не думал об этом. Он почему-то был уверен, что она этого не сделает. Он был уверен, что она его простит. Он уже слишком привык к безнаказанности, привык к тому, что все сходит ему с рук. Он сам внушил и себе и всем окружающим, что он – бог, на которого никто не имеет права злиться или обижаться. Ему казалось, что все должны поступать только так, как он хочет, но самое странное было даже не это. Самое странное было то, что все, действительно, ему подчинялись. Он сам не мог понять, почему это так. Он не делал ничего особенного, он никому не угрожал и не заставлял никого ничего делать, но ему все подчинялись. По непонятным причинам все, где-то в глубине души, боялись его и считали, что, как он сказал, так и должно быть. То, что он – диктатор, превратилось уже в стереотип, бороться с этим он не мог, не хотел и не пытался.
Вечером Вовка приплелся домой, швырнул сумку в угол и упал на диван. День был очень тяжелым, он почему-то безумно устал. Что довело его до такого состояния, он толком сам не понимал. Он лег на диван и уткнулся носом в подушку. За окном уже начинало смеркаться, а он все лежал, даже не сняв с себя куртку. Ему ничего больше не хотелось. Теперь ему не хотелось даже умирать. Ему было абсолютно безразлично все то, что происходило с ним и с окружающими. Меньше всего на свете его волновала его собственная жизнь, он уже не знал, как и зачем он живет. Да он, собственно говоря, уже давно и не жил, он просто существовал. Его сердце не жило и не умирало, его душа давно превратилась в глыбу льда, его жизнь больше не имела смысла, но смысла в смерти он тоже не видел. Он просто сходил с ума, в самом прямом смысле этого слова.
За лето с ним что-то произошло. То ли он просто очень устал от своей этой маски, и у него больше не было сил претворяться, то ли он больше не видел в этом никакого смысла. Ему стало абсолютно безразлично, кто и как к нему относится. Он уже добился того, чего хотел. Его уже все любили, слушались и боялись.
Следующий день в школе прошел веселее предыдущего. Весь день он шатался за Ксюшей… и Ольгой… он бы многое отдал, чтобы больше никогда ее не видеть. Он сам не понимал, почему, но ему казалось, что она относится к нему хуже, чем он к Егору Панкратову. Причину подобного отношения он объяснить не мог. Так же, собственно, он не мог объяснить и то, почему сама Ксюша так легко забыла и простила все то, что он наговорил ей прошлой весной. Ему даже начало казаться, что он ничего и не сказал, а вся та история просто приснилась ему. Но нет, она ему не приснилась. Ксюша, действительно, просто простила его. Простила потому, что она относилась к нему так же, как и все остальные, она относилась к нему, как к Богу. «Трудно быть Богом» - это была одна из любимых книжек Вовки. Быть Богом оказалось, действительно, не так легко, как это казалось со стороны. Он уже очень устал соответствовать этому божественному образу. Он устал претворяться, устал быть шутом. Но, как бы жестоко он не вел себя, будучи в этой глупой шутовской маске, это было, все же, лучше, чем то, каким он стал, сняв ее. Он стал таким, какой он был на самом деле. Вернее, таким, каким он стал теперь. Жестокий, вредный, наглый… все эти черты характера были в нем и до этого, но теперь он уже даже не делал попытку все это скрыть. Он знал, что все и так сойдет ему с рук.
На следующий день в школу пришел Алекс. Когда Вовка узнал об этом, все в его душе перевернулось с ног на голову. Он сорвался с места, и, как маленький ребенок, побежал к другу. Ему безумно его не хватало. Кроме него и Лизы в школе не было людей, которые бы понимали его. Теперь там вообще не было таких людей. Он остался совсем один. Только теперь, после того, как он снова увидел Алекса, он понял, как же он одинок на самом деле. Раньше он как-то меньше замечал это. Эх, если бы он знал тогда, что даже Алекс в итоге отвернется от него… вернее, не отвернется, а просто не поддержит. Это был еще один удар для Вовки, но… до этого еще очень много успело произойти…
Вечером Вовка вернулся домой, стянул с себя кофту и пошел умываться. Вдруг его взгляд упал на его пораненную руку.
«Какой же я был дурак, - подумал он, - из-за чего я все это делал? Ради чего? Нет, не стоит она этого. Не одна девчонка на свете не стоит того, чтобы из-за нее так страдали…»
Мысль была здравая, но самое странное было то, что на самом-то деле Вовка так не думал. Он просто предпринял еще одну попытку убедить себя в этом. Она, как и все предыдущие, оказалась неудачной. Однако ему показалось очень странным, что он умудрился довести себя до того, что он резал себе руку, пытался выброситься из окна, кричал на Лизу, и, практически, начал кидаться на людей. Он сам теперь не понимал, как нормальный человек может так себя вести. Он не понимал, почему он делал все это, но одна вещь по-прежнему не давала ему покоя. Он никак не мог понять, почему он, все-таки, не чувствовал то, что к его руке прикасается лезвие ножа. В какой-то момент ему вдруг показалось, что всего этого на самом деле и не было, что это все опять его глюки и веденья. Он еще раз посмотрел на свою руку и тяжело вздохнул. Нет, это было не веденье, она вся была покрыта шрамами.
Вовке вдруг стало очень стыдно. За это время он натворил столько всего, что ему самому было противно. Он понимал, что вел себя, как последняя сволочь. Что он не имел ни малейшего права так разговаривать с Лизой, что он не должен был так поступать с Ксюшей… или должен? Ему было стыдно перед Алексом, перед Лизой, перед родителями, но не перед всеми теми многочисленными девчонками, которых он успел перебросать за этот год. Что-то слишком странное и непонятное творилось в его душе. Он, вроде бы, только-только начал выбираться из всей этой темноты и боли, только-только начал превращаться обратно в нормального человека, как вдруг, сорвался окончательно и разом превратился в подлого, самолюбивого эгоиста, которому действительно было плевать на все то, что его окружало. Последний год, словно, выпал из его жизни. Все было как-то слишком одинаково, мрачно, серо, одиноко. События нового дня были как две капли воды похожи на события предыдущего. Вернее, даже не события, а его чувства, ощущения, эмоции. Он начинал теряться в днях и путаться во времени. Он уже сам не понимал, что происходит вокруг.
На следующий день Вовка, как обычно, проснулся от противного пиканья будильника. Не взирая на то, что дома были родители, он послал человека, который придумал часы куда-то очень далеко, не открывая глаз, натянул джинсы и пошел умываться. Ему очень не хотелось идти в школу, однако он смог перебороть свою природную лень и не улечься обратно под одеяло. До школы он дошел быстро. На улице было тепло и уже светло. Вовка любил раннюю осень, когда еще не темнеет в пять часов вечера, но уже пахнет приближающимися холодами. В прошлом году он наверняка зашел бы на «бугор» и просидел бы там вместе с Алексом первые урока три. Теперь ему не было никакого смысла туда идти. Вся компания, которая всегда «держала “бугор”» распалась и теперь там, попросту, никого не было. Теперь весь курящий народ собирался во дворике около школы, который, по непонятной причине, все именовали «песочницей». Вовка ненавидел это место. Собственно говоря, оно существовало уже довольно давно, примерно столько же, сколько и «бугор», но там обычно собирались те, кого на «бугре» не очень-то признавали. Теперь все те, кто решал, кому быть в их компании, а кому – нет, просто закончили школу, и тех, кто в эту компанию входил, остались единицы. На «песочницу», или на «пещанку», как ее стали потом называть, Вовка ходил редко. Там люди собирались только для того, чтобы покурить, сразу после выхода из школы. Там не было той легкой и веселой атмосферы, которая всегда была на «бугре», там не было и такой компании, и таких людей, там все было сухо и пусто.
Все-таки, перед школой Вовка решил зайти на «пещанку». Там почни никого не было, на краю лавочки полу дремал Игорь Никитин (радость 10-х классов), рядом с ним стояла Машка и что-то воодушевлено ему рассказывала. После того, как перемешали их параллель они оказались в одном классе, и Машка никак не могла этому нарадоваться.
- Какие люди и без охраны! – сказал Вовка, как-то неестественно пискляво.
Игорь поднял на него глаза и, не без радости, протянул руку. По всему его виду было заметно, что Машка уже порядком утомила его своими рассказами. А вот сам Вовка был явно не рад подобной компании, он-то прекрасно понимал, что Машка сейчас отстанет от Игоря и пристанет к нему.
- Че ты так рано? – измученным голосом спросил Игорь.
Вовка пожал плечами.
- Он у нас в школу рвется, - ехидно казала Машка и противно захихикала.
- Ученье – свет, - сухо ответил Вовка, и, повернувшись к Игорю, добавил, - у тебя курить есть?
- Он у нас не курит, - влезла Машка, - бросает, и тебе советует.
- Слушай, тебя вообще никто не спрашивает, - не выдержал Вовка.
Машка немного оторопела, она явно не ожидала подобного поворота событий, но отреагировать не успела, к ним подошли девчонки из ее класса. Вовка совсем не хотел с ними общаться, поэтому он быстро докурил и пошел в школу. Однако когда он вошел в вестибюль, он понял, что лучше было остался на «пещанке», перед ним стояли Ольга и Ксюша. Меньше всего в тот момент он хотел их увидеть. Он и сам не понимал, почему, но, когда они были рядом, с ним что-то происходило. Что именно, он понять не мог, но от этого ему становилось еще неприятнее. Весь день Вовка шатался по школе, как неприкаянный. Его раздражало все, начиная его одноклассницами, и заканчивая учителями. В тот день все, даже рыбы в школьном аквариуме, действовали ему на нервы.
Все дни и в школе, и дома были похожи один на другой. У него больше не было этих необъяснимых припадков и истерик. Он больше не чувствовал боль, но это было не главное, главное было то, что он вообще ничего не чувствовал. Он жил, как робот. Смеялся, когда ему говорили что-то смешное, но не потому, что ему, действительно, было смешно, а потому, что он привык смеяться над шутками. Злился, когда видел Егора, но, даже это уже происходило не потому, что Егор продолжал его раздражать, просто Вовка привык, что Егор – это самое мерзкое и тупое создание на земле. Одно только не изменилось в Вовкиной жизни, он продолжал пить… и это влекло за собой дикие последствия.
Как-то после уроков, собравшись на «пещанке» ребята начали что-то отмечать. Что именно, уже никто не помнит, да, это и не важно, важно то, что все, как всегда напились. К концу их праздника, большинство отмечающих расползлись по углам, остались только Вовка, Алекс и еще какие-то парни из 10-х классов. Был среди них один из самых скандальных учеников не только 10-ой параллели, но, наверное, и всей школы. Звали его Димка Семенов, но все знакомые, по непонятной причине, называли его просто Барсом. Так вот этот Барс, будучи тоже, явно не первой трезвости, ляпнул Вовке что-то обидное. Вовка обиделся, разозлился, встал с лавочки, достал из кармана нож и подошел к Барсу.
- Ну, давай!!!!! – заорал Барс, - на, давай, бей!!!!!!!!!!! Че ты стоишь-то?! Режь, давай!!! Ну?? Режь!!
Вовка не хотел этого делать, он достал нож совсем не за этим, он просто хотел напугать его, но теперь все изменилось. Ему стало почему-то очень обидно, что эта мелочь позволяет себе так с ним разговаривать. Вовка поднял нож и кинулся на Барса. Тот немного оторопел, отпрянул назад, но тут же сообразил, что отступать поздно, что Вовка держит его за воротник куртки, а нож неумолимо быстро приближается к его горлу. Несчастный парень уже успел почувствовать, как тонкое холодное лезвие коснулось его, но в тот же момент, Алекс с силой отдернул Вовкину руку, выбил из нее нож и отшвырнул его подальше от Вовки. Все это произошло так быстро, что никто, толком, ничего не понял.
- Ксюша с Ольгой узнают, убью, - холодно сказал Вовка, глядя на всех своими страшными, звериными глазами, зрачки которых снова пожелтели.
Все стояли молча, испуганно глядя на него. Вовка повернулся, поднял с земли свой нож, резанул им себе по руке и медленно пошел прочь.
- Зачем ты это делаешь?! – окликнул его Барс, - ты меня порезать хотел, но не себя же! Зачем ты это сделал!?
- Больно, - тихо ответил Вовка и ушел.
Никто так ничего и не понял. Ничего, кроме одного, ни Ксюша, ни Ольга об этом узнать не должны.
Почему в тот момент Вовка думал именно о них, а не обо всех своих девчонках, навсегда останется загадкой, даже для него самого. Ему было плевать на то, что об этом узнает Анька, Машка, или еще кто-нибудь, но если бы об этом узнали Ольга или Ксюша, он бы не простил себе этого. Он сам еще не понял этого, но он почему-то очень боялся, что они узнают то, чего знать не должны. Он просто еще не понял, чего они хотят от него, чего добиваются, а это не давало ему покоя. Им не нужен был Князь, и он чувствовал это.
Выходные прошли быстро. В понедельник Вовка снова пошел в школу, и первыми, кого он там встретил, были Егор и Илюха. Вовка сердито посмотрел вслед Егору, холодно поздоровался с Илюхой, и прошел мимо. Он поднялся на этаж и сел на подоконник. Ему безумно хотелось спать, он облокотился на стекло и задремал.
- Князев! – услышал он чей-то веселый голос, - ты тут ночевал, что ли? Просыпайся, давай!
Вовка поднял глаза. Перед ним стояла Елена Александровна, его учительница по химии. Это был единственный нормальный человек во всей школе. Вовка уважал ее гораздо больше, чем всех остальных учителей вместе взятых. Он улыбнулся, лениво поднялся с подоконника и пошел в класс. Первые два урока у него была история, а это значило, что ему предстояло два часа, без перерыва слушать рассказы о русских царях. Он угадал. Два урока прошли, как вечность. Вовка сидел и гадал, доживет ли он до конца этого урока. Дожил. Прозвенел спасительный для всех звонок, но никто не тронулся с места. Их учитель истории отличался тем, что никогда не укладывался в отведенное ему на урок время. Если по расписанию стоял один урок, то он задерживал класс на всю перемену, если два, то ребята оставались на столько же. Он мог объяснять им историю чуть ли не без перерыва, на протяжении нескольких часов. Наконец, он сжалился и отпустил ребят. Вовка вышел в коридор, и вдруг его глаза встретились с глазами Ольги. Она смотрела на него с другого конца коридора. Вовка вздрогнул. Ему на мгновенье показалось, что она ждала этой своеобразной дуэли. Она смотрела на него и испепеляла своим тяжелым, холодным взглядом. Казалось, она хотела о чем-то его спросить, и спрашивала, но от этого Вовке становилось еще тяжелее и неуютнее. Она спрашивала о том, о чем он сам боялся себя спросить. Он не знал, что и как ей ответить. Он хотел отвести взгляд, но не мог. Он понимал, что если он сейчас опустит глаза, то это будет означать, что эту битву он проиграл.
«Чего ты хочешь? – спрашивали ее глаза, - чего добиваешься? Не думай, я ни одной минуты тебе не верила. Я вижу, ты ненастоящий, искусственный, фальшивый. В тебе нет ничего натурального, простого и жизненного. Только зачем тебе все это? Зачем тебе твоя маска? Кого ты пытаешься обмануть? Меня, Ксюшу, друзей, родителей, а может, самого себя? Сними свою маску, и покажи свое истинное лицо. Покажи его хотя бы себе, и не пугайся того, что ты увидишь. Прекрати играть. Я тебе не верю, но главное, что ты сам себе не веришь.»
«Я верю себе! – твердо сказал Вовка, - и тебе придется мне поверить. Я – это я, такой, какой я есть на самом деле. Просто, ты меня не понимаешь, я чем-то тебя раздражаю, но, как бы там ни было, я такой, и с этим ничего не поделаешь.»
«Врешь, - ответили ее глаза, - самому себе врешь, не стыдно? Почему ты так себя ведешь, почему играешь, не знаю, но знаю точно, что играешь. Ты не живешь…»
«Что бы ты понимала, - подумал Вовка, но тут же прогнал эти мысли, побоявшись, что она поймет и почувствует их, - я – такой. Ты можешь думать, как хочешь, но…»
Он не договорил, кто-то прошел мимо и он на мгновенье потерял ее взгляд, а когда снова смог видеть то место, где она стояла, ее там уже не было. Вовка тяжело вздохнул, он понимал, переубедить ее он не смог. Она ему не поверила, а значит, ему не верит и Ксюша. Больше всего в тот момент он хотел заставить их себе верить. Заставить их понять, что он – Князь, и никто другой. Что никакого другого Володи Князева просто не существует. Если бы ему это удалось, все бы стало проще и понятнее, эти две девушки больше бы ничем не отличались от остальных, и он мог бы со спокойной душой забыть о них. Но это была только мечта, воплотить которую в жизнь, ему пока никак не удавалось.
Вовка пошел на урок. Все в его голове перевернула эта случайная встреча с глазами Ольги. Длился весь этот немой разговор не больше нескольких секунд, но, Боже, сколько же всего она успела ему сказать. Но самое страшное было даже не то, что ему не верила она, а то, что он сам понимал, что играет, но верить в это не хотел. А она это поняла и почувствовала. Все это не давало Вовке покоя. Он не хотел верить, что какая-то пигалица видит всю его душу.
- Князев, read please, - услышал он голос учительницы.
Вовка быстро поднял глаза, нагло улыбнулся и спросил своим обычным восторженным тоном, немного копируя тон учительницы.
- Я???
Класс захохотал, а Вовка окончательно вернулся в образ Князя и начал на ломаном английском читать какой-то текст.
Этот урок прошел значительно быстрее двух предыдущих. Прозвенел звонок, Вовка не стал дочитывать этот злополучный текст, схватил с пола сумку и вышел из класса. В коридоре он опять столкнулся с Ольгой. Она посмотрела на него, а он, сделав вид, что не заметил ее, быстро прошел мимо, пряча глаза. Он не хотел возобновлять их немую беседу.
После школы Вовка поехал на курсы. Что происходило там, он не понимал и не помнил. Там, так же, как и в школе, ничего не менялось. Возвращаясь после курсов, Вовка снова решил пойти пешком. Было еще не холодно, но уже можно было с уверенностью сказать, что наступила осень. Вовка шел по темной улице, дул теплый ветерок, на улицах не было ни души. Вдруг по стене дома скользнула тень. Вовка вздрогнул. Именно такой он и представлял себе смерть. Он не раз представлял, что чувствует человек, за которым приходит эта костлявая старуха. Теперь он еще раз в полной мере пережил все эти ощущения. В какой-то момент у него в голове мелькнула мысль, что, быть может, это один из его кошмаров, но он сразу понял, что это не так. Тень действительно была и принадлежала она, уж точено, не человеку. Вовка прибавил шагу. На мгновенье тень исчезла, вернее, не исчезла, а словно, отстала, но тут же вновь оказалась рядом с ним. Вовка оглянулся, на улице не было ни души. Он молил всех, кого только было можно, чтобы сейчас откуда-нибудь вышел человек. Вор, убийца, маньяк, его директор, кто угодно, но человек. Он никогда не понимал, почему люди боятся призраков и духов, он был уверен, что сами люди куда страшнее и опаснее. Теперь он понял, почему. Точнее, он не понял, почему это так, но просто осознал, что это именно так, и, что он сам, тоже не исключение. Что он тоже боится всей этой нечисти, ничуть не меньше, чем остальные. Он никогда не боялся призраков, потому что верил, те призраки, которые могут явиться ему не причинят никакого вреда. Но он боялся смерти. Любое упоминание о ней воскрешало в его памяти образ Оксаны, а он не хотел этого. Вовка еще раз посмотрел на тень, убедился, что она никуда не исчезла, и бросился бежать. Он сам не понимал, почему он струсил, почему решил убежать от нее, но он бежал и не мог остановиться. Наконец, силы оставили его, он свернул во дворик, остановился и посмотрел на стену дома. Тень стояла там. Вовка тяжело вздохнул и собрался было, снова побежать подальше от сюда, но вдруг что-то подсказало ему, что где-то рядом есть человек. Вовка огляделся и вздохнул с облегчением. На другом конце дворика стоял парень с собакой и курил. Он был в спортивной куртке и толстовке с капюшоном. Именно этот капюшон и напугал Вовку. Он посмотрел на тень. Она курила. Вовке вдруг стало очень смешно, он никогда не представлял себе курящую смерть. Он еще раз посмотрел на этого парня. Как же он рад был его видеть. Но, Боже, как же знакомы ему были эта зеленая куртка и балахон с этим дурацким капюшоном. И эта собака, и этот парень… это был Алекс. Вовка вздрогнул, отпрянул назад, и, надеясь, что Алекс его не заметил, побежал прочь. Он не хотел, чтобы он видел его. Он больше всего этого боялся. Вовка добежал до дома и вошел в квартиру. На его счастье, там никого еще не было, родители были на работе. Вовка подошел к зеркалу и от того, что он там увидел, ему самому стало страшно. На него смотрел не человек, а дикий зверь с нечеловеческими, желтыми глазами.
«Сними свою маску, и покажи свое истинное лицо. Покажи его хотя бы себе, и не пугайся того, что ты увидишь…» - вспомнил он слова Ольги. Вернее, даже не слова, а взгляд. Она была права, он испугался себя…
Наступил октябрь. 13-ое октября, самое важное число в Вовкиной жизни, число его рождения. Вовка помнил, что несколько лет назад именно в этот день ему посчастливилось застрять в пробке, в такси. Он тогда очень спешил и, конечно, переживал из-за того, что они стоят не двигаясь. Водитель спросил его, куда он так торопится, и Вовка ответил, что его уже давно ждут его друзья, а он сидит здесь и не может даже позвонить им. Тот их разговор с водителем такси Вовка запомнил на всю жизнь. Вернее, даже не весь разговор, а то, что сказал ему тогда этот немного странный человек. Они сидели в машине, за окном лило, как из ведра. Пробка не собиралась «рассасываться», а время беспощадно убегало.
- Простые люди не рождаются 13-ого, - сказал, наконец, водитель.
- Вы о чем? – неуверенно спросил Вовка.
- 13-ое и 6-ое – числа тьмы, - ответил водитель.
- Значит, - холодно сказал Вовка, - 13-ого мог родиться только дьявол?
- Или пророк, - спокойно ответил мужчина, - у добра и зла одно и то же лицо.
Теперь Вовка вспомнил этот разговор, и ему вдруг показалось, что только теперь он понял его смысл.
- У добра и зла одно и то же лицо, - повторил он, - мое лицо.
День был на редкость теплым. Никто не мог вспомнить еще одного такого же теплого октябрьского дня. Вовка не понимал, что произошло, но этот день стал каким-то другим. С этого дня все изменилось. Он сам еще не осознал, что именно, но все опять пошло кувырком.
Дни летели один за другим, и вместе с осенью к Вовке приходило и понимание того, что в его сердце живет уже не только образ Оксаны, но и Ксюши. Это была еще не любовь, но уже не влюбленность. Он еще не забыл, да и никогда не забудет, Оксану, но он начал замечать, что забывает какие-то мелочи. Он уже не помнил аромат ее духов, не помнил, ее руки, не помнил, какого цвета были у нее глаза. Он никогда не забудет ее взгляд, но сами глаза он не мог вспомнить. Он не помнил что-то из того, что она ему рассказывала, не помнил ее голос. Но он помнил, что любил ее, он знал, что так будет всегда. И до какого-то момента был абсолютно уверен, что никакая сила не способна убить в нем эту любовь. Это сделала Ксюша. Она не убила, она просто потеснила ее. Вовка начал звонить ей, ему хотелось быть рядом с ней каждый миг, каждую секунду. Он не понимал, что в ней есть такого, чего не было во всех остальных. Он так и не сможет понять этого, вместо него, это почти сразу поймет Ольга, Ксюша, просто, была больше других похожа на Оксану, похожа не только внешне, но еще и по характеру. Он создал себе идеал и слепо шел к нему. Он не любил ее, он просто убедил себя в том, что она ему нужна.
- Скажи, - после недолгого молчания спросила Лиза, – а ты бы мог узнать ее в чужом теле?
- Мог бы, - не задумываясь, ответил Вовка.
- Тогда ты найдешь ее, - твердо сказала Лиза.
Этот разговор стал для него роковым. Он искал ее.
Октябрь заканчивался. Дни стали короче и холоднее. Вовка силился оставаться таким же, каким он был раньше, но не мог. Что-то изменилось, и он никак не мог изменить все обратно. Одно он никак не мог изменить, как ни пытался, он продолжал совершать абсолютно дурацкие поступки. Он пил, а после этого не мог соображать, что он делает. Как-то Алекс сказал ему:
- У тебя всего один недостаток, ты – алкоголик, но из этого недостатка вытекают все остальные!
Так было и в тот день. Дату 22-ое октября Вовка запомнит надолго. В то время, пока его Ольга и Ксюша праздновали с друзьями Ольгин день рожденья, Вовка тоже что-то отмечал, но не у Ольги, а около школы на «пещанке». Он видел, как из школы вышла Ксюша. Она не подошла к нему, и от этого ему стало еще обиднее и неприятнее. Что было потом, Вовка помнил смутно. Большую часть этого морозного осеннего дня ему рассказали на следующие утро. Он один выпил столько, сколько могли бы выпить человек десять, и при этом напиться в ноль. Как потом говорили ребята, зрачков у него в тот день не было никаких. Вовка понимал, что это, конечно, очень преувеличено, и зрачки у него были. Но пусть уж лучше их бы вообще не было, чем если бы они опять пожелтели. Что тогда творилось у Вовки на душе, навсегда останется тайной, потому что он не помнил ничего из всего этого дня. Он не помнил, как напился, не помнил, почему напился, не помнил, что говорил, что делал, что думал и чувствовал. Он не помнил ничего, кроме того, что в то утро ему почему-то было как-то слишком тоскливо. Зато Алекс помнил больше. Вовка напился, начал орать песни на весь двор, потом встал, взял свою сумку, и сказал, что идет в школу. Ребята накинулись на него, как будто он собирался идти выбрасываться из окна. Вовка долго буянил, орал, чтобы его отпустили, что ему очень хреново, что его никто не понимает и не любит. Он отбивался, пинал ногами Барса, который сам с большим трудом сохранял равновесие, но при этом пытался остановить Вовку. Потом в школе закончились уроки и «пещанка» заполнилась 10-тиклассниками. Среди них была девчонка, которую Вовка раньше никогда особо не замечал. Она была не очень красивая, не очень умная, не очень общительная, так описал ее тактичный Алекс. Позже Вовка отзывался о ней куда менее лестно. По его мнению, это была страшная, тупая, забитая дура, которая больше всего на свете мечтала о том, чтобы начать хоть с кем-то встречаться. Однако в тот момент Вовка не обратил на все ее недостатки ни малейшего внимания. Как ее зовут, он не знал. Он не удосужился спросить у нее даже этого. Она смотрела на него, как на Бога, а ему не надо было ничего большего. Именно этого ему и не хватало в общении с Ксюшей, которая никогда не скрывала, что не верила ему, а, раз не верила, значит, не любила, и с Ольгой, которая не то, что не любила, а просто не переваривала его. Он никак не мог понять, что же он ей такое сделал, что заслужил подобное отношение. А та девчонка из 10-ого класса, которая так удачно оказалась рядом в тот тяжелый для Вовки момент, любила его, и ему больше ничего не было от нее нужно. Он весь день прошатался с ней по улицам. Он говорил ей что-то, о чем-то рассказывал, она слушала его и жалела, а он не хотел этого. Ему не нужна была ничья жалость, ему нужно было понимание, а она не понимала его. Ей были чужды все его понятия и чувства. Он начал рассказывать ей про свою жизнь, про свою судьбу, он ждал ее реакции, а она не реагировала. Вернее, реагировала не так, как он хотел. Для нее он был несчастный человек с исковерканной судьбой, а он был просто человек, простой, такой, как все. Таких, как он миллионы, но других еще больше. Ему надо было только то, чтобы она посмотрела ему в глаза, улыбнулась и сказала: «все пройдет…». Больше он от нее ничего не ждал и не требовал, а она не сказала этого. Вовка говорил и уже не мог остановиться, а она слушала и думала, как же ей его жалко, думала, что он – больной, что его пора лечить, и, что он – несчастный человек, для которого самая большая трагедия в жизни – это вовсе не то, что у его соседа по парте джинсы дороже, чем у него. Единственное, что Вовка хорошо запомнил из того дня – это то, как они встретили Алекса, который шел на «пещанку». Алекс был тоже уже далеко не трезвый и поэтому, не мог контролировать свои действия и слова. Он презрительным взглядом посмотрел на Вовкину спутницу, ухмыльнулся и брезгливо спросил:
- Где ты эту под заборную шлюху нашел?
Вовка брезгливо поморщился, а девушка не обратила на это высказывание никакого внимания. Алекс ушел, а Вовка попрощался со своей новой знакомой и поехал к Лизе. Конец того дня Вовка тоже не помнил, но рассказать его было уже некому. Одно было точно, до Лизы он так и не доехал.
Потом все стало еще запутаннее и непонятнее. В интернете Вовка познакомился с девушкой. Звали ее Олеся. Как они познакомились, он уже не помнил. Толи она ошиблась адресом, толи он, впрочем, это было уже не важно, Вовка нашел ту, которую искал. Сначала он был уверен, что это шутка, что кто-то из его одноклассников просто прикалывается над ним, но потом что-то заставило его поверить, что это все серьезно. Он ждал, что тот, кто решил над ним пошутить проколется, выдаст себя, но этого не произошло. И тогда он поверил в то, что Олеся – это не выдумка и не прикол. Он никак не мог понять, что заставило его так ей увлечься. Больше всего на свете он мечтал увидеть ее, а она почему-то отказывалась. Ему казалось, что если бы они встретились, и она оказалась бы такой же, какой он ее себе представлял, то они были бы вместе. Он бы любил ее, он бы стал нормальным человеком, он бы убил в себе всю ту боль, которая сжирала его на протяжении последнего года его жизни. Он видел ее фотографию, странно, она ничем, совсем ничем внешне не напоминала Оксану. Она была безумно красивая, но другая. Но ее внешность было совсем не главное. Она была какой-то слишком настоящей, слишком простой и понимающей. Он мог ей все рассказать, он не боялся того, что она не поймет его или не станет слушать. Он был уверен, что этого просто быть не может. Он рассказал ей все свои тайны, он рассказал ей про Оксану, рассказал то, чего не рассказывал даже Алексу. С ней он мог быть настоящим, мог быть самим собой. Он не играл, и она это чувствовала. Одно Вовка хотел изменить. Он хотел общаться с ней не только вечерами в интернете, но и видеть ее, говорить с ней. Он знал, что она учится на первом курсе в МГУ, понимал, что у нее почти никогда не бывает свободного времени, потому как, и в интернете она появлялась только поздно вечером, но он все равно мечтал увидеть ее. Но, мечты и существуют для того, чтобы сбываться… еще одна дата, которую он долго не забудет – это 9-ое ноября. Она позвонила ему и сказала, чтобы он приезжал на Коломенскую, что она очень хочет его увидеть. Вовка был счастлив. В тот момент он и предположить не мог, чем обернется для него вся эта история. Он приехал и… вместо Олеси его ждали Ксюша и Ольга. Вовка побагровел, увидев их. Он вдруг понял, что они оказались хитрее его, что они все это время держали его в своих руках, что он повелся на их шутку, как ребенок. Ему стало безумно стыдно и обидно. В тот момент ему больше всего хотелось прибить их обеих. Но, все же, нашлась какая-то сила, которая смогла удержать его. Силе этой было лет 18-ть, она представляла собой довольно свирепого юношу телосложения два на два, в панковской косухе, гриндерсах и с бутылкой пива в руке. Звали эту силу «Штиль». Парень не сказал Вовке ни одного угрожающего слова. Он просто показал всем своим видом, что ни Ольгу, ни Ксюшу, обижать нельзя. Вовка быстро понял это и не стал проверять судьбу. Они гуляли довольно долго. Вовка и Штиль говорили просто без умолку. У них нашлась куча общих интересов, увлечений, принципов. После того дня они еще продолжали общаться, Вовка боготворил этого человека. Вот кто-кто, а он действительно понимал его. Они были очень похожи, но главной их общей чертой было то, что в 16-ть лет у Штиля погибла девушка. Он уже пережил все это. В нем тоже долго жила эта непередаваемая, невыносимая боль, он тоже искал ее, он тоже страдал, тоже винил во всем себя. Но он не резал себе руки, проверяя, больно это или нет. Он не кидался на людей, он понимал, что надо продолжать жить.
Значит, Вовка влюбился в Ксюшу. Он сам еще не разобрался в своих чувствах, а она сделала это за него. Он недооценил ее, он не думал, что она окажется такой. Он звонил ей каждый вечер, он мог все ей рассказать, хотя, это было уже не важно, он все уже рассказал Олесе. Одно его пугало больше всего, теперь о нем все знала не только Ксюша, но и Ольга, а чего ждать от нее, он пока не знал. Все опять стало каким-то однообразным и банальным. Он напивался, потом приходил домой, страдал, переживал, потом набирал Ксюшин номер, начинал признаваться ей в любви. Он знал, что она любит его, но не понимал, почему не может сказать ему об этом. Он не понимал, что ей мало этих его бесполезный признаний, о половине из которых он и не помнил, как только приходил в нормальное состояние. Ей нужно было и его внимание в школе, и цветы, и чтобы он провожал ее до дома, носил ее сумку, как собачка. Потом она научила бы его приносить тапочки и газету, стоять на задних лапах за кусок сахара, и гавкать по команде «голос». Она так же, как и все пыталась его переделать. Вовка не хотел, чтобы она думала, что он будет делать все то, что она скажет. Именно по этому он ни разу не сказал ей о том, что любит в трезвом состоянии, именно по этому, ни разу не подарил ей цветов, не проводил до дома. Он не понимал что, но что-то мешало ему подойти к ней и сказать это самое простое и банальное: «я тебя люблю». Он мог сделать это, только когда плохо соображал, что с ним происходит. Все то, что он говорил ей во время этих долгих телефонных разговоров, было правдой, но понимал он это почему-то только тогда. Потом он начал понимать, что, если он потеряет ее, это будет еще один удар. Он думал, что все то, чего не получилось у них с Оксаной, должно было получиться с Ксюшей, но не получалось. Он чувствовал, что что-то произойдет. Что очень скоро случится что-то, что заберет ее у него, но он никак не мог понять, что же это может быть. Наконец, это произошло. И от понимания этого Вовке стало тошно. Он предполагал любые варианты их ссоры, в том числе и этот, но он всем сердцем надеялся на то, что этого не случится. Он не угадал.
Они с Ксюшей шли по школьной лестнице. Была большая перемена. Он о чем-то ей рассказывал, она слушала. Ольги не было рядом, и от этого все было еще проще и приятнее. Ничего не предвещало разрыва.
- Познакомь меня с Егором Панкратовым, - вдруг сказала она.
Вовка остановился и удивленно посмотрел на нее. Трудно передать словами, что творилось тогда у него на душе. Казалось, еще немного и он просто взорвется от злости и обиды. Но он сумел справиться с собой. Он понимал, что нельзя показывать ей, как ему больно от этих слов. Он нагло улыбнулся, сжал кулаки, посмотрел на нее и заорал на всю школу:
-
Она испуганно посмотрела на него, а он, немного успокоившись, добавил:
- Я таких не знаю.
После этого разговора все рухнуло. Он почувствовал, что больше ей не интересен, что она действительно хочет пообщаться еще и с Егором. Почему все так получилось, он понять не мог. Ему не приходило у голову, что ей могло просто надоесть то, что он может пьяный признаваться ей в любви, а потом забывать об этом. С того дня все пошло наоборот. Ксюша и Ольга, словно, поменялись местами.
На следующий день Ксюши в школе не было. Вовка нашел Ольгу, подошел к ней и сердито спросил:
- Зачем вам Панкратов?
- Кто? – удивленно переспросила Ольга.
- Панкратов, - повторил Вовка, чувствуя, что звереет.
- А кто это? – с невозмутимым видом спросила она.
- Дуру из себя не стой! – рявкнул Вовка, понимая, что еще одна подобная ее выходка, и он просто убьет ее.
Это почувствовала и Ольга, но значения этому почему-то не предала.
- Нет, ну, если ты мне объяснишь, кто это, я, может, тебе и скажу, зачем он нам нужен…
Этого Вовка уже не выдержал. Глаза его опять стали желтыми. Он посмотрел на Ольгу звериным взглядом, прижал ее к оконному стеклу и сжал своей огромной рукой ее горло. К его удивлению, она не испугалась. Точнее, она, конечно, испугалась, но виду не подала. Она не знала, что делать, но она даже не вскрикнула. Этаж был пуст. Это был, наверное, первый раз за последний год, когда четвертый этаж на перемене был абсолютно пуст. Вовка сам не соображал, что он делает, а Ольга тем более не могла понять, этого.
- Пусти, - сказала она очень спокойно.
- Зачем вам Егор? – сердито повторил Вовка.
- Володя, - тихо сказала она, - Володя, пусти, мне больно.
Тут к Вовке, словно, вернулся рассудок. Он вдруг осознал, что он делает. Он мгновенно убрал руку и испуганно прошептал:
- Прости…
- Иди к черту, - холодно ответила она.
- Прости, - повторил Вовка и упал на колени, - прости меня, пожалуйста.
- Встань, - все так же холодно сказала она, - вставай, я тебе сказала. Шут.
- Простишь? – тихо спросил Вовка.
- Вставай, - повторила Ольга и пошла в класс.
Четвертый этаж был пуст…
Вечер прошел незаметно. Вовка совсем не запомнил то, что тогда с ним происходило. Он помнил только какие-то обрывки. Помнил, как вернулся домой, помнил, что ему звонила Лиза, помнил, что потом он решил позвонить Ксюше. Трубку взял ее отец. Вовка никак не ожидал этого и, немного опешив, сказал:
- Здрасти, Ксану можно?
Ксаной звала ее Ольга, и от этого Вовку каждый раз бросала в дрожь.
- Да, - раздалось из трубки.
- Ксана? – неуверенно спросил Вовка, и голос его дрогнул.
- Да, Володь, это ты? – весело ответила она, - а я, вот, болею… дома отдыхаю. Как в школе дела?
Разговор не предвещал ничего трагического. Однако Ксюша сама все испортила.
- Как там Панкратов? – все так же весело спросила она.
- Плохо, - отрезал Вовка, - я с ним не общаюсь, я те это уже сто раз говорил.
- Да, ладно, - спокойно сказала Ксюша, - все-таки, в одной школе учитесь. Он вообще-то был сегодня?
Вовка не знал, что ей ответить. Он чувствовал, что звереет. Он крепко сжал в руке карандаш, тот хрустнул и сломался. Вместе с ним сломались и Вовкины нервы. Единственное, что он еще понимал – это то, что надо постараться обратить весь его гнев в шутку.
- Блин, был он вроде, а, может, и нет, я не знаю, - попытался отшутиться Вовка, - меня меньше всего волнует жизнь Егора Панкратова. Че вы все к нему привязались? Носитесь с ним, как со списанной торбой! Егор тупой!! Дуб, дерево, кретин, сволочь! Маменькин и папенькин сынок!
- Все, все, все, тише, - прервала его Ксюша, - давай о чем-нибудь другом поговорим. Расскажи что-нибудь…
- Я не знаю, что рассказывать, - буркнул Вовка, - сама что-нибудь расскажи, только не про Егора, и не про Илюху, на всякий случай.
- Мне-то, что рассказывать? – все так же спокойно и немного холодно сказала Ксюша, - я весь день дома была. Ну, спроси что-нибудь…
- Выходи за меня замуж… - вдруг сказал Вовка.
- Спросил… - протянула она, и Вовка заметил, что в ее голосе ничего не изменилось и не дрогнуло.
- Выйдешь? – повторил Вовка.
- Не в этой жизни, - холодно ответила она.
- Пока, - отрезал Вовка и повесил трубку.
Она не перезвонила. В какой-то степени, это было хорошо, потому что он бы просто не выдержал снова услышать ее голос. Он встал с дивана и медленно пошел на кухню. Ему ничего не хотелось. Все было, как тогда, год назад. Все повторялось. Он открыл ящик, достал оттуда несколько картофелин, бросил их в раковину, достал нож и начал их чистить. Нож соскочил… и снова он не почувствовал боль. Он опять водил себе лезвием по руке, но ничего не чувствовал. Раздался звонок в дверь. Вовка знал, что это пришла Лиза. Все повторялось, все было так же, как год назад. Все точно так же. Только Оксана умерла, а Ксюша была жива, но Вовке от этого было не намного легче. Он понимал, что она не относится к нему так, как ему бы этого хотелось. Она тоже заставляла его страдать, и это было самое главное. А страдать больше он не мог. Он бросил нож в раковину, обернул руку полотенцем и пошел открывать. Он не ошибся, пришла Лиза.
Силы оставляли Вовку с каждым днем. Он больше не мог спокойно относиться ко всему, что его окружало. Он начинал злиться, психовать. Вовка был болен, и это становилось заметно. Одно изменилось к лучшему, они перестали ругаться с Ольгой. Собственно говоря, ругаться-то они перестали давно, но теперь он начал чувствовать, что она стала намного лучше к нему относиться. Они с Ксюшей, действительно, поменялись местами. Теперь уже не Ольга, а Ксана старалась всячески показать ему свое презрение. Теперь ему было куда проще общаться не с ней, а с Ольгой. Все стало, наоборот, за исключением, лишь того, что Ксюша любила его, и он ее тоже, а Ольга была ему хорошим другом, своим парнем, но не больше, а она был для нее старшим братом и подругой одновременно.
Все изменилось в Вовкиной, и без того, исковерканной душе. Он сам не заметил, как его любовь к Ксюше переросла во что-то куда больше напоминающее ненависть. Он больше не мог спокойно находиться рядом с ней. Его раздражало все, что было с ней связано. Его выводило из себя то, что она начала интересоваться Егором Панкратовым, он ничего не мог с собой поделать, он одновременно и любил, и ненавидел ее. Он не мог с ней нормально разговаривать, не мог не кричать на нее, но и отпустить ее он тоже не мог. Она была нужна ему, проблема заключалась в том, что он не был ей нужен. Она, как, впрочем, и многие другие, не выдержала подобного отношения к себе. Ей просто хотелось, чтобы ее любили, чтобы ей дарили цветы, чтобы о ней заботились. А он не понимал этого, а, может, просто не хотел понимать. Он привык к тому, что все всегда делали то, что он хотел. Он привык, что ничего не делая можно добиться чего угодно, и кого угодно. Теперь все стало по-другому. Все стало гораздо сложнее и запутаннее.
Время шло, но ничего не менялось. Ксюша не отпускала его от себя, а он очень хотел уйти. Теперь он больше не хотел искать Оксану. Наоборот, он хотел забыть ее. Забыть, как можно скорее и навсегда. Он никогда не говорил истинную причину ее гибели. Потом он расскажет об этом Ольге. Оксана не погибла по воле судьбы, она покончила с жизнью, покончила с жизнью из-за него. Он не мог простить себе этого. Он понимал, что в этом виноват он, и от этих мыслей ему становилось безумно одиноко, плохо и страшно. Он не хотел думать об этом, не хотел о ней вспоминать. У него больше не было сил винить себе. Он во всем винил себя, и больше не мог так. Он пытался искупить свою вину перед ней тем, что резал себе руки, тем, что мучил себя, но не мог. Оксана была его наказанием. Наказанием за все.
Теперь все дни в школе Вовка проводил уже не с Ксюшей, а с Ольгой. Он приходил к ней, он разговаривал с ней, он заботился о ней. Ни Вовка, ни Ольга, не понимали, что они чувствуют друг к другу. Они еще не стали друзьями, но и врагами уже не были. Вовка начал понимать, что может многое ей рассказать, что хочет этого. Она не заставляла его ни о чем говорить, она не ждала от него признаний и откровений. Она ясно давала понять, что при всем ее хорошем отношении к нему, она не для него. Они не подходят друг – другу, и между ними ничего не может и не должно быть. А Ксюшу он больше не мог терпеть. Он психовал, злился, сходил с ума. В конечном итоге, он дошел до того, что начал винить Ксюшу в том, что погибла его Оксана.
- Если бы не к кому было вернуться, все могло бы быть иначе, - скажет он потом Ольге.
Стоп, это будет потом. Пока они еще просто перестали ругаться. Они еще ни до чего не договорились, ничего не выяснили. Пока Вовка просто начал понимать, что Ольга – это тот человек, который хотя бы пытается понять его. Она ни в чем его не винила, ничего не требовала и не ждала.
Прошел новый год, прошли школьные новогодние каникулы. Опять школа, опять Ксюша, опять Егор и все эти рожи, которые уже порядком опротивели Вовке. Ксюша…
Вовка стоял около кабинета истории, когда вдруг на другом конце коридора, увидел Ксюшу. Ольги рядом не было. Вовке показалось, что он испытал некоторое облегчение. Он очень не хотел сейчас подходить к ним, вернее, не к ним, а к Ксюше. На нее одну можно было и не реагировать, а с Ольгой он не мог не поздороваться. Но не все оказалось так хорошо, как он думал. Через минуту с лестницы спустилась Ольга. Вовка тяжело вздохнул, выключил музыку в плеере и подошел к ним.
«Только поздороваюсь с Ольгой и уйду…» - думал он.
Все оказалось не так легко. Ольга посмотрела на него своими веселыми, немного усталыми глазами, улыбнулась и спокойно спросила:
- Че такой убитый? Болеешь?
- Нет, - ответил Вовка, стараясь не продолжать этот разговор, - не выспался просто…
- Оль, мы идем? – сердито спросила Ксюша, дергая Ольгу за рукав.
Вовка не выдержал этого. Он сердито посмотрел на Ксюшу, схватил Ольгу за руку и быстро сказал:
- Ты не видишь, мы разговариваем? – и, повернувшись к Ольге, добавил, - я-то нормальный, а ты че такая?
- Спать хочу очень. Вчера в два легла, - обиженно ответила она, - ладно, мы, действительно пойдем, у нас ща география…
«Ксюша, твою мать…» - прошептал Вовка.
Он сам не понял, что ему было обиднее, то, что не удалось помозолить глаза Ксюше, или то, что он не смог поговорить с Ольгой.
Вовка больше не хотел сходить с ума, он больше не хотел страдать и мучиться. Он хотел все вернуть, но не мог. Он, действительно, стал сумасшедшим.
Каждый день он приходил в школу, видел там Ксюшу, кричал на нее. Он уже устал от этой ругани, устал от того, что все постоянно спрашивают его о ней, устал от всех. Он хотел только поскорее закончить школу, чтобы больше никогда ее не видеть.
Началась весна. Несчастья продолжали валиться на него, как из рога изобилия. Он никогда не забудет вечер, когда они с Алексом сидели вдвоем на «пещанке», Алекс вдруг как-то очень грустно посмотрел на него и тихо сказал:
- Знаешь, Володь, меня в армию забирают…
Вовка вздрогнул. Он никак не ожидал услышать это. Он прекрасно знал, что Алекс не сдал сессию и вылетел из института, но он не мог и подумать, что его лучшего друга заберут в армию.
- Ты прикалываешься? – спросил Вовка, с нескрываемой надеждой в голосе.
- Нет, - покачал головой Алекс и тяжело вздохнул, - наверно, 3-его апреля…
- Что, третьего апреля? – неуверенно переспросил Вовка.
- Забирают… - ответил Алекс и посмотрел на Вовку.
Все это время он не решался посмотреть на него. Он безумно боялся того, что увидит в его глазах. Они и так были переполнены болью, и он не хотел делать ему еще больнее.
- На присягу возьмешь? – после недолгого молчания спросил Вовка.
Алекс слабо улыбнулся и кивнул. Вовка понял, он все понял. А Алекс так и не узнает того, что в тот момент творилось у Вовки на душе. Казалось, еще немного и все у него внутри взорвется, он упадет на землю и больше уже никогда не встанет. Тогда он переборол себя. Он понимал, что Алексу сейчас очень важно увидеть то, что Вовка не обиделся на него, не испугался, не начал переживать. В тот момент Алексу поддержка нужна была куда больше, чем Вовке. Было только одно «НО», Алекс был здоров, а Вовка болен. Сочувствовать ему было уже поздно, его пора было лечить.
- Князев, - раздался голос Вовкиной любимой учительницы химии, - Володя, с тобой все в порядке?
Вовка вздрогнул и поднял глаза. Он сидел в ее кабинете, опустив голову на парту. Рядом больше никого не было, уже давно началась перемена, и все вышли в коридор.
- Что с тобой происходит? – спросила она, садясь рядом с ним.
Вовка пожал плечами. Он, действительно, не знал, что с ним происходит. Так они просидели еще несколько минут.
- Я никому не нужен, - сказал, наконец, Вовка.
- Это не правда, - ответила женщина, глядя на него каким-то родным и мягким взглядом.
- Правда, Елена Александровна, - прошептал Вовка, - я для всех шут…
- А ты разве не этого хотел? – спросила она.
Вовка покачал головой. На самом деле, он сейчас сказал ей неправду. Именно этого он и хотел с самого начала, он просто не думал, что все зайдет так далеко и станет так трудно. Он сидел и пытался понять смысл всего того, что сделал, найти объяснение своим поступкам, но не мог. Он все переосмысливал, пытался найти себе какое-то оправдание, но это было бесполезно. За последние два года жизни он сотворил столько всего, что уже никак не мог все исправить и вернуть обратно.
- Я стал сумасшедшим, - сказал он после недолгого молчания.
- Это только ты так думаешь, - прервала его Елена Александровна, - ты не сумасшедший и не псих, ты такой, какой есть, ты – человек. Сложный, жестокий, закрытый для всех, но человек.
- Нет, - отрезал Вовка, - в меня никто не верит, меня никто не понимает. Меня все хотят только вылечить, никто не пытается меня понять. Меня, действительно, пора лечить…
Раздался звонок. Вовка не шелохнулся. Он сидел и смотрел куда-то за плечо учительницы.
- У тебя урок, - тихо сказала она, поднимаясь со стула.
Вовка молча встал и вышел из класса. Коридор был пуст. Вовка медленно спустился по лестнице и вошел в английский корпус. Там тоже никого не было. Все были на уроках. Ему вдруг стало как-то очень больно и одиноко. В душе была какая-то пустота, все, что в тот момент его окружало, было очень мрачным и нежизненным. Ему вдруг очень захотелось пить. Он остановился и огляделся вокруг. Идти в столовую, чтобы попить не было смысла. Вовка сел на подоконник и лениво зевнул. За окном шел снег. По календарю уже была весна, но погода все еще стояла зимняя. Вовка вздохнул. Почти год прошел с того момента, как он познакомился с Ксюшей. Тогда она еще была ему нужна. Вдруг что-то больно кольнуло ему в сердце. Только теперь Вовка понял, что она никогда не была ему нужна. Тогда, год назад, он пытался найти в ней замену Оксане, теперь, он, наоборот, не хотел искать эту замену, и поэтому, не хотел больше общаться с Ксюшей. Она всегда была для него чем-то вроде громоотвода. Он сам еще не осознал до конца, но в гибели Оксаны, он винил ее. Он винил ее в том, что после смерти Оксаны, ему было к кому вернуться. Если бы все не так началось, возможно, все бы и не так закончилось. Он сам не понимал, почему, но ему казалось, что если бы в его жизни не было Ксюши, то душа не болела бы так сильно и долго. Конечно, это было не так. Всему виной было то, что он сам накрутил себя тогда, год назад. Сам довел себя до подобного состояния. Он довел себя до сумасшествия, и теперь уже не мог ничего вернуть обратно. Снежинки за окном падали все реже и реже, они летели медленно, переливаясь на солнце.
«Я не хочу сходить с ума, - прошептал Вовка, - я не хочу, не могу, и не буду так жить…»
Жить он, действительно, больше не мог…
Наверное, с того момента и начался еще один этап Вовкиной жизни. В тот день он вдруг осознал, что так жить не правильно, что все то, к чему он стремился все это время, все его идеалы и принципы – это все, выражаясь не совсем литературным языком, такая лажа, что странно даже подумать, как человек больше двух лет так жил. Он попытался все переменить, но не смог. Среди его знакомых больше не осталось людей, которые помнили прежнего Володю Князева. Того добродушного и простого парня, который никому на свете не желал зла. Теперь все знали его, как жестокого и наглого робота, который жил только для себя. Который никогда не задумывался о том, что существуют и другие люди, которому было плевать на их мысли и чувства.
Пожалуй, единственным человеком, кто не верил в то, что Вовка стал таким по своей воле, и, что он не хочет ничего изменить, была Ольга. Но Вовка никак не мог понять, чего она от него хочет. Она не враждовала с ним. Она не делала ему больно, не говорила гадости. Казалось, она верила ему. Но, в тоже время, Вовка чувствовал, что она видит его насквозь, что она не желает ему зла, но и помогать не собирается. Порой ему начинало казаться, что Ольга хуже всех остальных его знакомых вместе взятых. Она убивала его, убивала медленно и жестоко.
- Ты – стерва, - как-то сказал он Ольге.
- Я? – удивленно переспросила она, - это я-то стерва?
- Да, - кивнул Вовка, - белая и пушистая стерва. Ты с первого взгляда – девочка цветочек, а поглубже заглянешь, так страшно становится.
Тогда он сказал ей то, что думал. Он, действительно, считал, что она – стерва, холодная и жестокая.
Прошло какое-то время. Вовка не знал, что ему делать дальше. Он не мог смириться с тем, что он для всех теперь шут, без чувств и эмоций. Многие считали, что он не способен ни любить, ни ненавидеть. Что он живет в какой-то своей реальности, что его жизнь – это промежуток между пьянкой и похмельем.
Зазвонил телефон. Вовка вздрогнул и потянулся к трубке. За те несколько секунд, которые он шел от дивана до стола, где лежал телефон, заботливо прикрытый газеткой, чтобы его не забрала мама, он успел еще раз вспомнить все то, что он пережил год назад. Так же звонила ему и Оксана. Он вспомнил, как бежал к телефону, по дороге понимая, что она погибла и больше уже НИКОГДА ему не позвонит. Он вспомнил, как он слушал ее голос в автоответчике, как он переживал из-за ее смерти, как резал себе руки.
- Да… - растерянно сказал Вовка, поднеся трубку к уху.
- Володя, - раздался в ответ женский голос, - это ты?
Вовка вздрогнул. Ему вдруг показалось, что этого года и не было, что этой трагедии не было, что все это был всего лишь страшный сон, что Оксана жива, и жила все это время. Что за окном не жестокий 2006-ой, а спокойная и теплая весна 2004-ого, когда все еще было слишком просто и спокойно. Но нет…
- Это Полина, - ответил голос, - не узнал?
Да, это была не Оксана, не Ксюша, и, даже, не Ольга. Это была та девчонка, которая пол года назад оказалась рядом с ним, когда ему этого больше всего не хватало. Та самая, которую Алекс назвал «подзаборной шлюхой». Это была она.
- Пойдем завтра, погуляем, - спросила Полина.
- Пойдем, - быстро согласился Вовка.
Ему вдруг показалось, что, если он согласится, то сможет вернуть самому себе хотя бы частичку того Вовки, которого он так старался убить в себе последние два года. Не вернул… было уже слишком поздно. Потом начались два самых тяжелых месяца для Вовки. Все дни проходили, как в тумане. Все шло не так, как ему бы хотелось. Он почти перестал общаться с друзьями, он не понимал, что с ним происходит. Кроме того, от него отдалилась Ольга – последний человек в его школе, кто не считал его эгоистом или психом. В этом он сам был виноват, и прекрасно понимал это. Тогда, гуляя с Полиной, находясь под действием алкоголя, он сказал ей, что Ольга – это дерьмо в подарочной обертке. Ольга это узнала… Вовка сразу не понял, что произошло, но она вдруг резко поменяла свое отношение к нему. Они продолжали общаться, но от нее веяло каким-то холодом и безразличием ко всему, что с ними происходит. Только тогда он почувствовал, что все это время она ему верила. Теперь все поменялось. Она больше не могла, а, может, не хотела видеть в нем того, кого видела раньше, и это была не ее вина, и не ее прихоть. Он не знал, что делать, он только тогда почувствовал, что не хочет того, чтобы и она от него отдалялась. Все пошло совсем на перекосяк. Он пытался вернуть ее, пытался что-то ей объяснить, но для этого нужно было сначала самому понять, что произошло. Она предоставила ему возможность во всем разобраться. Он никогда не забудет тот день, когда она сказала ему, за что злиться. Они стояли в столовой, Вовка обнял ее, начал что-то рассказывать и посреди разговора спокойно сказал:
- Оль, перестань, ты же хорошая.
- Хорошая? – переспросила Ольга и усмехнулась, - хорошее дерьмо в подарочной обертке, так, кажется?
Вовка остолбенел. Он и представить себе не мог, что она узнает об этом.
- Ну, так, - продолжала Ольга, - мне объяснишь, почему ты это сказал, или Штилю?
Штиль. Вовка вспомнил. Это же был лучший друг Ольги. Но в тот момент его напугало совсем не то, что он может об этом узнать, он очень не хотел, чтобы в это верила Ольга. Он стоял и проклинал Полину за то, что она рассказала ей это.
- Я… - начал Вовка, но Ольга не дала ему договорить.
- А, знаешь, что самое поганое? – ехидно спросила она, - то, что ты, ведь, на самом деле так не думаешь. Ты говоришь одним людям гадости о других, но это вовсе не значит, что это твое мнение. Хватит быть шутом, Володя. Сколько можно?
«Шут» - значит, он и для нее стал шутом…
Несколько дней депрессии, запоя, бессмысленные попытки все ей объяснить, порыв забыть ее, плюнуть на нее, вычеркнуть ее из своей памяти. Все бесполезно. Она верила ему, а он сам все испортил, да еще так нелепо, что самому становилось противно. Он потерял всех, совсем всех, даже самого себя.
Прошел март, затем апрель, заканчивался май. Вовка сидел дома и смотрел в окно. Начинало смеркаться. За те два года, которые он провел, живя в бесконечном кошмаре, практически ничего не изменилось. За окном он видел те же лавочки, что и тогда, тот же двор, тех же людей. Все было так же, только он сам изменился. Он больше не мог реагировать на все это так, как раньше. Он просидел так довольно долго, потом встал и пошел на кухню. Там тоже мало что изменилось за эти два года. На какое-то мгновенье ему показалось, что этих двух лет и не было, и минуту назад он узнал, что Оксана погибла. Он достал нож и поднес его к руке. Нет. Пора было остановиться. Он больше не мог вот так просто резать руки, проверяя, чувствует ли он боль. В тот момент он просто был на 100% уверен, что ему будет больно. Он простоял несколько мгновений, потом перевернул руку и приложил лезвие ножа к венам. А вот так было можно, ему, все - равно, было уже нечего терять. Все, что он имел, он потерял. И никто, кроме него самого в этом виноват не был. Он провел ножом по руке, лезвие запачкалось кровью…
- Тяжелая судьба, - говорит врач, снимая очки.
За всю ночь он не произнес ни слова, все это время говорил Сашка.
- Он – самый лучший, - продолжает Сашка, не скрывая гордости, - помню, они – черти, меня постричь решили. С пьяну, конечно, так у меня волосы только недавно в нормальный вид пришли. Вовка стриг, а у него руки-то трясутся, он ко мне с одной стороны подошел, бритву держит и считает, сколько раз у него рука дернулась. На третий бритву к голове и один висок побрил, потом с другой стороны зашел, так же до трех посчитал и второй весок побрил. Кстати, почти ровно получилось. А потом начали затылок брить, вот там мне не повезло. Вовка сам его вообще довел до неприличного состояния, потом пришел Ден – это еще один наш друг, взял бритву и побрил мне затылок… ровнее, конечно, чем Вовка, но как-то коротко очень. У меня где уши заканчиваются, там прическа начиналась… Вовка – он… он самый лучший… он… он… он друг хороший, и человек тоже. Он… он… а он выживет, а?
- Я тебе, кажется, уже сказал, - отвечает врач, стараясь сдержать боль.
- Почему… - шепчет Сашка.
Все у него внутри обливается кровью. Он не хочет и не может смириться с тем, что Вовки больше нет.
- Посмотрите, как он там? – жалобно просит Сашка.
Врач молча встает и заходит в палату. Вовка лежит без сознания и, кажется, без признаков жизни. О том, что он еще жив говорит только едва шевелящаяся линия кардиограммы. Еще один удар его сердца, еще, еще… кардиограмма становится прямой… умер…
Вот так на глазах у этого врача каждый день умирали люди. В коридоре, так же, как сейчас сидел Сашка, сидели чьи-то жены, сестры, родители. И все они так же плакали и переживали из-за смерти своих близких. Врачам приходится привыкнуть видеть это, привыкнуть видеть человеческую боль и не замечать ее, научиться не бояться смерти. Но, почему-то смерть Вовки заставила даже этого старого, опытного врача осознать, что, значит, потерять друга. В тот день на его глазах умер 17-ти летний парень. Парень, который стал ему, как хороший знакомый, парень, о судьбе которого, но знал все. Ему казалось, что он знает Вовку уже, как минимум два года. Те самые два года, о которых говорил Сашка. Те два года, которые сломили Вовку, которые превратили его из человека в робота.
- Он умер… - шепчет врач, прислоняясь к двери палаты.
Сашка срывается с места и бежит к нему.
- Как умер?! – вырывается у него, как-то неожиданно громко.
Он вбегает в палату, падает на колени рядом с кроватью, на которой лежит Вовка.
- Ему противопоказана даже малейшая потеря крови, - тихо говорит врач.
- Знаю, - шепчет Сашка, - знаю, он говорил. Он знал это, потому и вены порезал. Чтоб уж наверняка. Вовка, ну зачем ты так? Вовка! Вовка! Володя!!!!!
«Володенька!!!!!!!!!!!!!! – наполняет всю палату нежный девичий голос, но услышать его способен только Вовка, с ним говорит Оксана, - Володенька!!!!!!!!!»
Он видит ее лицо, глаза, полные боли и тоски. Он два года ждал ее, мечтал о ней.
«Ты свою жизнь погубила, - шепчет Вовка, но и этого никто кроме Оксаны услышать не может, - себя жизни лишила, так мою мне оставь. Не могу так больше. Слышишь. И не хочу…»
Так проходит несколько мгновений, которые всем кажутся вечностью. Ни Сашка, ни даже врач, еще толком не понимают и не осознают, что этого человека больше нет, что его уже не вернешь, что он больше никогда не ворвется в комнату, не посмотрит на всех своими веселыми глазами, непонятного цвета, не начнет что-то рассказывать. Сашка словно пережил заново последние два года их дружбы. Все в его жизни связано с этим человеком. Он знает его уже очень давно и не может представить, как он будет без него жить. Все напоминает, и всегда будет напоминать ему о Вовке. Лавочка в его дворе, на которой они часто сидели по вечерам и пили пиво, его полу разобранный компьютер, который Вовка тщетно пытался починить последние две недели, Вовкина книжка Толкиена, которую он дал Сашке почитать, и теперь уже никогда не заберет обратно. Сашка не может представить, что теперь все изменится, что теперь в его жизни больше не будет этого человека. Что никто не будет больше звонить ему домой рано утром в воскресенье и довольным голосом спрашивать: «ну, что, разбудил?», что не будет больше таких простых и веселых посиделок, какие были при Вовке, что никто больше не будет встречать его около дома с радостным криком: «чувак!!!!!!!!!»… он не может и не хочет мириться с тем, что ничего этого больше не будет. Что все вечера он теперь будет проводить один, сидя дома, что Вовка больше никогда ему не позвонит и не позовет гулять, что он никогда больше не услышит его голос, не увидит его добрых, полупьяных глаз. Сашке невыносимо больно осознавать это. Вовка был его лучшим другом, и он просто не сможет жить без него. Но, не только Сашка, даже врач, которого, казалось бы, с этим человеком ничего не связывает, смотрит на него, еле сдерживая слезы, он тоже не понимает, что изменить ничего уже нельзя.
Вдруг лицо врача становится светлее, словно, какой-то невидимый лучик солнца вдруг освещает его глаза.
- Невероятно… - шепчет он, сжимая Сашкину руку, - говори с ним, говори!
- Вы, что меня за сумасшедшего держите? – обижается Сашка.
- Говори!!!!!!!!! – властно приказывает врач.
Сашка покорно поворачивается к Вовке. И взгляд его падает на кардиограмму.
- Стойте… - шепчет Сашка, и в его глазах появляется маленький лучик надежды, - он жив…
- Говори!! – повторяет врач, подталкивая Сашку к постели.
- Володя, - продолжает Сашка, его голос дрожит и срывается, но он продолжает говорить, он еще сам не понимает, что происходит, но он говорит. Сначала тихо и неуверенно, потом все громче и громче, - Володя… Вовка, пожалуйста, не умирай. Я без тебя не смогу. Вовка!!!!!!! Вовка!!!!!!! Да, что вы тут дурака-то валяете, он жив!!!!!!!!!!!!! – вскрикивает Сашка и поднимается с колен.
- Жив… - шепчет врач, вытирая дрожащей рукой, пот со лба, - его смерть отпустила…
- Его не смерть отпустила, - поправляет Сашка, - его отпустила Оксана.
Холодные больничные стены, покрашенные противной краской едко-зеленого цвета, люди в белых халатах, дверь с надписью «РЕАНИМАЦИЯ», друг, лежащий за этой дверью, друг, который переборол смерть и скоро опять будет рядом. Сашка никогда не думал, что все это может показаться ему таким милым и спокойным. Здесь все. Все те, кто дорог Вовке. Лиза, Алекс, Ольга, Ксюша, Штиль. Вовка жив. Он скоро вернется и все опять будет хорошо и весело.
Вовка открывает глаза. Палата пуста, все толпятся в коридоре.
- Как прекрасна жизнь… - шепчет он.
Он больше не ошибется, теперь он начнет все с начала. Он жив, и это главное. И он никогда не забудет эти холодные больничные стены, покрашенные противной краской едко-зеленого цвета. Они вернули ему жизнь.