Для религиозных Суббота – день праздника. Для светских – день расплаты за беспечно прожитую неделю.
Утро субботы, в светских домах, начинается командой «С вещами на выход!». После которой, приговорённые к принудительному отдыху выдвигаются в сторону моря…
В немом прощаний, как Пестель с Рылеевым, переглядываются, обвешанные тюками, соседи и, смахнув накатившую слезу, начинают свой еженедельный экскурс в ад.
Дорога в преисподнюю крута и извилиста. Вереницы машин медленно и величаво катят свои кресты к морской Голгофе. За рулём - истерзанные главы семейств. Рядом - не смыкающие очей, жёны. На задних сиденьях мутузятся изверги.
Изверги мутузятся всю дорогу, главы на них всю дорогу орут, а недремлющие - раздают подзатыльники. Два - извергам, один – главе. Чтоб не отвлекался и рулил. И ритуал сей продолжается до той поры, пока за окном не засверкают золотые пески Инферно, с добровольно жарящимися на них мучениками.
Тогда-то и начинается тот самый, пресловутый бой с тенью. Точнее – за тень...
Старожилы лежат за неё насмерть, покрывая измождёнными телами все скрытые от солнца участки. А новоприбывшие устраивают против них диверсии.
Первыми выпускаются юркие детки. Зарываясь в песок, они проползают под расплющенными телами обороняющихся и, незаметно внедряясь в их тылы, отвоёвывают желаемое сантиметр за сантиметром.
Впрочем, уже через час борьба та стихает. Поскольку неутомимое солнце, стригущее всех под одну гребёнку, одинаково убивает серые клетки мозга как у старожилов, так и у новоприбывших, превращая и тех и других в добрых, улыбчивых олигофренов.
Разморенные они начинают вместе лузгать семечки. Делиться арбузами. И даже по очереди водить в воду детей. Ибо, если все взрослые в этом аду - мученики, то малышня, несомненно, черти.
И пока черти в панамках беззаботно скармливают волнам разваливающиеся бутерброды, «безпанамочные» - беспощадно гоняют по пляжу родственных им людей.
Хор бабушек, исполняющий арию: «Надень шапочку!», не смолкает на море ни на минуту. Больше всего на свете бабушки боятся солнечного удара у внуков, предпочитая ему апоплексический себе.
Хотя, надо отдать пенсионерам должное, действуют они слаженно. Добычу, обычно, загоняют стаей, не подозревая, впрочем, что, на самом деле, загоняют их. Причём - в могилы. Что является любимой игрой мелких дьяволят.
Пойманные «беспанамочники» плюются и извиваются, словно под молитвами экзорцистов, и пока сухопарые дедули их держат, сноровистые бабули закрепляют им панамы клейкой лентой - через подмышки к ушам, и от ушей через макушку к подмышкам. После чего «опанамленного» подвергают вскармливанию.
Тут уж бабули отыгрываются по полной. В ход идёт всё: отбивные, блинчики, пельмени, арбузы, персики... Сверху всё замазывается каким-нибудь йогуртом. И отоваренный карапуз, отправляется, наконец, кормить бутербродом волну. Тогда как очередной покормивший – срывает с себя примотанную панаму и начинает весь тот адский цикл сначала.
Хорошо на пляже лишь пожилым, бездетным парам. Они самые организованные, у них лучшие места и свежайшие газеты. На пляж они приходят за полночь, и знают здесь всех и вся. И если вдруг, у кого-то, не дай бог, потерялся муж, организованные тут же вернут его в семейное лоно, указав горюющей жене на загулявшую пропажу.
В свободное же от бдений время организованные методично потребляют фруктозу, и, сколупывая друг с друга шкуру, обсуждают молодых, неопытных неумёх. Поскольку молодые и неопытные бригадному подряду предпочитают вахтовый метод.
На первую вахту традиционно заступает молодой муж. Его, лоснящаяся кремом, супруга, ударившись оземь, превращается в камень. И бедолага остаётся с демонами один на один.
Обращаться к ударившейся ему заказано, пинать её – чревато, ибо хоть она и в летаргии, но при выходе память у неё – будь здоров. Поэтому черти крутят отца на вертеле, как им вздумается.
А им: то мелко, и они рвутся к буйкам, а лучше в Турцию. То волны им недостаточно высоки, то мороженое не того вкуса, то ракушки без дырочки, а надо чтоб на шею, иначе папину - в петлю!
Про гипотермию эти бесы не слышали и без дикой истерики из воды они не удаляются. А даже если и удаляются, то только ради строительства замков, причём обязательно папами и в натуральную величину.
Когда же они рушатся - не папы, разумеется, а замки, на папаш демонам наплевать - это непереносимое горе, и черти переживают его, как смерть!
А ещё они любят орать: «Медузы!.. Медузы!», и папаша вынужден принять на себя все стрекательные нити, отчего волдыри у него появляются в самых непредсказуемых местах.
Когда же на вахту, наконец, заступает восставшая из летаргии жена, муж валится лицом вниз и на него тут же слетаются мухи…
На пляже они двух видов: падальные и навозные. Так вот его обседают – все! Причём падальные самые нетерпеливые - они всё понимают и не ждут…
А по дороге домой, когда жена, наконец, опрокидывается в сон, а вымоченные изверги - в обморок, крепко отдохнувший папаша, содрогаясь от перспективы следующих выходных, сморит на удаляющиеся пески Инферно, и в голове его играет навязчивый, как та падальная муха, мотивчик.
«Море, море - мир пи@донный…» – бормочет он себе под нос. И отвязаться от той песенки не может.