А завтра было 1 Мая

…Вжиг! Вжиг! Цок! Цок! Мчится кавалерия, размахивая шашками. Кавалеристы сидят верхом на пацанах постарше и покрепче. И шашки деревянные. Скачут кавалеристы по длинным и узким коридорам. Шарахаются от кавалеристов по стенам и милая тётя Поля, и не очень милая тётя Зоя, вчера ещё не вязавшая лыка и одержавшая очередную победу над своим постоянно не вяжущим лыка маленьким мужем. Вжиг! Вжиг! Сегодня мы красные, а вчера мы были белыми. Сегодня победа за нами, а вчера мы проиграли. Скачут кони галопом, радостно на душе, гордость на лицах красных кавалеристов. А завтра было 1-е Мая. Высокое голубое небо и ни одного даже облачка. Первомайские лозунги, гром оркестров и алые всплески кумача на фоне только что распустившейся нежно-зеленой молодой листвы! Ур-ррр-ра! Ур-ррр-ра! Счастье! Счастье пройти мимо центральной трибуны и прокричать громкое "Ур-ррр-ра!", прокричать столько раз, сколько успеешь, пока идешь мимо руководителей. Но самое главное - попасть в глазок телекамеры, взгроможденной на высокой металлической конструкции и наставленной своим объективом - прицелом на стройные колонны демонстрантов. Только два дня в году можно очень громко выразить свою любовь и преданность идеалам коммунизма, чтобы потом остальные триста шестьдесят три проклинать жизнь на коммунальной кухне, уставленной рядами женщин-керосинок и мужчин-керогазов. Но до трибуны еще далеко. Женщины в ярких ситцевых платьицах, мужчины, подстриженные под полубокс, и всюду дети, дети, дети: мальчики с чёлками, девочки с яркими белыми бантиками. Восторг и радость от единения народа, от яркого теплого майского дня, от обилия искусственных ромашек и васильков, от маленьких красных флажков на деревянных палочках с рисунком земного шара и надписями "Мир! Труд! Май!". Две мощные колонны то замедляли ход и совсем останавливались, то вдруг ускоряли своё движение и неслись галопом, чуть ли не целый квартал, чтобы наверстать упущенное. Прошли под железнодорожным мостом и в очередной раз остановились. Но вдруг по колонне прокатилась какая-то волна, еле уловимое ощущение мимолетной тревоги. Смолкли оркестры, и взоры многих демонстрантов устремились в небо. Там, на огромной высоте, на фоне абсолютно голубого бездонного космоса светилось в лазоревой тишине ярко-белое небольшое облачко продолговатой формы. Но необъяснимый феномен природы недолго привлекал к себе внимание, ведь впереди была Трибуна, ради которой и существовала вся эта демонстрация, и, пройдя которую, люди снимали напряжение ответственности за то, чтобы не нарушить стройность колонн, и оставалась только ответственность донести и закинуть в кузов полуторки красные флаги и транспаранты, после чего можно было расслабиться и параллельными улицами поскорее добраться до дома, где уже накрывали на стол, ставили водку и селедку, а к чаю дожидался своей очереди обильно посыпанный сверху белоснежной сахарной пудрой испеченный в чудо-печке манник. Взрослые напивались и пели песню "Ой, цветёт калина в поле у ручья, парня молодого полюбила я...". Семнадцатилетний сосед Сашка водил пальцами по клавишам настоящего немецкого аккордеона, и живой звук его аккордеона был приятней для слуха, чем заведенная после него на патефоне старая шипящая пластинка "Карамболи-и-и-и-на, Карамболе-е-е-е-тта!...". А вечером - вжиг! вжиг! цок! цок! Мчатся всадники с деревянными мечами по коридору - из одного конца в другой, оттуда снова в этот конец коридора. В одной из комнат посередине этого коридора жили брат с сестрой: Лёня и Лена. Они были постарше красных и белых кавалеристов. Не часто они играли с остальными ребятами, но мы знали, что папа у них был майор госбезопасности. И в тот же вечер всем пацанам и девчонкам нашего двора была раскрыта страшная тайна белого облачка на голубом небе. И мы узнали от Лёни, что утром был сбит американский самолет с семью шпионами на борту. За этот первомайский вечер количество шпионов сократилось сначала до четырех, затем до трех, но остановились на двух. Мы, дети, конечно, очень сожалели, что их было так мало. Продолжая обсуждать это неординарное событие, в двенадцатом часу ночи вся детвора, как обычно, собралась во дворе на улице, чтобы в майском ночном небе проводить глазами яркую стремительно летящую с запада на восток звезду, издающую знакомые звуки "Бип! Бип! Бип!" И казалось, что очередная Стрелка или Белка приветливо машет нам хвостом из иллюминатора и зовет нас в полет... До полета Юрия Гагарина оставалось ровно 11 месяцев и 11 дней... Спустя неделю, во всех газетах было опубликовано Заявление Советского правительства, а еще через некоторое время весь мир узнал имя американского летчика-шпиона Пауэрса. И уже через много-много лет мы узнали имя нашего разведчика Рудольфа Абеля с лицом Донатаса Баниониса. И по историческим меркам совсем недавно всем стало известно имя еще одного незадачливого пилота - Матиаса Руста. Благодаря жертвам южнокорейского "Боинга", он остался жить. Такие вот времена!