(Репортаж из "газели")
Шесть утра. Город еще тих и темен. Мы зябнем и содрогаемся от перспективы провести ближайшие десять часов в «газели», которая должна вместе с нами - группой горловских журналистов - преодолеть почти восемьсот километров из центра Донбасса к причерноморскому озеру Донузлав. Маршрут для такой поездки обычен: Задача путешествия слегка авантюрна и даже фантастична: отыскать корабль, который для горловчан уже давно стал мифическим и убедиться в том, что Горловка действительно морской город…
* * *
…Дикое поле в розовой утренней дымке вовсе не выглядит полем. Холмы, балки, глубокие, поросшие колючим кустарником распадки – остатки гор. За миллионы лет вершины Донецкого Кряжа оплыли и раздались в ширину, но не утратили своей гордой крутизны. А Дикое Поле – где-то впереди, и мы стремительно летим на юг, с четырехсотметровой высоты Кряжа.
Дорога на Донецк – древний шлях, Кальмиусская сакма. На север она через Артемовск и Святогорье уходит на Москву. На юг – через Донецк на Мариуполь. Древние курганы, как вековая стража, стоят по обочинам и хранят свои тайны почти четыре тысячи лет. Охотников за этими тайнами, грабителей древних могил хватает и у нас.
Пантелеймоновка. Справа – похожая на зуб, съеденный кариесом – Беева Могила.
До конца двадцатого века это был удивительной красоты меловой холм почти тридцатиметровой высоты, дополненный сверху погребальной насыпью, сделанной кочевниками около 3800 лет назад. Они похоронили тут своего вождя вместе с его боевым конем и волшебными астрогалами (гадальными костями). Харизматичная была, видимо личность – под два метра ростом, косая сажень в плечах! Так или иначе, но мы до сих пор помним о нем, недаром ведь до сего дня могила называется в народе Беевой. В восьмидесятых годах прошлого века окрестные жители решили поохотится «за скифским золотишком» и чуть ли не до основания разграбили могилу. Донецкие археологи в срочном порядке спасали захоронение. Сегодня останки Бея – выставлены на всеобщее обозрение в Донецком краеведческом музее. А его могила - сооружение, не менее уникальное, чем египетские пирамиды - безвозвратно погибла. Рядом «благодарные потомки» построили автозаправку, а строительный материал брали непосредственно из мелового холма…
(Беева Могила. Фото 1-3)
* * *
…Утренний Донецк встречает дымкой смога и пробками даже на окраинных дорогах. Храмы-новостройки мелькают за окном вперемешку с поросшими зеленой шерстью столетними терриконами – курганами мегаполисной эпохи, хранителями печальных теней погибших шахтеров…
* * *
…Город – огромен, хаотичен и суетлив даже ранним утром. Но, выбравшись из паутины его улиц и окунувшись в степной простор, вдруг понимаешь, как он ничтожен по сравнению с бескрайним пространством Дикого Поля!
Правда, Диким нынешнее Поле можно назвать с большой натяжкой. Как школьная грифельная доска, оно разграфлено, разбито на квадраты полей и расчерчено линиями бесконечных, уходящих в неведомое дорог. Солнце, привставшее над горизонтом, золотит серую асфальтовую стрелу, стражников-тополей, почерневшие в предзимье подсолнухи и даже тщательно вспаханную черную землю.
От вида ухоженных полей, новой, ярко расчерченной дороги, чистого, высокого неба и улыбчивых лиц спутников в душе подсознательно рождается умиротворение и незыблемая уверенность – ничего дурного не может случится с этим миром! Ничто не в состоянии нарушить это удивительное утро и наш стремительный полет к морю…
* * *
…Дорога рассекает мир надвое. Однообразие пейзажа заставляет присматриваться к деталям.
Вот на обочине маленькое надгробие, увитое цветами. Вот еще одно, еще и еще…
Что за странная традиция родилась в последнее время – отмечать надгробиями места трагедий вдоль дорог? Кто ее основатель? Здравомыслящие люди в ответ на вопросы о рождении нового мрачного обычая недоуменно пожимают плечами и замечают, что они не соответствуют христианским погребальным традициям, когда мертвым отводится специальное место, вынесенное за пределы обитания живых.
Как бы там ни было, а водители стараются этих «черных меток» не замечать. Среди них есть поверье, что они – дурной знак: в этих местах, как правило, аварии случаются не один раз...
* * *
…Обочины – традиционные мусорные свалки. Каждый водитель и пассажир считает своим долгом добавить что-то свое к этой печальной картине. Залежи пластиковой упаковки, которая никогда не раствориться природой, прячутся в пыльной придорожной траве, в хилых, покореженных болезнями посадках и в наших душах. Через тысячи лет радоваться будут только археологи. Они будут уверены, что человечество начала двадцать первого века питалось исключительно чипсами, сухариками и орешками. Они будут изучать нашу экономику по штрих-кодам и названиям заводов-изготовителей на упаковке…
Помешать археологам будущего изо всех сил стараются дорожные службы настоящего. Вдоль дороги аккуратно расставлены огромные – метрового диаметра! – ярко-желтые бетонные урны, на которых ясно нарисовано: «Бросай сюда!» Не заметить этих приглашений невозможно! Но… их «не замечают». И в окна «автивок» по-прежнему бесстыдно вылетают артефакты реальности…
* * *
…Дороги Донеччины ухожены. Они явно обновлены в этом году. Ярко-белая разметка на новом темно-сером асфальте радует глаз, и мы весело мчимся сквозь пространство и время.
В Запорожской и Херсонской областях картина иная. Лента дороги становится бледно-серой и ухабистой. Но и тут она тщательно залатана и совсем недавно заново размечена.
Поля по обочинам тоже иные. Все чаще встречается печальное запустение. Ветер с трудом шевелит жесткий бурьян почти на половине мелькающих за окном полей. Становится грустно.
Странные названия придорожных сел - Медведивка, Сусанивка, например, - тоже наводят на странные размышления о том, в какие степные дебри завела непредсказуемая жизнь лесных людей средней полосы Украины и России.
* * *
…И вдруг в окно врывается запах моря – это залив Сиваш.
Мы делаем остановку.
С содроганием гляжу на красно-бурую воду, на узкую, осторожно петляющую меж бордовых болот серую ниточку дороги, обрамленную высоковольтной линией, на бескрайнюю пустоту мира под огромным бледно-синим куполом неба. Чувствую себя пылинкой пред бездной мироздания и быстренько забираюсь в безопасный, уютный мирок «газели»…
* * *
…Чонгар – пограничная застава и порт. Мы пересекаем условную границу и оказываемся в Крыму.
Т все вокруг изменилось.
На черных жирных полях пасутся толстые белые чайки. Вдоль дороги вместо чахлых посадок – белоногие березы в коротких, бледно-зеленых, подбитых осенним золотом платьях. На бескрайних пастбищах на роскошном осеннем пиру шикуют немногочисленные коровы.
Придорожные села, мягко говоря, небогаты. Тут не увидишь двухэтажных особняков или домов из красного облицовочного кирпича. У Медведевки в поле зрения на мгновение попадает мечеть и пасущееся невдалеке стадо овец.
У Красной Поляны обычная дождевальная установка, словно птица, разбросавшая в стороны крылья, поражает мое воображение. Поражает, потому что совсем недавно один сельский голова Донеччины жаловался: нечем поливать поля, дождевалки вышли из строя, новые стоят баснословно дорого, и потому овощи поливают арычным методом, который гробит почву… А тут почву берегут, а вместе с нею и драгоценную дождевалку.
Под Свердловским не менее поражают развалины скотоводческих ферм. И привязанные к колышкам у дороги коровы, которые стоят прямо на обочине и огромными печальными глазами провожают проезжающие машины…
И на каждом километре большой дороги – такой тебе придорожный супермаркет. Купить тут можно все, что угодно, от красной икры до набора подушек. Подушки воздушными горками высятся на капотах стареньких «Жигулей» и «Нив», а икра – красная и черная – аккуратно расфасована по баночкам и выставлена на шатких деревянных конструкциях. Тут все выставлено на обозрение так, чтобы у проезжающих текли слюнки: связки золотистой от жира таранки, гроздья крупного винограда, румяные яблоки, корзины и мешки с овощами…
А чем людям еще жить, где им еще торговать в этой глуши, как не на обочине хай-вея республиканского значения? И стоят торговцы с большой дороги на обочине, машут нам призывно, зазывают к своим товаром и провожают печальными взглядами тех, кто так и не остановился…
* * *
…В Джанкое снова делаем остановку. Пыльный, замусоренный донельзя городишко совсем не соответствует романтическому названию. Бесконечный ряд маленьких кафешек предлагает бесконечный выбор блюд любой национальной кухни для поспешного дорожного обеда. Разбредаемся кто куда, в поисках кулинарных приключений. В итоге, не сговариваясь, сходимся в «Украинской кухне» и едим давно уже потерявшие национальность солянку и пельмени…
Промчавшиеся мимо Саки повергли в изумление и трепет. Плоский, как татарская лепешка и бескрайний, как песня акына морской берег буквально усеян мегабетонными артефактами постсоветской эпохи. Лес огромных бетонных колонн, то ли недостроенных, то ли уже разрушенных временем сооружений, предположительно здравниц, гротескно напоминает остатки римских храмов, портиков и форумов. Эти призрачные развалины словно путешествуют во времени, правда, непонятно откуда и куда…
* * *
…Над Евпаторией – смог! Столб темного дыма из высоченной трубы стелется над городом и заливом. Неяркий осенний день добавляет грусти: и это знаменитый на все постсоветское пространство детский курорт! Окраины Евпатории встречают обычной городской пылью, узостью улочек, вдрызг разбитыми дорогами и тротуарами. Даже в Горловке, которая особо «славится» дорогами, к моему внутреннему удовлетворению дела в этом плане обстоят куда лучше!
Но центр города, несомненно, красив. Особенно набережная. Она полна людей даже в этот сентябрьский день, когда сеется мелкий дождик и туманно-неподвижное море сливается с фиолетовым небом…
* * *
…Дорога на Новоозерное теперь открыта всем желающим, хотя еще десять лет назад подъезды к военно-морской базе и к космическому центру были строго засекречены. Она вьется по нетронутой степи, поросшей невысоким кустарником. На огромном равнинном пространстве нет и признаков человеческой деятельности.
И вдруг, совершенно неожиданно, перед нами вырастает странный металлический лес – поле «засеяно» ветряками. Они неподвижны. Потому что неподвижен воздух вокруг нас. Штиль. Яркое свидетельство зависимости альтернативной энергетики от капризов природы. Ветряки не работают, если скорость ветра менее 5 метров в секунду и их выключают, если она превышает 15 метров. Слабый ветер не проворачивает тяжелые лопасти, а сильный их рвет. И все же ветряки, срок службы которых около пятнадцати лет, вполне окупают свою цену – около $35 - за пять лет и еще десять приносят чистую во всех смыслах прибыль.
* * *
…Преодолев еще несколько километров пустынного побережья, подъезжаем к другому техногенному «лесу» - пред нами за обычным, обшарпанным временем бетонным забором высятся ажурные космические тарелки. Мы останавливаемся перед проходной, у неприметной одноэтажной постройки, на которой совсем простая вывеска: «Национальное космическое агентство Украины».
Пришли на ум рассказы о советских гулаговских «шарашках» когда в подобных неприметных конторах обычные гении скромно и буднично изменяли мир…
Экскурсия такая же фантастическая, как и само агентство. Нас не представили экскурсоводу, как журналистов. Нам посоветовали не доставать блокноты и диктофоны. Сфотографировать, правда, кое-что позволили. Например, антенну, с помощью которой управляли в свое время знаменитым полетом Юрия Гагарина. (фото 24). Или, скажем, пульт управления, который стоял в первом ЦУПе (Центре управления полетами) (фото 30) Спускаемый аппарат, покрашенный с одной стороны и реально обгоревший с другой, тоже произвел впечатление своим одиноким, удивленно глядевшим на музейный мирок глазом. Вероятно, ночами ему снится главное событие его жизни – орбитальный простор и бесконечные космические дали… (фото 27) Скромная настольная лампа на будничном письменном столе – рабочее место Гагарина, времен, когда он уже не летал, но участвовал в обеспечении полетов. (фото 26) В ходе беседы с экскурсоводом выясняются удивительные подробности советской космической эпопеи. До самого начала восьмидесятых настоящий ЦУП был именно тут. Полетами управляли с помощью «простого», но очень надежного и эффективного оборудования, безо всяких там зрелищных залов с огромными дисплеями и кучей народа за компьютерами. Американцы, приехав как-то на экскурсию, в эту простоту не поверили и увезли с собой убеждение, что «русские все самое важное прячут под землей!» Честно говоря, нам тоже пришла в голову подобная мысль и даже заразительный смех экскурсовода, убеждавшего нас в обратном, похоже, никого не убедил…
Сегодня космическое агентство Украины – организация хоть и государственная, но коммерческая. Продается все: и услуги по созданию, оборудованию и запуску спутников, и… эти самые простые и надежные антенны, в которые не поверили американцы и которые агентству сегодня «не прокормить» - энергия для их работы стоит баснословные деньги.
К самой большой нашей антенне (фото 28) сегодня уже прицениваются китайцы. Они собрались строить собственную базу на Луне и им необходимо мощное, высокотехнологическое оборудование. А эта антенна – уникальна. Их в семидесятые годы прошлого века построили всего две: одну под Евпаторией, другую в уссурийских дебрях. Они – близнецы, с той только разницей, что при нашей есть вычислительный комплекс, а при уссурийской такового нет. Вот и получается, что эта красавица – единственная в своем роде в мире. Она – самая большая из подвижных. Высота чуть больше восьмидесяти метров, а площадь ее зеркала равна площади футбольного поля. В США есть и большие по площади, но смонтированы они в кальдерах вулканов и неподвижны, что порождает трудности в наблюдении за объектами. Мощность антенны такова, что с она, с помощью своей уссурийской сестры может увидеть как на какой-нибудь вершине Уральского хребта какой-нибудь охотник зажигает спичку…
* * *
…ПГТ Новоозерное невелик. Тут живет не более пяти тысяч человек – моряки и те, кто обслуживает Южную военно-морскую базу украинских ВМС.
Поселок украинским морякам после раздела советского флота достался не в самом лучшем состоянии. Но они сумели его сохранить и даже развивают понемногу. Он ухожен, чист и уютен. Работают магазины, рынок, школа и детский сад. Новоозерное переживает бэби-бум – рождаемость увеличилась раз в пять и на улицах множество мамаш с малышами. Россияне из своего жилья выписываться не спешат, хотя проведывают недвижимость нечасто. Квартиры в Новоозерном стремительно дорожают, и это вселяет надежду на то, что городок будет развиваться и дальше.
Военно-морская база сегодня не хранит особых тайн. Ее задача – логистика: обеспечение украинских ВМС всем необходимым для выполнения задач. Задачи разные: от обеспечения международных морских учений Black Sea Force, до спасения гражданских судов и тушения пожаров на берегу.
Корабли базы и других частей ВМС уютно расположились в озере, которое еще в шестидесятых годах прошлого века соединили с морем судоходным каналом. Теперь Донузлав – морской залив, который облюбовали не только военные корабли, но и огромные, как торпеды, медузы.
Конечная цель нашего путешествия – корабль «Горловка», о котором все говорят, что это не более чем легенда, - мирно стоит у причала.
Это средний морской транспорт, спущенный на воду сорок лет назад, что совсем немного для корабля такого типа. Сегодня он на ремонты и ремонтируют его шефы-горловчане – машзавод имени Кирова и концерн «Стирол». Весной «Горловка» собирается выйти в море.
А сегодня из камбуза доносится запах жареной рыбы: журналистов в конце восьмисоткилометрового пути ждет настоящий флотский обед.
Мы поднимаемся по высокому трапу на палубу. Мы знакомимся с настоящими морскими волками. Мы вдыхаем специфический коктейль из запахов старого судна, соленого моря и романтики дальних странствий. Мы наконец-то убеждаемся, что Горловка, которая стоит на самой вершине Донецкого Кряжа, действительно морской город…
Ирина Шевченко
Горловка-Донецк-Новоозерное-Горловка